Для обеспечения главного удара с севера часть сил 34-й армии должна была атаковать Ватолино.
Ударные армии в Красной Армии начали формировать в ноябре 1941 года. Эти оперативные объединения предназначались для разгрома группировок противника на важнейших направлениях и по сравнению с обычными общевойсковыми армиями, как правило, имели больше танков и артиллерии. Личный состав ударных армий по своему положению приравнивался к гвардии, получал повышенные денежные оклады, имел право возвращения в свою часть после ранения и другие льготы.
Свежая 3— я ударная армия, которой командовал генерал-лейтенант М.А. Пуркаев, формировалась в резерве Ставки в конце декабря путем преобразования 60-й резервной. [41] В состав армии входили 23, 33 и 257-я стрелковые дивизии, 20, 27, 31, 42, 45 и 54-я стрелковые бригады, усиленные двумя артполками РГК, тремя дивизионами гвардейских минометов, двумя танковыми, шестью лыжными, четырьмя саперными, одним инженерным батальоном. Всего в армии насчитывалось: 51500 человек, 35 танков, 142 орудия, 347 минометов. Войска Пуркаева должны были наступать почти строго на запад, на Холм, с последующим поворотом на Великие Луки.
4— я ударная, также сформированная в декабре на базе 27-й армии, имела в своем составе 249, 332, 334, 358 и 360-ю стрелковые дивизии, 21, 39, 48 и 51-ю стрелковые бригады, 2 танковых батальона, 2 дивизиона РС, 2 артполка РГК. Армии предстояло наступать на юго-запад, вдоль железной дороги Пено-Андреа-поль — Торопец — Великие Луки с поворотом на юг, перерезая тыловые коммуникации группы армий «Центр». Командармом был назначен бывший командующий Брянским фронтом, специалист по нанесению ударов «перевернутым фронтом», обещавший в сентябре 1941 года разгромить «подлеца Гудериана» и сам месяц спустя разбитый им вдребезги, генерал-полковник А.И. Еременко. Ну да за одного битого двух небитых дают.
Главный артиллерист армии генерал Н.М. Хлебников оставил о Еременко самые хвалебные отзывы:
«Слышал о нем как о горячем человеке, инициативном, любившем первым наносить врагу удар, далее если он обладал значительным превосходством в силах и средствах. Неудивительно поэтому, что Верховный Главнокомандующий В.И. Сталин называл его „драчливым генералом“ и часто посылал его в самые горячие места».
Однако есть по поводу этого прозвища и другие версии. Андрей Иванович слыл известным мордобойцем, любителем, так сказать, кулачного воспитания подчиненных. Вот, к примеру, жалоба члена Военного совета 13-й армии секретаря ЦК Компартии Белоруссии Ганенко на имя Сталина: [42]
«Находясь на передовой линии фронта истекшей ночью, я с генералом Ефремовым вернулись в опергруппу штабарма для разработки приказа о наступлении. Сюда прибыл командующий фронтом Еременко с членом Военного совета Мазеповым, при них разыгралась следующая сцена: Еременко, не спросив ни о чем, начал упрекать Военный совет в трусости и предательстве Родины, на мои замечания, что бросать такие тяжелые обвинения не следует, Еременко бросился на меня с кулаками и несколько раз ударил по лицу, угрожал расстрелом. Я заявил — расстрелять он может, но унижать достоинство коммуниста и депутата Верховного Совета он не имеет права. Тогда Еременко вынул маузер, но вмешательство Ефремова помешало ему произвести выстрел. После этого он стал угрожать расстрелом Ефремову. На протяжении всей этой безобразной сцены Еременко истерически выкрикивал ругательства, несколько остыв, Еременко стал хвастать, что он, якобы с одобрения Сталина, избил несколько командиров корпусов, а одному разбил голову. Сев за стол ужинать, Еременко заставлял пить с ним водку Ефремова, а когда последний отказался, с ругательством стал кричать, что Ефремов к нему в оппозиции и быть у него заместителем больше не может, тем более что он не может бить в морду командиров соединений».
Да уж, «горячим» и «инициативным» человеком был генерал Еременко. Депутат и секретарь ЦК в этом эпизоде тоже хорош! Помнится мне, генерал Гудериан за резкое слово в свой адрес вызвал на дуэль фельдмаршала Клюге — самому Гитлеру пришлось разнимать. Но в Красной Армии давно искоренили все эти аристократические выкрутасы, все по уставу: дали в морду — можешь жаловаться по инстанции.
Общая численность ударной группировки Северо-Западного фронта составляла 122100 человек, более 1000 орудий и минометов, 97 танков. По мнению генерала Е.Г. Семенова: [43]
«Дивизии… были сколочены, хорошо управляемы и полностью укомплектованы личным составом и вооружением. Силы по тому времени были немалые».
Воздушную поддержку обеспечивали две смешанные авиадивизии ВВС фронта и армейская авиация.
У немцев в районе предстоящих действий проходила разграничительная линия между группами «Север» и «Центр». В районе Демянска размещались 5 дивизий 2-го армейского корпуса из состава 16-й армии генерала Буша — против них готовилась отдельная операция; еще 3 дивизии находились в районе Селижарово. Промежуток между этими двумя группами прикрывали лишь 123-я пехотная дивизия и кавб-ригада СС. Резервы силою до двух полков были расположены в районе Андреаполь, Величко. На участке от Залесья до Селища, где намечался удар двух советских армий, немцы имели наименьшую плотность сил, а всего на фронте около 100 км они могли противопоставить войскам Пуркаева и Еременко чуть более трех дивизий и 150 орудий.
Широких наступательных действий Красной Армии на этом второстепенном направлении противник не ожидал. Он в принципе считал невозможным действия крупных масс в этом районе. Условия для наступления действительно были очень тяжелыми. Леса, болота со множеством больших и малых озер занимали девять десятых площади. Дорожная сеть была развита очень слабо; далее летом маневрирование здесь войсками являлось крайне проблематичным делом. А в январе 1942 года среднесуточная температура воздуха достигала минус 35-40 градусов, морозы перемежались обильными снегопадами, глубина снежного покрова составляла 70-100 см, почти полностью исключая передвижение войск, особенно техники, вне дорог.
Наиболее ценными спецподразделениями в таких условиях являлись лыжные батальоны, которых у немцев не было. Однако в силу специфического «рассейс-ко-огульного» подхода к их формированию фронтовые командиры с удивлением порой узнавали, что прибывший в их распоряжение батальон лыжников состоит сплошь из чистокровных азиатов, лыж никогда в жизни не видевших. [44] Вот и в 4-йударной: «…лыжный батальон прибыл без лыж, растеряв их по дороге». На соседнем фронте генерал Ф.И. Голиков тоже получил пять лыжных батальонов, но «ходить и вести бой на лыжах они не умели».
Другой проблемой выступала косность мышления советского высшего генералитета, стремившегося наступать везде и сразу, что приводило к равномерному распылению сил и средств по всему фронту. Так, командующий 4-й ударной армией предложил прикрыть второстепенные участки небольшими заслонами, а максимум сил и средств, глубоко их эшелонировав, бросить на Пено — Андреаполь — Торопец. С одной стороны, здесь пролегала единственная большая дорога, к тому же расчищенная противником, с другой — такое построение армии позволяло постоянно наращивать удар за счет выдвигаемых из глубины вторых эшелонов и резервов: Еременко уже имел горький опыт командования фронтом, когда германские ударные группировки легко разрезали его растянутую в нитку оборону.
Однако генерал Курочкин и представитель Ставки Н.А. Булганин раскритиковали план командарма в пух и прах и предложили ему нанести вспомогательный удар в направлении озера Вселуг с целью обеспечить стык с соседом справа и «воспретить противнику возможность маневра». Удар должна была наносить 360-я стрелковая дивизия, с 51-й стрелковой бригадой во втором эшелоне, с танковым батальном, тяжелой артиллерией и дивизионом РС, — почти четверть наличных сил 4-й ударной армии.
Все эти соединения и части направлялись по бездорожью и глубоким снегам в лесные дебри (в прямом смысле слова, поскольку маршрут пролегал через заповедную зону, где не имелось даже просек), полностью изолируясь от главных сил. [45] Для связи между правым флангом и центром выделялась 48-я стрелковая бригада с двумя лыжными батальонами. На основное направление Пено — Андреаполь выдвигались 249-я и 332-я стрелковые дивизии и 39-я бригада, 1 танковый и 3 лыжных батальона. Левее действовала 334-я стрелковая дивизия, позади нее уступом влево должна была двигаться 21-я стрелковая бригада, обеспечивавшая стык с соседней 22-й армией Калининского фронта. Столь же равномерно распределялась артиллерия, в результате чего ее плотность не превышала 30 стволов на километр фронта.
Еременко прямо назвал такой подход оперативной «скудостью» командования фронта, а генерал Хлебников счел нужным дать следующие разъяснения:
«Теоретически, в принципе, все были согласны с тем, что решительное превосходство над противником, созданное на решающем участке, обеспечивает успех наступления (по сути, эту теорему доказал на практике фиванский полководец Эпаминонд в 371 году до нашей эры; слыхал ли „государственный и военный деятель“ и будущий министр обороны Булганин такую „фамилию“? — Авт.) . Однако на практике, под влиянием разного рода обстоятельств, данная аксиома военного искусства соблюдалась далеко не всегда (вроде бы знают, что это — аксиома, но нет, надо бы еще «опыт» поставить над собственными войсками. — Авт.) . Поэтому случалось, что хорошо задуманный глубокий удар превращался в ряд фронтальных атак, которые лишь «выталкивали» противника, не приводя к его окружению и уничтожению».
В связи с трудностями сосредоточения войск, которое производилось в сложных погодных условиях в ночное время, начало операции несколько раз откладывалось. Единственная железная дорога с перевозками не справлялась, а в 40 км перед Осташковым была уничтожена немцами. Далее стрелковые подразделения доставлялись на исходные рубежи автотранспортом, лыжные батальоны шли своим ходом. Некоторые части прибыли уже после начала наступления. [46] Еще хуже обстояли дела с материальным обеспечением, особенно с горючим и продовольствием. 8 января в «Журнале боевых действий войск 4-й ударной армии» появилась запись:
«В 360— й стрелковой дивизии на 9 января 1942 года продовольствия нет».
Такая же помета сделана ив отношении 322-й дивизии. В соседней 3-й ударной положение было еще хуже, так как она снабжалась со складов армии Еременко.
На полном серьезе командарм рассказывает, как он «тренировал» войска к боям в суровых условиях: в период сосредоточения полуголодные дивизии «…по трое-четверо суток подряд не заходили в населенные пункты, чтобы приучить личный состав действовать и жить в лесу при низких температурах (!)» — этакая школа выживания. Политработники на 30-градусном морозе внушали бойцам наступательный дух и учили их строить шалаши, «утепляя их еловым лапником».
В общем, по послевоенному признанию маршала Еременко, в материально-техническом отношении его армия к операции оказалась неподготовленной:
«В войсках и на складах имелось всего 2,5 боекомплекта боеприпасов, 1-1,5 суточной дачи продовольствия и фуража. Бензина на армейских складах не было совсем, и в баках машин оставалось в среднем 0,5 заправки. Тем не менее основные условия для успеха имелись: определённая степень материального обеспечения (см. выше. — Авт.) , высокий моральный дух войск (трое суток ночевавших в сугробах и шалашах тренировки ради. — Авт.) , в целом верно разработанный и доведенный до непосредственных исполнителей план действий».
* * *
Утром 9 января армии левого крыла Северо-Западного фронта, не завтракавши, но «с большим подъемом», перешли в общее наступление. В полосе 3-й ударной армии главный удар в центре наносили 33-я и 257-я стрелковые дивизии. [47] Им противостояли подразделения 415-го пехотного полка 123-й дивизии, усиленные охранным батальоном. Из-за низкой плотности артиллерии и плохой разведки полностью подавить огневую систему противника не удалось. Советские соединения, встретив на ряде участков организованное сопротивление, ввязались в фронтальные затяжные бои с мелкими гарнизонами. Вместо того чтобы использовать незанятые промежутки для обхода опорных пунктов врага, дивизии штурмовали их непрерывными лобовыми атаками. В результате задень войска продвинулись вперед всего на 4-5 км. Генерал Пуркаев, неудовлетворенный темпами наступления, подгонял своих комдивов привычными большевистскими методами:
«…слушайте задачу… Генерал Пуркаев назвал рубеж, на который должны выйти части нашей дивизии завтра к вечеру. Передайте товарищам Мака-рьеву (комдив-33. — Авт.) и Лыткину (комиссар. — Авт.) , — добавил командарм, — что за невыполнение задачи они пойдут под суд военного трибунала».
Лишь 12 января 3-я ударная армия прорвала тактическую оборону противника, углубившись в его расположение на 20-25 км. Немцы во всей полосе начали отход в юго-западном направлении. Отсутствие дорог и глубокий снег замедляли продвижение советских войск, особенно артиллериии и танков, усложняли работу тылов. Тем не менее темп наступления вырос. Ударные 33-я и 257-я дивизии 14 января вышли на дорогу Молтовицы — Холм, которую немцы поддерживали в хорошем состоянии, и через двое суток, почти не встречая организованного сопротивления, достигли рубежа Красный Клин, озеро Волкота, в 20-25 км вос-точнее Холма. Правда, к этому времени из-за отсутствия горючего отстали 146-й танковый батальон, 106-й дивизион РС и артполки усиления. Ухудшилось положение с подвозом продовольствия и боеприпасов. На правом фланге удалось пройти до 40 км, затем советские соединения втянулись здесь в затяжные бои за укрепленные пункты Ватолино и Молвотицы. [48]
К исходу 16 января войска генерала Пуркаева растянулись по фронту на 100 км и продолжали наступать широким веером, штурмуя каждый населенный пункт. В этот день командование Северо-Западного фронта закрепило эту порочную систему своими новыми вводными. Правым крылом 3-я ударная армия должна была овладеть Ватолино, и Молвотицами, поскольку сосед справа, 34-я армия, успеха не добилась. Для решения этой «стратегически важной» задачи выделялась почти половина стрелковых соединений — 23-я стрелковая дивизия, 20, 27 и 42-я бригады. В центре — подвижными отрядами 33-й стрелковой дивизии полковника А.К. Макарьева следовало занять 19 января город Холм. Левофланговым 257-й стрелковой дивизии и 31-й бригаде предстояло наступать в сторону Великих Лук. В итоге фронт армии расширялся еще больше, ее силы дробились натри части, каждая из которых действовала на самостоятельных направлениях, не имея никакой связи друг с другом. Аналогично в целом 3-я ударная армия проводила свои операции безотносительно соседней с ней армиии Еременко, с которой не имела ни локтевой, ни какой-либо иной связи.
Генерал Пуркаев с собственными дивизиями общался с помощью бороздивших снег на санях посыльных. По этой причине 33-я стрелковая дивизия, находившаяся в 30 км от Холма, лишь днем 18 января получила приказ, из которого комдив узнал, что уже должен вести бои за город и 19-го полностью овладеть им. По данным разведки, немцы имели на подступах к городу и в гарнизоне Холма около 1500 солдат и офицеров.
Выполняя поставленную задачу, полки Макарьева совершили ночной марш-бросок и утром вступили в бои на подступах к городу, являвшемуся важным узлом дорог. Немцы оказывали ожесточенное сопротивление и впервые за все время советского наступления применили на этом направлении бомбардировочную авиацию для поддержки своих частей. 21 января советская пехота захватила западную часть Холма, но, остановленная сильным огнем с восточного берега, через реку Ловать переправиться не смогла. [49] К этому времени немцы подтянули к городу части 218-й пехотной дивизии, переброшенной на самолетах из Дании.
Таким образом, к исходу 21 января все войска 3-й ударной армии были втянуты в сражение. На Демянском направлении 23-я стрелковая дивизия и три бригады безуспешно топтались у Ватолино и Молвотиц. В центре 33-я дивизия вела бои за Холм. На левом фланге 257-я стрелковая дивизия и 31-я бригада достигли района Снопово, Шешурино.
У генерала Еременко дела шли несколько веселее. Против правого фланга 4-й ударной армии противник имел 2 полка 123-й пехотной дивизии, в центре — кавалерийскую бригаду СС и отдельные разведотряды, на левом фланге — 453-й полк 253-й пехотной дивизии. Армия Еременко действовала более решительно, двухчасовая артподготовка была проведена эффективно. После чего стрелковые части прорвали оборону противника и к исходу дня, пройдя почти 20 км, вышли к Пено. На подступах к городу, не имея поддержки своей отставшей артиллерии, они были остановлены сильным огнем. За ночь части 249-й стрелковой дивизии генерала Г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
Ударные армии в Красной Армии начали формировать в ноябре 1941 года. Эти оперативные объединения предназначались для разгрома группировок противника на важнейших направлениях и по сравнению с обычными общевойсковыми армиями, как правило, имели больше танков и артиллерии. Личный состав ударных армий по своему положению приравнивался к гвардии, получал повышенные денежные оклады, имел право возвращения в свою часть после ранения и другие льготы.
Свежая 3— я ударная армия, которой командовал генерал-лейтенант М.А. Пуркаев, формировалась в резерве Ставки в конце декабря путем преобразования 60-й резервной. [41] В состав армии входили 23, 33 и 257-я стрелковые дивизии, 20, 27, 31, 42, 45 и 54-я стрелковые бригады, усиленные двумя артполками РГК, тремя дивизионами гвардейских минометов, двумя танковыми, шестью лыжными, четырьмя саперными, одним инженерным батальоном. Всего в армии насчитывалось: 51500 человек, 35 танков, 142 орудия, 347 минометов. Войска Пуркаева должны были наступать почти строго на запад, на Холм, с последующим поворотом на Великие Луки.
4— я ударная, также сформированная в декабре на базе 27-й армии, имела в своем составе 249, 332, 334, 358 и 360-ю стрелковые дивизии, 21, 39, 48 и 51-ю стрелковые бригады, 2 танковых батальона, 2 дивизиона РС, 2 артполка РГК. Армии предстояло наступать на юго-запад, вдоль железной дороги Пено-Андреа-поль — Торопец — Великие Луки с поворотом на юг, перерезая тыловые коммуникации группы армий «Центр». Командармом был назначен бывший командующий Брянским фронтом, специалист по нанесению ударов «перевернутым фронтом», обещавший в сентябре 1941 года разгромить «подлеца Гудериана» и сам месяц спустя разбитый им вдребезги, генерал-полковник А.И. Еременко. Ну да за одного битого двух небитых дают.
Главный артиллерист армии генерал Н.М. Хлебников оставил о Еременко самые хвалебные отзывы:
«Слышал о нем как о горячем человеке, инициативном, любившем первым наносить врагу удар, далее если он обладал значительным превосходством в силах и средствах. Неудивительно поэтому, что Верховный Главнокомандующий В.И. Сталин называл его „драчливым генералом“ и часто посылал его в самые горячие места».
Однако есть по поводу этого прозвища и другие версии. Андрей Иванович слыл известным мордобойцем, любителем, так сказать, кулачного воспитания подчиненных. Вот, к примеру, жалоба члена Военного совета 13-й армии секретаря ЦК Компартии Белоруссии Ганенко на имя Сталина: [42]
«Находясь на передовой линии фронта истекшей ночью, я с генералом Ефремовым вернулись в опергруппу штабарма для разработки приказа о наступлении. Сюда прибыл командующий фронтом Еременко с членом Военного совета Мазеповым, при них разыгралась следующая сцена: Еременко, не спросив ни о чем, начал упрекать Военный совет в трусости и предательстве Родины, на мои замечания, что бросать такие тяжелые обвинения не следует, Еременко бросился на меня с кулаками и несколько раз ударил по лицу, угрожал расстрелом. Я заявил — расстрелять он может, но унижать достоинство коммуниста и депутата Верховного Совета он не имеет права. Тогда Еременко вынул маузер, но вмешательство Ефремова помешало ему произвести выстрел. После этого он стал угрожать расстрелом Ефремову. На протяжении всей этой безобразной сцены Еременко истерически выкрикивал ругательства, несколько остыв, Еременко стал хвастать, что он, якобы с одобрения Сталина, избил несколько командиров корпусов, а одному разбил голову. Сев за стол ужинать, Еременко заставлял пить с ним водку Ефремова, а когда последний отказался, с ругательством стал кричать, что Ефремов к нему в оппозиции и быть у него заместителем больше не может, тем более что он не может бить в морду командиров соединений».
Да уж, «горячим» и «инициативным» человеком был генерал Еременко. Депутат и секретарь ЦК в этом эпизоде тоже хорош! Помнится мне, генерал Гудериан за резкое слово в свой адрес вызвал на дуэль фельдмаршала Клюге — самому Гитлеру пришлось разнимать. Но в Красной Армии давно искоренили все эти аристократические выкрутасы, все по уставу: дали в морду — можешь жаловаться по инстанции.
Общая численность ударной группировки Северо-Западного фронта составляла 122100 человек, более 1000 орудий и минометов, 97 танков. По мнению генерала Е.Г. Семенова: [43]
«Дивизии… были сколочены, хорошо управляемы и полностью укомплектованы личным составом и вооружением. Силы по тому времени были немалые».
Воздушную поддержку обеспечивали две смешанные авиадивизии ВВС фронта и армейская авиация.
У немцев в районе предстоящих действий проходила разграничительная линия между группами «Север» и «Центр». В районе Демянска размещались 5 дивизий 2-го армейского корпуса из состава 16-й армии генерала Буша — против них готовилась отдельная операция; еще 3 дивизии находились в районе Селижарово. Промежуток между этими двумя группами прикрывали лишь 123-я пехотная дивизия и кавб-ригада СС. Резервы силою до двух полков были расположены в районе Андреаполь, Величко. На участке от Залесья до Селища, где намечался удар двух советских армий, немцы имели наименьшую плотность сил, а всего на фронте около 100 км они могли противопоставить войскам Пуркаева и Еременко чуть более трех дивизий и 150 орудий.
Широких наступательных действий Красной Армии на этом второстепенном направлении противник не ожидал. Он в принципе считал невозможным действия крупных масс в этом районе. Условия для наступления действительно были очень тяжелыми. Леса, болота со множеством больших и малых озер занимали девять десятых площади. Дорожная сеть была развита очень слабо; далее летом маневрирование здесь войсками являлось крайне проблематичным делом. А в январе 1942 года среднесуточная температура воздуха достигала минус 35-40 градусов, морозы перемежались обильными снегопадами, глубина снежного покрова составляла 70-100 см, почти полностью исключая передвижение войск, особенно техники, вне дорог.
Наиболее ценными спецподразделениями в таких условиях являлись лыжные батальоны, которых у немцев не было. Однако в силу специфического «рассейс-ко-огульного» подхода к их формированию фронтовые командиры с удивлением порой узнавали, что прибывший в их распоряжение батальон лыжников состоит сплошь из чистокровных азиатов, лыж никогда в жизни не видевших. [44] Вот и в 4-йударной: «…лыжный батальон прибыл без лыж, растеряв их по дороге». На соседнем фронте генерал Ф.И. Голиков тоже получил пять лыжных батальонов, но «ходить и вести бой на лыжах они не умели».
Другой проблемой выступала косность мышления советского высшего генералитета, стремившегося наступать везде и сразу, что приводило к равномерному распылению сил и средств по всему фронту. Так, командующий 4-й ударной армией предложил прикрыть второстепенные участки небольшими заслонами, а максимум сил и средств, глубоко их эшелонировав, бросить на Пено — Андреаполь — Торопец. С одной стороны, здесь пролегала единственная большая дорога, к тому же расчищенная противником, с другой — такое построение армии позволяло постоянно наращивать удар за счет выдвигаемых из глубины вторых эшелонов и резервов: Еременко уже имел горький опыт командования фронтом, когда германские ударные группировки легко разрезали его растянутую в нитку оборону.
Однако генерал Курочкин и представитель Ставки Н.А. Булганин раскритиковали план командарма в пух и прах и предложили ему нанести вспомогательный удар в направлении озера Вселуг с целью обеспечить стык с соседом справа и «воспретить противнику возможность маневра». Удар должна была наносить 360-я стрелковая дивизия, с 51-й стрелковой бригадой во втором эшелоне, с танковым батальном, тяжелой артиллерией и дивизионом РС, — почти четверть наличных сил 4-й ударной армии.
Все эти соединения и части направлялись по бездорожью и глубоким снегам в лесные дебри (в прямом смысле слова, поскольку маршрут пролегал через заповедную зону, где не имелось даже просек), полностью изолируясь от главных сил. [45] Для связи между правым флангом и центром выделялась 48-я стрелковая бригада с двумя лыжными батальонами. На основное направление Пено — Андреаполь выдвигались 249-я и 332-я стрелковые дивизии и 39-я бригада, 1 танковый и 3 лыжных батальона. Левее действовала 334-я стрелковая дивизия, позади нее уступом влево должна была двигаться 21-я стрелковая бригада, обеспечивавшая стык с соседней 22-й армией Калининского фронта. Столь же равномерно распределялась артиллерия, в результате чего ее плотность не превышала 30 стволов на километр фронта.
Еременко прямо назвал такой подход оперативной «скудостью» командования фронта, а генерал Хлебников счел нужным дать следующие разъяснения:
«Теоретически, в принципе, все были согласны с тем, что решительное превосходство над противником, созданное на решающем участке, обеспечивает успех наступления (по сути, эту теорему доказал на практике фиванский полководец Эпаминонд в 371 году до нашей эры; слыхал ли „государственный и военный деятель“ и будущий министр обороны Булганин такую „фамилию“? — Авт.) . Однако на практике, под влиянием разного рода обстоятельств, данная аксиома военного искусства соблюдалась далеко не всегда (вроде бы знают, что это — аксиома, но нет, надо бы еще «опыт» поставить над собственными войсками. — Авт.) . Поэтому случалось, что хорошо задуманный глубокий удар превращался в ряд фронтальных атак, которые лишь «выталкивали» противника, не приводя к его окружению и уничтожению».
В связи с трудностями сосредоточения войск, которое производилось в сложных погодных условиях в ночное время, начало операции несколько раз откладывалось. Единственная железная дорога с перевозками не справлялась, а в 40 км перед Осташковым была уничтожена немцами. Далее стрелковые подразделения доставлялись на исходные рубежи автотранспортом, лыжные батальоны шли своим ходом. Некоторые части прибыли уже после начала наступления. [46] Еще хуже обстояли дела с материальным обеспечением, особенно с горючим и продовольствием. 8 января в «Журнале боевых действий войск 4-й ударной армии» появилась запись:
«В 360— й стрелковой дивизии на 9 января 1942 года продовольствия нет».
Такая же помета сделана ив отношении 322-й дивизии. В соседней 3-й ударной положение было еще хуже, так как она снабжалась со складов армии Еременко.
На полном серьезе командарм рассказывает, как он «тренировал» войска к боям в суровых условиях: в период сосредоточения полуголодные дивизии «…по трое-четверо суток подряд не заходили в населенные пункты, чтобы приучить личный состав действовать и жить в лесу при низких температурах (!)» — этакая школа выживания. Политработники на 30-градусном морозе внушали бойцам наступательный дух и учили их строить шалаши, «утепляя их еловым лапником».
В общем, по послевоенному признанию маршала Еременко, в материально-техническом отношении его армия к операции оказалась неподготовленной:
«В войсках и на складах имелось всего 2,5 боекомплекта боеприпасов, 1-1,5 суточной дачи продовольствия и фуража. Бензина на армейских складах не было совсем, и в баках машин оставалось в среднем 0,5 заправки. Тем не менее основные условия для успеха имелись: определённая степень материального обеспечения (см. выше. — Авт.) , высокий моральный дух войск (трое суток ночевавших в сугробах и шалашах тренировки ради. — Авт.) , в целом верно разработанный и доведенный до непосредственных исполнителей план действий».
* * *
Утром 9 января армии левого крыла Северо-Западного фронта, не завтракавши, но «с большим подъемом», перешли в общее наступление. В полосе 3-й ударной армии главный удар в центре наносили 33-я и 257-я стрелковые дивизии. [47] Им противостояли подразделения 415-го пехотного полка 123-й дивизии, усиленные охранным батальоном. Из-за низкой плотности артиллерии и плохой разведки полностью подавить огневую систему противника не удалось. Советские соединения, встретив на ряде участков организованное сопротивление, ввязались в фронтальные затяжные бои с мелкими гарнизонами. Вместо того чтобы использовать незанятые промежутки для обхода опорных пунктов врага, дивизии штурмовали их непрерывными лобовыми атаками. В результате задень войска продвинулись вперед всего на 4-5 км. Генерал Пуркаев, неудовлетворенный темпами наступления, подгонял своих комдивов привычными большевистскими методами:
«…слушайте задачу… Генерал Пуркаев назвал рубеж, на который должны выйти части нашей дивизии завтра к вечеру. Передайте товарищам Мака-рьеву (комдив-33. — Авт.) и Лыткину (комиссар. — Авт.) , — добавил командарм, — что за невыполнение задачи они пойдут под суд военного трибунала».
Лишь 12 января 3-я ударная армия прорвала тактическую оборону противника, углубившись в его расположение на 20-25 км. Немцы во всей полосе начали отход в юго-западном направлении. Отсутствие дорог и глубокий снег замедляли продвижение советских войск, особенно артиллериии и танков, усложняли работу тылов. Тем не менее темп наступления вырос. Ударные 33-я и 257-я дивизии 14 января вышли на дорогу Молтовицы — Холм, которую немцы поддерживали в хорошем состоянии, и через двое суток, почти не встречая организованного сопротивления, достигли рубежа Красный Клин, озеро Волкота, в 20-25 км вос-точнее Холма. Правда, к этому времени из-за отсутствия горючего отстали 146-й танковый батальон, 106-й дивизион РС и артполки усиления. Ухудшилось положение с подвозом продовольствия и боеприпасов. На правом фланге удалось пройти до 40 км, затем советские соединения втянулись здесь в затяжные бои за укрепленные пункты Ватолино и Молвотицы. [48]
К исходу 16 января войска генерала Пуркаева растянулись по фронту на 100 км и продолжали наступать широким веером, штурмуя каждый населенный пункт. В этот день командование Северо-Западного фронта закрепило эту порочную систему своими новыми вводными. Правым крылом 3-я ударная армия должна была овладеть Ватолино, и Молвотицами, поскольку сосед справа, 34-я армия, успеха не добилась. Для решения этой «стратегически важной» задачи выделялась почти половина стрелковых соединений — 23-я стрелковая дивизия, 20, 27 и 42-я бригады. В центре — подвижными отрядами 33-й стрелковой дивизии полковника А.К. Макарьева следовало занять 19 января город Холм. Левофланговым 257-й стрелковой дивизии и 31-й бригаде предстояло наступать в сторону Великих Лук. В итоге фронт армии расширялся еще больше, ее силы дробились натри части, каждая из которых действовала на самостоятельных направлениях, не имея никакой связи друг с другом. Аналогично в целом 3-я ударная армия проводила свои операции безотносительно соседней с ней армиии Еременко, с которой не имела ни локтевой, ни какой-либо иной связи.
Генерал Пуркаев с собственными дивизиями общался с помощью бороздивших снег на санях посыльных. По этой причине 33-я стрелковая дивизия, находившаяся в 30 км от Холма, лишь днем 18 января получила приказ, из которого комдив узнал, что уже должен вести бои за город и 19-го полностью овладеть им. По данным разведки, немцы имели на подступах к городу и в гарнизоне Холма около 1500 солдат и офицеров.
Выполняя поставленную задачу, полки Макарьева совершили ночной марш-бросок и утром вступили в бои на подступах к городу, являвшемуся важным узлом дорог. Немцы оказывали ожесточенное сопротивление и впервые за все время советского наступления применили на этом направлении бомбардировочную авиацию для поддержки своих частей. 21 января советская пехота захватила западную часть Холма, но, остановленная сильным огнем с восточного берега, через реку Ловать переправиться не смогла. [49] К этому времени немцы подтянули к городу части 218-й пехотной дивизии, переброшенной на самолетах из Дании.
Таким образом, к исходу 21 января все войска 3-й ударной армии были втянуты в сражение. На Демянском направлении 23-я стрелковая дивизия и три бригады безуспешно топтались у Ватолино и Молвотиц. В центре 33-я дивизия вела бои за Холм. На левом фланге 257-я стрелковая дивизия и 31-я бригада достигли района Снопово, Шешурино.
У генерала Еременко дела шли несколько веселее. Против правого фланга 4-й ударной армии противник имел 2 полка 123-й пехотной дивизии, в центре — кавалерийскую бригаду СС и отдельные разведотряды, на левом фланге — 453-й полк 253-й пехотной дивизии. Армия Еременко действовала более решительно, двухчасовая артподготовка была проведена эффективно. После чего стрелковые части прорвали оборону противника и к исходу дня, пройдя почти 20 км, вышли к Пено. На подступах к городу, не имея поддержки своей отставшей артиллерии, они были остановлены сильным огнем. За ночь части 249-й стрелковой дивизии генерала Г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11