Освободив чемодан из-под ноги Тифтуса, Паркер устроил его на туалетный столик и, открыв, принялся бегло просматривать содержимое, отбрасывая от себя вещи.
За пару минут он был окружен целой кучей разнообразно-унылого барахла: попугайские веши Тифтуса, мятная зубная паста, мазь от геморроя, цинковая мазь, патроны для Тифтусова пистолета, масло для роста волос, три астрологических календаря, и все те же несексапильные, жалко-субтильные, пресные китаянки печально смотрели на Паркера с фотографии. И ни малейшего намека на то, зачем пожаловал в Сагамор потрепанный Тифтус...
Допросить с пристрастием девицу? Ну нет, каким бы остолопом ни был Тифтус, он вряд ли с нею говорил о чем-то серьезном. Он прихватил сюда подружку развлечься между дел, и не более того. Сам Паркер был консервативен в этом вопросе: женщины порой нужны после выполненной работы, но вовсе не во время оной...
Разумеется, можно подождать, когда очнется замечательный попугай Тифтус, и открыто спросить его о начатой игре... Паркер даже замотал головой - так претило ему это ожидание, вилянье из стороны в сторону, зависимость от какого-то жалкого типа... "Уходит время, японская мануфактура, - думал Паркер, - а спрашивать Тифтуса - окончательно засветить свою нуль-информацию..."
Он кинул ключ от номера в пустой теперь чемодан, хозяин которого, говоря на тюремном жаргоне, все еще отдыхал от введенного наркоза... В ванной шумела вода.
Справа от номера Тифтуса располагалась лестница, далее - кабина лифта, но Паркеру отнюдь не улыбалось мелькать в вестибюле... Свернув влево, он сразу за углом обнаружил то, что искал: обшарпанную дверь с надписью "Пожарный выход".
Дверь пошла тяжело, - она разбухла от испарений ванных комнат; последний раз ее открывали не иначе, как под Новый год. Паркер с трудом пролез в образовавшийся проем на площадку за дверью, и оказался на старой широченной провинциальной лестнице, спускающейся вплотную к стене отеля несколькими маршами прямо на уличный асфальт. Ступени лестницы разноголосо скрипели, краска на перилах облупилась и пожухла. Миновав крошечный тамбур, в котором противно пахли мусорные бачки, мельком отметив выходящие сюда двери рабочих подсобок, Паркер вышел на улицу.
В этом сонном Сагаморе солнце уже вошло в свою полуденную силу. Свет был ярок и радостен; из кухни маленького ресторанчика при отеле упоительно пахло шкворчашими на огне свиными отбивными, жареным луком, подрумянивающимся в кипящем масле картофелем... Волна превосходного кофейного аромата дошла до ноздрей Паркера и заставила их вздрогнуть. Здесь, в провинциальной глуши, в ресторанчиках еще кормили с восхитительной сельской добросовестностью. Ах, не прав ли был старый Джо Шир, окончательно кинув здесь якорь, обзаведясь уютным игрушечным домом, пестуя цветники и деревья в саду, вдыхая зимой морозный воздух диких прерий, а летом стряхивая со шляпы шоколадную пыль, приносимую ветром с великих просторов Америки?..
Перед тем, как ступить на открытую всем взорам мостовую, Паркер некоторое время поизучал ее из-за угла. Нет, слежки за ним не было; куда-то испарился капитан Янгер; никто в штатском не болтался с видом бесприютного дурачка у единственной в городке афишной тумбы, - все было чисто, и путь, несомненно, свободен.
Паркер дошел до полуоткрытого здания аптеки на углу: здесь он узнает, как добраться в похоронное бюро, упомянутое в некрологе линбрукской газеты.
Глава 2
В пустом зале одуряюще пахли увядшие белью розы. Полумрак скрадывал размеры помещения. Шафрановый свет исходил от ламп в форме перевернутых чашечек цветов и едва достигал тисненых коричневых обоев ближайшей стены. Темно-шоколадный, пушистый ковер под ногами заглушал шаги; плотные, из ворсистой материи шторы драпировали окна и двери. Шафрановый свет пропадал, терялся в этих густых, поглощающих его красках, которые так любили старинные живописцы. В центре, вокруг пустого наклонного подиума в плетеных ивовых корзинах теряли сознание розы. Белые лепестки осыпали зловещую и невыразимо-печальную поверхность подиума, на котором совсем недавно стоял катафалк; нежная шелковистая плоть цветов на глазах старела, словно бы подсыхала, сворачиваясь в дряблые старческие кулачки...
После яркого, ослепительного солнечного дня там, на улице, Паркер на мгновение помедчил у дверей, давая привыкнуть глазам к полумраку. Зал был безнадежно опустелый. Ни единой живой души не было, да и не могло, казалось, быть час назад у дверей, или рядом с катафалком, ни единый человек не присаживался в эти роскошные бархатные темно-шоколадные кресла.
Паркер для чего-то проверил, плотно ли закрыл за собой уличную дверь, покосился на свои пыльные башмаки, пригладил волосы и; бесшумно ступая по толстому ворсу, направился через комнату.
Откинув плотные шторы, драпирующие дверь, и ступив в соседнее помещение, Паркер перевел дыхание. У него было такое ощущение, словно его переместили во времени. Из бархатной мглы эпохи королевы Виктории он оказался в пластиковом веке ЭВМ. Стены комнаты покрывал слой светло-серого пластика, весьма приблизительно "работающего" под штукатурку, потолок был отделан несерьезными, на взгляд Паркера, белыми звукоизолирующими плитками какой-то прессованной дряни, сплошь усеянной рядами черных, совершенно безуютных отверстий. Пол покрывал черный, мягко пружинящий под ногами линолеум. Внимательно оглядевшись, Паркер сообразил, что он находится в приемной похоронного бюро: две двери, одна против другой, расходились из нее; Паркер выбрал ту, что помассивнее. Закрыв ее за собой, он ступил в небольшую комнату, сработанную все в том же компьютерном стиле, и лишь старинный застекленный двустворчатый шкаф с темными кожаными переплетами в глубине его, - несколько оживлял обстановку... В бюро не раздавалось ни единого голоса, но массивная серая электрическая пишущая машинка была включена, и еле слышно стрекотала. В каретке ее торчал листок с каким-то текстом. Однако на письменном чистом столе ровным счетом ничего не лежало; никакой одежды не висело и на вешалке. Паркер поежился и, пожав плечами, направился было в холл, как вдруг, словно бы неизвестно откуда взявшийся, смурной тяжеловесный малый образовался возле него. Он был в каком-то слишком тесном костюме, чрезмерно облегающем его полноватое тело, в шоферской кепке и грязно-серых нитяных перчатках.
Малый недружелюбно посмотрел на Паркера из-под густых бровей:
- Вы что тут делаете?
- Я Глиффа ищу...
- А? Кого?
- Я ищу Бернарда Глиффа, владельца вашей конторы. Это ведь твой босс, не так ли?..
- Я и сам знаю, кто такой Глифф, - сумрачно и обиженно ответил малый, горестно уставясь на башмаки Паркера.
- Ну-ну... Может, ты знаешь, как его найти?
Смурной малый в нитяных перчатках казался чрезвычайно обиженным, однако, как понял Паркер, не его скромная особа была тому причиной. У малого просто было такое лицо... Какая-то жестокая обида была ему нанесена, быть может, в детстве или отрочестве, но и теперь, за давностью лет та крошечная ранка в душе не заживает, все саднит, все ноет, и бедняга никак не может расправить брови и радостно и вольно вздохнуть... И, наверное, до самой смерти будет смотреть на белый свет исподлобья. Хмурясь еще пуще, малый все же уронил:
- Ну да, я знаю...
-Где?
- Они наверху отдыхают...
- Как то есть отдыхает?!
- Ну, если утром мы провожаем клиента, то потом мистер Глифф спит... Он, что ли, вам сильно нужен?
- Я хотел узнать о Джозефе Шардине, честно говоря...
- О ком, о ком?..
- Ну, клиент с гринлонского кладбища, утром вы его хоронили, - нетерпеливо пояснил Паркер.
- Ай, да ну их, - зевнул малый, - я их не запоминаю... Вот если кузен или деверь - тогда еще помню...
- Господи, да ты разбудишь наконец Глиффа?
- А то!.. Только вам тут быть нельзя, в смотровую идите! ( Паркер отправился, по своему разумению, в темно-шоколадную комнату с цветами, осыпающимися на отшлифованный подиум. Пока он слонялся минут семь по густому ковру, он передумал все свои неотложные мысли: очнулся ли Тифтус, засек ли капитан Янгер его, Паркера, отлучку из отеля? Знать бы наверняка, сколько ему на все про все отпущено времени!..
Как ни прислушивался Паркер, Глифф материализовался из-за шторы пугающе неслышно. Высокий плотный человек шагал к нему, почему-то сутулясь, как полицейский. Владельцу похоронного бюро было где-то около пятидесяти лет; белое, тестообразное лицо обрамляли темные волосы, поседевшие на висках; плоский, словно у индейца, нос, обвисающие, рыхлые щеки; размыто-голубые, слегка навыкате, глаза... Глифф усердно таращил их, крутя головой, чтобы стряхнуть остатки сна, и выглядел потешно и чуть виновато.
- Бернард Глифф, - предупредительно улыбнулся он и вложил в мощную пятерню Паркера свою пухлую, сложенную лодочкой, ладонь.
Паркера неоднократно выручал весьма идущий ему образ состоятельного бизнесмена, разъезжающего по своим надобностям, вот и теперь, небрежно наклонив голову, он веско сказал:
- Чарльз Виллис.
В прежние свои приезды в Сагамор Паркер пользовался этим вымышленным именем, и не видел причин придумывать в этот раз иное...
Выглядел он действительно внушительно и несколько даже импозантно: недюжинный, хваткий и, вероятно, безжалостный к слабым конкурентам господин, торгующий игральными автоматами или, может, вышедшими из моды автомобилями...
- Бенни успел доложить, что вы были близки бедному, бедному мистеру Шардину, - заученно слезливо-слащаво проговорил Глифф.
Цепкие зрачки Паркера успели запечатлеть ту долю секунды, когда при упоминании имени Шардина в холодных рыбьих глазах Глиффа вспыхнул и погас огонь. Буквально долю секунды...
- О да, потому я и здесь...
- Прошу вас в контору, там можно спокойно поговорить... Обиженного на весь свет малого по имени Бенни, как выяснилось, глиффовского шофера, не было видно нигде. Вслед за владельцем похоронного бюро Паркер вошел в контору и устроился на стуле для посетителей, Глифф плавно осел в свое глубокое кресло, как взятый на прикол серебристо-белый дирижабль.
- Весьма грустно, что умер мистер Шардин... Весьма грустно, - почему-то дважды произнес Глифф приличествующее моменту трафаретное сожаление.
- Газеты ничего не пишут, почему он умер...
- О, насколько помню, сердечная недостаточность... Вы ведь знали близко мистера Шардина? - В рыбьих глазах снова вспыхнул мгновенный жутковатый огонь.
- Более-менее, пока он еще был у дел...
- Ясненько, - кивнул Глифф, опуская глаза и домиком составляя ладони. - Я сам-то, знаете ли, не имел чести быть знакомым с мистером Шардиным, да и поселился он у нас недавно, - дружески доверительно поведал он.
Паркеру вовсе ни к чему была его не нужная никому доверительность, он жаждал информации...
- И вы никогда не встречались с ним? - подыграл он светски-любезной, ничего не значащей беседе двух чужих, случайных людей.
- К моему большому сожалению, - нет, хотя, по свидетельству тех, кто с ним знаком, это был весьма приятный и уступчивый человек...
"Уступчивый", - написал Паркер у себя в голове высокими огненными буквами и невинно осведомился:
- Отчего, в таком случае, его хоронили вы? Глифф был несколько шокирован и даже чуть-чуть обиделся, но с достоинством произнес:
- Так принято, когда нет никаких родственников. Похороны берет на себя муниципалитет. Я получил заказ... - Глифф пожал плечами, словно говоря: да, смерть чудовищна, но деться некуда, ему приходится прислуживать ей, справляя погребальные обряды... Сделав приличествующую моменту паузу, он гораздо жизнерадостнее подошел к интересующему его вопросу:
- Вы ведь приехали из родных мест мистера Шардина?
- Нет, просто вместе работали... Кто уполномочен заниматься наследством?
- Вроде бы" городской банк. Да, вспомнил, именно он. Мистер Шардин там открыл счет, но умер, не оставив завещания, так что суд поручил банку всем распоряжаться... Стало быть, вы работали вместе? - спросил он с таким видом, точно впервые задавал вопрос.
- Да, совсем немного, - подтвердил Паркер.
Глифф совершенно определенно имел в этом деле свой интерес. Паркер все время был начеку, лихорадочно соображая о подоплеке происходящего, но отвечал так, будто чем-то озабочен и опечален.
Он рассеянно и словно бы между прочим спросил:
- Интересно, а кто был его лечащим врачом?
- Врачом? - удивился Глифф. - По-моему, доктор Рейборн. А почему вы задали этот вопрос?
- Не исключено, что я повидаюсь с доктором... Хоть мы и расстались с Джо довольно давно, хотелось бы просто чисто по-человечески выяснить, что с ним сталось...
- Ну, что там могло с ним статься... Все мы болеем, старимся, наконец, умираем, обычная история... По документам, кажется, мистеру Шардину шел семьдесят первый год? Нечего Бога гневить, он прожил долгую жизнь и, я надеюсь, - тут Глифф испытующе уставился на собеседника, несколько даже игриво наклонив голову, - счастливую? Да вы-то ведь знаете лучше меня...
- Ну, конечно, - вяло кивнул Паркер, - жизнь он прожил интересную... Скажите, как мне отыскать мистера Рейборна?
- Это буквально в квартале отсюда, Лейн-авеню; но, честно говоря, мистер Виллис, я бы на вашем месте не стал встречаться с врачом, лишний раз травить себе душу... Кто умер, того не воскресить, а живым - жить дальше...
- Я, собственно, воскрешать его не собираюсь, - сухо заметил Паркер, - а вот узнать обстоятельства смерти - хочу!
- Послушайте, но вы ведь, надеюсь, далеки от мысли, что ваш приятель умер, кхм, как бы это поделикатнее выразиться, - с чьей-то помощью?
- Да нет, конечно, у него и прежде сердце пошаливало, - удрученно солгал Паркер. - Оттого-то и выбрал, наверное, ваш городок, уютную, милую гавань... И кому, собственно, нужен был тихий старик, мирно живущий на пенсию в своем домике?
- Вот-вот, - живо согласился Глифф, улыбаясь каким-то своим мыслям. Золотое времечко, сам сплю и вижу, когда выйду на пенсию, буду предоставлен самому себе... Ох, простите, я как-то заболтался и прослушал, чем же, собственно, занимался-то мистер Шардин?
"Внимание, - сказал себе Паркер, - вот главное, что мучает этого хмыря".
- Да ничем особым не занимался, просто жил, как многие, в свое удовольствие, - глазом не моргнув, отрезал Паркер и, предвосхищая очередной вопрос, решительно встал. - Не смею больше отнимать у вас время...
- О, вы меня вовсе ни от чего не отвлекаете! - На Глиффа было жалко смотреть. Если бы мог, он, верно, схватил бы Паркера за руку и не отпустил до тех пор, пока все не выпытал... Но он все же овладел собой и, фальшиво улыбаясь, поднялся из своего глубокого кресла.
Старательно улыбаясь, собеседники обменялись прощальным рукопожатием, причем Глифф и тут был однообразен.
- Бесконечно рад познакомиться с приятелем мистера Шардина; как жаль, что вы так мало поведали об этом, несомненно, замечательном человеке!.. Хотелось бы знать о нем больше: как и чем он жил, с кем дружил, что думал о жизни...
- Для него уж все кончено, - не в тон ему брякнул Паркер.
- Да, все кончено, - эхом ответил Глифф, удивительно быстро переходя с элегически приподнятого тона к тону оскорбительно-раздраженному...
Глава 3
На зеленом газоне, в аккурат под вывеской "Похоронное бюро" в позе терпеливого ожидания сидел Тифтус. Как только Паркер миновал темно-сиреневую тень здания и, щурясь, ступил под солнце, Тифтус подошел, смущенно улыбаясь.
- Ну, варит мой котелок?! - без всякого перехода горделиво спросил он, постучав костяшками пальцев по темени.
- Что такое?
- У тебя в номере почему-то валялась местная газета. Я и спросил себя: на фиг, в натуре, Паркеру задрипанные здешние новости? Ясно дело, - чтобы найти гробовщика по некрологу. Ну так варит?
Паркер смотрел на него тяжелым взглядом сверху вниз:
- Я влепил тебе нынче дважды. Первый раз - под дых, второй раз был чистый нокаут. Но ты, видно, ждешь не дождешься третьего раза... И котелок у тебя варит только в этом направлении...
- Зря ты так, Паркер. Я ж тебе сказал, что сильно изменился... Ты мог бы, не пижоня, на меня положиться. Хочешь, будем работать на пару?.. Ну, а не хочешь - твое дело, я и к этому готов. В общем, решай! - Тифтус улыбался вполне нахально и независимо, но что-то новое, не свойственное ему появилось в улыбке...
- Всего хорошего, - сказал Паркер и зашагал прочь. Но Тифтус был не из тех, кто принимает в расчет словесные увещевания. Он тут же засеменил следом, несмело посмеиваясь, все норовя подравняться и ступать с Паркером нога в ногу.
- Ты, воче, напугал Ронду до потери пульса, - с некоторым даже восхищением вспомнил он вдруг, точно Паркер сыграл с ней ужасно забавную, хоть и нелепую шутку.
Стало быть, Ронда... Имя, наверное, выбрала, полагая, что оно безумно идет к загару...
- Запомни, Паркер, - после непродолжительного молчания возобновил атаку Тифтус, - в этом деле и ты и я, - как лошади на ипподроме, идем по кругу на равных основаниях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17