Четырнадцать. А кажется – целая жизнь прошла с тех пор.
– И как же ты теперь? – наклоняясь к ней, спросил он негромко. – Что делаешь? Как поживаешь?
– Да как… – Она еще вздохнула. – Ничего интересного. Дела, хлопоты.
Она сказала это – и сейчас же по лицу ее прошла тень. Игорь понял: Наташа вспомнила о пропаже.
Глава пятая
Он понял это мгновенно и безошибочно. Но вида не подал, конечно. И глядя на милое ее лицо – на скорбную складочку у губ и припухшие, покрасневшие глаза ее, и густые ресницы, отягченные влагой, – спросил:
– Что с тобой, Наташа? Случилось что-нибудь?
– Ах, Игорек. – Она вздохнула, всхлипнув. – Если б ты только знал…
– Но что такое?
– Да понимаешь… Так все обидно и глупо. Украли чемодан – а в нем ценности. И немалые. Как я теперь домой приеду? Кошмар. И ведь главное – всю дорогу берегла, слезила, а перед самой Полтавой уснула случайно, сморилась. И вот. Ты уж прости. Такая встреча – а мне плакать хочется…
Она проговорила это невнятно, торопливо; путаясь в словах, прижимая к щеке платочек.
– Теперь пропажи не воротишь. Проклятое жулье!
При слове «жулье» лицо ее исказила гримаска брезгливого гнева, Игорь опустил глаза. Его словно бы что-то мягко толкнуло в сердце. И внезапно – внезапно для себя самого – он сказал, подчиняясь странному порыву:
– Ты говоришь – украли. Но может быть, тут просто, случайная путаница, ошибка.
– Ну, какая же ошибка, – усмехнулась она сквозь слезы. – Я проснулась – чемодана нет.
– Когда это произошло?
– Не знаю…
– Я имею в виду: когда ты проснулась? Это было далеко от Полтавы? В скольких верстах?
– Совсем близко. Поезд уже подходил к станции.
– Так может быть, и в самом деле – ошибка? Знаешь, как бывает: второпях, в суматохе… Кто-нибудь перепутал – схватил не свое.
– Ах, не утешай меня, – сказала она устало.
– А я и не утешаю. Я это – к чему? Только что, – когда я проходил по платформе, – мне встретились люди, они толковали о каком-то потерянном чемодане. – Игорь ткнул через плечо большим пальцем – указал в сторону окна. – Может, они и сейчас там… Суетятся, не могут найти хозяина… У тебя чемодан – какой?
– Желтый, – сказала она медленно. – Кожаный. Большой. – И тут же насупилась, затрясла головой. – Нет, неправда. Не может быть! – И потом – с изумлением и робкой надеждой. – Ты не шутишь, Игорек?
– Да нет же, нет, – сказал он, вставая. – Какие тут могут быть шутки! Пойду, разузнаю – что, да как. А вдруг, тебе и впрямь повезло?!
– Погоди, – заторопилась она, – я с тобой.
– Не стоит, – возразил он, – зачем? Сиди здесь. Жди. Я все сам сделаю.
Вскоре он явился, таща с собой злополучный чемодан. И долго потом с умилением, с каким-то новым, непривычным чувством, смотрел на Наташу. Смотрел на то, как она изумляется, всплескивает руками, суетится, перебирая веши; как морщит она губы в улыбке и помаргивает, и утирает совсем уже мокрым платочком глаза – смахивает с них сладкие, счастливые слезы.
– Не знаю, как тебя и благодарить, – проговорила она, умеряя дыхание. – Ты меня так выручил… Просто – спас… Можно я тебя поцелую?
– Можно, – согласился Игорь.
Она прижалась к нему, приникла. И затем – скользнув губами по его шершавой щеке – сказала:
– Удивительно, как все же бывает в жизни! Столько лет мы не виделись, были в разлуке – и вдруг ты появляешься. И именно в такой момент… С моим чемоданом. Тебя прямо сам Бог мне послал. Ты не находишь?
– Что ж, – пробормотал он, – совпадений, действительно, много…
– Вот, вот. Я верю в судьбу. И мы теперь не должны терять друг друга из виду. Раз уж ты приехал… Ты ведь сюда насовсем, надолго?
– Пока не решил, – сказал он, – хотелось бы, конечно… Все-таки – родина! Но в общем, жизнь покажет. Если все будет хорошо…
– Будет, – сказала она, – вот увидишь! Все будет хорошо. И – погоди-ка… Возьми на всякий случай мой адрес.
Наташа высвободилась из его объятий, присела к столику и, вырвав из блокнота чистую страничку, что-то быстро написала там.
– Вот – не потеряй! Приходи в любое время, хоть завтра. На мгновенье она задумалась, – морща брови, покусывая губу. Потом подняла к нему чистые, мерцающие глаза:
– Слушай, а что ты завтра делаешь?
Он молча пожал плечами. Она сейчас же сказала:
– Приходи-ка завтра к обеду. Сможешь?
– Думаю – да… Да, да. Конечно. Приду.
– Значит, так и условимся. Я буду ждать!
Они простились, и Игорь ушел. Он ушел, унося на губах своих слабый смешанный запах ее кожи, слез и духов… И все время, покуда он шагал во тьме, запах этот преследовал его, томил. Сколько лет уж он не слышал, как пахнет женщина! Он от многого отвык, многое позабыл и утратил… Теперь утраченное как бы возвращалось к нему; жизнь обретала новое наполнение. И ощущать это было мучительно, тревожно и странно.
Воровской притон – куда он направлялся сейчас – был ему незнаком. Адрес этот прислал Игорю приятель его, Хмырь – еще весною, на Дальний Восток. В том же письме Хмырь сообщал, что место это – надежное, пользующееся среди местного ворья вполне пристойной репутацией. И хотя с Хмырем он не виделся уже давненько (последний раз они встречались в Днепропетровске – еще в годы оккупации), Игорь все же верил ему, вполне на него полагался. Да и какие у него могли быть основания для сомнений? Человека этого он знал с детства. Они росли вместе и вместе ушли затем в бродяжью жизнь. Дороги их впоследствии разошлись. Игорь сделался вором. Хмырь избрал другое поприще – сошелся с «фармазонами», стал подделывать документы и, как специалист по печатям, приобрел, с течением времени, весьма прочную известность.
Дороги их разошлись. Но все равно, они с Игорем принадлежали к одному, подземному, потайному миру. И в этом мире оба они – каждый по-своему – занимали не последнее место, были на виду, пользовались уважением.
Нет, он ничуть не сомневался в старом своем друге. И со спокойной душою шел по указанному адресу.
Отыскав нужную дверь (первая – направо, вход со двора), он постучал условным стуком. Сейчас же дверь приотворилась на вершок, и оттуда проговорили негромко:
– Чего надо?
– Впусти – потолкуем, – скороговоркой произнес Игорь, повторяя пароль, указанный в письме. – За порогом правды нет.
– Откуда? – послышался вопрос.
– С востока.
– Входи.
Едва он вошел в помещение, – его встретил надрывный, трепетный перезвон гитарных струн.
Малина шумела, пила, отводила душу. Блатные сборища повсюду одинаковы. Воровской досуг – стереотипен. Он заполнен хмелем, марафетной мутью, надрывным и бесшабашным разгулом. Разгул этот истеричен; он всегда – на пределе. Нигде не развлекаются так отчаянно, не пьют так горько, как в сумрачном, подпольном этом мирке. Жестокая жизнь требует разрядки. Душа, изнемогшая от вечных тревог, упорно жаждет утех, забытья и подчеркнутого веселья.
Малина шумела… Гитарные переборы сплетались с нестройными звуками песни. Гитарист – смуглый, цыганского вида парень – пел тягучим, задумчивым тенорком. Ему вторили трое блатных. Сгрудясь у стола, окружив гитариста, они подхватывали песню хриплыми глотками – перемигивались, притопывали в лад. Угрюмый этот рев и топот перемежался руганью, время от времени вспыхивающей в дальнем углу; там – за бутылкой водки – выяснялись отношения, поминались какие-то давние обиды…
Игорь осмотрелся, отыскивая друзей. Однако ни Малыша, ни Копыта здесь не было. Хмыря он тоже не увидел; лица собравшихся были ему незнакомы. Он поворотился к женщине, впустившей его в помещение – недоуменно поднял брови. Хозяйка малины была высока, дебела, рыхла. Нарумяненные щеки ее обрамляли рыжие прямые пряди. Правую руку украшала наколочка: пронзенное сердце и крест. Она была понятлива, хозяйка. Уловив его взгляд, она мотнула головой, указывая на внутреннюю, задрапированную занавескою, дверь.
– Твои – там.
– Ага, – пробормотал Игорь. И пошагал к занавеске. Он пошагал – и больше уже не оглядывался на поющих и спорящих. Он утратил к ним интерес. И напрасно!
Если бы он сейчас оглянулся, то заметил бы, как один из блатных (одутловатый, низенький, с рассеченной раздвоенной бровью) внезапно замолк, обрывая песню. Потянулся к бутылке. Встряхнул ее. Сказал: «Что-то горючего маловато. И когда все вылакали? Что ж, ладно… Схожу за водярой». И поднявшись, – медленно, вперевалочку, – направился к выходу.
– Привет, – сказал Малыш, – наконец-то!
Он сидел, развалясь на кушетке, – закинув ногу за ногу и опираясь локтем о низкий овальный столик. На столике теснились, поблескивая, бутылки, виднелись тарелки с закусками. Здесь же был и Копыто. Он, по обыкновению, что-то жевал, сопя и шлепая мокрыми губами.
– Наконец-то, – проговорил, осклабясь, Малыш, – а мы уж было думали – ты там угробился…
– А что? – сказал Игорь. – Запросто мог угробиться.
– Но в общем – все обошлось? Порядочек?
– Да как будто…
– Ну, садись. – Копыто отодвинулся, освобождая место. – Рвани-ка, сполосни душу.
Он быстро – мягким точным движением – разлил водку по стаканам. Протянул один Малышу, другой подал Игорю. Затем, высоко подняв свой стакан, сказал, хихикая и дергаясь:
– Дай Бог – не последняя… Примем, братцы, – за удачу!
Друзья со звоном чокнулись, выпили, помолчали, переводя дух. Малыш понюхал хлебную корочку. Копыто торопливо закурил. Игорь пододвинул к себе тарелку, нашарил там кусок ветчины и с жадностью впился в нее зубами. Только сейчас он почувствовал, как он голоден! Давеча, в суете и хлопотах, он как-то забыл об этом; теперь же – когда по жилам прошел обжигающий жидкий огонь – все его тело обмякло вдруг от слабости и голодной истомы.
Насытясь и передохнув, Игорь размял папироску, зажег ее.
– А где же Хмырь? – спросил он удивленно, – он же должен был встретить нас…
– Черт его знает, – лениво махнул рукою Малыш, – хозяйка сказала: задержался где-то. Если зайдет, то позже…
– Этот твой Хмырь, говоришь, фармазон? – осведомился Копыто.
– Точно, – кивнул Игорь, – специалист по печатям. Ну и, кроме того, имеет какие-то дела с фарцовщиками, знает всех спекулянтов в городе. Вообще, человек нужный, полезный.
– Значит, и в нашем деле он тоже – сгодится?
– Это в каком деле? – не понял Игорь.
– Ну, я говорю о чемодане, о покупочке. Там ведь серебро, золотишко, то-се… Товар дефицитный; его надо в хорошие руки определить!
– Да, конечно, – сказал Интеллигент.
Он машинально сказал это. И осекся, холодея. Только сейчас он отдал себе отчет в том, что произошло… Ребята ждут чемодана – а ведь чемодана-то нет! Он отдал его. Отдал обратно «покупку», добытую сообща и принадлежавшую, в сущности, всем троим.
«О черт, – подумал он лихорадочно, – о черт возьми. Они ведь ждут свою долю, они вправе требовать ее! А я… Что же мне делать? Не дай Бог, если кто-нибудь спросит про чемодан… Только бы не спросили – потом как-нибудь вывернусь – только бы не сейчас!»
И тотчас же Малыш сказал, приблизив к нему широкое свое, лоснящееся, ухмыляющееся лицо:
– Н-ну, старик, расскажи-ка подробней: как все было? На чем доехал? Ведь не пешком же… И кстати: а где чемодан?
Глава шестая
– Где чемодан? – спросил Малыш. И мгновенно товарищ его встрепенулся, – поднялся, потирая руки.
Оба они – выжидательно, с нетерпением – смотрели на Игоря, на своего главаря. А главарь помалкивал.
Он медленно докурил папиросу. Вздохнул. Окунул окурок в пепельницу; смял его там, растер. Затем проговорил, не поднимая глаз:
– Чемодана нет, ребята.
– То есть, как это – нет? – дернулся Копыто. От изумления он даже перестал жевать. Малыш пробасил, темнея лицом:
– Ну, ну, старик! Что за шутки?
– Да нет, – криво усмехнулся Игорь. – Я не шучу.
– Так в чем же дело? Давай, волоки… Где он у тебя?
– Да понимаешь ли, – трудно, с натугой, сказал Интеллигент, – в двух словах всего не объяснишь…
– Но ты – когда спрыгнул – нашел его? – нетерпеливо перебил Игоря Копыто. – Разыскал?
– Д-да…
– И потом – что?
– Потом вижу: идет товарный порожняк… В том месте он как раз замедляет ход. Ну, я вскочил и – все. Так и доехал! Без особых хлопот. Но вот затем, уже в Полтаве…
– Только не говори, что – потерял! – предостерегающе поднял ладонь Малыш.
Он слушал Игоря сумрачно, напряженно. Кожа на его скулах натянулась, ноздри раздулись. На лбу набрякла лиловая жила.
– Я и не говорю – что потерял, – устало сказал Игорь. – Я его, братцы, отдал.
– О-о-отдал? – протянул Копыто. – Как так? Кому?
– Ну, той самой женщине.
– Где ж ты с ней встретился? – прищурился Копыто.
– На вокзале.
– Она что же, – подпасла тебя, прихватила?
– Да нет… Просто, оказалось, что мы с ней знакомы. Давно с детства. Старые друзья, понимаете, братцы?
– Не понимаю, – угрюмо сказал Малыш. – Не могу понять.
– Что ж тебе непонятно? Ну, – встретил. Пожалел… Ведь бывает… Могу же я пожалеть? Имею право на жалость?
– Не можешь, – сказал Малыш жестко. – Не имеешь!
– Но как же так? – растерянно пробормотал Игорь. Он умолк, озирая лица друзей. И те тоже молчали, разглядывая его. Молчание было тяжким, гнетущим. Затем Игорь сказал:
– Я чувствую: вы мне не верите…
– А почему мы должны верить? – пожал плечами Малыш. – Откуда мы знаем: как все было в действительности?
Сейчас же – в ток ему – Копыто добавил, цедя слова углом поджатого рта:
– Ты нас на понт не бери. Не заливай: встретил, отдал Неужто ты думаешь: мы такие лопухи?
– А вы что же полагаете, – медленно, закипая, сказал Интеллигент, – я его себе решил оставить, притырить от вас – так что ли?
– Все может быть…
– Да вы – что? – спросил, запинаясь, Игорь, – вы в своем уме?
Он встал, резко двинув ногою стул – весь сотрясаясь от обиды и ярости. На мгновенье ему стало трудно дышать.
– Вы понимаете – что вы говорите? На что намекаете?
– Но чем ты докажешь, что это – не так? – спросил Малыш. И тоже поднялся, встал, нависая над Игорем, – рослый, костлявый, тяжелорукий. – Докажи! Ну!
– Что ж, если вы так уж хотите, – проговорил Игорь пересохшим ртом, – доказать можно… Трудно – но можно. – Он облизал губы, провел ладонью по взмокшему лбу. – Завтра я встречаюсь с ней. Мы как раз условились. Если хотите – пойдемте со мной. Вы сами увидите. Убедитесь.
– А хотя бы даже и так, – сказал Малыш, – допустим. Что это меняет?
– Все меняет, – живо проговорил Игорь, – тут вы меня не можете упрекнуть в подлости.
– Почему? – возразил Малыш. – Можем. Запросто. Как ты не вертись, а подлость остается.
– В чем же вы ее видите?
– Да хотя бы в том, что ты распорядился сам. Соображаешь? Сам, один, без нас! А ведь эта покупка – артельная. По крайности, ты должен был хотя бы посоветоваться, спросить…
– Да что ты ему толкуешь? – кривясь и дергаясь, зашипел Копыто. – Что он, вчера родился? Законов не знает? Все он, проклятый, знает, разбирается – лучше любого… Разыгрывает из себя простачка. Думает: этот номер пройдет… Не-ет. – Он подступил к Игорю вплотную – вытянул шею. – То, что на востоке проходило, на западе хрен пройдет. Учти это, учти! И все равно: тебе нет прошенья. Нарушил закон – отвечай!
Теперь он уже не говорил, а кричал – брызжа слюною, жарко и смрадно дыша в лицо Игорю. И содрогнувшись от отвращения, Интеллигент отстранил его резко – толкнул в плечо.
Копыто качнулся, задел столик. На пол, со звоном и дребезгом, обрушились бутылки. Тогда Малыш – заслоняя друга – шагнул к Игорю и широкой, цепкой своей пятернею, ухватил его за ворот рубашки.
Игорь дернулся, вырываясь. Брызнули пуговицы. Ворот треснул, расползаясь под пальцами Малыша.
– Ты что же это? – густо спросил Малыш. – На драку нарываешься? Приключений себе ищешь?
– Пусти, – прохрипел Игорь. – Да пусти же!
– Если ищешь – то сейчас найдешь… Схлопочешь…
И в ту же секунду – откуда-то сбоку – услышал Игорь пронзительный вопль!
– Вот ты как! Вот как, значит… Ну, держись!
Он уловил краем глаза щуплую фигуру Копыта; тот приближался, держа бутылку за горлышко – заводя для удара руку… И, поняв, что дело серьезное, Игорь мгновенно, рывком, вывернулся из цепких пальцев.
«Надо спасаться, – подумал он, – надо уходить отсюда. Не дай Бог – вмешаются посторонние. Тогда будет совсем худо…»
И он, пригнувшись, торопливо нашарил за голенищем сапога шершавую рукоятку ножа.
А в это время, на другом краю города (в высоком угловом доме, на восьмом этаже) происходил такой разговор:
– Послушай, что ты мне сказки рассказываешь? За кого ты меня принимаешь?
– Но – что такого? Я не пойму… Я тебе все рассказала, как было.
– Ты меня, наверно, за дурака считаешь. Где ж это видано, чтоб исчезнувший чемодан отыскался – так легко и столь странным образом!
– Что ж тут странного? Игорек объяснил…
– Игорек!
Человек, произнесший это, хмыкнул усмешливо. Полное бледное лицо его наморщилось, потемнело.
– Этот твой Игорек – судя по всему – первостатейный жулик.
– С чего ты это взял, Сергей? – возмущенно перебила его Наташа. – Человек меня выручил, помог… Мы его благодарить должны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
– И как же ты теперь? – наклоняясь к ней, спросил он негромко. – Что делаешь? Как поживаешь?
– Да как… – Она еще вздохнула. – Ничего интересного. Дела, хлопоты.
Она сказала это – и сейчас же по лицу ее прошла тень. Игорь понял: Наташа вспомнила о пропаже.
Глава пятая
Он понял это мгновенно и безошибочно. Но вида не подал, конечно. И глядя на милое ее лицо – на скорбную складочку у губ и припухшие, покрасневшие глаза ее, и густые ресницы, отягченные влагой, – спросил:
– Что с тобой, Наташа? Случилось что-нибудь?
– Ах, Игорек. – Она вздохнула, всхлипнув. – Если б ты только знал…
– Но что такое?
– Да понимаешь… Так все обидно и глупо. Украли чемодан – а в нем ценности. И немалые. Как я теперь домой приеду? Кошмар. И ведь главное – всю дорогу берегла, слезила, а перед самой Полтавой уснула случайно, сморилась. И вот. Ты уж прости. Такая встреча – а мне плакать хочется…
Она проговорила это невнятно, торопливо; путаясь в словах, прижимая к щеке платочек.
– Теперь пропажи не воротишь. Проклятое жулье!
При слове «жулье» лицо ее исказила гримаска брезгливого гнева, Игорь опустил глаза. Его словно бы что-то мягко толкнуло в сердце. И внезапно – внезапно для себя самого – он сказал, подчиняясь странному порыву:
– Ты говоришь – украли. Но может быть, тут просто, случайная путаница, ошибка.
– Ну, какая же ошибка, – усмехнулась она сквозь слезы. – Я проснулась – чемодана нет.
– Когда это произошло?
– Не знаю…
– Я имею в виду: когда ты проснулась? Это было далеко от Полтавы? В скольких верстах?
– Совсем близко. Поезд уже подходил к станции.
– Так может быть, и в самом деле – ошибка? Знаешь, как бывает: второпях, в суматохе… Кто-нибудь перепутал – схватил не свое.
– Ах, не утешай меня, – сказала она устало.
– А я и не утешаю. Я это – к чему? Только что, – когда я проходил по платформе, – мне встретились люди, они толковали о каком-то потерянном чемодане. – Игорь ткнул через плечо большим пальцем – указал в сторону окна. – Может, они и сейчас там… Суетятся, не могут найти хозяина… У тебя чемодан – какой?
– Желтый, – сказала она медленно. – Кожаный. Большой. – И тут же насупилась, затрясла головой. – Нет, неправда. Не может быть! – И потом – с изумлением и робкой надеждой. – Ты не шутишь, Игорек?
– Да нет же, нет, – сказал он, вставая. – Какие тут могут быть шутки! Пойду, разузнаю – что, да как. А вдруг, тебе и впрямь повезло?!
– Погоди, – заторопилась она, – я с тобой.
– Не стоит, – возразил он, – зачем? Сиди здесь. Жди. Я все сам сделаю.
Вскоре он явился, таща с собой злополучный чемодан. И долго потом с умилением, с каким-то новым, непривычным чувством, смотрел на Наташу. Смотрел на то, как она изумляется, всплескивает руками, суетится, перебирая веши; как морщит она губы в улыбке и помаргивает, и утирает совсем уже мокрым платочком глаза – смахивает с них сладкие, счастливые слезы.
– Не знаю, как тебя и благодарить, – проговорила она, умеряя дыхание. – Ты меня так выручил… Просто – спас… Можно я тебя поцелую?
– Можно, – согласился Игорь.
Она прижалась к нему, приникла. И затем – скользнув губами по его шершавой щеке – сказала:
– Удивительно, как все же бывает в жизни! Столько лет мы не виделись, были в разлуке – и вдруг ты появляешься. И именно в такой момент… С моим чемоданом. Тебя прямо сам Бог мне послал. Ты не находишь?
– Что ж, – пробормотал он, – совпадений, действительно, много…
– Вот, вот. Я верю в судьбу. И мы теперь не должны терять друг друга из виду. Раз уж ты приехал… Ты ведь сюда насовсем, надолго?
– Пока не решил, – сказал он, – хотелось бы, конечно… Все-таки – родина! Но в общем, жизнь покажет. Если все будет хорошо…
– Будет, – сказала она, – вот увидишь! Все будет хорошо. И – погоди-ка… Возьми на всякий случай мой адрес.
Наташа высвободилась из его объятий, присела к столику и, вырвав из блокнота чистую страничку, что-то быстро написала там.
– Вот – не потеряй! Приходи в любое время, хоть завтра. На мгновенье она задумалась, – морща брови, покусывая губу. Потом подняла к нему чистые, мерцающие глаза:
– Слушай, а что ты завтра делаешь?
Он молча пожал плечами. Она сейчас же сказала:
– Приходи-ка завтра к обеду. Сможешь?
– Думаю – да… Да, да. Конечно. Приду.
– Значит, так и условимся. Я буду ждать!
Они простились, и Игорь ушел. Он ушел, унося на губах своих слабый смешанный запах ее кожи, слез и духов… И все время, покуда он шагал во тьме, запах этот преследовал его, томил. Сколько лет уж он не слышал, как пахнет женщина! Он от многого отвык, многое позабыл и утратил… Теперь утраченное как бы возвращалось к нему; жизнь обретала новое наполнение. И ощущать это было мучительно, тревожно и странно.
Воровской притон – куда он направлялся сейчас – был ему незнаком. Адрес этот прислал Игорю приятель его, Хмырь – еще весною, на Дальний Восток. В том же письме Хмырь сообщал, что место это – надежное, пользующееся среди местного ворья вполне пристойной репутацией. И хотя с Хмырем он не виделся уже давненько (последний раз они встречались в Днепропетровске – еще в годы оккупации), Игорь все же верил ему, вполне на него полагался. Да и какие у него могли быть основания для сомнений? Человека этого он знал с детства. Они росли вместе и вместе ушли затем в бродяжью жизнь. Дороги их впоследствии разошлись. Игорь сделался вором. Хмырь избрал другое поприще – сошелся с «фармазонами», стал подделывать документы и, как специалист по печатям, приобрел, с течением времени, весьма прочную известность.
Дороги их разошлись. Но все равно, они с Игорем принадлежали к одному, подземному, потайному миру. И в этом мире оба они – каждый по-своему – занимали не последнее место, были на виду, пользовались уважением.
Нет, он ничуть не сомневался в старом своем друге. И со спокойной душою шел по указанному адресу.
Отыскав нужную дверь (первая – направо, вход со двора), он постучал условным стуком. Сейчас же дверь приотворилась на вершок, и оттуда проговорили негромко:
– Чего надо?
– Впусти – потолкуем, – скороговоркой произнес Игорь, повторяя пароль, указанный в письме. – За порогом правды нет.
– Откуда? – послышался вопрос.
– С востока.
– Входи.
Едва он вошел в помещение, – его встретил надрывный, трепетный перезвон гитарных струн.
Малина шумела, пила, отводила душу. Блатные сборища повсюду одинаковы. Воровской досуг – стереотипен. Он заполнен хмелем, марафетной мутью, надрывным и бесшабашным разгулом. Разгул этот истеричен; он всегда – на пределе. Нигде не развлекаются так отчаянно, не пьют так горько, как в сумрачном, подпольном этом мирке. Жестокая жизнь требует разрядки. Душа, изнемогшая от вечных тревог, упорно жаждет утех, забытья и подчеркнутого веселья.
Малина шумела… Гитарные переборы сплетались с нестройными звуками песни. Гитарист – смуглый, цыганского вида парень – пел тягучим, задумчивым тенорком. Ему вторили трое блатных. Сгрудясь у стола, окружив гитариста, они подхватывали песню хриплыми глотками – перемигивались, притопывали в лад. Угрюмый этот рев и топот перемежался руганью, время от времени вспыхивающей в дальнем углу; там – за бутылкой водки – выяснялись отношения, поминались какие-то давние обиды…
Игорь осмотрелся, отыскивая друзей. Однако ни Малыша, ни Копыта здесь не было. Хмыря он тоже не увидел; лица собравшихся были ему незнакомы. Он поворотился к женщине, впустившей его в помещение – недоуменно поднял брови. Хозяйка малины была высока, дебела, рыхла. Нарумяненные щеки ее обрамляли рыжие прямые пряди. Правую руку украшала наколочка: пронзенное сердце и крест. Она была понятлива, хозяйка. Уловив его взгляд, она мотнула головой, указывая на внутреннюю, задрапированную занавескою, дверь.
– Твои – там.
– Ага, – пробормотал Игорь. И пошагал к занавеске. Он пошагал – и больше уже не оглядывался на поющих и спорящих. Он утратил к ним интерес. И напрасно!
Если бы он сейчас оглянулся, то заметил бы, как один из блатных (одутловатый, низенький, с рассеченной раздвоенной бровью) внезапно замолк, обрывая песню. Потянулся к бутылке. Встряхнул ее. Сказал: «Что-то горючего маловато. И когда все вылакали? Что ж, ладно… Схожу за водярой». И поднявшись, – медленно, вперевалочку, – направился к выходу.
– Привет, – сказал Малыш, – наконец-то!
Он сидел, развалясь на кушетке, – закинув ногу за ногу и опираясь локтем о низкий овальный столик. На столике теснились, поблескивая, бутылки, виднелись тарелки с закусками. Здесь же был и Копыто. Он, по обыкновению, что-то жевал, сопя и шлепая мокрыми губами.
– Наконец-то, – проговорил, осклабясь, Малыш, – а мы уж было думали – ты там угробился…
– А что? – сказал Игорь. – Запросто мог угробиться.
– Но в общем – все обошлось? Порядочек?
– Да как будто…
– Ну, садись. – Копыто отодвинулся, освобождая место. – Рвани-ка, сполосни душу.
Он быстро – мягким точным движением – разлил водку по стаканам. Протянул один Малышу, другой подал Игорю. Затем, высоко подняв свой стакан, сказал, хихикая и дергаясь:
– Дай Бог – не последняя… Примем, братцы, – за удачу!
Друзья со звоном чокнулись, выпили, помолчали, переводя дух. Малыш понюхал хлебную корочку. Копыто торопливо закурил. Игорь пододвинул к себе тарелку, нашарил там кусок ветчины и с жадностью впился в нее зубами. Только сейчас он почувствовал, как он голоден! Давеча, в суете и хлопотах, он как-то забыл об этом; теперь же – когда по жилам прошел обжигающий жидкий огонь – все его тело обмякло вдруг от слабости и голодной истомы.
Насытясь и передохнув, Игорь размял папироску, зажег ее.
– А где же Хмырь? – спросил он удивленно, – он же должен был встретить нас…
– Черт его знает, – лениво махнул рукою Малыш, – хозяйка сказала: задержался где-то. Если зайдет, то позже…
– Этот твой Хмырь, говоришь, фармазон? – осведомился Копыто.
– Точно, – кивнул Игорь, – специалист по печатям. Ну и, кроме того, имеет какие-то дела с фарцовщиками, знает всех спекулянтов в городе. Вообще, человек нужный, полезный.
– Значит, и в нашем деле он тоже – сгодится?
– Это в каком деле? – не понял Игорь.
– Ну, я говорю о чемодане, о покупочке. Там ведь серебро, золотишко, то-се… Товар дефицитный; его надо в хорошие руки определить!
– Да, конечно, – сказал Интеллигент.
Он машинально сказал это. И осекся, холодея. Только сейчас он отдал себе отчет в том, что произошло… Ребята ждут чемодана – а ведь чемодана-то нет! Он отдал его. Отдал обратно «покупку», добытую сообща и принадлежавшую, в сущности, всем троим.
«О черт, – подумал он лихорадочно, – о черт возьми. Они ведь ждут свою долю, они вправе требовать ее! А я… Что же мне делать? Не дай Бог, если кто-нибудь спросит про чемодан… Только бы не спросили – потом как-нибудь вывернусь – только бы не сейчас!»
И тотчас же Малыш сказал, приблизив к нему широкое свое, лоснящееся, ухмыляющееся лицо:
– Н-ну, старик, расскажи-ка подробней: как все было? На чем доехал? Ведь не пешком же… И кстати: а где чемодан?
Глава шестая
– Где чемодан? – спросил Малыш. И мгновенно товарищ его встрепенулся, – поднялся, потирая руки.
Оба они – выжидательно, с нетерпением – смотрели на Игоря, на своего главаря. А главарь помалкивал.
Он медленно докурил папиросу. Вздохнул. Окунул окурок в пепельницу; смял его там, растер. Затем проговорил, не поднимая глаз:
– Чемодана нет, ребята.
– То есть, как это – нет? – дернулся Копыто. От изумления он даже перестал жевать. Малыш пробасил, темнея лицом:
– Ну, ну, старик! Что за шутки?
– Да нет, – криво усмехнулся Игорь. – Я не шучу.
– Так в чем же дело? Давай, волоки… Где он у тебя?
– Да понимаешь ли, – трудно, с натугой, сказал Интеллигент, – в двух словах всего не объяснишь…
– Но ты – когда спрыгнул – нашел его? – нетерпеливо перебил Игоря Копыто. – Разыскал?
– Д-да…
– И потом – что?
– Потом вижу: идет товарный порожняк… В том месте он как раз замедляет ход. Ну, я вскочил и – все. Так и доехал! Без особых хлопот. Но вот затем, уже в Полтаве…
– Только не говори, что – потерял! – предостерегающе поднял ладонь Малыш.
Он слушал Игоря сумрачно, напряженно. Кожа на его скулах натянулась, ноздри раздулись. На лбу набрякла лиловая жила.
– Я и не говорю – что потерял, – устало сказал Игорь. – Я его, братцы, отдал.
– О-о-отдал? – протянул Копыто. – Как так? Кому?
– Ну, той самой женщине.
– Где ж ты с ней встретился? – прищурился Копыто.
– На вокзале.
– Она что же, – подпасла тебя, прихватила?
– Да нет… Просто, оказалось, что мы с ней знакомы. Давно с детства. Старые друзья, понимаете, братцы?
– Не понимаю, – угрюмо сказал Малыш. – Не могу понять.
– Что ж тебе непонятно? Ну, – встретил. Пожалел… Ведь бывает… Могу же я пожалеть? Имею право на жалость?
– Не можешь, – сказал Малыш жестко. – Не имеешь!
– Но как же так? – растерянно пробормотал Игорь. Он умолк, озирая лица друзей. И те тоже молчали, разглядывая его. Молчание было тяжким, гнетущим. Затем Игорь сказал:
– Я чувствую: вы мне не верите…
– А почему мы должны верить? – пожал плечами Малыш. – Откуда мы знаем: как все было в действительности?
Сейчас же – в ток ему – Копыто добавил, цедя слова углом поджатого рта:
– Ты нас на понт не бери. Не заливай: встретил, отдал Неужто ты думаешь: мы такие лопухи?
– А вы что же полагаете, – медленно, закипая, сказал Интеллигент, – я его себе решил оставить, притырить от вас – так что ли?
– Все может быть…
– Да вы – что? – спросил, запинаясь, Игорь, – вы в своем уме?
Он встал, резко двинув ногою стул – весь сотрясаясь от обиды и ярости. На мгновенье ему стало трудно дышать.
– Вы понимаете – что вы говорите? На что намекаете?
– Но чем ты докажешь, что это – не так? – спросил Малыш. И тоже поднялся, встал, нависая над Игорем, – рослый, костлявый, тяжелорукий. – Докажи! Ну!
– Что ж, если вы так уж хотите, – проговорил Игорь пересохшим ртом, – доказать можно… Трудно – но можно. – Он облизал губы, провел ладонью по взмокшему лбу. – Завтра я встречаюсь с ней. Мы как раз условились. Если хотите – пойдемте со мной. Вы сами увидите. Убедитесь.
– А хотя бы даже и так, – сказал Малыш, – допустим. Что это меняет?
– Все меняет, – живо проговорил Игорь, – тут вы меня не можете упрекнуть в подлости.
– Почему? – возразил Малыш. – Можем. Запросто. Как ты не вертись, а подлость остается.
– В чем же вы ее видите?
– Да хотя бы в том, что ты распорядился сам. Соображаешь? Сам, один, без нас! А ведь эта покупка – артельная. По крайности, ты должен был хотя бы посоветоваться, спросить…
– Да что ты ему толкуешь? – кривясь и дергаясь, зашипел Копыто. – Что он, вчера родился? Законов не знает? Все он, проклятый, знает, разбирается – лучше любого… Разыгрывает из себя простачка. Думает: этот номер пройдет… Не-ет. – Он подступил к Игорю вплотную – вытянул шею. – То, что на востоке проходило, на западе хрен пройдет. Учти это, учти! И все равно: тебе нет прошенья. Нарушил закон – отвечай!
Теперь он уже не говорил, а кричал – брызжа слюною, жарко и смрадно дыша в лицо Игорю. И содрогнувшись от отвращения, Интеллигент отстранил его резко – толкнул в плечо.
Копыто качнулся, задел столик. На пол, со звоном и дребезгом, обрушились бутылки. Тогда Малыш – заслоняя друга – шагнул к Игорю и широкой, цепкой своей пятернею, ухватил его за ворот рубашки.
Игорь дернулся, вырываясь. Брызнули пуговицы. Ворот треснул, расползаясь под пальцами Малыша.
– Ты что же это? – густо спросил Малыш. – На драку нарываешься? Приключений себе ищешь?
– Пусти, – прохрипел Игорь. – Да пусти же!
– Если ищешь – то сейчас найдешь… Схлопочешь…
И в ту же секунду – откуда-то сбоку – услышал Игорь пронзительный вопль!
– Вот ты как! Вот как, значит… Ну, держись!
Он уловил краем глаза щуплую фигуру Копыта; тот приближался, держа бутылку за горлышко – заводя для удара руку… И, поняв, что дело серьезное, Игорь мгновенно, рывком, вывернулся из цепких пальцев.
«Надо спасаться, – подумал он, – надо уходить отсюда. Не дай Бог – вмешаются посторонние. Тогда будет совсем худо…»
И он, пригнувшись, торопливо нашарил за голенищем сапога шершавую рукоятку ножа.
А в это время, на другом краю города (в высоком угловом доме, на восьмом этаже) происходил такой разговор:
– Послушай, что ты мне сказки рассказываешь? За кого ты меня принимаешь?
– Но – что такого? Я не пойму… Я тебе все рассказала, как было.
– Ты меня, наверно, за дурака считаешь. Где ж это видано, чтоб исчезнувший чемодан отыскался – так легко и столь странным образом!
– Что ж тут странного? Игорек объяснил…
– Игорек!
Человек, произнесший это, хмыкнул усмешливо. Полное бледное лицо его наморщилось, потемнело.
– Этот твой Игорек – судя по всему – первостатейный жулик.
– С чего ты это взял, Сергей? – возмущенно перебила его Наташа. – Человек меня выручил, помог… Мы его благодарить должны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19