Хлопок выстрела на фоне шума оживленной трассы не слышен. Вот и все...
Павлиныч от удивления даже немного приоткрыл рот.
— И это сработает?
— А как же. Не в первый раз замужем, — Диспетчер позволил себе улыбнуться. — Но только не думайте, что все вами услышанное может повторить кто угодно. И не пытайтесь сэкономить. Если денег завтра не будет, то мы расценим это как вызов нашему профессионализму. И на вашем личном примере покажем, что бывает с теми, кто нарушает договоренности с нами...
* * *
Медитация иногда приносит свои плоды, иногда — нет.
Тут уж как повезет.
Главное, чтобы логическим центрам мозга хватило битов информации на построение хотя бы одной картинки. Дальше человек может сделать выводы уже сам. Но какая нибудь, хотя бы малейшая зацепка нужна. Услышанное слово, взгляд, неестественная поза человека, посторонний предмет, движение, пойманное периферийным зрением... То, что нарушает гармонию общего фона.
После полутора часов самокопания Владислав нащупал два момента.
В первом случае его организм получил тревожный сигнал, когда биолог уселся на скамейку в сквере.
Кто то издали на секунду ожег его неприязненным взглядом. Это был не профессионально холодный оценивающий взгляд сотрудника президентской охраны, а нечто иное. Будто бы фигура Рокотова перекрыла кому то часть пейзажа или помешала еще чем то.
Так иногда смотрят фотографы и художники.
Однако в радиусе полусотни метров таковых точно не было. В этом Влад был абсолютно уверен. Вокруг него сновали самые обычные прохожие, на скамейках восседали мамаши с детьми, по аллеям неспешно прогуливались пенсионеры.
Взгляд он поймал справа, как раз со стороны бетонного каркаса строящегося дома. Где именно располагался человек, которому помешал или которого разозлил Рокотов, определить было затруднительно. Он вполне мог быть и в самом сквере, и на стройке, и на противоположной стороне улицы.
Второй сигнал Владислав получил, когда входил в переулочек слева от Дома Правительства. Опять тот же неприязненный и пристальный взгляд. Биолог даже неосознанно ускорил шаг и пару раз качнулся вправо влево, словно уходя с линии огня.
И в этом случае недовольный присутствием Влада некто мог смотреть и из сквера, и со стройки.
Рокотов открыл глаза, медленно поднялся и поочередно встряхнул ноги, разгоняя кровь.
«Неясно, что в моем поведении могло не понравиться или насторожить... Шел я прогулочным шагом, по сторонам не пялился, на скамеечке совершенно оправданно выкурил сигаретку. Если бы мной заинтересовалось соответствующее ведомство, то либо поставили бы хвост, либо остановили бы и проверили документы. Ни того ни другого не произошло. Человек, которому я не понравился, с площади не уходил и преследовать меня не собирался. Из чего вывод: я мешал ему только на пространстве возле правительственного учреждения. Иные мои шаги его совершенно не волновали... Кстати, вероятнее всего, что он смотрел издали, не опасаясь того, что я смогу его засечь, — Владислав склонился над картой центральной части Минска. — Вот квадратик, где сейчас находится стройка. Раньше там был дом... И подойти сзади можно. Даже не подойти. Сбоку есть два здания, с крыш которых открывается прекрасный вид и на часть площади, и на стройку. К тому же они безопасны с той точки зрения, что с их стороны не видать Дома Правительства. Соответственно, служба охраны пасти эти дома не будет... Но пойдем на всякий случай ближе к вечеру. И предварительно купим небольшой бинокль. А то негоже вести наблюдение невооруженным глазом. Чай не в средние века живем...»
Рокотов потянулся, переоделся, сунул в карман несколько крупных купюр и захлопнул за собой дверь квартиры.
В городе заодно можно будет и перекусить.
* * *
Когда российский танкер «Волга нефть 137» миновал внешний рейд порта Ормуз, над баком и ютом появились огромные двухвинтовые «Морские Рыцари» с белыми звездами на бортах.
Справа и слева от танкера вынырнули из темноты, держась всего в десяти метрах от спокойной поверхности моря, три «Морских Ястреба» .
Открылись боковые люки «Рыцарей», вылетели длинные тросы, и на палубу танкера заскользили темные фигуры с перекинутыми за спину автоматическими винтовками.
Вахтенный на мостике нажал кнопку экстренного вызова капитана и щелкнул тумблером пожарной сигнализации. По всему судну раздался противный дребезжащий звук. Одновременно с этим танкер водоизмещением восемьдесят четыре тысячи тонн начал замедлять ход.
По металлической лестнице загрохотали подошвы армейских ботинок и в рубку вломились трое «морских котиков», наряженных в черные комбинезоны со множеством карманов и с размалеванными краской лицами.
В штурмана и вахтенного уставились два дула М16АЗ и один револьвер «Ruger Speed Six» , которым был вооружен старший группы.
— US Navy special forces! Stop the engines and get ready for inspection!
— Вот ведь идиоты, — по русски сказал штурман. — Никак наиграться не могут. Меня, Вася, за этот год уже третий раз останавливают...
— Be silent! — приказал американец, который все же разобрал в сказанной штурманом фразе слово «идиот».
Столь пренебрежительное отношение к Корпусу морской пехоты США ему не понравилось.
— We don't know english , — издевательским тоном заявил вахтенный, намеренно коверкая произношение. — Учите русский, козлики.
Штурман хмыкнул.
Американцы переглянулись. Общение с не говорящими по английски моряками в их планы не входило. Один из пехотинцев вышел обратно за дверь.
— Их двое и нас двое, — сообщил вахтенный, разглядывая напряженных спецназовцев. — Может, набьем морду, и за борт?
— Не, их еще на палубе как тараканов, — штурман склонил голову на плечо и критически осмотрел американцев с головы до ног.
— Stop talking! — не выдержал пехотинец.
— Вася, а чо он такое говорит? — притворно удивился штурман. — Чо это такое — «стоп токинг» ?
— Сам в сумлениях, — вахтенный озадаченно почесал подбородок. — «Модерн токинг» знаю, это дуэт двух писклявых педерастов, а вот «стоп токинг»...
— Может, они название группы поменяли? — продолжил издевательство штурман.
— А эти дурики что, их почитатели? — вахтенный поддержал беседу. — Может быть, вон как на гомиков похожи. Все в черном, штаны в обтяжку...
Штурман решил усугубить низведение гордости американской армии.
— Hey, fellows, are you the faggots? Solve our dispute, please...
Пехотинцы задохнулись от ярости.
— Развлекаемся? — на мостик вошел капитан в сопровождении двоих американцев.
— Так скучно же молча стоять, — нашелся вахтенный. — Эти по русски ни бум бум, вот и приходится друг с дружкой базарить.
— Машина остановлена?
— Да, — посерьезнел штурман.
— Малый назад.
— Есть малый назад, — штурман передвинул рукоять управления на себя. — Что происходит, Андрей Кузьмич?
— Подозрения на транспортировку иракской нефти. Утром будут брать пробы из танков.
— А чего не сейчас?
— Спроси чего полегче...
Американцы стояли спокойно и в разговор не вмешивались.
Напряжение постепенно спадало.
Русский капитан прекрасно говорил по английски и только пожал плечами на приказ капитана морской пехоты США остановить судно для проверки. Надо так надо. Американский флот наглухо запирал Персидский залив и высаживал досмотровые группы на каждое пятое судно.
В случае с «Волгонефтью» это был, конечно же, идиотизм. Местоположение танкера, оборудованного новейшей английской навигационной спутниковой системой, можно было определить с точностью до четверти мили и заранее получить информацию, что он ни в какой иракский порт не заходил. И даже не приближался к иракским территориальным водам. Но американцам было мало просто блокады, им требовались еще ежедневные, вернее — еженощные, демонстрации собственного превосходства. Что обходилось казне Соединенных Штатов в круглую сумму, регулярно выплачиваемую за задержки рейсов наливных судов.
Но престиж дороже.
— Сообщите пилотам, чтобы отвели вертолеты подальше, — капитан повернулся к старшему у американцев. — Инерция у нас большая, корпус может повести в сторону, а ваши машины висят почти вплотную к бортам.
— Roger , — кивнул пехотинец. — Надеюсь, осложнений не будет?
— Мне кажется, что оружие у вас, а не у меня, — проворчал капитан, не испытывающий никакого пиетета перед «морскими котиками». — И скажите вашим людям, чтобы к экипажу по пустякам не лезли. Во избежание недоразумений. Иначе я буду вынужден подать докладную записку вашему начальству.
Бюрократия в США развита еще больше, чем в России, и капитан танкера знал, что говорит. Командиру группы спецназовцев будет довольно тяжело оправдаться, если окажется, что он или его люди применили неоправданную силу к гражданскому экипажу. Особенно неприятно будет в том случае, если история попадет в газеты. А судя по злому лицу русского моряка, он свое обещание сдержит. В случае конфликта будут и официальное письмо, и интервью, и ноты протеста, и обращение в международный суд.
— Мы же не пираты, — американец попытался разрядить обстановку. — С вашим экипажем будут обращаться достойно и никак не ограничивать его свободу. Единственное, что я обязан сделать, так это запереть радиорубку.
— Когда у меня будет возможность связаться с российским посольством?
— Мы направим вашему послу извещение сегодня же утром, — пехотинец посмотрел на здоровенный хронометр, — через два с половиной часа. Сразу после забора проб мы разблокируем связь.
— Хорошо, — криво усмехнулся капитан. И мысленно задал себе вопрос: как эксперты определят точное происхождение «черного золота», если и Иран, откуда шел танкер, и Ирак качают ее из одного и того же нефтеносного пласта? Бессмыслица получается...
* * *
— Михаил Сергеевич, это не ответ! — Президент Беларуси положил тяжелые ладони на две стопки документов. — Что значит: трудно уследить? Таможенный союз с Россией — это вам не скобяная лавочка! Кто конкретно проворонил эти эшелоны с металлом?
— Александр Григорьевич! — взмолился премьер министр. — По документам то все в порядке. Платежи в бюджет прошли, у меня и сомнений то не было...
Глава Государства насупился.
— Хорошо. Допустим... Но шесть тысяч тонн меди и никеля! Три состава!
— Я думал, они идут на МАЗ...
— А зачем МАЗу столько цветного металла, вы не подумали?
Снегирь опустил голову.
В прекрасно налаженную схему контрабанды «лома» из России в страны Балтии вмешался его величество случай. На железнодорожном узле сцепщики перепутали номера вагонов и по ошибке оставили два контейнера с медью на разгрузочной платформе, где ими заинтересовалась транспортная милиция.
Подняли документы, обнаружили, что металл, заявленный для нужд республики, пошел транзитом, и возбудили уголовное дело.
К расследованию подключился КГБ, ибо речь шла о контрабанде в особо крупных размерах. И о случившемся доложили Батьке.
Премьер министр, замглавы администрации и пресс секретарь Президента, курировавшие этот нелегальный канал вывоза цветного металла, потеряли хороший источник дохода. На их счастье, все бизнесмены фигуранты проживали в других государствах и доказать причастность чиновников к афере было практически невозможно.
Литовцы просто не станут разговаривать с «подручными нелегитимного диктатора», с российской стороны тоже все достаточно прикрыто, ибо одним из контрагентов Снегиря выступал начальник хозяйственного управления Генеральной прокуратуры Харпсихоров.
— Не опускайте глаза! — разозлился Батька. — Почему вы ведете себя как нашкодивший первоклашка? Я что, из вас ответы клещами должен вытаскивать?
— Я думаю, что можно предпринять, — нашелся премьер.
— Раньше надо было думать. Теперь вот еще что: почему половина таможенных платежей проходит через «Парекс банк»?
— Он уполномочен на обмен валюты Эстонии, Литвы и Латвии.
— Вам известно, что запрещено проводить бюджетные средства через иностранные банки?
— Известно...
— А раз известно, то какого черта это происходит? — Лукашенко был в ярости.
— У нас с ними договор с девяносто третьего года. Истекает только в январе двухтысячного. В случае разрыва соглашения по нашей инициативе мы обязаны выплатить огромную неустойку, почти двенадцать миллионов долларов, — Снегирь стер со щеки выступивший от страха пот. — Я не могу взять на себя такую ответственность. Вы же сами, Александр Григорьевич, с меня за это спросите.
Батька немного успокоился и задумчиво побарабанил пальцами по столу. Наследие вороватого Шушкевича имело обыкновение всплывать в самое неподходящее время, как фекалии в засорившемся бассейне.
— А как вы объясните, Михаил Сергеевич, проект постановления правительства по продлению взаимоотношений с «Парекс банком»?
— Нам же надо менять прибалтийскую валюту, — премьер был готов к такому повороту в разговоре. — Как вы могли отметить, там не проставлено пока никаких процентов. Это проект, и он будет еще дорабатываться. Времени навалом...
— А мы никак не можем отказаться от сотрудничества именно с этим банком?
Снегирь почувствовал, что Президенту что то известно, и решил изобразить полнейшее непонимание проблемы. В конце концов, все неформальные связи премьера с руководством банка никак не были оформлены, и денежки за посредничество переводились на номерной счет главы правительства Беларуси в Австрию. Доказать причастность Снегиря к обкрутке бюджетных денег было невозможно.
— Можем. Только так или иначе уполномоченные банки выйдут на «Парекс». И мы вместо прямого канала обмена прибалтийской валюты создадим дополнительные звенья прохода денег. У «Парекса», по крайней мере, есть лицензия...
— Если мне не изменяет память, лицензию им продлевала Винникова?
— Она же тогда была председателем Центробанка, — Снегирь развел руками и мысленно улыбнулся.
Батька со всего маху сел в лужу. Назначение столь высоких персон, как Винникова, было исключительно в его компетенции. И предъявлять претензии он мог только самому себе. К тому же Винникова сбежала из под домашнего ареста не без участия офицеров КГБ, также подчинявшихся не премьеру, а лично Президенту. В вопросе с проворовавшейся председательницей белорусского Центрального Банка Снегирь был чист, как первый снег.
Президент тяжело засопел. Ему пришли в голову те же мысли.
— Подготовьте альтернативный проект постановления.
— Ясно, — спокойно кивнул премьер министр. — Но кого брать в партнеры?
— Поручите этот вопрос Центробанку. Я жду конкретные предложения через неделю, — Лукашенко перевернул страничку еженедельника и что то записал. — Пятого июля, в понедельник...
— Не успеем, — заявил Снегирь.
— Это еще почему?
— Надо провести массу переговоров. Даже если я сегодня оформлю поручение Центробанку, у них на создание рабочей группы уйдет два дня. Приплюсуйте к этому необходимость ознакомления с огромным количеством документов. Только на это потребуется неделя. А еще надо переговорить с десятками банкиров. Со многими придется встречаться лично и прощупывать обстановку...
— Михаил Сергеевич, вам надо брать пример с министра иностранных дел, — насупился Батька. — У Турпала Латыповича, в отличие от вас, хватает времени на решение всех вопросов. И он мне ни разу не сказал, что не успевает. Конечно, у него не все гладко получается, но его люди меня ни разу не подводили.
Председатель правительства поджал губы. Сатыпов был для него как бельмо на глазу. Себе на уме, ни с кем близких отношений не поддерживает, работает как вол, установил у себя в министерстве жесткую дисциплину, ни один сомнительный документ не пропускает. Из за Сатыпова подельникам Снегиря частенько приходилось искать обходные пути, когда речь шла о сделках с иностранными партнерами.
— Турпал Латыпович не решает бюджетных проблем, — парировал премьер министр. — У него в работе нет финансовой составляющей.
— Это не значит, что обязанности Сатыпова легче ваших, — строго сказал Президент. — Во многом благодаря министру иностранных дел мы имеем хорошие отношения с деловыми кругами других стран. И я попрошу вас не принижать его роль.
— Да я и в мыслях не держал как то принизить Турпала Латыповича. Просто с объективной точки зрения его работа отличается от моей.
— На то вы и премьер. И я надеюсь, что мои пожелания вы учтете.
— Александр Григорьевич! Неделя на вопрос о банках — это слишком мало. Не успеем, я вас честно предупреждаю. Мне же перед вами потом отвечать, когда не справимся.
— Хорошо, — сдался Батька. — Сколько вам нужно времени?
— Недели три, лучше — месяц...
— Так, сегодня у нас двадцать восьмое... К девятнадцатому июля справитесь?
— Думаю, да.
Снегирь прикинул, что за эти дни он сможет договориться о переориентации финансовых потоков, и дружественные ему коммерсанты успеют оформить соглашения с банками по новой схеме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Павлиныч от удивления даже немного приоткрыл рот.
— И это сработает?
— А как же. Не в первый раз замужем, — Диспетчер позволил себе улыбнуться. — Но только не думайте, что все вами услышанное может повторить кто угодно. И не пытайтесь сэкономить. Если денег завтра не будет, то мы расценим это как вызов нашему профессионализму. И на вашем личном примере покажем, что бывает с теми, кто нарушает договоренности с нами...
* * *
Медитация иногда приносит свои плоды, иногда — нет.
Тут уж как повезет.
Главное, чтобы логическим центрам мозга хватило битов информации на построение хотя бы одной картинки. Дальше человек может сделать выводы уже сам. Но какая нибудь, хотя бы малейшая зацепка нужна. Услышанное слово, взгляд, неестественная поза человека, посторонний предмет, движение, пойманное периферийным зрением... То, что нарушает гармонию общего фона.
После полутора часов самокопания Владислав нащупал два момента.
В первом случае его организм получил тревожный сигнал, когда биолог уселся на скамейку в сквере.
Кто то издали на секунду ожег его неприязненным взглядом. Это был не профессионально холодный оценивающий взгляд сотрудника президентской охраны, а нечто иное. Будто бы фигура Рокотова перекрыла кому то часть пейзажа или помешала еще чем то.
Так иногда смотрят фотографы и художники.
Однако в радиусе полусотни метров таковых точно не было. В этом Влад был абсолютно уверен. Вокруг него сновали самые обычные прохожие, на скамейках восседали мамаши с детьми, по аллеям неспешно прогуливались пенсионеры.
Взгляд он поймал справа, как раз со стороны бетонного каркаса строящегося дома. Где именно располагался человек, которому помешал или которого разозлил Рокотов, определить было затруднительно. Он вполне мог быть и в самом сквере, и на стройке, и на противоположной стороне улицы.
Второй сигнал Владислав получил, когда входил в переулочек слева от Дома Правительства. Опять тот же неприязненный и пристальный взгляд. Биолог даже неосознанно ускорил шаг и пару раз качнулся вправо влево, словно уходя с линии огня.
И в этом случае недовольный присутствием Влада некто мог смотреть и из сквера, и со стройки.
Рокотов открыл глаза, медленно поднялся и поочередно встряхнул ноги, разгоняя кровь.
«Неясно, что в моем поведении могло не понравиться или насторожить... Шел я прогулочным шагом, по сторонам не пялился, на скамеечке совершенно оправданно выкурил сигаретку. Если бы мной заинтересовалось соответствующее ведомство, то либо поставили бы хвост, либо остановили бы и проверили документы. Ни того ни другого не произошло. Человек, которому я не понравился, с площади не уходил и преследовать меня не собирался. Из чего вывод: я мешал ему только на пространстве возле правительственного учреждения. Иные мои шаги его совершенно не волновали... Кстати, вероятнее всего, что он смотрел издали, не опасаясь того, что я смогу его засечь, — Владислав склонился над картой центральной части Минска. — Вот квадратик, где сейчас находится стройка. Раньше там был дом... И подойти сзади можно. Даже не подойти. Сбоку есть два здания, с крыш которых открывается прекрасный вид и на часть площади, и на стройку. К тому же они безопасны с той точки зрения, что с их стороны не видать Дома Правительства. Соответственно, служба охраны пасти эти дома не будет... Но пойдем на всякий случай ближе к вечеру. И предварительно купим небольшой бинокль. А то негоже вести наблюдение невооруженным глазом. Чай не в средние века живем...»
Рокотов потянулся, переоделся, сунул в карман несколько крупных купюр и захлопнул за собой дверь квартиры.
В городе заодно можно будет и перекусить.
* * *
Когда российский танкер «Волга нефть 137» миновал внешний рейд порта Ормуз, над баком и ютом появились огромные двухвинтовые «Морские Рыцари» с белыми звездами на бортах.
Справа и слева от танкера вынырнули из темноты, держась всего в десяти метрах от спокойной поверхности моря, три «Морских Ястреба» .
Открылись боковые люки «Рыцарей», вылетели длинные тросы, и на палубу танкера заскользили темные фигуры с перекинутыми за спину автоматическими винтовками.
Вахтенный на мостике нажал кнопку экстренного вызова капитана и щелкнул тумблером пожарной сигнализации. По всему судну раздался противный дребезжащий звук. Одновременно с этим танкер водоизмещением восемьдесят четыре тысячи тонн начал замедлять ход.
По металлической лестнице загрохотали подошвы армейских ботинок и в рубку вломились трое «морских котиков», наряженных в черные комбинезоны со множеством карманов и с размалеванными краской лицами.
В штурмана и вахтенного уставились два дула М16АЗ и один револьвер «Ruger Speed Six» , которым был вооружен старший группы.
— US Navy special forces! Stop the engines and get ready for inspection!
— Вот ведь идиоты, — по русски сказал штурман. — Никак наиграться не могут. Меня, Вася, за этот год уже третий раз останавливают...
— Be silent! — приказал американец, который все же разобрал в сказанной штурманом фразе слово «идиот».
Столь пренебрежительное отношение к Корпусу морской пехоты США ему не понравилось.
— We don't know english , — издевательским тоном заявил вахтенный, намеренно коверкая произношение. — Учите русский, козлики.
Штурман хмыкнул.
Американцы переглянулись. Общение с не говорящими по английски моряками в их планы не входило. Один из пехотинцев вышел обратно за дверь.
— Их двое и нас двое, — сообщил вахтенный, разглядывая напряженных спецназовцев. — Может, набьем морду, и за борт?
— Не, их еще на палубе как тараканов, — штурман склонил голову на плечо и критически осмотрел американцев с головы до ног.
— Stop talking! — не выдержал пехотинец.
— Вася, а чо он такое говорит? — притворно удивился штурман. — Чо это такое — «стоп токинг» ?
— Сам в сумлениях, — вахтенный озадаченно почесал подбородок. — «Модерн токинг» знаю, это дуэт двух писклявых педерастов, а вот «стоп токинг»...
— Может, они название группы поменяли? — продолжил издевательство штурман.
— А эти дурики что, их почитатели? — вахтенный поддержал беседу. — Может быть, вон как на гомиков похожи. Все в черном, штаны в обтяжку...
Штурман решил усугубить низведение гордости американской армии.
— Hey, fellows, are you the faggots? Solve our dispute, please...
Пехотинцы задохнулись от ярости.
— Развлекаемся? — на мостик вошел капитан в сопровождении двоих американцев.
— Так скучно же молча стоять, — нашелся вахтенный. — Эти по русски ни бум бум, вот и приходится друг с дружкой базарить.
— Машина остановлена?
— Да, — посерьезнел штурман.
— Малый назад.
— Есть малый назад, — штурман передвинул рукоять управления на себя. — Что происходит, Андрей Кузьмич?
— Подозрения на транспортировку иракской нефти. Утром будут брать пробы из танков.
— А чего не сейчас?
— Спроси чего полегче...
Американцы стояли спокойно и в разговор не вмешивались.
Напряжение постепенно спадало.
Русский капитан прекрасно говорил по английски и только пожал плечами на приказ капитана морской пехоты США остановить судно для проверки. Надо так надо. Американский флот наглухо запирал Персидский залив и высаживал досмотровые группы на каждое пятое судно.
В случае с «Волгонефтью» это был, конечно же, идиотизм. Местоположение танкера, оборудованного новейшей английской навигационной спутниковой системой, можно было определить с точностью до четверти мили и заранее получить информацию, что он ни в какой иракский порт не заходил. И даже не приближался к иракским территориальным водам. Но американцам было мало просто блокады, им требовались еще ежедневные, вернее — еженощные, демонстрации собственного превосходства. Что обходилось казне Соединенных Штатов в круглую сумму, регулярно выплачиваемую за задержки рейсов наливных судов.
Но престиж дороже.
— Сообщите пилотам, чтобы отвели вертолеты подальше, — капитан повернулся к старшему у американцев. — Инерция у нас большая, корпус может повести в сторону, а ваши машины висят почти вплотную к бортам.
— Roger , — кивнул пехотинец. — Надеюсь, осложнений не будет?
— Мне кажется, что оружие у вас, а не у меня, — проворчал капитан, не испытывающий никакого пиетета перед «морскими котиками». — И скажите вашим людям, чтобы к экипажу по пустякам не лезли. Во избежание недоразумений. Иначе я буду вынужден подать докладную записку вашему начальству.
Бюрократия в США развита еще больше, чем в России, и капитан танкера знал, что говорит. Командиру группы спецназовцев будет довольно тяжело оправдаться, если окажется, что он или его люди применили неоправданную силу к гражданскому экипажу. Особенно неприятно будет в том случае, если история попадет в газеты. А судя по злому лицу русского моряка, он свое обещание сдержит. В случае конфликта будут и официальное письмо, и интервью, и ноты протеста, и обращение в международный суд.
— Мы же не пираты, — американец попытался разрядить обстановку. — С вашим экипажем будут обращаться достойно и никак не ограничивать его свободу. Единственное, что я обязан сделать, так это запереть радиорубку.
— Когда у меня будет возможность связаться с российским посольством?
— Мы направим вашему послу извещение сегодня же утром, — пехотинец посмотрел на здоровенный хронометр, — через два с половиной часа. Сразу после забора проб мы разблокируем связь.
— Хорошо, — криво усмехнулся капитан. И мысленно задал себе вопрос: как эксперты определят точное происхождение «черного золота», если и Иран, откуда шел танкер, и Ирак качают ее из одного и того же нефтеносного пласта? Бессмыслица получается...
* * *
— Михаил Сергеевич, это не ответ! — Президент Беларуси положил тяжелые ладони на две стопки документов. — Что значит: трудно уследить? Таможенный союз с Россией — это вам не скобяная лавочка! Кто конкретно проворонил эти эшелоны с металлом?
— Александр Григорьевич! — взмолился премьер министр. — По документам то все в порядке. Платежи в бюджет прошли, у меня и сомнений то не было...
Глава Государства насупился.
— Хорошо. Допустим... Но шесть тысяч тонн меди и никеля! Три состава!
— Я думал, они идут на МАЗ...
— А зачем МАЗу столько цветного металла, вы не подумали?
Снегирь опустил голову.
В прекрасно налаженную схему контрабанды «лома» из России в страны Балтии вмешался его величество случай. На железнодорожном узле сцепщики перепутали номера вагонов и по ошибке оставили два контейнера с медью на разгрузочной платформе, где ими заинтересовалась транспортная милиция.
Подняли документы, обнаружили, что металл, заявленный для нужд республики, пошел транзитом, и возбудили уголовное дело.
К расследованию подключился КГБ, ибо речь шла о контрабанде в особо крупных размерах. И о случившемся доложили Батьке.
Премьер министр, замглавы администрации и пресс секретарь Президента, курировавшие этот нелегальный канал вывоза цветного металла, потеряли хороший источник дохода. На их счастье, все бизнесмены фигуранты проживали в других государствах и доказать причастность чиновников к афере было практически невозможно.
Литовцы просто не станут разговаривать с «подручными нелегитимного диктатора», с российской стороны тоже все достаточно прикрыто, ибо одним из контрагентов Снегиря выступал начальник хозяйственного управления Генеральной прокуратуры Харпсихоров.
— Не опускайте глаза! — разозлился Батька. — Почему вы ведете себя как нашкодивший первоклашка? Я что, из вас ответы клещами должен вытаскивать?
— Я думаю, что можно предпринять, — нашелся премьер.
— Раньше надо было думать. Теперь вот еще что: почему половина таможенных платежей проходит через «Парекс банк»?
— Он уполномочен на обмен валюты Эстонии, Литвы и Латвии.
— Вам известно, что запрещено проводить бюджетные средства через иностранные банки?
— Известно...
— А раз известно, то какого черта это происходит? — Лукашенко был в ярости.
— У нас с ними договор с девяносто третьего года. Истекает только в январе двухтысячного. В случае разрыва соглашения по нашей инициативе мы обязаны выплатить огромную неустойку, почти двенадцать миллионов долларов, — Снегирь стер со щеки выступивший от страха пот. — Я не могу взять на себя такую ответственность. Вы же сами, Александр Григорьевич, с меня за это спросите.
Батька немного успокоился и задумчиво побарабанил пальцами по столу. Наследие вороватого Шушкевича имело обыкновение всплывать в самое неподходящее время, как фекалии в засорившемся бассейне.
— А как вы объясните, Михаил Сергеевич, проект постановления правительства по продлению взаимоотношений с «Парекс банком»?
— Нам же надо менять прибалтийскую валюту, — премьер был готов к такому повороту в разговоре. — Как вы могли отметить, там не проставлено пока никаких процентов. Это проект, и он будет еще дорабатываться. Времени навалом...
— А мы никак не можем отказаться от сотрудничества именно с этим банком?
Снегирь почувствовал, что Президенту что то известно, и решил изобразить полнейшее непонимание проблемы. В конце концов, все неформальные связи премьера с руководством банка никак не были оформлены, и денежки за посредничество переводились на номерной счет главы правительства Беларуси в Австрию. Доказать причастность Снегиря к обкрутке бюджетных денег было невозможно.
— Можем. Только так или иначе уполномоченные банки выйдут на «Парекс». И мы вместо прямого канала обмена прибалтийской валюты создадим дополнительные звенья прохода денег. У «Парекса», по крайней мере, есть лицензия...
— Если мне не изменяет память, лицензию им продлевала Винникова?
— Она же тогда была председателем Центробанка, — Снегирь развел руками и мысленно улыбнулся.
Батька со всего маху сел в лужу. Назначение столь высоких персон, как Винникова, было исключительно в его компетенции. И предъявлять претензии он мог только самому себе. К тому же Винникова сбежала из под домашнего ареста не без участия офицеров КГБ, также подчинявшихся не премьеру, а лично Президенту. В вопросе с проворовавшейся председательницей белорусского Центрального Банка Снегирь был чист, как первый снег.
Президент тяжело засопел. Ему пришли в голову те же мысли.
— Подготовьте альтернативный проект постановления.
— Ясно, — спокойно кивнул премьер министр. — Но кого брать в партнеры?
— Поручите этот вопрос Центробанку. Я жду конкретные предложения через неделю, — Лукашенко перевернул страничку еженедельника и что то записал. — Пятого июля, в понедельник...
— Не успеем, — заявил Снегирь.
— Это еще почему?
— Надо провести массу переговоров. Даже если я сегодня оформлю поручение Центробанку, у них на создание рабочей группы уйдет два дня. Приплюсуйте к этому необходимость ознакомления с огромным количеством документов. Только на это потребуется неделя. А еще надо переговорить с десятками банкиров. Со многими придется встречаться лично и прощупывать обстановку...
— Михаил Сергеевич, вам надо брать пример с министра иностранных дел, — насупился Батька. — У Турпала Латыповича, в отличие от вас, хватает времени на решение всех вопросов. И он мне ни разу не сказал, что не успевает. Конечно, у него не все гладко получается, но его люди меня ни разу не подводили.
Председатель правительства поджал губы. Сатыпов был для него как бельмо на глазу. Себе на уме, ни с кем близких отношений не поддерживает, работает как вол, установил у себя в министерстве жесткую дисциплину, ни один сомнительный документ не пропускает. Из за Сатыпова подельникам Снегиря частенько приходилось искать обходные пути, когда речь шла о сделках с иностранными партнерами.
— Турпал Латыпович не решает бюджетных проблем, — парировал премьер министр. — У него в работе нет финансовой составляющей.
— Это не значит, что обязанности Сатыпова легче ваших, — строго сказал Президент. — Во многом благодаря министру иностранных дел мы имеем хорошие отношения с деловыми кругами других стран. И я попрошу вас не принижать его роль.
— Да я и в мыслях не держал как то принизить Турпала Латыповича. Просто с объективной точки зрения его работа отличается от моей.
— На то вы и премьер. И я надеюсь, что мои пожелания вы учтете.
— Александр Григорьевич! Неделя на вопрос о банках — это слишком мало. Не успеем, я вас честно предупреждаю. Мне же перед вами потом отвечать, когда не справимся.
— Хорошо, — сдался Батька. — Сколько вам нужно времени?
— Недели три, лучше — месяц...
— Так, сегодня у нас двадцать восьмое... К девятнадцатому июля справитесь?
— Думаю, да.
Снегирь прикинул, что за эти дни он сможет договориться о переориентации финансовых потоков, и дружественные ему коммерсанты успеют оформить соглашения с банками по новой схеме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32