Если бы ты только знала хоть часть проблем, которые свалятся на тебя...
Карен сделала вид, что не уловила тонкого намека, и пошла в кабинет.
Роб занимался доставкой. Вероятность того, что он вернется к концу рабочего дня, была ничтожно мала; клиент жил в Вирджинии, а движение в часы пик было устрашающим, особенно в плохую погоду; создавалось впечатление, что мокрые дороги способствовали потере рассудка всеми жителями Вашингтона. Карен присела за стол и стала просматривать бумаги по доходам и расходам Джули за последние шесть месяцев; эти данные ее очень интересовали. Нужно было узнать как можно больше до того, как Джули решит, что бесплатное обучение будущего конкурента чревато неприятными последствиями.
То, что она прочла о миссис МакДугал, произвело на нее угнетающее впечатление; как будто старая леди вывернула ее наизнанку, окатила холодной водой и повесила сушиться.
Потом эта резкая дискуссия с Джули... Джули права. Она не может начать свое дело. У нее нет для этого ни силы воли, ни знаний, ни мужества.
Она уже складывала бумаги, когда услышала звон дверных колокольчиков. С неохотой она отложила бумаги в сторону и поднялась. Воровство в магазине было проблемой номер один, и одному человеку было довольно сложно ненавязчиво присматривать за всеми посетителями, сохраняя при этом любезную непринужденность.
Когда она уже открывала дверь, чтобы выйти из кабинета, пронзительный голос Джули произнес:
— Карен! Карен, ну давай же выходи; здесь один твой давний друг умирает от желания увидеть тебя.
Слишком велико было искушение закрыть дверь и притвориться, что не услышала. Уже несколько так называемых «старых друзей» заходили в магазин с тех пор, как она стала здесь работать, с тем, чтобы поглазеть на нее и тайно позлорадствовать, и происходило это не без участия Джули. Отвратительно и глупо, конечно, но она до сих пор с содроганием вспоминала Мириам Монтгомери, урожденную Спеллинг, и Шрив Дэнфорт.
Шрив все такая же стройная, как и десять лет назад, когда они с Карен состязались между собой за право участвовать в отборочных соревнованиях и за включение в сборную команду университета по теннису. Кстати, на другом поприще они тоже состязались... Шрив этого не забыла; она обращалась к Карен как к прислуге, когда они были в магазине, при этом глаза ее злобно сверкали. Но это было так похоже на Шрив; а Мириам Монтгомери, к которой Карен относилась с большой симпатией, своим холодным безразличием больно ранила.
Джули вновь позвала ее, на этот раз постаравшись придать своему голосу большую выразительность. Карен с облегчением заметила, что дверь слегка приоткрыта, и воспользовалась этим, чтобы взглянуть на вошедшего.
Даже в яркий солнечный день в магазине царил полумрак. По словам Джули, сумеречное освещение способствовало созданию атмосферы мира и спокойствия. (А также в значительной степени осложняло покупателям возможность рассмотреть дырки, затяжки и другие недостатки товара.) Вошедшие стояли у делфтского фаянсового канделябра, и шестидесяти ватт было вполне достаточно, чтобы рассмотреть того, кто был повыше.
В первый момент Карен почувствовала, как будто две гигантские руки приподняли ее от земли и с силой сжали. Дыхание с трудом вырывалось из ее груди. Затем она стала постепенно приходить в себя, хотя ладони оставались влажными от волнения. Она не видела Марка десять лет. И все же узнала его без малейших колебаний.
Он совсем не изменился — хотя, пожалуй, не совсем так. Каштановые волосы были со вкусом уложены, в то время как раньше он всегда был взъерошен и неприбран.
Он всегда дергал себя за волосы, когда был возбужден, а надо отметить, что состояние это у него было постоянным. Он всегда был возбужден какой-нибудь идеей, или теорией, или чем-то увиденным. Выражение лица было немного хмурым, но это, возможно, из-за двух складок между бровями, которые стали глубже за эти годы. Таким она его помнила: серьезным, сосредоточенным, неулыбчивым. Он был слишком погружен в учебу, чтобы замечать что-либо вокруг себя... Среднего роста, довольно хрупкого телосложения, сейчас он, казалось, стал выше, чем прежде. Возможно, это была всего лишь манера держать себя, прямо, высоко подняв голову, с чувством собственного достоинства и значимости.
Но самые большие изменения претерпела его одежда. Она не могла припомнить, чтобы видела его когда-нибудь в чем-либо еще, кроме помятой рубашки и джинсов. Она всегда поддразнивала его за то, что у него была всего одна рубашка, которую он стирал каждый вечер и никогда не утюжил. Иногда, когда моросил дождь, он надевал ветровку, протертую на обоих локтях.
Сейчас на нем был плащ желтовато-коричневого цвета свободного покроя с поясом, который выглядел так, будто он его только что снял с вешалки самого дорогого магазина мужской одежды. Плащ был распахнут, открывая белоснежную сорочку и темно-синий галстук — общепринятая униформа вашингтонской бюрократии, предваряющая эпоху яппи нового десятилетия.
Блондинка, стоявшая рядом с ним, была миниатюрной и чрезвычайно хорошенькой.
Звон в ушах постепенно прошел, и Карен услышала, как Джули сказала:
— Да, она вернулась. Бедненькая, я рада была ей помочь. Ты знаешь, как это бывает, она очень расстроена. Боюсь, она сильно изменилась. Я пойду приведу ее, уверена, она будет рада видеть тебя.
Джули пошла в сторону кабинета. Марк поднял руку, как будто желая остановить ее, но потом пожал плечами и решил подождать.
Карен побежала, надеясь, что препятствия, которые встречаются в магазине сплошь и рядом, задержат Джули и она сможет исчезнуть до того, как та войдет. Направляясь к задней двери, она схватила по пути плащ с вешалки, не потому, что боялась промокнуть, а исключительно для того, чтобы ввести в заблуждение Джули. В тот момент, когда она выходила через одну дверь, через другую вошла Джули. Карен сделала несколько быстрых шагов и вжалась в углубление для мусора. Распахнулась задняя дверь, и голос Джули произнес:
— Карен, где ты, черт возьми?
Карен опустила руки в карманы и ссутулила плечи. Каблуком туфли ока случайно прорвала пластиковый пакет с мусором. Тошнотворный запах гниющих фруктов был настолько силен, что все у нее внутри сжалось от отвращения.
Она дошла до конца переулка, обошла квартал и встала под тентом на другой стороне улицы. Там она и стояла, пока не увидела Марка. Он не смотрел в ее направлении. Все его внимание было сосредоточено на идущей рядом с ним улыбавшейся женщине. После того как они зашли за угол, Карен перешла улицу и вошла в магазин.
— Где ты была? — требовательно спросила Джули.
У Карен было немного времени, чтобы изобрести оправдание, — не очень убедительное, но все же это было лучше, чем ничего.
— Мне показалось, кошка мяукает где-то недалеко от нашей двери.
— По этой причине ты преследовала ее по всему переулку и обежала целый квартал? — сузившимися от подозрения глазами Джули взглянула на Карен. — По странному стечению обстоятельств ты только что разминулась со своим старым другом.
— О, в самом деле? Кто же это?
— Марк Бринкли.
— Марк... Да, конечно. Как жаль, что меня не было.
— Он вернется. — Джули не могло обмануть притворство Карен; было очевидно, что она не могла забыть ни его имя, ни его самого. — Его подружка сделала вид, что заинтересовалась шкафчиком, но, похоже, на самом деле приглянулся ей небольшой комод на низких ножках. Если она придет, когда меня не будет, сделай ей десятипроцентную скидку, но только в том случае, если она сама спросит об этом; пусть это выглядит так, будто ты делаешь ей одолжение, как лучшему другу нашего старого приятеля. Ты знаешь, как это делается.
— Да уж конечно. Это было первое, чему ты меня научила, — сказала Карен, расстегивая плащ.
— Можешь не раздеваться. Марк просил передать, что с нетерпением ждет встречи с тобой.
У Карен возникло сомнение по поводу того, что он мог это сказать, или если и сказал, то вряд ли это было нечто большее, чем обычная вежливость. Она не ответила, поэтому Джули не стала ходить вокруг да около, а перешла сразу к тому, что ей не терпелось высказать:
— Разве ты не была с ним помолвлена когда-то?
— Ты разве не помнишь, в те годы никаких помолвок не было.
— Я уже забыла, как это называли, но я знаю, что я имею в виду, впрочем, как и ты. Так вот, он не женат.
Карен пожала плечами:
— Женщина могла и не быть его женой, но это не значит, что у него ее нет.
— Вот это да, да ты, оказывается, маленький циник. Я узнала, что он не женат, из «Пост», там было опубликовано интервью с ним. Ты ведь слышала, что в прошлом году его избрали в конгресс, не так ли?
— Правда? — Она слышала о победе Марка. Эту победу нельзя было отнести к разряду больших и захватывающих, но тем не менее она о ней слышала. В основном благодаря Джеку. Его интересовало именно это место в палате конгресса. — Итак, он живет в Вашингтоне? — спросила она.
— Он должен находиться здесь во время заседаний конгресса. Он сейчас великолепен, как никогда, правда? О, я забыла — ты же его не видела. Поверь мне на слово. Вы очень подходили друг другу. Когда вы с Джеком убежали и поженились, мы все были удивлены. Особенно Марк. Он не выглядел отчаянно подавленным, хотя... Потом он сумел взять себя в руки. Шрив, конечно, донимала его целый год. Все, что от него требовалось, — повернуться, и он сразу видел ее. Как я слышала, она до сих пор по нему вздыхает. Ее можно понять, муж намного старше ее. Ты ведь знаешь, что это значит, дорогуша? Интересно, Шрив знает об этой новой маленькой леди? Марк мне ее не представил. Могу догадаться почему...
Карен стояла не двигаясь, чувствуя себя так, будто на нее налетел целый рой ос. Один ядовитый укус следовал за другим, и в конце концов оцепенение превозмогло боль, и она перестала что-либо чувствовать.
Она, ничего не замечая, повернулась к двери, и Джули весело добавила:
— Надеюсь, ты не относишься серьезно к тому, что я сказала сегодня? Это всего лишь способ бороться со стрессом. Я ничего не имела в виду, говоря все это. Ты же меня прощаешь?
Упрекающая улыбка кривила ее губы, а широко распахнутые глаза смотрели искренне. Она действительно имела в виду то, что говорила, или по крайней мере думала, что это так, впрочем, это одно и то же.
— Извини, что разрезала тебя на сотни маленьких, стонущих от боли кусочков. Привычка у меня такая, безвредная абсолютно. Ни один здравомыслящий человек не будет на меня обижаться за это.
Карен пробормотала что-то невразумительное. Это вполне удовлетворило Джули; с отработанной улыбкой на лице она подхватила зонт и вышла из магазина, влившись в поток пешеходов.
Карен стояла некоторое время, глядя на нее. Потом тряхнула головой, словно отгоняя наваждение, и пошла в сторону дома.
Что за день? Что за отвратительный, утомительный, невероятный день! Осталось всего несколько жалких кварталов и ужасных минут, и она сможет расслабиться. Бокал вина, плитка шоколада и, конечно, какой-нибудь подтянутый, мускулистый герой телеэкрана — ни некое эфемерное создание, нежным голосом исполняющее серенаду, а настоящий мужчина, который способен крушить автомобили, заниматься любовью с изящными стройными женщинами, сражаться с негодяями и всегда выходить победителем. Это как раз то, что ей нужно. Тот, кто всегда одерживает победу.
Она шла, склонив голову под дождем, сунув руки в карманы и размышляя, зайти ли ей в ресторан или опустошить морозилку тетушки Рут. К черту диету, подумала она. Сегодня она нуждалась в таком комфорте, какой только возможно себе представить и создать, а кроме того, бар Херши был значительно дешевле, чем психиатр.
В конце концов ей не стоит волноваться по поводу Марка. Скорей всего, он в дальнейшем постарается избегать встреч с ней, так же, как и она с ним. Наверное, для него это было шоком — узнать, что она вновь в Джорджтауне, такая одинокая, всеми покинутая, несчастная разведенная женщина. Он, видимо, подумает, что она будет пытаться возобновить старое знакомство. Карен была не первой и не единственной из представительниц своего круга, которая столкнулась с разводом. Она уже знала, что это такое, и знала, что за этим следует, — как правило, отчаянное преследование: искусственно яркие улыбки, чересчур тщательный подход к подбору гардероба, телефонные звонки к женатым друзьям и подругам: «Неудобно тебя просить об этом, дорогая, но не мог бы Джим (или Джо, или Боб) найти несколько свободных минут и помочь мне установить сточную трубу (или проверить покрышки, или заменить лампочку)...»
Марк не мог не знать, что он будет огражден от такого рода посягательств. Впрочем, так же, как и она знала, что ей не придется защищаться от него. Он будет находиться как можно дальше от магазина, соответственно от нее. Он не будет искать встречи с ней.
Она была права. Он не пришел в магазин. Он ждал ее на пересечении П-стрит и Висконсин.
Сосредоточившись на том, чтобы не наступить в лужу, она заметила его, только когда он ее окликнул.
— С возвращением, Карен. Должно быть, ты знала, что будет дождь.
Карен даже не споткнулась. Однако часть ее сознания была занята вопросом, почему она не удивилась, хотя должна бы. Другая часть простонала: еще одна напасть сегодня, да что же это за день такой? Громко и довольно холодно она произнесла совершенно иное:
— Привет, Марк. Жаль, что разминулись с тобой в магазине.
— Сбежала, чтобы не видеть меня? Где ты была, пряталась за каким-нибудь мусорным баком в переулке?
— Что заставляет тебя думать...
— Я ведь прав, не так ли? — это был возглас победы. — Это был твой обычный метод — прятаться. И как правило, за чем-то испорченным, гнилым. Чем-то вроде Джека Невитта.
— Я буду очень признательна, если ты больше не станешь говорить подобных вещей.
— Только не говори мне, что ты по-прежнему его защищаешь. Десяти лет рабства недостаточно?
«Злость не конструктивна, — говорила себе Карен. — Она ничего не меняет и не помогает принять верное решение».
— Что ты сделал со своей подругой? — спросила она.
— Посадил в такси и отправил домой. Не стоит беспокоиться на счет тех, о ком тебе кто-то рассказывает; это касается только меня.
Дождь усилился. Вода капала с полей его шляпы. (Марк в шляпе? Когда-то он ходил без головного убора в любое время года, отчего его волосы всегда были либо мокрыми, либо покрыты хлопьями снега.)
— Не в этом дело, Марк, — сказала она. — Я не собиралась приглашать тебя войти в дом.
— В любом случае, у меня нет времени. У меня назначена встреча.
— Но тогда почему...
— Я стоял под дождем и ждал тебя? — Марк задал этот вопрос так же взвешенно и серьезно, как прежде выдавал ответы на серьезные вопросы, касающиеся внешней политики. Он специализировался по внешней политике; был одним из студентов Джека. Спустя какое-то время он ответил: — Я действовал импульсивно. Сейчас я нечасто так поступаю, но... Я знал, что ты услышала или увидела меня и выскочила на улицу, чтобы избежать встречи со мной. Это меня рассердило.
Они подошли к дому. Карен остановилась у кованой металлической калитки. Марк просунул руку и открыл замок с небрежностью, свидетельствующей о том, что он уже делал это неоднократно. Но не спешил открывать ее. Он еще не закончил.
Это было как раз то самое место, где они поссорились в последний раз. В тот день тоже шел дождь — мягкий весенний дождь; молодые листья на деревьях блестели, как свежевыкрашенные. В интеллигентной мягкости апреля рассерженный голос Марка звучал непристойно громко. Она никогда не сможет забыть того, что он ей наговорил тогда.
Она ударила его по щеке — в первый и последний раз; единственный раз в своей жизни она ударила кого-то.
Он тоже помнил об этом. Тень прошлой обиды и злости сжала его губы; глаза превратились в узкие щелочки.
— Я полагала, ты пришел тайно позлорадствовать, — сказала Карен.
— Возможно, как раз это я и делал. Хотя, надеюсь, что нет. Это было бы отвратительно.
За несколько минут до их встречи она была уверена, что настроение у нее упало так низко, что ниже просто не бывает. Она заблуждалась. Сейчас, когда глаза Марка медленно осматривали одну за другой детали ее туалета и ее саму, излучая при этом не тепло, обычно характерное для его карих глаз, а холод, который заставлял содрогнуться, ей стало так неуютно и плохо, что единственным желанием было куда-нибудь скрыться.
Он имел право сердиться и злорадствовать. Все его предсказания, прозвучавшие в тот весенний день, оказались правдой!
«Джек любит молоденьких, симпатичных и умных. Он любит использовать их мысли и подравнивать их под себя. Карен, ты слишком умна, тебе многое дано, ты сможешь добиться успеха. Не позволяй ему использовать тебя. Он хочет тебя только потому, что ты — моя девушка, он ненавидит меня и мой успех с тех самых пор, когда ок пытался украсть мою работу и я поднял шум по этому поводу, сейчас он мечтает отыграться на мне через тебя».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Карен сделала вид, что не уловила тонкого намека, и пошла в кабинет.
Роб занимался доставкой. Вероятность того, что он вернется к концу рабочего дня, была ничтожно мала; клиент жил в Вирджинии, а движение в часы пик было устрашающим, особенно в плохую погоду; создавалось впечатление, что мокрые дороги способствовали потере рассудка всеми жителями Вашингтона. Карен присела за стол и стала просматривать бумаги по доходам и расходам Джули за последние шесть месяцев; эти данные ее очень интересовали. Нужно было узнать как можно больше до того, как Джули решит, что бесплатное обучение будущего конкурента чревато неприятными последствиями.
То, что она прочла о миссис МакДугал, произвело на нее угнетающее впечатление; как будто старая леди вывернула ее наизнанку, окатила холодной водой и повесила сушиться.
Потом эта резкая дискуссия с Джули... Джули права. Она не может начать свое дело. У нее нет для этого ни силы воли, ни знаний, ни мужества.
Она уже складывала бумаги, когда услышала звон дверных колокольчиков. С неохотой она отложила бумаги в сторону и поднялась. Воровство в магазине было проблемой номер один, и одному человеку было довольно сложно ненавязчиво присматривать за всеми посетителями, сохраняя при этом любезную непринужденность.
Когда она уже открывала дверь, чтобы выйти из кабинета, пронзительный голос Джули произнес:
— Карен! Карен, ну давай же выходи; здесь один твой давний друг умирает от желания увидеть тебя.
Слишком велико было искушение закрыть дверь и притвориться, что не услышала. Уже несколько так называемых «старых друзей» заходили в магазин с тех пор, как она стала здесь работать, с тем, чтобы поглазеть на нее и тайно позлорадствовать, и происходило это не без участия Джули. Отвратительно и глупо, конечно, но она до сих пор с содроганием вспоминала Мириам Монтгомери, урожденную Спеллинг, и Шрив Дэнфорт.
Шрив все такая же стройная, как и десять лет назад, когда они с Карен состязались между собой за право участвовать в отборочных соревнованиях и за включение в сборную команду университета по теннису. Кстати, на другом поприще они тоже состязались... Шрив этого не забыла; она обращалась к Карен как к прислуге, когда они были в магазине, при этом глаза ее злобно сверкали. Но это было так похоже на Шрив; а Мириам Монтгомери, к которой Карен относилась с большой симпатией, своим холодным безразличием больно ранила.
Джули вновь позвала ее, на этот раз постаравшись придать своему голосу большую выразительность. Карен с облегчением заметила, что дверь слегка приоткрыта, и воспользовалась этим, чтобы взглянуть на вошедшего.
Даже в яркий солнечный день в магазине царил полумрак. По словам Джули, сумеречное освещение способствовало созданию атмосферы мира и спокойствия. (А также в значительной степени осложняло покупателям возможность рассмотреть дырки, затяжки и другие недостатки товара.) Вошедшие стояли у делфтского фаянсового канделябра, и шестидесяти ватт было вполне достаточно, чтобы рассмотреть того, кто был повыше.
В первый момент Карен почувствовала, как будто две гигантские руки приподняли ее от земли и с силой сжали. Дыхание с трудом вырывалось из ее груди. Затем она стала постепенно приходить в себя, хотя ладони оставались влажными от волнения. Она не видела Марка десять лет. И все же узнала его без малейших колебаний.
Он совсем не изменился — хотя, пожалуй, не совсем так. Каштановые волосы были со вкусом уложены, в то время как раньше он всегда был взъерошен и неприбран.
Он всегда дергал себя за волосы, когда был возбужден, а надо отметить, что состояние это у него было постоянным. Он всегда был возбужден какой-нибудь идеей, или теорией, или чем-то увиденным. Выражение лица было немного хмурым, но это, возможно, из-за двух складок между бровями, которые стали глубже за эти годы. Таким она его помнила: серьезным, сосредоточенным, неулыбчивым. Он был слишком погружен в учебу, чтобы замечать что-либо вокруг себя... Среднего роста, довольно хрупкого телосложения, сейчас он, казалось, стал выше, чем прежде. Возможно, это была всего лишь манера держать себя, прямо, высоко подняв голову, с чувством собственного достоинства и значимости.
Но самые большие изменения претерпела его одежда. Она не могла припомнить, чтобы видела его когда-нибудь в чем-либо еще, кроме помятой рубашки и джинсов. Она всегда поддразнивала его за то, что у него была всего одна рубашка, которую он стирал каждый вечер и никогда не утюжил. Иногда, когда моросил дождь, он надевал ветровку, протертую на обоих локтях.
Сейчас на нем был плащ желтовато-коричневого цвета свободного покроя с поясом, который выглядел так, будто он его только что снял с вешалки самого дорогого магазина мужской одежды. Плащ был распахнут, открывая белоснежную сорочку и темно-синий галстук — общепринятая униформа вашингтонской бюрократии, предваряющая эпоху яппи нового десятилетия.
Блондинка, стоявшая рядом с ним, была миниатюрной и чрезвычайно хорошенькой.
Звон в ушах постепенно прошел, и Карен услышала, как Джули сказала:
— Да, она вернулась. Бедненькая, я рада была ей помочь. Ты знаешь, как это бывает, она очень расстроена. Боюсь, она сильно изменилась. Я пойду приведу ее, уверена, она будет рада видеть тебя.
Джули пошла в сторону кабинета. Марк поднял руку, как будто желая остановить ее, но потом пожал плечами и решил подождать.
Карен побежала, надеясь, что препятствия, которые встречаются в магазине сплошь и рядом, задержат Джули и она сможет исчезнуть до того, как та войдет. Направляясь к задней двери, она схватила по пути плащ с вешалки, не потому, что боялась промокнуть, а исключительно для того, чтобы ввести в заблуждение Джули. В тот момент, когда она выходила через одну дверь, через другую вошла Джули. Карен сделала несколько быстрых шагов и вжалась в углубление для мусора. Распахнулась задняя дверь, и голос Джули произнес:
— Карен, где ты, черт возьми?
Карен опустила руки в карманы и ссутулила плечи. Каблуком туфли ока случайно прорвала пластиковый пакет с мусором. Тошнотворный запах гниющих фруктов был настолько силен, что все у нее внутри сжалось от отвращения.
Она дошла до конца переулка, обошла квартал и встала под тентом на другой стороне улицы. Там она и стояла, пока не увидела Марка. Он не смотрел в ее направлении. Все его внимание было сосредоточено на идущей рядом с ним улыбавшейся женщине. После того как они зашли за угол, Карен перешла улицу и вошла в магазин.
— Где ты была? — требовательно спросила Джули.
У Карен было немного времени, чтобы изобрести оправдание, — не очень убедительное, но все же это было лучше, чем ничего.
— Мне показалось, кошка мяукает где-то недалеко от нашей двери.
— По этой причине ты преследовала ее по всему переулку и обежала целый квартал? — сузившимися от подозрения глазами Джули взглянула на Карен. — По странному стечению обстоятельств ты только что разминулась со своим старым другом.
— О, в самом деле? Кто же это?
— Марк Бринкли.
— Марк... Да, конечно. Как жаль, что меня не было.
— Он вернется. — Джули не могло обмануть притворство Карен; было очевидно, что она не могла забыть ни его имя, ни его самого. — Его подружка сделала вид, что заинтересовалась шкафчиком, но, похоже, на самом деле приглянулся ей небольшой комод на низких ножках. Если она придет, когда меня не будет, сделай ей десятипроцентную скидку, но только в том случае, если она сама спросит об этом; пусть это выглядит так, будто ты делаешь ей одолжение, как лучшему другу нашего старого приятеля. Ты знаешь, как это делается.
— Да уж конечно. Это было первое, чему ты меня научила, — сказала Карен, расстегивая плащ.
— Можешь не раздеваться. Марк просил передать, что с нетерпением ждет встречи с тобой.
У Карен возникло сомнение по поводу того, что он мог это сказать, или если и сказал, то вряд ли это было нечто большее, чем обычная вежливость. Она не ответила, поэтому Джули не стала ходить вокруг да около, а перешла сразу к тому, что ей не терпелось высказать:
— Разве ты не была с ним помолвлена когда-то?
— Ты разве не помнишь, в те годы никаких помолвок не было.
— Я уже забыла, как это называли, но я знаю, что я имею в виду, впрочем, как и ты. Так вот, он не женат.
Карен пожала плечами:
— Женщина могла и не быть его женой, но это не значит, что у него ее нет.
— Вот это да, да ты, оказывается, маленький циник. Я узнала, что он не женат, из «Пост», там было опубликовано интервью с ним. Ты ведь слышала, что в прошлом году его избрали в конгресс, не так ли?
— Правда? — Она слышала о победе Марка. Эту победу нельзя было отнести к разряду больших и захватывающих, но тем не менее она о ней слышала. В основном благодаря Джеку. Его интересовало именно это место в палате конгресса. — Итак, он живет в Вашингтоне? — спросила она.
— Он должен находиться здесь во время заседаний конгресса. Он сейчас великолепен, как никогда, правда? О, я забыла — ты же его не видела. Поверь мне на слово. Вы очень подходили друг другу. Когда вы с Джеком убежали и поженились, мы все были удивлены. Особенно Марк. Он не выглядел отчаянно подавленным, хотя... Потом он сумел взять себя в руки. Шрив, конечно, донимала его целый год. Все, что от него требовалось, — повернуться, и он сразу видел ее. Как я слышала, она до сих пор по нему вздыхает. Ее можно понять, муж намного старше ее. Ты ведь знаешь, что это значит, дорогуша? Интересно, Шрив знает об этой новой маленькой леди? Марк мне ее не представил. Могу догадаться почему...
Карен стояла не двигаясь, чувствуя себя так, будто на нее налетел целый рой ос. Один ядовитый укус следовал за другим, и в конце концов оцепенение превозмогло боль, и она перестала что-либо чувствовать.
Она, ничего не замечая, повернулась к двери, и Джули весело добавила:
— Надеюсь, ты не относишься серьезно к тому, что я сказала сегодня? Это всего лишь способ бороться со стрессом. Я ничего не имела в виду, говоря все это. Ты же меня прощаешь?
Упрекающая улыбка кривила ее губы, а широко распахнутые глаза смотрели искренне. Она действительно имела в виду то, что говорила, или по крайней мере думала, что это так, впрочем, это одно и то же.
— Извини, что разрезала тебя на сотни маленьких, стонущих от боли кусочков. Привычка у меня такая, безвредная абсолютно. Ни один здравомыслящий человек не будет на меня обижаться за это.
Карен пробормотала что-то невразумительное. Это вполне удовлетворило Джули; с отработанной улыбкой на лице она подхватила зонт и вышла из магазина, влившись в поток пешеходов.
Карен стояла некоторое время, глядя на нее. Потом тряхнула головой, словно отгоняя наваждение, и пошла в сторону дома.
Что за день? Что за отвратительный, утомительный, невероятный день! Осталось всего несколько жалких кварталов и ужасных минут, и она сможет расслабиться. Бокал вина, плитка шоколада и, конечно, какой-нибудь подтянутый, мускулистый герой телеэкрана — ни некое эфемерное создание, нежным голосом исполняющее серенаду, а настоящий мужчина, который способен крушить автомобили, заниматься любовью с изящными стройными женщинами, сражаться с негодяями и всегда выходить победителем. Это как раз то, что ей нужно. Тот, кто всегда одерживает победу.
Она шла, склонив голову под дождем, сунув руки в карманы и размышляя, зайти ли ей в ресторан или опустошить морозилку тетушки Рут. К черту диету, подумала она. Сегодня она нуждалась в таком комфорте, какой только возможно себе представить и создать, а кроме того, бар Херши был значительно дешевле, чем психиатр.
В конце концов ей не стоит волноваться по поводу Марка. Скорей всего, он в дальнейшем постарается избегать встреч с ней, так же, как и она с ним. Наверное, для него это было шоком — узнать, что она вновь в Джорджтауне, такая одинокая, всеми покинутая, несчастная разведенная женщина. Он, видимо, подумает, что она будет пытаться возобновить старое знакомство. Карен была не первой и не единственной из представительниц своего круга, которая столкнулась с разводом. Она уже знала, что это такое, и знала, что за этим следует, — как правило, отчаянное преследование: искусственно яркие улыбки, чересчур тщательный подход к подбору гардероба, телефонные звонки к женатым друзьям и подругам: «Неудобно тебя просить об этом, дорогая, но не мог бы Джим (или Джо, или Боб) найти несколько свободных минут и помочь мне установить сточную трубу (или проверить покрышки, или заменить лампочку)...»
Марк не мог не знать, что он будет огражден от такого рода посягательств. Впрочем, так же, как и она знала, что ей не придется защищаться от него. Он будет находиться как можно дальше от магазина, соответственно от нее. Он не будет искать встречи с ней.
Она была права. Он не пришел в магазин. Он ждал ее на пересечении П-стрит и Висконсин.
Сосредоточившись на том, чтобы не наступить в лужу, она заметила его, только когда он ее окликнул.
— С возвращением, Карен. Должно быть, ты знала, что будет дождь.
Карен даже не споткнулась. Однако часть ее сознания была занята вопросом, почему она не удивилась, хотя должна бы. Другая часть простонала: еще одна напасть сегодня, да что же это за день такой? Громко и довольно холодно она произнесла совершенно иное:
— Привет, Марк. Жаль, что разминулись с тобой в магазине.
— Сбежала, чтобы не видеть меня? Где ты была, пряталась за каким-нибудь мусорным баком в переулке?
— Что заставляет тебя думать...
— Я ведь прав, не так ли? — это был возглас победы. — Это был твой обычный метод — прятаться. И как правило, за чем-то испорченным, гнилым. Чем-то вроде Джека Невитта.
— Я буду очень признательна, если ты больше не станешь говорить подобных вещей.
— Только не говори мне, что ты по-прежнему его защищаешь. Десяти лет рабства недостаточно?
«Злость не конструктивна, — говорила себе Карен. — Она ничего не меняет и не помогает принять верное решение».
— Что ты сделал со своей подругой? — спросила она.
— Посадил в такси и отправил домой. Не стоит беспокоиться на счет тех, о ком тебе кто-то рассказывает; это касается только меня.
Дождь усилился. Вода капала с полей его шляпы. (Марк в шляпе? Когда-то он ходил без головного убора в любое время года, отчего его волосы всегда были либо мокрыми, либо покрыты хлопьями снега.)
— Не в этом дело, Марк, — сказала она. — Я не собиралась приглашать тебя войти в дом.
— В любом случае, у меня нет времени. У меня назначена встреча.
— Но тогда почему...
— Я стоял под дождем и ждал тебя? — Марк задал этот вопрос так же взвешенно и серьезно, как прежде выдавал ответы на серьезные вопросы, касающиеся внешней политики. Он специализировался по внешней политике; был одним из студентов Джека. Спустя какое-то время он ответил: — Я действовал импульсивно. Сейчас я нечасто так поступаю, но... Я знал, что ты услышала или увидела меня и выскочила на улицу, чтобы избежать встречи со мной. Это меня рассердило.
Они подошли к дому. Карен остановилась у кованой металлической калитки. Марк просунул руку и открыл замок с небрежностью, свидетельствующей о том, что он уже делал это неоднократно. Но не спешил открывать ее. Он еще не закончил.
Это было как раз то самое место, где они поссорились в последний раз. В тот день тоже шел дождь — мягкий весенний дождь; молодые листья на деревьях блестели, как свежевыкрашенные. В интеллигентной мягкости апреля рассерженный голос Марка звучал непристойно громко. Она никогда не сможет забыть того, что он ей наговорил тогда.
Она ударила его по щеке — в первый и последний раз; единственный раз в своей жизни она ударила кого-то.
Он тоже помнил об этом. Тень прошлой обиды и злости сжала его губы; глаза превратились в узкие щелочки.
— Я полагала, ты пришел тайно позлорадствовать, — сказала Карен.
— Возможно, как раз это я и делал. Хотя, надеюсь, что нет. Это было бы отвратительно.
За несколько минут до их встречи она была уверена, что настроение у нее упало так низко, что ниже просто не бывает. Она заблуждалась. Сейчас, когда глаза Марка медленно осматривали одну за другой детали ее туалета и ее саму, излучая при этом не тепло, обычно характерное для его карих глаз, а холод, который заставлял содрогнуться, ей стало так неуютно и плохо, что единственным желанием было куда-нибудь скрыться.
Он имел право сердиться и злорадствовать. Все его предсказания, прозвучавшие в тот весенний день, оказались правдой!
«Джек любит молоденьких, симпатичных и умных. Он любит использовать их мысли и подравнивать их под себя. Карен, ты слишком умна, тебе многое дано, ты сможешь добиться успеха. Не позволяй ему использовать тебя. Он хочет тебя только потому, что ты — моя девушка, он ненавидит меня и мой успех с тех самых пор, когда ок пытался украсть мою работу и я поднял шум по этому поводу, сейчас он мечтает отыграться на мне через тебя».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37