Бог знает почему, мне захотелось скрытничать. Инна на
все радостно кивала головой и, когда я кончил, воскликнула:
- Завтра же мы начнем опять, только надо больше эфиру.
- Нет, Инна, - ответил я, - завтра мы ничего не увидим, у
нас только разболится голова. Мне говорили, что эфир действует
только на неподготовленный к нему организм, и, лишь отвыкнув от
него, мы можем вновь что-нибудь увидеть.
- Когда же мы отвыкнем?
- Года через три!
- Вы смеетесь надо мной, - рассердилась Инна, - я могу
подождать неделю, ну две, и то это будет пытка, но три года...
нет, Грант, вы должны что-нибудь придумать.
- Тогда, - пошутил я, - поезжайте в Ирландию к настоящим
эфироманам, их там целая секта. Они, конечно, знают более
совершенные способы вдыхания, да и эфир у них, наверно, чище.
Только умирают они очень быстро, а то были бы счастливейшими из
людей.
Инна ничего не ответила и задумалась. Мезенцов поднялся,
чтобы уйти, я пошел с ним. Мы молчали. Во рту неприятно пахло
эфиром, папироса казалась горькой.
Когда мы опять зашли к Инне, нам сказали, что она уехала, и
передали записку, оставленную на мое имя.
"Спасибо за совет, милый Грант! Я еду в Ирландию и, надеюсь,
найду там то, чего искала всю жизнь. Кланяйтесь Мезенцову. Ваша
Инна.
Р.S. Зачем вы тогда отняли у меня эфир?"
Мезенцов тоже прочитал записку, помолчали сказал тише
обыкновенного:
- Ты заметил, как странно изменились после эфира глаза и
губы Инны? Можно подумать, что у нее был любовник.
Я пожал плечами и понял, что самая капризная, самая красивая
девушка навсегда вышла из моей жизни.

1 2