– спросил, помолчав, Иван. – Ведь не духи же, в самом-то деле…
– Что ж я тебе могу сказать? – поднял плечи Николай. – Не знаю… Дело темное… Кому-то, наверное, понадобилось. Только вот – кому?
– Это-то и интересно, – пробормотал Игорь, – кому? И зачем?
Он покосился на Николая. И вдруг добавил, подмигивая:
– Послушай, а может это ты сам его – своими руками?… Ведь ты же тогда за ним гнался по тайге, был зол, грозил поквитаться… Давай, выкладывай, чего уж там. Не стесняйся! Дело прошлое.
– Что-о-о? – тихо и гневно сказал Николай. – Черт возьми, да ты сдурел? Чего ты тут лопочешь, на что намекаешь? Ну, правда. Я был тогда зол. И если бы догнал Сергея сразу – не знаю, что бы с ним сделал… Но в том-то и суть, что я опоздал. В том-то и суть! И ты свои подковырки брось.
Заячья Губа заметно разнервничался. Лицо его потемнело. И последние слова он прокричал, задыхаясь, брызгая слюной:
– Слышишь – брось! Кончай! Надоело!
– Да ладно, старик, не психуй, – примирительно сказал тогда Игорь, – ну, чего ты пенишься… Я просто пошутил. Или ты шуток не понимаешь?
– Ничего себе – шутки, – проворчал, закуривая, Николай. – За это, знаешь, голову отвинчивают.
На минуту воцарилось общее молчание. Затем Иван произнес уныло:
– Ох, чувствую я, ребята, что серегина смерть – это только начало. Это скверный знак! Скоро и до нас, до каждого, дойдет своя очередь.
– Ты вот что… Ты панику тут не разводи, – зло сказал Николай. – Что это еще за бред? Какой такой «знак»? Чепуха…
– Да нет, пожалуй – не чепуха, – сказал Игорь. И обвел прищуренным взглядом товарищей. – Панику, конечно, разводить ни к чему… Но все же, давайте-ка, братцы, подумаем о деле. О том, как нам теперь быть? Ездить сюда, я считаю, больше уже нельзя. И вообще, надо на время затаиться… Береженого, как говорится, Бог бережет.
– Н-да, ты, в общем, прав, – медленно произнес Заячья Губа. – Затаиться, так или иначе, придется… Раз уж они, гады, там появились – скоро их и здесь надо будет ждать! Это – как дважды два.
– Стало быть, все имущество, все инструменты придется схоронить в шахте, – сказал Иван задумчиво.
– Ну, ясно. Где же еще?!
– А камешки? – быстро спросил Игорь.
– И камешки тоже, – сказал Заячья Губа. – В старых штольнях, внизу, есть много укромных мест… Так что, не беспокойся. Упрячем надежно.
И тут же он оскалил в усмешке гнилые, мелкие свои зубы.
– Или ты, может, о другом беспокоишься, – хочешь начать дележ уже сейчас?
– Ну, сейчас это рискованно, – отмахнулся Игорь. – Переждем, пока стихнет шумок… Но между прочим, сколько же всего у нас добыто? Я за последнее время как-то отвлекся, не спрашивал, а мне никто ничего не разъяснил.
– Что ж, добыто не мало, – сказал Заячья Губа. – Хотя, конечно, вышло не так, как было задумано. Мы же рассчитывали на три месяца, а проработали всего два…
– Ладно, ладно, – нетерпеливо перебил его Игорь, – это все я знаю. Ты давай ближе к делу. Итак – сколько?
– В общем, сейчас у нас имеется тридцать крупных, первоклассных камней. И приблизительно столько же мелких, промышленных… Да в придачу еще целый мешок – около двадцати килограммов – доброго концентрата. Отмыть и обработать его нетрудно. И алмазов там – половина!
– Насчет половины, это ты, брат, загнул, – сказал Иван, – дай Бог, чтоб была хотя бы четверть…
– А хотя бы и четверть, – воскликнул Николай, – чем плохо? Причем, в концентрате, помимо алмазов, есть еще и гранаты. Они тоже ценятся… Так что куш богатый. Тебе, наверное, такой и не снился!
Николай пожевал потухшую папиросу. И потом:
– К тому же, учти, – сказал небрежно, – Сереги-то ведь нету… А значит, доля каждого из нас возросла.
* * *
А капитан Самсонов, между тем, курил кривую, почерневшую свою трубочку и размышлял…
Он размышлял о том, что версия «шаман» сейчас уже отпала сама собой. Отпала естественно… Давние смутные его догадки получили вдруг наглядное подтверждение. В районе прииска, без сомнения, орудует какая-то пришлая банда. И к ней-то как раз и принадлежал человек, найденный на холме.
Никаких документов при нем не оказалось. И никто – ни работники милиции, ни местные якуты, – никто не смог опознать его, установить его личность. В здешних краях он появился впервые… И прикончили его, это ясно, свои.
Врач, при обследовании, обнаружил на его теле и лице следы побоев… Стало быть, убийству предшествовала драка! Однако, на поляне, вокруг костра, не было замечено ни малейших признаков борьбы… Драка происходила где-то в другом месте… Где? И с кем? И по какой причине?
И была еще одна загадка, которой Самсонов никак не мог найти объяснений.
Если драка произошла где-то в другом месте, то почему же парня прикончили не там, а именно здесь? Он что же, сумел как-то вырваться, убежать? И потом прятался на этом холме? Но когда человек прячется – он не разводит костров. А ведь этот тип, судя по всему, спокойненько сидел тут, грелся и с кем-то мирно попивал чаек… И придушили его легко, без лишней суеты.
Слишком уж легко. Подозрительно легко.
Но может быть, его придушили еще раньше – во время драки? И уже потом приволокли сюда, в запретное место, пользующееся среди местных жителей дурной славой… Приволокли специально для того, чтобы все запутать, сбить с толку следствие? Так иногда бывает. Профессиональные уголовники любят устраивать всяческие фокусы и инсценировки.
Самсонов подумал об этом и сейчас же, невольно, вспомнил о покойном коменданте.
Расследуя обстоятельства смерти Керимова, криминалисты сразу же обратили внимание на спиртной запах, исходящий от мертвеца… Выяснилось, что лицо лейтенанта кто-то обрызгал водкой; обрызгал, конечно же, для того, чтобы имитировать опьянение. И это была явная глупость! (Ведь именно она, эта деталь, как раз и навела следствие на мысль об убийстве). Но все же, такая глупость свидетельствовала – в первую очередь – о том, что комендант столкнулся именно с профессионалами. То есть с людьми, приученными работать тихо и скрытно и всегда стремящимися замести следы… Подобные парадоксы – дело известное. Чрезмерный профессионализм нередко приводит к таким же ошибкам, как и дилетантская неумелость…
* * *
Капитан вернулся на прииск поздно, уже под утро. В доме его все давно спали. Войдя – он прокрался на цыпочках на кухню. Затопил печь. И осторожно, стараясь не греметь посудой, стал приготовлять запоздалый свой ужин. Или, вернее, – ранний завтрак.
Минувшие сутки были хлопотливыми, трудными, и Самсонов устал. (Годы-то его были ведь уже немалые!) Однако спать ему не хотелось. И насытясь, он долго потом сидел на кухне, в тиши, курил и потягивал пиво. И думал все о том же – о странных делах, творящихся на прииске, о загадочной серии убийств…
Есть ли между этими убийствами какая-либо связь? Или, может, тот факт, что они произошли в короткое время – одно за другим – всего лишь случайное совпадение?
Ответить на этот вопрос было не так-то легко… Но вообще-то Самсонов – этот старый таежный следопыт'– в случайности верил плохо. Многолетняя практика приучила его к тому, что почти всегда за кажущейся нелепостью кроется некий тайный, конкретный смысл…
Безусловно, иногда встречаются преступления действительно нелепые, безмотивные! Но они, как правило, редки. И характерны скорее для больших городов, чем для дикой тайги. И кроме того, они всегда, более или менее, ясны, понятны. Ибо человек, совершивший убийство в бреду, или по пьянке, обычно мало заботится о сокрытии следов. Да он и не имеет для этого достаточного опыта.
Но если здесь появились профессионалы – то с какой целью? Что их могло привлечь в эту глушь? Наверняка только одно – алмазы!
И не случайно лейтенант Керимов погиб как раз на «алмазной трассе» – во время ночной инспекционной поездки.
Несмотря на то, что человек это был дерьмовый, склочный, склонный к интригам, свою службу он знал превосходно. Он постоянно жаловался на отсутствие освещения и должной охраны – и был прав! Охрана на Радужном, в самом деле, налажена слабовато… Это известно всем работникам прииска. И в первую очередь – шоферам самосвалов.
И конечно, чужие, пришлые люди никак не смогли бы обойтись без их помощи… В этом деле, бесспорно, замешан кто-то из шоферов!
Ну, а раз так, – надо срочно заняться их проверкой, надо покопаться в их личных делах… Ведь связаться с профессионалами, вообще, говоря, не так-то просто. И легче всего это сделать тому, кто уже знал их, кто был и раньше с ними связан.
Вот таков, в общих чертах, был ход рассуждений капитана Самсонова. Он походил на человека, блуждающего в болотных туманах. Он как бы брел, кружась, увязая, осторожно нащупывая твердую почву. Брел, руководствуясь только опытом и чутьем… Но чутье у него было верное. И помаленьку он все ближе и ближе подступал к тому месту, где начинается искомая тропа.
Размышляя о связи шоферов с бандитами, Самсонов подумал также о том, что пришельцы эти должны скрываться где-то поблизости от Холма Пляшущего, где-то совсем рядом…
Еще там, в тайге, Самсонов подметил одну любопытную деталь. Дело в том, что убитый одет был слишком легко, очень уж для Севера небрежно… Под его полушубком была только нижняя, нательная рубашка. И обут он был в сапоги – но на босу ногу. Однако в Заполярье, весной, никто так не ходит! Так может одеться лишь человек, второпях выскочивший из тепла, из дому.
Второпях выскочивший из тепла! – эта мысль сразу тогда возникла у Самсонова. И теперь, вернувшись к ней, капитан еще раз все взвесил. И вновь утвердился в своей правоте. Да, безусловно, незнакомец обитал где-то совсем рядом с холмом. И ютился он не у костра, не под открытым небом, нет.
Но в окрестностях Холма Пляшущего находилось всего два пункта, по-настоящему пригодных для жилья. Во-первых – якутское стойбище. И во-вторых – старая, заброшенная шахта. А так как стойбище, естественно, исключалось, то оставался лишь второй вариант…
«Причем эту чертову шахту давно уже никто не осматривал, – подумал капитан, – о ней как-то все позабыли. А между тем, она примыкает к территории прииска. И стало быть, должна находиться под контролем.
Такой контроль, по правилам, должен был бы осуществлять комендант… Но его ведь нету. А новый – еще не прибыл. Пока что на прииске единственная власть – это я. И терять даром время я не имею права. Действовать надлежит – без промедления…»
Он залпом допил стакан. Выбил пепел из трубки. Поднялся и потянулся с хрустом. И потом устало, медленно, пошел в спальню.
И уже улегшись, прислонившись к теплому, мягкому боку жены, он подумал сонно:
«На шахту надо сходить завтра 'же. Хотя, нет. Завтра вряд ли получится. Много всяких дел… Но послезавтра – это уж точно.»
20. Беспокойный рассвет. Откуда они берутся, эти болота? Западня. На нашу кровушку теперь найдется много любителей…
Капитан задремал с мыслью о старой шахте, о людях, таящихся там… И спал потом крепко. Но на самой-то этой шахте людям было в ту ночь не до сна!
Расставшись с Игорем, который должен был срочно пригнать машину в поселок, Николай и Иван хлопотали еще долго – вплоть до рассвета. На них как-то сразу свалилось множество дел. И самой неотложной и трудной задачей была очистка шахтной территории… Требовалось как можно быстрее уничтожить все видимые следы работ. А за два истекших месяца таких следов накопилось немало.
Когда над болотами растеклась далекая бледная заря, они присели, наконец, отдохнуть. И Иван сказал:
– Ну, так… Кажись, все. Теперь – вот это. – Он потряс лопатой. – Это куда? У нас же ведь уйма всего, – лопаты, ломы, разные сита… Их, значит, – в шахту?
– Нет, я передумал, – лениво проговорил Николай, – спрячем здесь где-нибудь… Утопим в болоте – и все дела!
– Может, и камешки тоже где-нибудь здесь зарыть, – предложил Иван. – Я хочу сказать: наверху…
– Камешки – статья особая! В шахте будет надежней.
– Надежней? – с сомнением повторил Иван. – Хм… Не думаю. Ты же сам видел: в штреках полно воды, рудничные стойки шатаются… Ну, инструменты пропадут – не жалко! Их все равно бросать. А вот если что с алмазами случится…
– Да что может случиться-то? – развел руками Николай. – Эта шахта без нас сколько лет стояла – и ничего. Не обрушилась. И еще продержится… Она пробита не в мерзлоте, не на болотной почве, а в пластах гранита.
– Знаю, – кивнул Иван, – Ну, еще бы! Ты должен знать это все лучше меня. Не новичок все-таки…
– Вот потому и говорю: старые шахты всегда опасны. А в эту даже и заглянуть-то страшно.
– Так для нас – чем хуже, тем лучше! Никто, стало быть, не захочет там долго шарить.
Николай утер ладонью слюнявую заячью свою губу. И добавил, помедлив:
– Но пойми, чуть только мусора обнаружат в шахте роккер, джигу и другие вещи – они сразу догадаются, что у нас там какой-то тайник… И уж тогда-то все перевернут вверх дном.
– Ты считаешь, что они такие догадливые? – вяло пробормотал Иван.
– За всех не скажу… Но есть у них капитан Самсонов. Вот он – настоящая бестия! На три метра сквозь землю видит.
– Ты с ним знаком?
– Немного… Когда я промышлял здесь мехами, он меня пару раз прихватывал.
– И что же?
– Штрафовал, грозил посадить… В общем, любви между нами не было. Не получилась как-то любовь.
– У него какая же должность?
– В том-то и дело, что – главная… Вся здешняя милиция у него в подчинении.
– Тогда тебе нельзя попадаться ему на глаза!
– Но и уходить отсюда тоже ведь нельзя! Ты – как хочешь, а я лично камешки без присмотра не оставлю.
– Камешки! – Иван дернул плечом. – Если уж подопрет – выбирать не приходится… Своя голова дороже.
– Так ведь, чудак, – тихо, проникновенно, сказал Заячья Губа, – без этих камешков мне все равно – хана. Так или иначе, а отвечать-то придется головой… Я же объяснял тебе с кем мы связаны. «Серые» шутить не любят.
– Да-а-а, – протяжно вздохнул Иван, – это ясно. Это я понимаю. И милиция, конечно, не страшнее «Серых». Скорее, наоборот.
– Вот именно, – сказал Николай. – Да и что милиция может нам предъявить? Мы же тут никому не мешаем. И бумаги у нас чистенькие…
– Та справочка, какую ты мне дал, – она, разумеется, липовая?
– А как же ты думал! Но эта липа – первоклассная. Выглядит в сто раз лучше настоящей.
– Ну, а если Самсонов здесь появится? Ты же сам говоришь: его обмануть нелегко…
– Да, трудновато… Но по поводу справочки ты не волнуйся! Сейчас ты такой же, как и я, охотник-промысловик.
И работаешь по договору с конторой «Заготпушнина».
– Между прочим, отстрел дичи в мае запрещен.
– Да ведь мы и не стреляем. Упаси Бог!
– А что же мы, кстати, здесь делаем? – если спросят…
– Просто, живем временно, почему бы и нет? Шахта же брошенная. Просто, живем, ждем открытия охотничьего сезона. И все дела!
Они отдохнули, поднялись и сразу заторопились. Дел оставалось еще немало – а время летело неудержимо, восток становился все светлей.
Край неба пожелтел. Потом он окрасился в багряный цвет. И тайга, казавшаяся раньше черной, густой, как бы вдруг поредела. Отчетливо проступили из мглы дальние лиственничные стволы. Сейчас они казались плоскими – словно бы их вырезали из картона и наклеили на красное полотнище зари.
* * *
– Восьмой час, – сказал Заячья Губа, – ишь, как рано уже светает.
– Да, рано, – с натугой проговорил Иван.
– Скоро солнце совсем перестанет заходить!
– Да, скоро…
Иван брел по болоту и нес на спине громоздкий промывочный станок роккер. И было ему в этот момент не до болтовни.
А Николай, наоборот, как-то странно оживился. Он шагал, чуть поотстав (и гоже тащил тяжелый груз), и говорил, говорил, сыпал словами.
– Откуда они вообще-то берутся, эти болота? Ведь ты подумай: почти весь Север – такой! И мне вот что непонятно. Здесь же почва скована вечной мерзлотой… Вечной! Солнце ее, стало быть, не берет. Так как же получается, а? Ты, Иван, встречался с учеными, может, слышал что-нибудь?
– Это все – из-за летних дождей, – нехотя, не оборачиваясь, ответил Иван. – Вода же теплее льда… Ну, и в низких местах она порою застаивается надолго. И тогда образуются особые полярные озера. Они называются «термокарстовые». На их дне мерзлота разрушается – лед протаивает там на большую глубину…
– А потом?
– А потом озера затягивает мох. И вот так они и рождаются – болота!
– Ну, ты у меня прямо профессор! – восхитился Заячья Губа. – Все знаешь, собака! Но постой… Зима же здесь долгая, свирепая; вода обязательно должна промерзнуть до самого донышка!
– Это вовсе не обязательно. Все зависит от глубины… В болотах иногда встречаются такие ямы – провалы – где влага держится всю зиму. Представляешь? Сверху снег, корка льда, а внизу – гиблая трясина…
– Ну, а тут, как ты думаешь? – такие провалы имеются?
– Наверняка! И ходить теперь надо с оглядкой. Снег-то уже сошел…
Иван не успел договорить. Внезапно он пошатнулся и охнул растерянно. Зыбкий, мягкий, мокрый мох расступился под ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
– Что ж я тебе могу сказать? – поднял плечи Николай. – Не знаю… Дело темное… Кому-то, наверное, понадобилось. Только вот – кому?
– Это-то и интересно, – пробормотал Игорь, – кому? И зачем?
Он покосился на Николая. И вдруг добавил, подмигивая:
– Послушай, а может это ты сам его – своими руками?… Ведь ты же тогда за ним гнался по тайге, был зол, грозил поквитаться… Давай, выкладывай, чего уж там. Не стесняйся! Дело прошлое.
– Что-о-о? – тихо и гневно сказал Николай. – Черт возьми, да ты сдурел? Чего ты тут лопочешь, на что намекаешь? Ну, правда. Я был тогда зол. И если бы догнал Сергея сразу – не знаю, что бы с ним сделал… Но в том-то и суть, что я опоздал. В том-то и суть! И ты свои подковырки брось.
Заячья Губа заметно разнервничался. Лицо его потемнело. И последние слова он прокричал, задыхаясь, брызгая слюной:
– Слышишь – брось! Кончай! Надоело!
– Да ладно, старик, не психуй, – примирительно сказал тогда Игорь, – ну, чего ты пенишься… Я просто пошутил. Или ты шуток не понимаешь?
– Ничего себе – шутки, – проворчал, закуривая, Николай. – За это, знаешь, голову отвинчивают.
На минуту воцарилось общее молчание. Затем Иван произнес уныло:
– Ох, чувствую я, ребята, что серегина смерть – это только начало. Это скверный знак! Скоро и до нас, до каждого, дойдет своя очередь.
– Ты вот что… Ты панику тут не разводи, – зло сказал Николай. – Что это еще за бред? Какой такой «знак»? Чепуха…
– Да нет, пожалуй – не чепуха, – сказал Игорь. И обвел прищуренным взглядом товарищей. – Панику, конечно, разводить ни к чему… Но все же, давайте-ка, братцы, подумаем о деле. О том, как нам теперь быть? Ездить сюда, я считаю, больше уже нельзя. И вообще, надо на время затаиться… Береженого, как говорится, Бог бережет.
– Н-да, ты, в общем, прав, – медленно произнес Заячья Губа. – Затаиться, так или иначе, придется… Раз уж они, гады, там появились – скоро их и здесь надо будет ждать! Это – как дважды два.
– Стало быть, все имущество, все инструменты придется схоронить в шахте, – сказал Иван задумчиво.
– Ну, ясно. Где же еще?!
– А камешки? – быстро спросил Игорь.
– И камешки тоже, – сказал Заячья Губа. – В старых штольнях, внизу, есть много укромных мест… Так что, не беспокойся. Упрячем надежно.
И тут же он оскалил в усмешке гнилые, мелкие свои зубы.
– Или ты, может, о другом беспокоишься, – хочешь начать дележ уже сейчас?
– Ну, сейчас это рискованно, – отмахнулся Игорь. – Переждем, пока стихнет шумок… Но между прочим, сколько же всего у нас добыто? Я за последнее время как-то отвлекся, не спрашивал, а мне никто ничего не разъяснил.
– Что ж, добыто не мало, – сказал Заячья Губа. – Хотя, конечно, вышло не так, как было задумано. Мы же рассчитывали на три месяца, а проработали всего два…
– Ладно, ладно, – нетерпеливо перебил его Игорь, – это все я знаю. Ты давай ближе к делу. Итак – сколько?
– В общем, сейчас у нас имеется тридцать крупных, первоклассных камней. И приблизительно столько же мелких, промышленных… Да в придачу еще целый мешок – около двадцати килограммов – доброго концентрата. Отмыть и обработать его нетрудно. И алмазов там – половина!
– Насчет половины, это ты, брат, загнул, – сказал Иван, – дай Бог, чтоб была хотя бы четверть…
– А хотя бы и четверть, – воскликнул Николай, – чем плохо? Причем, в концентрате, помимо алмазов, есть еще и гранаты. Они тоже ценятся… Так что куш богатый. Тебе, наверное, такой и не снился!
Николай пожевал потухшую папиросу. И потом:
– К тому же, учти, – сказал небрежно, – Сереги-то ведь нету… А значит, доля каждого из нас возросла.
* * *
А капитан Самсонов, между тем, курил кривую, почерневшую свою трубочку и размышлял…
Он размышлял о том, что версия «шаман» сейчас уже отпала сама собой. Отпала естественно… Давние смутные его догадки получили вдруг наглядное подтверждение. В районе прииска, без сомнения, орудует какая-то пришлая банда. И к ней-то как раз и принадлежал человек, найденный на холме.
Никаких документов при нем не оказалось. И никто – ни работники милиции, ни местные якуты, – никто не смог опознать его, установить его личность. В здешних краях он появился впервые… И прикончили его, это ясно, свои.
Врач, при обследовании, обнаружил на его теле и лице следы побоев… Стало быть, убийству предшествовала драка! Однако, на поляне, вокруг костра, не было замечено ни малейших признаков борьбы… Драка происходила где-то в другом месте… Где? И с кем? И по какой причине?
И была еще одна загадка, которой Самсонов никак не мог найти объяснений.
Если драка произошла где-то в другом месте, то почему же парня прикончили не там, а именно здесь? Он что же, сумел как-то вырваться, убежать? И потом прятался на этом холме? Но когда человек прячется – он не разводит костров. А ведь этот тип, судя по всему, спокойненько сидел тут, грелся и с кем-то мирно попивал чаек… И придушили его легко, без лишней суеты.
Слишком уж легко. Подозрительно легко.
Но может быть, его придушили еще раньше – во время драки? И уже потом приволокли сюда, в запретное место, пользующееся среди местных жителей дурной славой… Приволокли специально для того, чтобы все запутать, сбить с толку следствие? Так иногда бывает. Профессиональные уголовники любят устраивать всяческие фокусы и инсценировки.
Самсонов подумал об этом и сейчас же, невольно, вспомнил о покойном коменданте.
Расследуя обстоятельства смерти Керимова, криминалисты сразу же обратили внимание на спиртной запах, исходящий от мертвеца… Выяснилось, что лицо лейтенанта кто-то обрызгал водкой; обрызгал, конечно же, для того, чтобы имитировать опьянение. И это была явная глупость! (Ведь именно она, эта деталь, как раз и навела следствие на мысль об убийстве). Но все же, такая глупость свидетельствовала – в первую очередь – о том, что комендант столкнулся именно с профессионалами. То есть с людьми, приученными работать тихо и скрытно и всегда стремящимися замести следы… Подобные парадоксы – дело известное. Чрезмерный профессионализм нередко приводит к таким же ошибкам, как и дилетантская неумелость…
* * *
Капитан вернулся на прииск поздно, уже под утро. В доме его все давно спали. Войдя – он прокрался на цыпочках на кухню. Затопил печь. И осторожно, стараясь не греметь посудой, стал приготовлять запоздалый свой ужин. Или, вернее, – ранний завтрак.
Минувшие сутки были хлопотливыми, трудными, и Самсонов устал. (Годы-то его были ведь уже немалые!) Однако спать ему не хотелось. И насытясь, он долго потом сидел на кухне, в тиши, курил и потягивал пиво. И думал все о том же – о странных делах, творящихся на прииске, о загадочной серии убийств…
Есть ли между этими убийствами какая-либо связь? Или, может, тот факт, что они произошли в короткое время – одно за другим – всего лишь случайное совпадение?
Ответить на этот вопрос было не так-то легко… Но вообще-то Самсонов – этот старый таежный следопыт'– в случайности верил плохо. Многолетняя практика приучила его к тому, что почти всегда за кажущейся нелепостью кроется некий тайный, конкретный смысл…
Безусловно, иногда встречаются преступления действительно нелепые, безмотивные! Но они, как правило, редки. И характерны скорее для больших городов, чем для дикой тайги. И кроме того, они всегда, более или менее, ясны, понятны. Ибо человек, совершивший убийство в бреду, или по пьянке, обычно мало заботится о сокрытии следов. Да он и не имеет для этого достаточного опыта.
Но если здесь появились профессионалы – то с какой целью? Что их могло привлечь в эту глушь? Наверняка только одно – алмазы!
И не случайно лейтенант Керимов погиб как раз на «алмазной трассе» – во время ночной инспекционной поездки.
Несмотря на то, что человек это был дерьмовый, склочный, склонный к интригам, свою службу он знал превосходно. Он постоянно жаловался на отсутствие освещения и должной охраны – и был прав! Охрана на Радужном, в самом деле, налажена слабовато… Это известно всем работникам прииска. И в первую очередь – шоферам самосвалов.
И конечно, чужие, пришлые люди никак не смогли бы обойтись без их помощи… В этом деле, бесспорно, замешан кто-то из шоферов!
Ну, а раз так, – надо срочно заняться их проверкой, надо покопаться в их личных делах… Ведь связаться с профессионалами, вообще, говоря, не так-то просто. И легче всего это сделать тому, кто уже знал их, кто был и раньше с ними связан.
Вот таков, в общих чертах, был ход рассуждений капитана Самсонова. Он походил на человека, блуждающего в болотных туманах. Он как бы брел, кружась, увязая, осторожно нащупывая твердую почву. Брел, руководствуясь только опытом и чутьем… Но чутье у него было верное. И помаленьку он все ближе и ближе подступал к тому месту, где начинается искомая тропа.
Размышляя о связи шоферов с бандитами, Самсонов подумал также о том, что пришельцы эти должны скрываться где-то поблизости от Холма Пляшущего, где-то совсем рядом…
Еще там, в тайге, Самсонов подметил одну любопытную деталь. Дело в том, что убитый одет был слишком легко, очень уж для Севера небрежно… Под его полушубком была только нижняя, нательная рубашка. И обут он был в сапоги – но на босу ногу. Однако в Заполярье, весной, никто так не ходит! Так может одеться лишь человек, второпях выскочивший из тепла, из дому.
Второпях выскочивший из тепла! – эта мысль сразу тогда возникла у Самсонова. И теперь, вернувшись к ней, капитан еще раз все взвесил. И вновь утвердился в своей правоте. Да, безусловно, незнакомец обитал где-то совсем рядом с холмом. И ютился он не у костра, не под открытым небом, нет.
Но в окрестностях Холма Пляшущего находилось всего два пункта, по-настоящему пригодных для жилья. Во-первых – якутское стойбище. И во-вторых – старая, заброшенная шахта. А так как стойбище, естественно, исключалось, то оставался лишь второй вариант…
«Причем эту чертову шахту давно уже никто не осматривал, – подумал капитан, – о ней как-то все позабыли. А между тем, она примыкает к территории прииска. И стало быть, должна находиться под контролем.
Такой контроль, по правилам, должен был бы осуществлять комендант… Но его ведь нету. А новый – еще не прибыл. Пока что на прииске единственная власть – это я. И терять даром время я не имею права. Действовать надлежит – без промедления…»
Он залпом допил стакан. Выбил пепел из трубки. Поднялся и потянулся с хрустом. И потом устало, медленно, пошел в спальню.
И уже улегшись, прислонившись к теплому, мягкому боку жены, он подумал сонно:
«На шахту надо сходить завтра 'же. Хотя, нет. Завтра вряд ли получится. Много всяких дел… Но послезавтра – это уж точно.»
20. Беспокойный рассвет. Откуда они берутся, эти болота? Западня. На нашу кровушку теперь найдется много любителей…
Капитан задремал с мыслью о старой шахте, о людях, таящихся там… И спал потом крепко. Но на самой-то этой шахте людям было в ту ночь не до сна!
Расставшись с Игорем, который должен был срочно пригнать машину в поселок, Николай и Иван хлопотали еще долго – вплоть до рассвета. На них как-то сразу свалилось множество дел. И самой неотложной и трудной задачей была очистка шахтной территории… Требовалось как можно быстрее уничтожить все видимые следы работ. А за два истекших месяца таких следов накопилось немало.
Когда над болотами растеклась далекая бледная заря, они присели, наконец, отдохнуть. И Иван сказал:
– Ну, так… Кажись, все. Теперь – вот это. – Он потряс лопатой. – Это куда? У нас же ведь уйма всего, – лопаты, ломы, разные сита… Их, значит, – в шахту?
– Нет, я передумал, – лениво проговорил Николай, – спрячем здесь где-нибудь… Утопим в болоте – и все дела!
– Может, и камешки тоже где-нибудь здесь зарыть, – предложил Иван. – Я хочу сказать: наверху…
– Камешки – статья особая! В шахте будет надежней.
– Надежней? – с сомнением повторил Иван. – Хм… Не думаю. Ты же сам видел: в штреках полно воды, рудничные стойки шатаются… Ну, инструменты пропадут – не жалко! Их все равно бросать. А вот если что с алмазами случится…
– Да что может случиться-то? – развел руками Николай. – Эта шахта без нас сколько лет стояла – и ничего. Не обрушилась. И еще продержится… Она пробита не в мерзлоте, не на болотной почве, а в пластах гранита.
– Знаю, – кивнул Иван, – Ну, еще бы! Ты должен знать это все лучше меня. Не новичок все-таки…
– Вот потому и говорю: старые шахты всегда опасны. А в эту даже и заглянуть-то страшно.
– Так для нас – чем хуже, тем лучше! Никто, стало быть, не захочет там долго шарить.
Николай утер ладонью слюнявую заячью свою губу. И добавил, помедлив:
– Но пойми, чуть только мусора обнаружат в шахте роккер, джигу и другие вещи – они сразу догадаются, что у нас там какой-то тайник… И уж тогда-то все перевернут вверх дном.
– Ты считаешь, что они такие догадливые? – вяло пробормотал Иван.
– За всех не скажу… Но есть у них капитан Самсонов. Вот он – настоящая бестия! На три метра сквозь землю видит.
– Ты с ним знаком?
– Немного… Когда я промышлял здесь мехами, он меня пару раз прихватывал.
– И что же?
– Штрафовал, грозил посадить… В общем, любви между нами не было. Не получилась как-то любовь.
– У него какая же должность?
– В том-то и дело, что – главная… Вся здешняя милиция у него в подчинении.
– Тогда тебе нельзя попадаться ему на глаза!
– Но и уходить отсюда тоже ведь нельзя! Ты – как хочешь, а я лично камешки без присмотра не оставлю.
– Камешки! – Иван дернул плечом. – Если уж подопрет – выбирать не приходится… Своя голова дороже.
– Так ведь, чудак, – тихо, проникновенно, сказал Заячья Губа, – без этих камешков мне все равно – хана. Так или иначе, а отвечать-то придется головой… Я же объяснял тебе с кем мы связаны. «Серые» шутить не любят.
– Да-а-а, – протяжно вздохнул Иван, – это ясно. Это я понимаю. И милиция, конечно, не страшнее «Серых». Скорее, наоборот.
– Вот именно, – сказал Николай. – Да и что милиция может нам предъявить? Мы же тут никому не мешаем. И бумаги у нас чистенькие…
– Та справочка, какую ты мне дал, – она, разумеется, липовая?
– А как же ты думал! Но эта липа – первоклассная. Выглядит в сто раз лучше настоящей.
– Ну, а если Самсонов здесь появится? Ты же сам говоришь: его обмануть нелегко…
– Да, трудновато… Но по поводу справочки ты не волнуйся! Сейчас ты такой же, как и я, охотник-промысловик.
И работаешь по договору с конторой «Заготпушнина».
– Между прочим, отстрел дичи в мае запрещен.
– Да ведь мы и не стреляем. Упаси Бог!
– А что же мы, кстати, здесь делаем? – если спросят…
– Просто, живем временно, почему бы и нет? Шахта же брошенная. Просто, живем, ждем открытия охотничьего сезона. И все дела!
Они отдохнули, поднялись и сразу заторопились. Дел оставалось еще немало – а время летело неудержимо, восток становился все светлей.
Край неба пожелтел. Потом он окрасился в багряный цвет. И тайга, казавшаяся раньше черной, густой, как бы вдруг поредела. Отчетливо проступили из мглы дальние лиственничные стволы. Сейчас они казались плоскими – словно бы их вырезали из картона и наклеили на красное полотнище зари.
* * *
– Восьмой час, – сказал Заячья Губа, – ишь, как рано уже светает.
– Да, рано, – с натугой проговорил Иван.
– Скоро солнце совсем перестанет заходить!
– Да, скоро…
Иван брел по болоту и нес на спине громоздкий промывочный станок роккер. И было ему в этот момент не до болтовни.
А Николай, наоборот, как-то странно оживился. Он шагал, чуть поотстав (и гоже тащил тяжелый груз), и говорил, говорил, сыпал словами.
– Откуда они вообще-то берутся, эти болота? Ведь ты подумай: почти весь Север – такой! И мне вот что непонятно. Здесь же почва скована вечной мерзлотой… Вечной! Солнце ее, стало быть, не берет. Так как же получается, а? Ты, Иван, встречался с учеными, может, слышал что-нибудь?
– Это все – из-за летних дождей, – нехотя, не оборачиваясь, ответил Иван. – Вода же теплее льда… Ну, и в низких местах она порою застаивается надолго. И тогда образуются особые полярные озера. Они называются «термокарстовые». На их дне мерзлота разрушается – лед протаивает там на большую глубину…
– А потом?
– А потом озера затягивает мох. И вот так они и рождаются – болота!
– Ну, ты у меня прямо профессор! – восхитился Заячья Губа. – Все знаешь, собака! Но постой… Зима же здесь долгая, свирепая; вода обязательно должна промерзнуть до самого донышка!
– Это вовсе не обязательно. Все зависит от глубины… В болотах иногда встречаются такие ямы – провалы – где влага держится всю зиму. Представляешь? Сверху снег, корка льда, а внизу – гиблая трясина…
– Ну, а тут, как ты думаешь? – такие провалы имеются?
– Наверняка! И ходить теперь надо с оглядкой. Снег-то уже сошел…
Иван не успел договорить. Внезапно он пошатнулся и охнул растерянно. Зыбкий, мягкий, мокрый мох расступился под ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21