— Меня все же беспокоит сам способ проникновения в РУВД, — Ксения уменьшила огонь под сковородой, на которой шипели свиные отбивные.— Иного, к сожалению, нет. Через центральные ворота пройти можно, даже подняться на второй этаж, где канцелярия... А дальше? Две двери, одна из которых железная. Пока сломаешь, все менты сбегутся. С улицы эффективнее. И почти бесшумно... * * * Перед глазами младшего советника юстиции Нефедко вспыхнули зеленые огоньки, уши заложило, как при резком повышении давления, откуда-то издалека донесся неясный грохот, и затылок следователя прокуратуры стукнулся о твердую ровную поверхность. Судя по глухому звуку — деревянную.Моисей Филимонович застонал и попытался открыть один глаз.Веко поднялось лишь с третьей попытки. Нефедко увидел чье-то голое волосатое колено, медленно, но неотвратимо приближающееся к его подбородку, испугался, собрал все силы и укусил невидимого противника.Резкая боль пронзила ногу, и следователь сообразил, что колено принадлежит ему самому.Моисей застонал, открыл второй глаз и постарался вспомнить, где он. Судя по знакомой люстре, плакату с изображением группы «Стрелки», перевернутому стулу с прожженным сигаретами сиденьем и валяющемуся рядом со съехавшим с кровати бордовым покрывалом, он находился в собственной гостиной. Как следователь попал домой, оставалось неизвестным. Последнее, что всплывало в памяти, был летящий в лицо Моисею кулак заместителя городского прокурора.Дальше — темнота.Нефедко ощупал нос, превратившийся от удара в раздутую сливу.Значит, драка с зампрокурора не привиделась. Однако следователь напрочь забыл причину возникшего конфликта.А начиналось все вполне мирно. В последний день уходящего года бывший сокурсник Моисея пригласил последнего в свой новый кабинет на Почтамтской улице, где расположена питерская городская прокуратура, дабы в тесном кругу «борцов с организованной и неорганизованной преступностью» отметить удачное окончание четвертого квартала и слегка размяться перед затяжным прыжком в третье тысячелетие. Каждый из гостей постарался поразить собравшихся литражом своего взноса в общий котел, так что на девять человек пришлось шестнадцать бутылок шампанского, пять литровых сосудов с водкой, три емкости с коньяком, двадцать семь разнокалиберных флакончиков ликеров, упаковка баночного джин-тоника и два ящика темного крепкого пива «Портер». Из закуски на столе наличествовали лишь коробка конфет и кулек мандаринов.Ничем хорошим столь масштабная попойка закончиться не могла.Так оно и вышло. Нагрузившись до бровей всего за пару часов, блюстители законности начали выяснять друг у друга, кто из них круче и кто лучше расследует уголовные дела. Причем половые различия роли не играли. Нефедко со стыдом вспомнил, как он на пару с коллегой из области дубасил на лестнице начальницу отдела по надзору за следствием в органах МВД, а затем мощным пинком под жирный зад сбил с ног улепетывающую по коридору секретаршу прокурора города Биндюжко. Затем была массовая драка у проходной, в которой приняли участие и трезвые милиционеры из охраны здания, потом веселье выплеснулось на улицу.Именно там Моисей что-то не поделил с заместителем прокурора и не успел уклониться.Следователь замычал, перевернулся на бок и тупо уставился в темноту под диваном. Страшно хотелось пить, но Нефедко не мог найти в себе силы даже для того, чтобы встать на четвереньки и в таком положении добраться до кухни.Спустя пятнадцать минут, собрав волю в кулак и кряхтя при каждом движении, Моисей дополз до совмещенного санузла, свесился через край ванны, открыл кран и принялся жадно хлебать, не обращая внимания на то, что вода льется ему за ворот рубашки. Выдув литра два, Нефедко почувствовал себя немного лучше и даже захотел курить. Но, выбираясь из ванной, он не удержал равновесия, ноги разъехались на скользком кафеле, и обнаженный до пояса следователь приложился многострадальным затылком о трубу парового отопления, в последнюю секунду уцепившись за работающий кран и развернув его на себя. Удар о батарею отключил Моисея часа на полтора, пока он не пришел в себя оттого, что плавает в ледяной воде под яростную трель звонка и глухие удары во входную дверь.Явление одетого в одну мокрую рубашку и оттого напоминающего изрядно потасканную порнозвезду Нефедко на лестничной площадке вызвало фурор. За две минуты соседи высказали ему все, что думали, вызвали злого, неопохмелившегося домоуправа и заставили подписать акт осмотра нижней квартиры. Напоследок расчувствовавшийся работник коммунального хозяйства засветил следователю в глаз.Шатающийся от слабости Моисей вновь потерял сознание. * * * — Смотреть опять нечего, — Ксения отложила телепрограмму и провела тонким изящным пальцем по ряду видеокассет на полке. — Что ты бы предпочел, комедию или боевик?— Пока не решил, — Денис обернулся на брякнувший телефон. — Ого, Ортопед проклюнулся! — на дисплее автоматического определителя номера мигали заветные цифры. — Слушаю!.. Здорово, Мишель!.. Да-да-да, и тебя тоже, и всех наших!.. С девятьсот сорок шестым годом от истинной даты рождения Христа!.. Как не уверен? Ну-у, брат, Носовского и Фоменко читать надо! Не прогадаешь... А остальные?.. Даже так?.. Аккуратнее надо. Спирт и портвейн — две вещи несовместные... Это не я сказал, а Пушкин. Как и о виагре... Знал, знал Санек об этих чудо-таблетках... Ну, вспомни, из «Онегина»: «Какое гнусное коварство — полуживого забавлять»... Почему сомневаешься? А ты книжицу-то открой... Не помню я страницу, не помню. Ладно, это лирика. Дело есть, насчет Глюка... А вот после праздников будет поздно. Надобно не откладывая... Хорошо, давай. Через сколько?.. Угу... Угу... Нет... Ладно, выйду...Рыбаков повесил трубку и потянулся.— Я через полчасика отлучусь.— Надолго?— Не-а, минут на двадцать...— А почему Миша к нам не поднимется?— Во-первых, он не один, а в составе коллектива. И, во-вторых, коллективу в тепле плохо. Перебрали, теперь пытаются продышаться свежим воздухом...— Разумно, — кивнула жена.— Они во дворик подъедут и бибикнут, — Денис встал из кресла. — А я пока им инструкции подготовлю. На слуховое восприятие надежды мало. Хотя, судя по голосу, Ортопед почти трезв... * * * Резван Пифия поддел ломиком щеколду контейнера, навалился и выдрал металлическую полосу из креплений.— Готово.Изможденный встречей Нового года Гриша Старовойтов утвердительно рыгнул.— Давай помоги, — Пифия потянул дверцу на себя.Взорам юных подрывников-«демократов» открылся штабель белых пластиковых мешков. Старовойтов посветил лучом фонарика, пытаясь разобрать надписи на мешках, но не разобрал. Глазные нервы действовали вразнобой и передавали в мозг отрывочные мутные картинки.— А ты, это... уверен, чо это селитра? — выдавил из себя Альберт Песков.— Сто пудов! — утвердительно заявил Резван. — Я по ведомости смотрел... Ну, чо встали? Хватаем мешок и понесли...— Один? — переспросил Песков.— Один, Алик, один, — Пифия зло скривил рот. — Больше не надо.— Не, это точно селитра? — Старовойтов впервые за вечер смог произнести связное предложение.— Естественно! — Резван окончательно озверел. — Вон ГОСТ написан! И воняет, как положено!Григорий с Альбертом медленно вошли в контейнер, с трудом подняли мешок за углы и поволокли его к забору, останавливаясь каждые двадцать метров. Пифия закрыл железную дверь, просунул в оставшиеся от слетевшего замка пазы алюминиевую проволоку, скрутил в косичку и оглянулся на сподвижников, застрявших у дощатого ограждения.— Вот козлы! — пробормотал Резван себе под нос, укладывая ломик и клещи в сумку. — Только нажираться умеют...Сам Пифия, испытывающий перманентные финансовые затруднения, смог позволить себе сервировать новогодний стол лишь двумя бутылками дешевого вермута. Да и те практически тут же были выпиты соседями по коммуналке, у которых не хватило денег даже на такое скромное празднество.Так что первое января Резван встретил на ногах и с незамутненным сознанием. Трезвый, злой и желающий отыграться на более удачливых товарищах по борьбе за светлое капиталистическое будущее России.Можно сказать, что ему это удалось. Старовойтов и Песков еле ворочали языками, но были вынуждены загрузиться в старенькие «жигули»-«копейку» Тони Стульчак и отправиться к Финляндскому вокзалу, где их ждал контейнер с аммиачной селитрой — непременным атрибутом самопального взрывного устройства...Альберт с Григорием раскачали мешок и попытались бросить его через забор. Полцентнера слежавшегося порошка долетели только до середины нужной высоты и обрушились вниз, придавив упавшего от перенапряжения Старовойтова.Командир «боевой ячейки» охнул.— Тьфу! — Пифия оттолкнул заторможенного Пескова и отвалил мешок в сторону. — Я сам. А вы идите на ту сторону и принимайте...Через час битая «копейка» с четырьмя пассажирами остановилась у дворницкой, которую занимал Песков и которая служила «бомбистам» одновременно штабом и местом изготовления взрывного устройства.Пятьдесят килограммов просроченной и дурно пахнущей костной муки, упакованных в мешок из-под аммиачной селитры, были перенесены в подсобку и спрятаны в самом темном углу. * * * Из болотно-зеленого «Land Rover Discovery» Ди-Ди Севена, припарковавшегося позади джипа Ортопеда, вытащили безвольно обмякшего Горыныча и осторожно повели по дорожке, тянущейся по периметру детской площадки. Гражданин Колесников опирался на могучие плечи друзей, вяло перебирал ногами, время от времени запинался, но шел. Невооруженным глазом было заметно, как ему плохо.Денис с интересом проводил взглядом удаляющуюся троицу и повернулся к Ортопеду.— Куда они его?— Просто прогуляют. Будут ходить, пока Данька не пропотеет...— Может, лучше через баньку проехать?— Не поможет. Да и опасно это... Сердце. Лучше так, через ходьбу. — Грызлов достал из салона термос и отвернул крышку. — Будешь?— Что там у тебя?— Чай с коньяком...— Ты ж знаешь...— Знаю, — согласился Ортопед и налил половину крышки дымящейся медовой жидкостью.— С чего Данька так набрался?— Спорщик, блин. Тридцать первого поехал к одному барыге, контракт заключить. Ну, все чики-чики, подписали. Как водится, отметить надо... И тут барыге в голову сильно глупая мысль пришла. Типа, кто больше за успех сделки выпьет, у того и прибыль будет солиднее, — Михаил посмаковал первый глоток. — Ты ж знаешь Горыныча! Ему токо предложи посоревноваться! Сели, блин, за стол... Барыга рюмку, Горыныч рюмку. Первый флакон виски за две минуты кончился. Достали второй. Пять минут — и нету... Накатили по джину. Тоже, блин, не хватило... Барыга послал своего зама в магазин. Пока тот бегал, прикончили «ноль-семь» бренди...— А кто сообщил эти волнительные подробности? — удивился Рыбаков. — Ведь, насколько я понимаю, ни Горыныч, ни барыга лыка не вяжут...— Они пустую посуду на отдельный столик выставляли, — Ортопед влил в себя ароматный напиток. — Типа трофеев. Посчитать несложно.— А-а! Тогда ясно. И что дальше?— Прибежал зам, принес еще виски. С запасом, мать его... Думал, дурашка, что его босс крепче Горыныча окажется. Эти двое и продолжили. Под конец уже из горла пошло... Барыга с кресла упал, но не сдается. Сосет, как младенец. Горыныч отлить захотел, шкаф с туалетом перепутал. Внутрь забрался, дверцу за собой захлопнул, а обратно никак. Замок заело... Там, кстати, его и нашли. Поначалу барыжных заместителей чуть не убили...— Погоди, — Денис остановил приятеля. — Кто их чуть не убил?— Паниковский с Бэтменом. Они, блин, за Горынычем приехали, а того нет. Ну, и подумали, что барыга Даньку похитил, — серьезно заявил Михаил. — Минут пятнадцать офис громили... Потом слышат, кто-то из шкафа ломится. Открывают — Горыныч! Ругается, кулаками машет, ширинка расстегнута, весь в пыли какой-то... Они его под руки и на выход.— Так кто победил в результате?— Горыныч, — Ортопед спрятал термос.— А барыга протест в ваш «спорткомитет» не подаст? — ехидно спросил Рыбаков. — Мол, присудили победу не тому, кто заслужил?— Не подаст, — Грызлов сверху вниз посмотрел на невысокого Дениса. — Потому что он умер.— Как умер?— Так, — Ортопед пожал плечами. — Интоксикация, однако... У каждого своя судьба, — попавший на старые дрожжи чай с коньяком настроил братка на философские обобщения. — Коптил небо как спекулянт, но умер как настоящий мужчина. Жаль, что в этой суровой игре под названием «жизнь» нет поощрительных призов...Денис промолчал.— Так что с Глюком? — Михаил облокотился на капот своего внедорожника.— Есть мнение, что надо модифицировать материалы дела.— Без базара, — тут же согласился Грызлов. — А как?— Материалы сейчас лежат в канцелярии Выборгского РУВД. На Есенина...— Так...— Нам требуется проникнуть на второй этаж и слегка поработать с документами. Что делать, я знаю. Но одному мне не справиться. На окнах решетки плюс охрана внизу...Сидящий на пассажирском месте «линкольна» Ла-Шене увеличил громкость автомагнитолы.«Сообщение для граждан, — бодро сказал диктор Азии-минус. — В ночь с тридцать первого декабря на первое января на Дворцовой площади потерян большой черный дипломат. Просьба вернуть в консульство Нигерии. Вознаграждение гарантируется. Дипломат не говорит ни по-русски, ни по-английски, ни по-французски. Вообще непонятно, говорит ли он, и на фиг он такой нужен... А теперь для наших слушателей из солнечной Африки передаем хит “Увезу тебя я в тундру”. Исполняет, — диктор сделал эффектную паузу, — сводный хор курсантов Зенитно-ракетного училища имени Климента Ворошилова. Если кто не знает, это то училище, перед которым стоит памятник Чапаеву. Итак, слушаем...»— Игорь, сделай потише, — попросил Рыбаков. — Ну, Мишель, что скажешь?— Лестница нужна.— И трос, чтоб решетку сорвать...— Тросы есть, — махнул рукой Ортопед. — Когда поедем?— Думаю, завтра. Сегодня уже поздно, да и вы не в форме.— Это точно, — согласился браток, оглядываясь на Горыныча сотоварищи, бредущих по третьему кругу.— Часиков в десять вечера.— Годится.— Еще надо как-то ментов отвлечь...— Не вопрос. Пошлем кого-нибудь с бухаловым, мусорки и наклюкаются. Мы так в прошлом году целое отделение споили. И, заметь, блин, средь белого дня! Начали с операми, потом дознаватели подтянулись, за ними дежурная смена и руководство. Когда проверка из Главка приехала, пол-отделения уже горело... Причем не мы поджигали, а сами менты. Им Эдиссон в водочку какой-то дряни подмешал. Крышу, блин, напрочь сносит...— У Димки еще эта добавка осталась?— Думаю, да...— Отметь себе, чтоб не забыть, — попросил Денис. — Пусть Эдиссон на завтра тоже готовится.Ортопед вытащил электронный органайзер и нащелкал несколько слов.— Порядок.— Ты точно не забудешь?— Не. Эта штучка хитрая, — браток спрятал миниатюрное устройство во внутренний карман дубленки. — Ровно в полдень пищать начинает. И, пока я не просмотрю заметки, не успокоится. Я туда все расписание заношу. Стрелки, терки... Встречи с барыгами в отдельный файл, с братвой — на другую страницу. Удобно, блин.— А если встреча, к примеру, назначена на утро? — осведомился Рыбаков.— Утром я сплю, — просто ответил Ортопед.С детской площадки донесся веселый крик невменяемого Горыныча. Верзила стряхнул уставших и потерявших бдительность «конвоиров» и огромными прыжками кинулся к горке, намереваясь, как в старые добрые времена, скатиться вниз по ледяному склону.— Держите его! — заорал Ортопед, бросаясь на подмогу Ди-Ди Севену и Гугеноту.Из джипа вылез Ла-Шене с перевязанной правой рукой, поглядел на мечущиеся по двору фигуры и зевнул.— Четвертый раз за сегодня, — пояснил браток, — и откуда у него силы берутся? * * * Юрий Анатольевич Мертвечук родился в семье директора гастронома и инспектриссы РОНО и с самого детства смотрел на окружающих как на людишек второго сорта. Папуля и мамуля Мертвечука не только не разубеждали в этом маленького Юрочку, но всячески культивировали в нем пренебрежение к «остальным», не сумевшим устроиться в жизни: инженеришкам, училкам, простым работягам и их убогим детишкам.Дом Мертвечуков всегда был полной чашей, складывающейся из доходов родителей. Анатолий Борисович тащил с работы огромные сумки провизии, Изольда Марковна приносила пухлые конвертики, наполненные сотенными купюрами, которые чадолюбивые родители вручали ей в благодарность за «участие» в судьбе их нерадивых отпрысков. С самого детства перекормленный деликатесами Юрочка твердо усвоил одно золотое правило российского деляги — «Подлость не порок, глаза не выест». И проводил его в жизнь, покупая за пластинку жевательной резинки благосклонность самого сильного мальчишки в школе и с регулярностью дятла постукивая на одноклассников. Ответной реакцией советских учителей, на словах сеявших «разумное, доброе, вечное» в детские души, была поощрение стукаческих наклонностей Мертвечука, превратившегося к моменту окончания десятого класса в откровенного подонка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34