По вечерам, глядя на уставших, но казавшихся довольными друзей, успевших загореть и приобрести походку заправских моряков, она спрашивала себя: как долго продлится этот неожиданный покой? С того момента, как Эши ступила на борт «Морского конька», она жила лишь ощущениями мерного покачивания палубы под ногами, свежего воздуха и солнца. Море укачало на своих волнах все ее страхи. Ничто – ни грубые окрики боцмана, подгоняющего матросов, ни громкие песни и взрывы бурного смеха по вечерам, когда свободные от вахты люди азартно играли в кости на верхней палубе, – не могло вывести ее из этого состояния.
Пожалуй, только в море Эши окончательно осознала, что такое настоящая свобода. Ей удалось невозможное: она почти не думала ни о Та-Сиссе, ни о неведомой стране, в которую они теперь стремились. Лишь иногда, когда она ловила приветливые взгляды лорда или Криша, что-то острое и жгучее разливалось у Эши в груди, и она благодарила Небеса за то, что они оставили ей самое главное – друзей, которые не отреклись от нее.
Вот уже несколько дней дул устойчивый ветер, и когда однажды утром он неожиданно стих, «Морской конек» беспомощно замер на гладкой поверхности моря. В отличие от матросов, для которых остановка была досадной помехой, Эши испытала тайную радость: она вовсе не спешила попасть на берег. После полудня «Морской конек» не продвинулся вперед и на десяток ладоней, и синий с белым и золотым штандарт торгового корабельного братства Паркса беспомощно повис на мачте «Морского конька».
Это называлось «штиль», и, томясь вынужденным бездельем, люди старались занять себя кто чем мог.
– Мертвый штиль, – уточнил Фиджин и попытался спрятаться от солнца в тени мачты.
Наступила ночь и вместо прохлады принесла с собой липкую духоту. «Морской конек» словно застыл в призрачном пространстве между морем и небом, на котором ярко мерцали звезды. Новолуние только началось, и, не стесненные блеском сияющей соседки, были видны самые крохотные и далекие звездочки.
Из-за жары друзья предпочитали ночевать на палубе, не забиваясь в свою тесную «каюту». Свободные от вахты Криш и Фиджин спали, а Эши и Ригэну не спалось. Четкий силуэт мага казался совсем черным на фоне оранжевого света кормового фонаря. Ригэн сидел в своей излюбленной позе – прислонясь спиной к бухте каната и согнув ногу в колене.
Эши украдкой взглянула на мага, и, несмотря на духоту, у нее по спине пробежал холодок. О чем думал Ригэн этой удивительной, тихой ночью? Что,точнее, когоони оставили в Та-Сиссе за почерневшей от времени высокой дубовой дверью? Чегоне захотел показать ей маг?
Почти не колеблясь, горели на палубе масляные лампы, вокруг которых группками собирались матросы. Жара и волшебная прелесть ночи подействовали даже на них. Не слышалось ни обычного стука костей в жестяной кружке, ни азартных выкриков. Зато, лениво перебирая струны, кто-то запел тихим голосом, и на этот раз фривольная песенка, которую распевали во всех южных тавернах, прозвучала неожиданно печально и мягко.
Эши встала и, стараясь держаться подальше от света, облокотилась о резные перила борта. Желтые пятна ламп, дерзко споря со звездами, отражались в темной воде, и казалось, что эти гигантские светлячки окружили неподвижный корабль. Усилием воли Эши прогнала от себя мысли о крепости…
На следующее утро, вздрогнув от ветра в стареньких парусах, «Морской конек» снова послушно двинулся вперед.
Били склянки, всходило и заходило солнце, и время шло своим чередом. И больше всего на свете Эши хотелось, чтобы так было всегда. Но однажды, она как раз пыталась прибраться в их «каюте», плавное течение событий нарушил непривычный днем гомон матросов.
Удивившись, Эши выглянула наружу. Несколько человек громко спорили, указывая друг другу на нечто по правому борту судна. Ей пришлось напрячь зрение, чтобы различить на сверкающей от солнца воде то, что сразу же заметили привычные глаза моряков, – треугольное пятнышко на горизонте. Корабль. Наемники и алые не выходили в море в одиночку, это было не сторожевое судно.
На палубу спустился капитан и стал внимательно разглядывать пятнышко, приложив к глазу большую, диковинного вида трубу. И чем дольше он смотрел, тем больше мрачнело его лицо.
– У него вдвое больше парусов, чем у меня, – наконец сквозь зубы пробормотал он и что-то коротко скомандовал рулевому.
Через несколько часов стало понятно, что чужой корабль нагоняет их. Он превосходил старое торговое судно и в скорости, и в оснастке. «Морской конек» попробовал повернуть под ветер, но чужой корабль в точности повторил маневр. Сомнений больше не оставалось – чужак не просто догоняет, он преследует их.
Подгоняемые окриками, матросы заскользили вверх по реям, и скоро, распустив все имеющиеся паруса, «Морской конек» попытался удрать от преследователя. Но силы были не равные, и все ясно понимали, что даже если он доберется до берега раньше пиратского корабля, то пираты все равно последуют за ним. Но почему чужой корабль так упорно преследует их?! В трюме «Морского конька» лежал недорогой груз кож и простой глиняной посуды, который вряд ли могли заинтересовать кого-нибудь.
Тем временем ветер, дававший небольшое преимущество торговому судну, внезапно утих. Капитан и матросы могли только бессильно ругаться, глядя, как, уверенно маневрируя и используя косые галсы, приближается чужой корабль. Люди напрасно пытались рассмотреть его вымпел, чтобы понять, флагу какого герцогства он принадлежит.
– Что скажешь, капитан. – Рулевой нервно сжимал в руках бесполезную теперь трубу: чужак был виден как на ладони. Его высокий черный корпус был почти вдвое выше, чем у старого судна. Чет молча сжимал и разжимал кулаки.
– Я пытался бежать, но у меня ничего не вышло, значит, я должен драться. Но почему он идет за мной? Я не имею богатого груза, мой корабль стар; у меня на борту нет людей, за которых можно было бы просить выкуп.
Капитан медленно повернулся к застывшим возле борта Кришу и Фиджину, которые вместе со всеми следили за приближающейся громадой парусов. Его лицо исказила недобрая гримаса.
– Ведь у меня на борту нет людей, которые могли бы заинтересовать этот корабль?! – с угрозой повторил он вопрос.
Криш и Фиджин невольно переглянулись.
– Вы принесли мне несчастье, – тихо произнес Чет, – и если нам удастся выбраться живыми, клянусь, я…
Пронзительный крик одного из матросов не дал ему договорить. Друзья обернулись одновременно с капитаном, но не увидели ничего особенного. Небольшое темное облачко на западе, только и всего. Но потому, как невольно сузились его глаза, стало ясно, что в небе происходит нечто такое, по сравнению с чем приближающийся корабль отходил на второй план. Чет медленно выдохнул воздух и вдруг страшно засмеялся.
– На нас идет буря, и будь я проклят, если это не самая страшная буря из тех, которые мне удалось пережить.
Словно в подтверждение его слов за какую-то минуту черное пятнышко на горизонте увеличилось в несколько раз, и Криту показалось, что он различает в его глубине всполохи молний.
Чужой корабль спешно выполнял сложный маневр.
– Ага, он тоже заметил. – Капитан вцепился в деревянные перила так, что побелели костяшки пальцев.
Громада чужих парусов вдруг стала стремительно удаляться.
– Нет, от неене уйдешь, – с издевкой произнес он. – Онапридет и возьмет тебя. Вот только мне придется встретиться с ней первому.
Его мысль была понятна даже неискушенному в морском деле Кришу. Пользуясь тем, что его корабль легче, быстрее и маневреннее, капитан судна-пирата решил спастись бегством от надвигающейся бури.
Стиснув зубы, Чет несколько долгих мгновений смотрел ему вслед. Пронзительно засвистел боцман, капитан начал отдавать команды, и друзья кинулись к своим местам.
– Где Ригэн? – прокричал на бегу Криш.
– Где Эши? – крикнул в ответ Фиджин.
Стремительно темнело, и поднявшиеся вдруг волны с белыми гребнями пены затеяли со старым кораблем страшную игру. Капитан Чет был кем угодно, но он не был трусом и знал, что самое худшее впереди. Судно, проваливалось в водяные ямы и так глубоко кренилось на бок, что, казалось, ему уже не подняться. Оборванные паруса, словно крылья гигантских птиц, развевались на реях. И с каждым новым толчком капитан всем своим телом чувствовал, как в трюме словно простые веревки лопаются канаты, крепившие груз, и рушатся дощатые ребра переборок. Борясь за жизнь, «Морской конек» стонал и метался словно живое существо, и Чету казалось, что это рвутся не канаты и крепежные балки, а сухожилия и мышцы умирающего корабля.
Когда срубленные мачты одна за другой исчезли в ревущей пучине, «Морской конек» немного выпрямился, но, потеряв паруса, стал почти не управляемой скорлупкой, каким-то чудом еще державшейся на поверхности.
Ураганный ветер нес судно прямо на прибрежные рифы. Раскаты грома заглушали отчаянные проклятия и мольбы, и на верхушках пенящихся гребней в ослепительных вспышках молний потерявшим надежду людям виделись бешеные пляски морских ведьм.
Падая с ног и захлебываясь солеными брызгами, Ригэн ползком добрался до мостика, на котором капитан и рулевой из последних сил боролись за жизнь корабля. Вцепившись в штурвал, они пытались держать обреченное судно носом к волне. Увидев Ригэна, Чет страшно зарычал:
– Назад! Как ты смел покинуть свое место?!
Рев ветра заглушал его голос, но капитан продолжал бессвязно выкрикивать слова, кляня ту минуту, когда он решился взять на борт пассажиров, которые принесли ему несчастье.
Схватившись руками за деревянный поручень, Ригэн с трудом устоял на ногах и рывком приблизился к капитану. Огромная волна швырнула корабль вниз, и все трое откатились в угол. Ударившись головой, рулевой «Морского конька» уже больше не поднялся.
Скрипя зубами, капитан на четвереньках пополз к бешено вращающемуся штурвалу и налег на него всем телом. «Морской конек» застонал, но чудом выпрямился.
Ригэн схватил капитана за плечо:
– Слушай меня!
Его голос с трудом прорывался сквозь рев ветра.
– …вал… идет на нас… я остановлю… ты проведешь… корабль… за рифы!
Чет яростно оскалился в сторону спятившего пассажира. Остановить вал! Но сумасшедший с неожиданной силой налег на штурвал, помогая ему держать корабль. С каждой секундой в громе бури все отчетливее различался грохот разбивавшегося о камни прибоя. «Морской конек» неумолимо несло на скалы.
– Ты понял, капитан?!
Лицо сумасшедшего, облепленное мокрыми волосами, искажала гримаса.
– Второй раз… я не смогу… остановить волну! Ты слышишь, Чет?
И, поддавшись неистовой силе его безумия, капитан Чет вдруг отпихнул от штурвала подползающего боцмана и направил корабль прямо в узкий проход между скалами, наперерез которому двигался устрашающий вал.
Словно щепка, «Морской конек» взлетел на его вершину, на мгновение застыл на ней и ринулся вниз. Продолжая сжимать штурвал, капитан закрыл глаза, ибо не хотел видеть, как вода обрушится на палубу, сметая все на своем пути и увлекая судно в бездну.
Внезапно стало очень тихо. Легкие капитана по-прежнему судорожно вдыхали воздух, не торопясь заполняться морской водой.
Чет открыл глаза.
Впереди корабля маленькие барашки волн очень медленно и бесшумно набегали на скалы. Брызги и клочья белой пены словно невиданные птицы медленно парили в воздухе. А за кормой, сверкающе-мутной, черно-зеленой стеклянной глыбой навис застывший водяной гребень такой величины, какой еще никогда не приходилось видеть Чету. Он не раз слышал, что перед смертью морякам являются прекрасные видения, и понял, что скоро умрет, ибо ничего более прекрасного и страшного он не видел в своей жизни.
Верхушки рифов отчетливо выступали над водой, и капитан всем телом налег на штурвал. «Морской конек» содрогнулся от тяжкого усилия, и Чет услышал, как затрещала его обшивка. Краем глаза он видел, как медленно проплывают вдоль борта корабля ослепительно-белые буруны пены, еще немного – и раненое судно пересекло спасительную черту. Мгновение спустя позади него обрушилась гигантская глыба воды, но, высоко задрав нос, «Морской конек» уже летел на гребне другой волны к близкому берегу.
Сильный толчок вырвал из рук капитана штурвал и опрокинул его навзничь: миновав смертельную опасность, «Морской конек» прочно сел на мель.
Глава 2
БОРГ
Борг задержался гораздо дольше, чем предполагал. В городе он несколько дней разбирался с запутанными денежными делами. В конце концов разобрался, сообразив, кто пытается его обмануть и присваивает немалую часть того, что щедро платит Повелитель. А разобравшись, не отказал себе в удовольствии примерно наказать ослушников. Карая, Борг был беспощаден, полагая, что только таким образом можно дать наглядный урок остальным и отбить охоту к воровству.
После он лично проследил за отправкой очередной партии руды. Оценил новые корабли, которые прислал Повелитель, и сам поговорил с капитанами.
Затем по устоявшейся привычке навестил соляные копи неподалеку от Керра и несколько дней провел там. Не то чтобы копи нуждались в его присутствии, но он привык все проверять лично. Удостоверившись, что управляющий из алых справляется прекрасно, Борг поздравил себя с правильным решением. Его не раз пытались убедить в том, что рыцари дракона хороши лишь в военных делах, но он поступил по-своему и ни разу не пожалел об этом. Рыцарь оказался кристально честным как в денежных вопросах, так и в вопросах обеспечения жизни невольников. Он не утаивал прибыль, не воровал муку и зерно, чтобы потом с выгодой продать их в ближайших селениях. На копях была военная дисциплина, а любой бунт жестоко подавлялся в самом зародыше.
Словом, дела шли как нельзя лучше, и Борг позволил себе немного расслабиться.
Пару недель Та-Сисс вполне может прожить и без него. Он даже сделал себе приятный подарок – жеребенка-двухлетка редкой северной породы. Борг питал слабость к лошадям. Немного дикое создание с огненными, нервно косящими глазами и золотистой гривой стоило затраченных денег и занимало его мысли по дороге в крепость. Жеребенка пришлось оставить в Керре. Борг велел приучать его к седлу, а после он сделает из него коня, на котором будет не стыдно показаться и самому Господину.
Борг возвращался в прекрасном расположении духа. Рудники Та-Сисса исправно поставляли драгоценный камень, копи – соль, которая в некоторых краях ценилась на вес золота. И во главе всего этого стоял он, Борг. Он был доволен своими делами, а те, которым он служил, были довольны им. Конечно, формально наместником крепости был Краст. Это ему Господин вручил ключ и наделил властью над рудниками, а Борг должен был лишь исполнять свои обязанности мага. Но он-то знал, кто был настоящим хозяином Та-Сисса.
Еще не приблизившись к Та-Сиссу, Борг ощутил странное беспокойство, затем тревогу – он не чувствовал привычной упругой волны, которая исходила от крепости, оберегаемой магией. Та-Сисс был погружен в нее словно в невидимый океан, который жил по законам звезд: ослабевал и немного отпускал крепость днем и сгущался до непреодолимо плотной стены после заката солнца.
При виде нависающей громады башен Легкий Ветер, конь под седлом Борга, ускорил шаг. Он знал, что, как только распахнутся ворота, его отведут вниз, в деревню, в удобное стойло со свежескошенной травой. Но вместо того чтобы поторопиться, как это бывало обычно, хозяин вдруг натянул повод, заставляя его резко остановиться. Скосив фиолетовый глаз, Легкий Ветер недовольно фыркнул и протестующе мотнул головой. Но повод не ослаб, и конь подчинился.
Замерев в седле и все еще не веря себе, Борг долго вглядывался в знакомые очертания. Магия была сердцем Та-Сисса, тем, что заставляло крепость жить и подчиняться требованиям небольшой горстки людей. И именно Борг держал в подчинении те магические силы, которые наполняли ее. Без них крепость была беззащитна и мертва.
Он тронул изнывающего от нетерпения коня и медленно подъехал к воротам. Тяжелые створы были наглухо закрыты. Борг привычным жестом вскинул руку с ключом и… ничего не почувствовал. Вплавленный в черный диск осколок аскерита оставался холодным и мертвым: не было привычного покалывания в ладони, не было пружинящего сопротивления воздуха вокруг. Ключ, позволявший проникать в крепость сквозь запертые ворота, превратился в обычную красивую безделушку.
Отказываясь верить в происходящее, Борг снова вскинул руку. Крепость молчала, гигантская и зловещая серая громада. Холодея, Борг спешился и, подойдя поближе, заколотил в ворота кулаками, а потом и ногой в тяжелом кованом сапоге. Ворота отозвались глухим звуком двухъярдовой дубовой толщины. Понимая, как нелепо он выглядит, Борг колотил и с каждой минутой все больше ощущал себя мухой, захотевшей пробраться сквозь стенки в кувшин с медом.
1 2 3 4