Хоук согласно кивнул головой. Пошарив в бумажнике, я вытащил несколько английских фунтов и протянул их Хоуку:— Неплохо бы тебе приодеться. Пока ты ходишь по магазинам, я займусь билетами. Деньги сможешь поменять на вокзале. Это здесь недалеко.— Я поменяю их в отеле, малыш. Я бы хотел оставить свой обрез в номере, а не демонстрировать его в качестве аксессуара к новому костюму. Знаешь, вчера тут уложили двоих из какого-то обреза. Не жажду давать интервью датским полицейским.Хоук ушел. Заплатив по счету, я направился к главному входу в Тиволи-гарденз. Напротив, через улицу, возвышалась громада главного вокзала Копенгагена, выстроенного из красного кирпича. Перейдя улицу, я вошел внутрь. Мне абсолютно нечего было там делать, но это был истинно европейский вокзал, и мне захотелось заглянуть в его чрево. Высокий арочный потолок центрального зала ожидания, поддерживаемый металлическими конструкциями, заботливо укрывал собой многочисленные ресторанчики, магазинчики, камеры хранения, ребятишек с рюкзачками и отражал волны разноязыкой речи. Поезда устремлялись по змеящимся рельсам в Париж и Рим, в Мюнхен и Белград. Вокзалу передавалось волнение приезжающих и отбывающих. Мне он очень понравился. Незаметно для себя я провел там целый час, вдыхая его аромат. Представлял себе Европу девятнадцатого века, когда вокзал был еще молод. Хотя и сейчас его пульс напоминал пульс здорового веселого человека.«Ах, Сюз, — подумал я. — Ты должна побывать здесь, должна увидеть все это».Потом я вернулся в отель и попросил администратора заказать два билета на утренний рейс до Амстердама. Глава 17 В девять тридцать самолет голландской авиакомпании, круто развернувшись, взял курс на Голландию. Я уже бывал здесь раньше, и эта страна мне нравилась. Глядя из иллюминатора, я узнавал знакомые зеленые равнины, прочерченные ровными каналами. Мы пили ужасный кофе, который разносила стюардесса с невыбритыми подмышками.— Терпеть не могу, — поморщился Хоук.— Целиком разделяю твое мнение, — подтвердил я.— Знаешь, кого она мне напоминает?— Догадываюсь.Хоук заржал:— Я в тебе не сомневался, малыш. Так ты думаешь, Кэти в Амстердаме?— Да черт ее знает. Другого я не придумал. Этот вариант лучше, чем Монреаль. Сюда ближе добираться, да и адреса, взятые из двух источников, совпадают. В конце концов, она могла и в Дании остаться. Или улететь в Пакистан. Все, что нам остается, это просто проверить.— Как скажешь, хозяин. Ты платишь, я работаю. Где остановимся?— В отеле «Мариотт», рядом с Рийксмузеум. Если обстоятельства позволят, я свожу тебя туда посмотреть Рембрандта.— Да на кой он мне сдался! — отреагировал Хоук.Загорелась табличка «Пристегните ремни», и самолет, еще раз сбросив высоту, через десять минут коснулся земли. Здание аэропорта сверкало огромными стеклами и напоминало аэропорт в Копенгагене. Мы сели на автобус. Он довез нас до вокзала Амстердама, который сам по себе был неплох, но уступал собрату в Копенгагене, а оттуда на такси мы добрались до отеля «Мариотт».«Мариотт» относился к сети американских новых отелей, был по-современному спроектирован и нашпигован техникой, но сохранял очарование континентальной Европы.Мы с Хоуком сняли номер на двоих на восьмом этаже. Не было причины скрывать наши отношения. Кэти и Пауль уже видели Хоука, и если теперь мы будем их искать, то они будут опасаться его.Распаковавшись, мы отправились искать адрес, указанный в паспорте Кэти.Большая часть Амстердама застраивалась в семнадцатом веке, дома вдоль каналов выглядели как на картинах Вермеера. Улица, которая отделяла дома от канала, была вымощена булыжником и окаймлена деревьями. Мы двигались по Ляйдсестраат в сторону Дам-сквер, пересекая кольцевые каналы: Принценграхт, Кайзерграхт, Хееренграхт. Грязно-зеленый цвет воды не портил впечатления. Какие бы машины ни попадались на нашем пути, все они были маленькие и скромные. Нам встретилось множество велосипедистов и просто прохожих. Вдоль каналов сновали лодочки, чаще туристические прогулочные, с застекленными надстройками. Большую часть прохожих составляли молодые люди с длинными волосами, в джинсах, с рюкзаками, без признаков пола и национальности. Если судить с этой точки зрения, Амстердам, по общему утверждению, считается столицей европейских хиппи.Хоук пожирал все это взглядом. Шагая почти бесшумно, погруженный в свои мысли, он, казалось, прислушивался к звукам, живущим внутри него. Я заметил, что люди инстинктивно, не задумываясь, уступают ему дорогу.Ляйдсестраат считался торговым районом. Магазины выглядели респектабельно, а одежда в них была самой модной. В витринах красовались делфтский фаянс и подделки под него. Нам попадались магазины сыров, книжные лавки, рестораны. Целые ветчинные окорока манили прохожих. Жареные гуси соседствовали с корзинками, полными черной смородины. На площади у Минт-Тауэр шумел рыбный рынок.— Попробуй вот это, Хоук, — предложил я. — Ты ведь любишь рыбу.— Сырую?— Да. Когда я был здесь в последний раз, люди чуть не дрались из-за нее.— А ты почему не ешь?— Не переношу рыбы.Хоук купил сырую селедку прямо с прилавка. Продавщица тут же вычистила ее, посыпала репчатым луком и подала Хоуку. Хоук осторожно откусил.Потом улыбнулся.— Неплохо, — сообщил он мне. — Не требуха, конечно, но довольно вкусно.— Хоук, — прервал я его рассуждения. — Полагаю, что ты даже не знаешь, как выглядит настоящая требуха.— Вы правы, босс. Я ведь вырос на птичьем молоке и витаминах. Ведь так, по-вашему, питаются в гетто.Хоук доел селедку. Сразу за рыбными прилавками мы свернули налево и пошли по Калверстраат. На улице властвовали прохожие — никаких машин, чтобы не отвлекаться от магазинов.— Похоже на Гарвад-сквер, — заметил Хоук.— Да, куча магазинов, торгующих обувью «Фрай» и джинсами от «Ливане», дополненными блузками в деревенском стиле. А какого черта тебя понесло на Гарвард-сквер?— У меня была одна дамочка из Гарварда, — объяснил Хоук. — Очень умная.— Студентка?— Обижаешь, старик. Я что, похож на воспитательницу из детского сада? Она была профессоршей. Говорила, что моя жизненная сила возбуждает ее. Понял?— И как же ты нашел общий язык с ее собакой-поводырем?— Что ты понимаешь? Она не была слепой. И находила меня великолепным. Называла меня ласково «мой дикарь». И считала, что Адам должен был выглядеть так, как я.— Господи, Хоук, — прервал я его воспоминания. — Меня сейчас вырвет.— Да, я знаю. Это было ужасно. Мы не смогли долго выносить друг друга. Она была для меня роковой женщиной. Хотя очень ничего в постели. И зад такой мощный. Верно говорю.— Да я не спорю, — сказал я. — Ну вот, думаю, мы пришли.Мы остановились перед выносным прилавком книжного магазина, на котором громоздились сотни книг и журналов. Еще больше этого добра было внутри. Множество книг на английском языке. Вывеска на стене сообщала: «Три суперэротических сеанса каждый час». Стрелка указывала куда-то в глубину магазина. На дальней стене красовалась такая же вывеска, только стрелка ныряла вниз.— И какие же книжечки здесь продают? — заинтересовался Хоук.Выбор был широк: от книг Фолкнера и Томаса Манна до книг на английском, французском и датском. Я приметил Шекспира и Гора Видала, соседствовавших с пачками журналов, на обложках которых обнаженные женщины были скручены цепями, веревками, вожжами и другими путами, так что за ними невозможно было разглядеть тело. Можно было приобрести «Хастлер», «Тайм», «Пари матч» и «Гей-лав». Эту особенность Амстердама мне было трудно постигнуть. У нас такие порномагазины располагаются в особых районах, их еще поискать нужно. А здесь книжный магазин, который специализируется на клубничке, занимает место между ювелирным магазином и кондитерской. И торгует творениями Сола Беллоу и Хорхе Луиса Борхеса.Хоук поинтересовался:— Думаешь, она здесь живет? Можно проверить по табличкам на "К".— Может, пройдем наверх? — предложил я. — Адрес этот.— Давай, — согласился Хоук. — Вот и дверь.Частично скрытая навесом, дверь располагалась как раз за книжным магазином направо.— А что, если она дома?— Я знаю, как это проверить.Хоук ухмыльнулся:— Отлично. Посмотрим. Пока ты будешь тут ковыряться, я посмотрю, нет ли ее среди любителей порнухи там внизу.— Хоук, в таких делах я всегда числил тебя активным деятелем, а не посторонним наблюдателем.— Нелишне кой-чего и перенять. Учиться никогда не поздно. Совершенных людей не бывает.— Это уж точно.— Мы собираемся торчать тут круглосуточно?— Нет. Только днем.— Это хорошо. Полдня бдим, полдня спим. Не переломимся.— На этот раз нам будет труднее. Кэти знает нас обоих, и если она здесь, то будет осторожна как лиса.— К тому же, — добавил Хоук, — если мы будем мозолить здесь всем глаза, то любой местный полицейский вправе поинтересоваться, что мы тут делаем.— Это в том случае, если они хорошо несут свою службу.— Не спорю.— Будем меняться местами, — предложил я. — Я полчаса постою у магазина готовой одежды, а потом пойду туда, где торгуют цыплятами, ты же займешь мое место. Так и будем курсировать, меняясь через полчаса.— Лады, — согласился Хоук. — Только проведем смену не так регулярно. Лучше действовать по ситуации. Ритм не должен быть равномерным.— Хорошо. Все равно она не проскочит мимо нас, если нет черного хода.— Ты бы покараулил здесь для начала, малыш, а я смотаюсь проверить, где тут запасные выходы. Загляну в магазинчик и обойду квартал, узнаю, что есть хорошего.Я согласился:— Если она в твое отсутствие уйдет, то я пойду за ней. Встретимся в гостинице.Хоук кивнул:— Пока, шеф, — и направился в сторону магазина. Он прошел вглубь и спустился вниз по лестнице. Через пять минут появился наверху и с довольной улыбкой покинул магазин.— Почерпнул ценную информацию? — спросил я.— А как же. Теперь, когда в следующий раз захочу переспать с пони, — не растеряюсь.— Эти европейцы такие изобретательные ребята. Глава 18 Запасного выхода хоук так и не нашел. Мы бродили по Калверстраат весь остаток дня, меняясь местами, стараясь держаться поближе к стене дома, где могла быть Кэти, поглядывая на ее окна, если это вообще были ее окна, надеясь, что она нас не заметит, когда будет выглядывать на улицу. Если она вообще была в этой квартире.Магазин готовой одежды представлял последний в сезоне писк моды: нечто цвета хаки, напоминавшее палатку, длинное и абсолютно бесформенное, перехваченное на талии поясом. Оно плохо смотрелось даже на манекене в витрине. В продуктовом магазине продавали жареное мясо на мягкой булочке, покрытое сверху зажаренным яйцом. Очевидно, это представляло собой род сэндвича. Ассортимент насчитывал штук тридцать пять разнообразных бутербродов, но жареное мясо с яйцом пользовалось наибольшей популярностью.После обеда улица заполнилась многочисленными прохожими. Большинство из них, конечно, туристы: японцы, немцы с фотоаппаратами, группами и в одиночку. Было много голландских моряков. Казалось, что здесь больше курят, чем у нас. Люди высокого роста встречались не часто. Босоножки и сабо, очевидно, были любимой обувью, особенно у мужчин. Иногда попадались голландские полицейские в своей серовато-голубой форме с белой отделкой. Никто не обращал внимания ни на меня, ни на Хоука.В восемь часов я подозвал Хоука:— Пора наконец поесть, а то я сейчас расплачусь.— Не могу не согласиться с тобой, — подхватил Хоук.— Здесь недалеко есть приятное местечко под названием «Маленькая монашка». Я заглядывал туда в свой последний приезд.— И что же ты тут делал, старик?— Отдыхал. С одной дамой.— Это была Сюзан?— Да.В «Маленькой монашке» было все по-прежнему. Никаких перемен. Полированный каменный пол, беленые стены, низкие потолки и неброские витражи в окнах, много цветов и прекрасная кухня. На десерт нам подали ассорти из красной смородины, вишни, клубники, малины и черники в ликере. По-моему, в Голландии все говорят по-английски, и почти без акцента.Мы отправились спать в отель с чувством полного удовлетворения после ужина и с чувством нарастающей тревоги по поводу завтрашнего дня. Мне казалось, что и завтра нам предстоит бесцельно слоняться от магазина к магазину.Так и получилось. Целый день мы мотались по Калверстраат. Я разглядывал попадавшиеся витрины с такой дотошностью, что в конце концов выучил цены на все продававшиеся товары. За день я съел пять сэндвичей: три, потому что хотел есть, а два — от нечего делать. Наиболее интересными событиями дня стали два посещения общественного туалета на улице Рокин рядом с Главным туристическим бюро.Вечером мы отправились поесть в ресторан «Бали» на Ляйдсестраат, где подавали индонезийские блюда. Мы насчитали два с половиной десятка блюд из мяса, овощей и риса. Естественно, мы пили «Амстель». Даже Хоук. Шампанское мало подходит к индонезийской кухне. Отхлебнув пива, Хоук обратился ко мне:— Спенсер, сколько еще мы будем мотаться около этого чертова книжно-сексуального магазина?— Не знаю, — ответил я. — Прошло всего два дня.— Послушай, мы ведь даже не знаем, там она или нет. С таким же успехом можно расхаживать перед какой-нибудь почтенной старушенцией.— Но ведь туда в течение двух дней никто не входил и не выходил, соответственно. Тебе не кажется это странным?— А может, там никто и не живет?Я ел говядину с арахисом.— Подождем еще денек, а потом проверим. Договорились?Хоук только кивнул.— Я бы зашел да посмотрел, — пояснил он. — Куда как лучше, чем без толку болтаться по улице.— Я же говорил, что ты активная личность. Я не ошибся, — сказал я в ответ.— Кто бы сомневался, — хмыкнул Хоук. — Я предпочитаю делать все быстро.В отель мы возвращались по Ляйдсестраат, бурлящей ночной жизнью; музыка сопровождала нас до самого «Мариотта». Фойе почти опустело. Два парня, игроки какой-то южноамериканской футбольной команды, мирно дремали в креслах. Посыльный, навалившись на стойку, разговаривал о чем-то с администратором. Тихая музыка, доносящаяся из ночного бара, была продолжением звуков улицы. Мы молча поднялись на восьмой этаж. На двери нашего номера висела табличка «Не беспокоить». Я взглянул на Хоука, тот недоуменно пожал плечами. Мы такой таблички не вывешивали. Я приложил ухо к двери и прислушался. Отчетливо различил скрипение кровати и что-то, напоминающее тяжелое дыхание. Я поманил Хоука рукой, и он тоже припал к двери.Наш номер был последним перед поворотом, и я жестом пригласил Хоука в соседний коридор.— Судя по звукам, у нас в номере крутят эротический фильм, — высказался Хоук. — Как ты думаешь, в нашем номере кто-то занимается сексом?— Это же полный идиотизм! — воскликнул я.— Может быть, горничная, видя, что нас целый день нет, пригласила туда своего дружка, чтобы поиметь полное удовольствие?— Если ты допускаешь такую мысль, то наверняка есть люди, которые не только так думают, но и поступают, — размышлял я. — Только мне трудно в это поверить.— Можно подождать, пока они выйдут оттуда. Если там кто-нибудь удовлетворяет свою телку, не может же это длиться вечно.— С тех пор как я приехал в Европу, только и делаю, что прячусь в гостиничных коридорах и мотаюсь по улицам. Мне это надоело.— Ну тогда давай вперед, — предложил Хоук, вытаскивая обрез из-под пиджака.Я вынул ключ из кармана, и, завернув за угол, мы направились к номеру. Коридор был пустынен.Хоук занял позицию лежа прямо перед дверью; прицелившись, он кивнул. Я как можно тише повернул ключ в двери, стараясь не попадать на линию огня, и толкнул дверь. Револьвер — на изготовку.— Боже праведный, — пробормотал Хоук и мотнул головой в глубину комнаты.Я проскользнул внутрь, прижимаясь к стене. На полу валялись двое мертвых парней, а на кровати лежала Кэти. Она была жива, хоть и связана. Я пинком открыл дверь ванной. Никого. Левой рукой Хоук уже закрывал входную дверь. В правой он все еще держал наготове свой обрез — так, на всякий случай. Я вышел из ванной.— Никого и ничего, — констатировал я, засовывая револьвер обратно в кобуру.Хоук присел возле двух неподвижно лежащих тел.— Оба готовы, — сообщил он мне.Я молча кивнул в ответ. Кэти лежала на кровати со связанными за спиной руками. Ноги были опутаны веревкой. Такая же веревка охватывала ее талию и плотно прижимала Кэти к кровати. Рот был залеплен клейкой лентой.Взглянув на нее, Хоук обрадовался:— Так вот что мы слышали. О сексе никто и не помышлял. Это Кэти пыталась освободиться.В подтверждение этих слов Кэти издала низкий придушенный звук возмущения и снова задергалась, пробуя ослабить путы.— Кто же прикончил этих двух молодцов? — задал я вопрос то ли Хоуку, то ли себе.— Каждый из них получил пулю в затылок, чуть ниже уха. Дырочка очень маленькая.— Калибр все тот же?— Скорее всего, да. Времени прошло порядком. Они успели остыть.У Кэти на правом бедре было приклеено письмо. Лента, держащая его, совпадала с той, что стягивала ее губы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18