Они нужны к обеду.
А после обеда состоялся концерт.
Сначала был прочитан специальный выпуск газеты "Михалувка", потом Гешель играл на скрипке, потом пели, потом турчанка рассказывала сказки: одну страшную, а другую такую смешную, что сам король соизволил смеяться; и, наконец, Ойзер Плоцкий декламировал свои собственные стихи. Если в концерте и недоставало рояля, то только потому, что в колонии рояля нет, а если бы и был, все равно никто не умеет на нем играть. Но концерт и так получился блестящий. А лучше всего были сказки турчанки.
Турчанка - это Арон Наймайстер. На голове у него полумесяц и в ушах полумесяцы, сидит он на ковре по-турецки, а рядом на столике горит свеча и отражается в зеркале, - можно подумать, что горят две свечи.
После концерта ребята побежали в лес: отдохнуть и обсудить то, что уже видели и слышали, и то, что еще предстоит после ужина. Потому что после ужина будут "живые картины". Что такое "живые картины", никто не знает - значит, это что-нибудь очень интересное.
Уже совсем стемнело. Все сидят на скамьях, как в театре. На первых скамейках - малыши, дальше - старшие; все, кто не поместился, - на столах.
Занавес поднимается, но еще ничего нельзя разглядеть. Но вот сцену освещает красный бенгальский огонь.
Картина первая. Сидит босая девочка и продает спички. А над ней - Мороз с длинной седой бородой, с мешком за плечами. Мороз вынимает из мешка горсть снега и сыплет на девочку. Девочка засыпает, а Мороз покрывает ее всю белым, пушистым снегом. Бедная девочка уже никогда больше не будет продавать спички.
Вторая картина. На сцене, в полной темноте сидят люди разных ремесел: сапожник, кузнец, швея, садовник, столяр, торговка. Но вот на возвышении появляется День, весь в белом, с алыми крыльями и факелом в руках, - пора за работу! Столяр пилит, кузнец бьет молотком, швея шьет, садовник подрезает сухие ветви, а ребята поют
Бьет кузнец по наковальне
Во весь дух
Как он бороду не спалит?
Бух, бух, бух.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Отметки по поведению. - Собака прощает Гринбаума,
а Бромберг получает пятерку
Раз в неделю воспитатель ставит отметки по поведению. В колонии это очень трудно. В школе учитель всегда знает, кто балуется, подсказывает или прогуливает уроки. А в колонии мальчик может набедокурить, а воспитатель об этом и не узнает. Поэтому лучше всего, когда каждый сам говорит, какую отметку заслужил, потому что ему-то уж хорошо известно все, что он успел натворить.
- Фурткевич, сколько тебе поставить по поведению?
- Четверку, господин воспитатель.
- Почему четверку, а не пятерку? - допытывается воспитатель.
- Потому что я пил воду из колодца и опоздал на обед.
- Ну, господин воспитатель, четверку за такую ерунду? - кричат все, кто тоже пил воду из колодца и опаздывал к обеду.
- Пятерку, господин воспитатель, пятерку!
А Тырман улыбается своей доброй улыбкой и, когда все затихают, добавляет серьезно:
- Он исправится, он теперь будет послушным!
Фурткевич был на этой неделе дежурным портным и пришил много пуговиц. Правда, он пил воду из колодца, но все же он заслуживает пятерку...
- Фридман Рубин, а тебе сколько поставить?
Стало так тихо, как в среду за ужином, когда ели яичницу.
Бедный Рубин, всю неделю он так хорошо себя вел, ни разу ни с кем не подрался, а это не так легко, и вдруг как раз сегодня кто-то крикнул ему: "Цыган". Рубин хотел дать обидчику по шее, но попал по носу, а ведь всем известно, что из носу сразу течет кровь. Бедный Рубин, как ему не повезло!
- Может быть, тебе ничего не ставить, и если будешь следующую неделю себя хорошо вести, то сразу две пятерки получишь?
- Не хочу! - говорит Рубин. Он считает, что лучше тут же четверку, чем когда-нибудь пятерку.
- А зачем он кричал "цыган"? - вставляет Фурткевич, который по себе знает, как трудно не дать по шее за "цыгана", - Фурткевич рыжий и по этому поводу имел уже не одно столкновение с ребятами.
В конце концов и Фридман получает пятерку, а Тырман опять заверяет:
- Господин воспитатель, он больше драться не будет, он исправится!
Не сразу решилась и судьба Эдельбаума, потому что он надоеда, во все вмешивается и любит распускать всякие страшные слухи:
- Господин воспитатель, ребята Фрому ногу оторвали!
- Неси сюда ногу, как-нибудь приклеим, - говорит опечаленный воспитатель.
А потом оказывается, что никто Фрому ноги не отрывал, просто он упал и плачет.
В другой раз Эдельбаум прибежал и сказал, что цыганка украла двух мальчиков, а на самом деле эта женщина была совсем не цыганка, а полька и ребята были деревенские, а вовсе не колонисты. Они шли все втроем по лугу, никто никого и не думал красть.
К счастью, Эдельбаум всегда подбирает битые стекла на дорожке и перед верандой, и только благодаря ему ребята не калечат босые ноги, а то не видать бы ему пятерки по поведению!
У каждого свои заслуги.
Флегер хорошо придумывает игры, Клейман сидит за обедом между двумя сорванцами, и поэтому за столом нет драк. Эйно, когда было холодно, отдал некрасивому Аншелю свою накидку. Правда, за каждым числится и что-нибудь плохое, но ведь на свете нет людей без недостатков! И число пятерок по поведению все растет.
Как было бы хорошо, если бы вся группа могла получить пятерки! Но едва ли это возможно.
Гольдштерн сказал Эльвингу:
- Чтоб ты ослеп!
Пятерка Гольдштерна висела уже на волоске, хорошо, что Эльвинг простил его, и тем более охотно, что сам был виноват - подсказывал противнику Гольдштерна, когда тот играл в шашки.
Зисбренеру нужно исправить отметку за прошлую неделю. Он получил четверку, потому что подставил одному мальчику ножку, мальчик упал и разбил колено. Но теперь все уже знают, что Зисбренер очень славный и тихий, что в Варшаве он вместе с матерью делает цветы для магазина, а по вечерам читает младшим братьям и сестренке книжки из бесплатной библиотеки, и не какие-нибудь сказки, а правдивые истории о Христофоре Колумбе, который открыл Америку, и Гутенберге, который изобрел печатную машину. Такой мальчик не мог подставить ножку.
И в самом деле выясняется, что тот, кто разбил коленку, упал сам, потому что бежал и хотел разминуться с Зисбренером.
- Почему же ты нам ничего не сказал? - удивляются ребята. - Ты мог бы получить пятерку, как и другие.
- Вы еще меня тогда не знали и могли подумать, что я лгу, - так пусть уж лучше четверка.
Вы видите теперь, как трудно в колонии справедливо поставить отметки.
Остались только двое: Бромберг и брат Боруха Гринбаума, Мордка. Если и эти двое получат по пятерке, то у всей группы будет "отлично".
Снова наступает глубокая тишина.
- Гринбаум Мордка. Пусть брат за него скажет. Сколько ему поставить?
- Господин воспитатель, - говорит брат Мордки, - пожалуйста, мне очень хотелось бы, чтобы у него была пятерка. У меня сердце разрывается, когда я вижу, какой он хулиган.
Как поступить с Мордкой? Все его простили, даже воспитатель простил; но он бросал камнями в собаку... Как узнать, прощает ли его собака?
Собака сидит в конуре на цепи. Если Мордка не побоится, подойдет к ней и даст ей мяса, а собака это мясо возьмет - значит, она не сердится.
Идем. Видно, сегодня счастливый день - все нам удается!
Собака в прекрасном настроении. Уже издали она виляет хвостом. Мясо съела, дважды облизнулась и, по глазам видно, настолько искренне простила нанесенную ей Мордкой обиду, что охотно съела бы не одну, а целых три таких порции.
Итак, Мордка получил право на пятерку. Остается один Бромберг.
- Скажи, Бромберг, что ты сделал плохого?
- Цеплялся за телегу и садился верхом на лошадь.
- Еще что?
- Ходил по крыше веранды.
- Еще?
- Когда я нашел у себя в супе круглую перчинку, я ее облизал и бросил Рашеру в тарелку.
- Еще?
- Отнял накидку у Беды и налил на стол молока, чтобы и стол напился.
- Что еще?
Бромберг думает:
- Отвернул в умывальной кран и обозвал Вайнштейна "сарделькой".
- Еще?
- Царапал по столу вилкой и не хотел хорошо стелить постель. И стегнул Шарачка помочами. И потерял носовой платок.
- Еще что?
- Не хотел есть хлеб, а только горбушку. И столкнул Фишбина в яму для картофеля.
- А дрался сколько раз?
- Не помню.
- О сосне еще ничего не сказал.
- Да, сосну сломал.
Ребята печально слушают, а Бромбергу все нипочем, только улыбается.
- Тырман, как тебе кажется: сколько же ему поставить?
- Он будет послушным, - говорит Тырман.
- Так сколько же ему поставить?
- Не знаю, - говорит Тырман, хотя видно, что и ему и всей группе очень хочется поставить Бромбергу пятерку. Только никто не смеет об этом сказать.
- Плохо дело, плохо... Чарнецкий, скажи ты, сколько Бромбергу поставишь по поведению?
Чарнецкий - друг Хаима Бромберга, поэтому все взгляды обращаются к нему.
- Ну скажи - сколько?
- Пятерку, - говорит Чарнецкий, и две слезинки катятся у него по щекам.
- Пятерку, господин воспитатель, пятерку! - кричат ребята.
И Тырман добавляет:
- Он исправится, он будет послушным!..
И в самом деле, Бромберг исправился. До самого вечера он ходил серьезный, не шалил, но видно было, что ему не по себе. Он ходил в своей пятерке по поведению, как в башмаках, которые жмут, так что воспитатель даже испугался, как бы Бромберг не заболел от чрезмерного послушания.
А на другой день он подрался с Бедой и после обеда решительно заявил:
- Господин воспитатель, я больше не хочу иметь пятерку!
- Почему?
- Потому что она мне надоела.
Когда мы приехали в Варшаву, мать Бромберга на вокзале допытывалась:
- Как вел себя мой Хаим?
- Хорошо, - ответил воспитатель, - только он слишком тихий.
Мать взглянула на воспитателя в изумлении, но, видя, что он смеется, и сама рассмеялась.
- А я уж подумала, не заколдовал ли его там кто.
И она была благодарна воспитателям, что они не сердятся на ее шалопая.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Поэт Ойзер. - Стихи о сапожнике,
о кузнице и о возвращении домой
Ойзер Плоцкий декламировал на концерте свои собственные стихи.
Мальчикам казалось странным, что можно писать стихи не из книжки, а из головы.
Собственно, Ойзер пишет не из головы, а то, что он видит и слышит.
Например, стихотворение о сапожнике.
У бедного сапожника долго не было работы, а значит, он ничего не зарабатывал. Ходил, искал работу - не мог найти. Наконец сапожник получил заказ, - как он обрадовался! Но, чтобы выполнить заказ, нужна кожа, кожа денег стоит, а где их возьмешь? Пошел сапожник к знакомым, просит денег одолжить. Одни не хотят, другие не могут, потому что сами бедные. Стал сапожник у заказчика задаток просить, а заказчик не дал. И не смог сапожник выполнить заказ, бедный, бедный сапожник.
Ойзер знает этого сапожника: он в их доме живет. Ойзер помнит, как он ходил без дела, как получил работу, как хлопотал о деньгах, да так их и не достал. Ойзер все помнит, вот и написал об этом стихи...
Другое стихотворение о кузнеце, который днем и ночью бьет молотом по железу, а молот поет ему песню о людском счастье.
Как-то раз, когда мы шли на водяную мельницу, мы по дороге завернули в кузницу.
Кузнец бил молотом по раскаленному железу, и ребята впервые увидели, как делаются подковы. В кузницу ходили все, но один только Ойзер написал потом стихотворение. Он один услыхал в грохоте железа мелодию - песню о людском счастье, потому что только он один был поэтом.
А еще Ойзер написал стихотворение о лесе. В лесу человек становится здоровым и сильным; но не все могут жить в лесу, поэтому они такие бледные и грустные.
О ком думал поэт, когда писал эти стихи?
Наверное, об отце.
Отец Ойзера делает скакалки, поводья, пояса и украшения для платьев. Когда он был здоров и много зарабатывал, его дочь, старшая сестра Ойзера, ходила в школу. Но теперь он все время кашляет, а поехать в лес, где бы он выздоровел, не может.
Отец и мать часто вспоминают добрые старые времена, когда дочка ходила в школу. В школе была хорошая учительница, очень хорошая, и дети ее любили. Теперь отец болен, школу закрыли, учительница уехала далеко, в Америку, и там ее тоже, наверное, любят дети
А как хотелось бы Ойзеру учиться!
Ойзеру не нравятся шумные игры, зато он любит слушать интересные сказки и рассказы. Он знает, что воспитатель его любит, но никогда ничего у него не попросит: ни флажок, ни мячик, ни красивую вилку, ни горбушку. Отец Ойзера, он сам, его старшая сестра, мама - все они гордые и не любят, не хотят ни о чем просить.
Когда маленькая сестричка Ойзера лежала в больнице, им всем очень хотелось навещать ее каждый день. Нельзя, к больным детям приходят только три раза в неделю.
Если нельзя чаще, ничего не поделаешь. Видно, так должно быть, наверное, так лучше.
Как-то Ойзер принес сестре в больницу кисточку винограда. Он принес виноград, а не леденцы, потому что леденцы ей нельзя было есть.
Стоит Ойзер у кровати сестренки и молчит.
- Скажи ей что-нибудь, поздоровайся с сестрой.
А у Ойзера слезы ручьем...
Приближался день возвращения в Варшаву, и ребята радовались, что снова увидят родителей, братьев и сестер и обо всем им расскажут: что делали в колонии, как купались, играли, защищали крепость. Ойзер написал свое последнее стихотворение: "Дети радуются, что возвращаются домой и сменят зеленый лес на сырые стены. Цветы улыбаются солнцу, но уже близка зима, а зимой цветы увядают".
Охотнее всего Ойзер пишет о лете, о том, как светит солнце, цветут цветы. Зиму он не любит, потому что зима всегда печальна.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Сюрприз. - Последний закат и последняя сказка
Ребята просят, чтобы взрослые не ходили на опушку леса, потому что там готовится сюрприз. Они непрерывно что-то носят, укладывают, прилаживают и, когда все будет готово, позовут сами. Возни с сюрпризом, должно быть, много, потому что готов он будет только к вечеру. Юзефу пришлось дать им целых две метлы; за это они позволят ему первому посмотреть на сюрприз, только пусть он ничего не говорит воспитателям.
Это последний день в колонии, и теперь уже только и разговоров, что о Варшаве.
Топчо оставил дома голубей - не улетели ли? У Шидловского мама была больна, - выздоровела ли? Топчо хвалится, что умеет дым от папиросы пускать через нос и еще подбрасывать кусок хлеба и ловить его ртом. Плывак умеет класть ногу на голову и далеко плевать сквозь зубы. Фридман свистит в два пальца и выворачивает веки - очень страшно!
Все сегодня последнее: и купание, и обед. На тарелках остается много каши, даже не все молоко выпито; где уж тут есть кашу, когда завтра - домой!
Кукушка кукует на прощание с пяти часов утра.
"Ку-ку, прощайте, дети, ку-ку, я не умею красиво петь, но прощаюсь с вами, как могу, - коротко и сердечно".
Ребята уже переоделись в свою одежду, и трудно поверить, что Тырман, Фриденсон, Чарнецкий ходят в длиннополых пиджаках. На маленьком Соболе нарядный костюмчик, и в углах воротника по две золотых звездочки: так его нарядила в дорогу сестра-портниха.
Ребята чистят башмаки, чтобы не стыдно было показаться на вокзале. Милые, добрые дети, вас тут было так много, и, хотя вы беспрестанно проказничали, никто из вас ни разу не сделал ничего по-настоящему плохого! Как вы трогательны в этой дружной суматохе, которую затеяли, чтобы устроить нам на прощание сюрприз!
- Господин воспитатель, все!
- Господин воспитатель, готово!
Справа, на опушке леса, где мы каждый день прощались с заходящим солнцем, ребята построили нечто вроде большого гнезда из веток, камней и песка, выложили гнездо сосновой хвоей, устлали мхом и убрали цветами.
- Аистово гнездо.
- Не гнездо, а ложа, - говорит один мальчик, который бывал в театре, потому что его отец-токарь как-то получил там работу.
Последний закат.
Солнце уже утратило свои лучи, узкое облачко перерезало солнечный диск на две половины.
- Последний закат, - говорят ребята.
Завтра в это время они уже будут в Варшаве, а там не бывает заката. В сумерки на улицах появляется человек с длинной палкой и зажигает безобразные желтые фонари. Человек переходит с одной стороны улицы на другую, всегда бедно одетый, в черном, и лица его в темноте нельзя разглядеть. Это он превращает в городе день в ночь.
А в Михалувке ясное солнце в пурпурных одеждах гасит день и зажигает ночь. Солнце садится все ниже и ниже, прячется за землю и постепенно исчезает: все меньше и меньше кусочек диска.
- Все, - говорят одни.
- Нет еще, - возражают другие.
И вот уже светятся только маленькие искорки...
В этот последний вечер родилась последняя колонистская сказка о последнем закате - странная сказка без конца...
- А может быть, не возвращаться в Варшаву? Может быть, стать парами, взять флажки и с песней отправиться в путь?
- Куда?
- К Солнцу.
Долго придется идти, но разве это плохо? Спать будем в поле, а на жизнь зарабатывать, как сумеем. В одной деревне Гешель сыграет на скрипке - и нам дадут молока, в другой Ойзер расскажет стихотворение или Арон интересную сказку - и нам дадут хлеба.
1 2 3 4 5 6 7 8