— Угрожать легко. Попробуйте — сделать. Сотникам Аполонодора уже известна ваша преступная затея, победоносные полки его армий через два дня войдут в город.— А еще сегодня голова презренного скифа будет преподнесена тебе в подарок!Это выкрикнул со своего места Антимах, весь подобравшийся от ненависти и гнева.— Ну что ж, гиена — достойный противник льва. Сила и хитрость рассудят вас. Пусть победит сильнейший. Я умолкаю. Достойные служители государства, вам больше не о чем беспокоиться. Великий царь обещал подарить нам голову ничтожного раба. Подождем.Взбешенный Антимах отшвырнул свое кресло и в окружении нескольких сотников своей дружины покинул совещание.На пороге он еще раз остановился и бросил притихшему совету зловещую фразу:— Клянусь светлейшим Олимпом, еще до восхода солнца я принесу сюда голову скифской собаки!— Почему ты не отвечаешь мне? Поцелуй меня! И вот уже руки воина, привыкшие к железу, сжали гибкое девичье тело. Лаодика прильнула к нему, и в то же мгновение Алан почувствовал, как что-то холодное и острое больно кольнуло в грудь. Он отстранил девушку, расстегнул свой кожаный нагрудник и извлек из-под него то, что всегда носил с собой. Вот он лежит на ладони. Холодный, твердый и острый. Бронзовый посланец далеких лесов и гор… Подарок маленькой черноглазой подруги…— Какой красивый нож! Откуда он у тебя? Что за странные узоры вырезаны на рукоятке? Я никогда не видела таких. Ой, смотри, ты порезался, на нем кровь!Молчит чужеземец. Только глаза туманятся все больше. Он словно и не видит ее. Медленно поднимается на ноги:— Прости… Прости, Лаодика, я забылся… Не к лицу полководцу забывать о друзьях. Они ждут меня. Я иду к ним, прощай.— Нет. Тебя убьют там! Не уходи, не покидай меня, я знаю, больше никогда я не увижу тебя! Не уходи, чужеземец!— Прощай, Лаодика…И вот уже идет по коридору, услышав звон оружия, прежний суровый и грозный Аполонодор Артамитский. Навстречу из двери выбегает задыхающийся Мипоксай с окровавленным мечом. Увидев Алана, он чуть не вскрикнул от радости:— Мы ждали тебя целый час, как ты велел. Я думал: случилось несчастье! В городе творится что-то странное, полно дружинников Антимаха, какие-то подозрительные люди разыскивают тебя, а в северные ворота тайно впустили сотню арасов, ту, что изменила нам. Говорят, с ней твой друг…— Сейчас все узнаем, скорее туда!— Если только вырвемся отсюда — дворец битком набит гвардейцами Антимаха!— Тем хуже для них!Два зарубленных десятника остались у входа в зал, и четверо людей, не задерживаясь, ринулись дальше. Мелькали коридоры, двери, уже близко выход! Но вот из-за распахнутой двери на них бросилось человек двадцать хорошо вооруженных воинов. Длинный меч Алана каждым ударом валил врага. Только благодаря его необычной силе и ловкости да искусству и отчаянному напору друзей им удалось прорваться в один из боковых залов, не имеющих второго выхода. Захлопнуть дверь и завалить ее всем, что попадалось под руку, было делом одной минуты. Но непрочное сооружение уже трещало от сильных ударов снаружи.— Кажется, поздно, — упавшим голосом проговорил Мипоксай. Алан крепко притянул его к себе и, заглянув в самые глаза, толкнул к окну.— Прыгай и веди сюда всех, кто ждет нас у храма Афины! Скорее, не теряй ни одного мгновения!Обломки разбитого ставня полетели вниз, и вслед за ними в темноте исчез Мипоксай. Подавшись вперед, несколько мгновений Алан слушал лай сторожевых собак, чьи-то крики, звон оружия… Мелькали факелы… Его заставил обернуться лишь грохот рухнувшей двери.Трудно сказать, сколько времени три человека дробили каждую голову, осмелившуюся протиснуться в узкое отверстие двери. Вот их осталось двое — один из тех, кто считал своим долгом сопровождать командира, упал, пронзенный вражеским копьем… Груда мертвых врагов почти забила вход в зал, когда в окне показалась толстая перекладина лестницы… Не переставая отражать удары, Алан бросил на нее отчаянный взгляд. Это коней, они не смогут защищаться с двух сторон! В это мгновение с тяжелым стоном упал к его ногам последний боевой товарищ. И все-таки еще пять-шесть мгновений враги не могли проникнуть в зал, пока все не завертелось у Алана перед глазами от звонкого удара палицы, обрушившейся на шлем. Уходило сознание. Нечеловеческим усилием воли он приказал себе — стой! И даже сумел подхватить выпавший было меч, но в нем уже не было надобности. В окно прыгнул Мипоксай, вслед за ним обрушились на врагов разъяренные воины верных полков Алана… Кто-то подхватил под руки покачнувшегося полководца, кто-то поправил шлем, кто-то подал все-таки выпавший меч…Пришел Алан в себя лишь на улице от резкого ветра, бившего в лицо. Некоторое время он плохо понимал, куда они едут. Мелькали бочки, факелы, лица бегущих людей, но вот сбоку послышался нарастающий стук копыт, и тут только Алан сообразил, что Мипоксай вывел их наперерез большому конному отряду. Почти столкнувшись, оба отряда остановились, и со стороны незнакомых всадников вперед выехал человек. Приложив руку к глазам, он силился рассмотреть, кто загородил ему дорогу. Алан узнал его остроконечный шлем, и военный клич лесного племени потряс воздух. Этот клич словно ударил Герата в лицо. Ему показалось, что даже конь в ужасе попятился. Не знающие пощады и поражений воины Аполонодора уже врубились в ряды отряда Герата. Все смешалось в яростной ночной рубке. Некоторое время Алан еще пытался отыскать в этой каше бежавшего изменника. Сперва он хотел мирно поговорить с Гератом, надеясь, что тот отзовется на клич родного племени, где-то еще теплилась надежда, что сейчас все объяснится.Но Герат трусливо шарахнулся в сторону и этим сразу же развеял последние сомнения Алана.Горькое слово «измена» больно ударило по сердцу. Алан машинально отражал удары, не думая о том, куда несет его людской поток. Опомнился он, когда рубка вокруг прекратилась, и тут только заметил, что конь вынес его в коней обоза разбитого отряда изменника. Дико ржали перепуганные лошади, с треском сталкивались обозные колесницы. Придержав жеребца, Алан прижался к стене, и стал внимательно наблюдать. Ему показалось, что где-то здесь вновь мелькнул остроконечный шлем. Да, он не ошибся!В лунных отблесках Алан ясно различил знакомую фигуру, пробиравшуюся к одной из колесниц. ГЛАВА XXII Что надо здесь изменнику? Алан придержал коня, стараясь разрешить эту загадку. Вот Герат нагнулся над колесницей, воровато оглянувшись, быстро подхватил на руки большой бесформенный предмет и повернул в приоткрытые ворота ближайшего двора. Алан стегнул жеребца и в два прыжка очутился перед ним.— Стой, несчастный! Только псы спасаются в подворотню!От этого крика Герат вздрогнул и выпустил из рук свою ношу. Это оказалась женщина. Она слабо застонала и даже не попыталась подняться с земли. Алан не обратил на нее внимания. Весь отдавшись гневному чувству, он соскочил с коня и, обнажив меч, медленно и грозно шагнул навстречу бывшему другу.Герат стиснул зубы и тоже схватился за меч. Но в лице Алана было что-то, заставившее предателя попятиться и опустить руку.— Ну что ж, «полководец», сегодня взяла твоя, но мы еще расквитаемся! Инга все равно не будет с тобой! Клянусь, этому не бывать, хотя ты и захватил ее!От слов Герата все завертелось перед глазами Алана, он еще боялся поверить…Плохо соображая, что делает, Алан склонился над упав-, шей женщиной и обхватил ее голову руками. Какое-то удушающее бессилие заставило его сесть на землю с ней рядом — это была она! Его Инга!Черноволосая девушка, спасшая ему жизнь в ледяной западне, что с ней? Кто посмел обидеть ее? Как она попала сюда? Нет, понять теперь ничего невозможно, туман какой-то, все вертится. И в этом тумане он не заметил, как злобно усмехнулся Герат. Предатель увидел приближавшихся всадников и исчез в темном дворе, прошептав на прощание: «Ты умрешь этой ночью, счастливчик».Мипоксай на полном скаку буквально слетел с лошади и, схватив за плечи Алана, тряхнул его, словно сомневаясь еще, он ли это.— Ты? Жив! А мы перевернули все! Думали, им все же удалось захватить тебя!— Кого захватить? Кто захватил?— Я видел в городе Антимаха. Он повсюду ищет тебя.— Погоди, Мипоксай, молчи сейчас, я и так ничего не могу понять. Взгляни — это Инга! Моя Инга, о которой я столько говорил тебе… Сейчас я плохо понимаю. Ты упомянул Антимаха?— Зато я, кажется, начинаю понимать. Эй, ребята, сотня Эскура пойдет расчищать путь к воротам, остальные остаются охранять командующего!Она медленно открыла глаза. Вначале они ничего не выражали, а потом в их черной глубине вместе с первыми искорками сознания появилось удивление, даже испуг. Но на смену им быстро пришло выражение тихой радости.— Вот видишь, Великий Шамши услышал мою просьбу. В стране теней перед дальней дорогой он позволил увидеть еще раз тебя. — И искристые глаза снова закрылись.Но сильные руки крепко встряхнули ее, и голос, совсем не похожий на загробные голоса теней, заставил очнуться.— Мы еще поживем, Инга! На земле поживем! Ты слышишь? Слышишь меня?Из тумана вновь выплыли разукрашенные стены шатра и лицо человека. Родное, знакомое и вместе с тем чужое… Лоб ровный и чистый, а у виска закорючка шрама… Это тогда… Он был мальчиком и победил барса… А потом ушел от нее… Много долгих лет лишь во сне да в мечтах видела она его… И вот сейчас на нем алая одежда чужой, враждебной страны…— Ты, значит, свободен, Алан? — Этот вопрос первым сорвался с ее губ, потому что было мучительно больно и непонятно, как мог он, здоровый и свободный находиться вдали от родины… От нее…— Да, я свободен, Инга! Мне подчинены греческие полки и города… Что-то странное в лице девушки заставило его оборвать фразу.— Почему ты так смотришь на меня?— Нет, ничего… Алан — греческий полководец. Как странно! Хотя… Столько лет… Ты теперь совсем другой…— О чем ты говоришь? — Чуть заметная нотка гнева в этом вопросе заставила девушку резко приподняться. Вся загоревшись, она бросила ему в лицо горькие слова:— Ты, почетный воин племени филагетов, стал полководцем врагов! И это ты, мой Алан, которого я ждала столько лет! Молчи! Не прикасайся ко мне! Здесь, у греков, красивые женщины. Герат говорил мне, все рассказал! А я, глупая, не верила ни одному слову! — И, зарыдав, девушка без сил опустила голову на ковер. Оглушенный и безмолвный стоял над ней Алан, еще не в силах понять и поверить.— Я почетный воин племени! Я?!— Ты, может, притворишься, что не знал этого? Герат говорил тебе! А ты смеялся в ответ, бактрийский полководец!— О чем ты говоришь? Племя изгнало меня!— Никто не изгонял тебя! Ты сам ушел. Нет, трусливо сбежал! А на следующее утро у Герата нашли шкуру твоего барса! Он спрятал ее! И племя изгнало его, а ты был все эти годы почетным воином, ты, изменник и трус!Если бы хоть раз взглянула она ему в лицо! Если бы. горечь и отчаяние не придавили ее с такой силой к земле, не душили рыданиями и гневом! Когда она пришла в себя — никого уже не было в шатре. Только шаги часовых нарушали жуткую тишину.В эту ночь новый смертоносный вихрь потряс Бактру. Он зародился у северных уже распахнутых настежь ворот. Вместо того чтобы выйти из западни, два гвардейских полка, подчиняясь непонятному приказу Алана, повернули и ударили на город. Навстречу смерти — вдоль бесчисленных укрепленных узких улиц, где из-за каждой стены, из-за каждого дома летели в них стрелы и копья укрытых, во много раз превосходящих числом дружинников Антимаха. В самом центре отряда две лошади несли хорошо защищенные носилки с девушкой. Казалось, прославленный полководец сошел с ума. Кровь хлестала из боков его жеребца, израненного стременами. А алая туника служила отличной мишенью. Тут и там из нее уже торчали вражеские стрелы, под их наконечниками гнулись пластинки панциря…С крыши какого-то здания вражеская рука направила в него длинную и тяжелую, как бревно, стрелу баллисты. Было мгновение, когда, казалось, ничего уже не спасет отчаянного, обезумевшего человека. Мипоксай прыгнул ему на спину и сильным ударом сбросил с коня. Стрела баллисты, сорвав опустевшее седло, вдребезги разнесла стену противоположного дома. Они лежали, прижавшись спинами к земле, со всех сторон окруженные кольцом воинов, прикрывших их своими щитами…— Смотри, Алан! Смотри и одумайся. Кто дал тебе право жертвовать жизнью этих людей?— Мипоксай! Неужели и ты не понимаешь меня? Я должен найти этого негодяя! Этого требует честь воина. Это мой долг!— Может быть. Но это не дает тебе права посылать на смерть людей, до конца преданных тебе! Идущих за тобой даже против законов своей родины! Знаешь ли ты, что Верховный совет общины отстранил тебя от командования армией? Что он приговорил тебя к смерти?— Меня? За что?— Ты человек, который может слишком много, это всегда не нравится. А твой злейший враг Антимах — царь Бактрии.Эта последняя новость, казалось, совсем надломила Алана. Хриплым, глухим голосом задал он Мипоксаю последний вопрос:— Откуда это известно?— Глашатаи уже обнародовали постановление общины, скрепленное царской подписью, в нем ты обвиняешься во многих преступлениях. Вместе с ним зачитан царский указ, повелевающий всем твоим воинам, бывшим рабам, вернуться к своим хозяевам. За непослушание — смерть. Там еще сказано, что рабам, по твоей просьбе, за каждый день военной службы выплатят по одной медной драхме. Им приказано получить эти деньги в казне и навсегда забыть о свободе… Обманом и клеветой наши враги надеялись сломить волю верных тебе полков, и вот смотри — твои воины знают, где правда.Красноватые отблески вставали над городом. Отовсюду доносились звуки труб и боевые кличи. Стрелы, копья, мечи собирали обильную жатву смерти. А вокруг друзей все так же плотным кольцом стояли суровые мужественные воины. Они ожидали команды человека, которого теперь только сердцем признавали своим полководцем. И Алан понял, какой должна быть эта команда… Путь назад, к воротам, был еще труднее: поперек улиц вставали временные укрепления. Все больше войск стягивало кольцо вокруг непокорных полков. Стало ясно, что назад, к северным воротам, им уже не пробиться. Таяли ряды воинов, на крышах надрывались глашатаи, именем царя обещая свободу изменникам. Но слишком хорошо знали люди Алана иену этим обещаниям, слишком верили тому, кто всегда был с ними.Рванувшись в сторону, истекающий кровью отряд вырвался наконец к городской стене, и только узкая брешь, проломленная еще индусами во время штурма, спасла его. Остатки двух полков — небольшая кучка израненных людей — ушли в ночь. Воины сплотились вокруг человека, которому добровольно подарили власть над своими жизнями.К южной дороге, по которой ушла армия, пути не было. Большие заслоны, словно опасаясь ее возвращения, прикрыли город с юга, как бы нарочно оставив открытым путь на север… Туда, откуда неслись в сердце Алана пьянящие ветры возвращенной родины, которая ждала все эти годы своего сына, оторванного от нее силой предательства, и теперь властно звала обратно. Едва погасли вдали последние огни города и стих шум погони, как Алан остановил свой небольшой отряд.— Друзья! Немало славных дел совершили мы вместе. Много боев прошли, много побед одержали, и до сих пор вы не могли упрекнуть своего командира. А сейчас я впервые забыл долг полководца, и много наших товарищей заплатило за это жизнью. Случилось так потому, что меня не качала в люльке гречанка, а ветры Эллады не играли со мной в детстве. И деды мои не знали вашей далекой страны, они родились там, где огромные горы, каких вы не видали, подпирают серое от ветров и снегов небо. А для меня это небо дороже голубого неба Бактрии. Настало время, когда я должен вернуться к нему, вновь взобраться на вершины родных гор! Они зовут меня, и, кроме этого зова, уже ничего не властно надо мной! А вы возвращайтесь! В жизни человека, надолго покинувшего родину, бывают минуты, которые могут сделать его навсегда несчастным, помните это. А теперь протайте и передайте войскам мой последний приказ: они должны все время настигать отходящих индусов, не давать им возможности остановиться, на ходу уничтожить остатки их армий, навсегда избавить свою страну от опасного своей силой врага. И может быть, другой полководец, в жилах которого течет кровь свободного воина, сможет подарить свободу поверившим мне людям. Боритесь за свободу, никому не отдавайте ее. Я не смог выполнить своих обещаний, прав оказался великий мудрей, сын вашей родины. Протайте, я ухожу на север к «варварским» скифам, как их называют в Бактрии, и на прощание хочу попросить вас не поднимать оружие против скифских племен. Только это уже не приказ полководца, а просьба друга.Алан умолк, и вокруг него долго молча стояли, повесив головы, верные товарищи. Нечего им было возразить ему, он был прав, их Аполонодор, как всегда, прав… Вот один из них чуть тронул коня и, подъехав поближе, заговорил глухим от волнения голосом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19