Ни кошмаров, ни угрызений совести, — подумал Хардести. Именно так и нужно реагировать на подобные вещи, но чрезмерно добрые и мягкие Соединённые Штаты Америки далеко не всегда воспитывают своих граждан должным образом. Карузо был воином. Хардести откинулся на спинку своего кресла, окинул посетителя пристальным взглядом и лишь после этого продолжил разговор.— Кэп, что касается причины, по которой вас сюда пригласили... Вы, конечно же, читали в газетах обо всех этих проблемах, с которыми мы сталкиваемся в связи с всплеском международного терроризма. Между Управлением и Бюро постоянно идут тайные войны. На оперативном уровне обычно никаких проблем не возникает, и на верхнем уровне тоже все в порядке. Директор ФБР Мюррей вполне приличный человек и, когда он работал юридическим атташе в Лондоне, хорошо взаимодействовал с нашими людьми.— Но на среднем уровне дела идут хуже, да, сэр? — спросил Карузо.Ему уже приходилось сталкиваться с этим в Корпусе. Штабные офицеры в основном проводили время в перепалках со своими коллегами, причём, всё происходило на уровне детского сада: мой папа побьёт твоего папу. Нет, мой — твоего. Это явление, вероятно, существовало и в Древнем Риме, и в Древней Греции. На него можно было бы не обращать внимания, не будь все это не просто глупо, но и очень вредно для дела.— Совершенно верно, — кивнул Хардести. — Знаете, наверно, справиться со всем этим под силу одному богу, но и он должен будет вздохнуть с облегчением, когда покончит с делом. Бюрократия слишком сильно укрепилась. В вооружённых силах положение ещё не самое худшее. Там людей то и дело перетряхивают, почти у всех есть осознание «миссии», и по большей части они работают для её выполнения, особенно если это помогает взбираться по карьерной лестнице. Это общеизвестно: чем дальше ты находишься от острия штыка, тем глубже погрязаешь в мелочах. Ну, так вот, мы ищем людей, которые знают, что находится на острие.— А задачи?..— Угадывать, находить и пресекать террористическую опасность, — ответил разведчик.— Пресекать?.. — повторил Карузо.— То есть нейтрализовать... Чёрт возьми, ладно — при необходимости и возможности убивать этих сучьих детей. Собирать информацию о характере и серьёзности угрозы и предпринимать любые действия, какие представляются необходимыми, в зависимости от степени угрозы. По большей части это разведывательная деятельность. Управление слишком ограничено в своих действиях. У специальной подгруппы таких рамок нет.— В самом деле? — Это было настоящим сюрпризом.Хардести спокойно кивнул.— В самом деле. Вы будете работать не на ЦРУ. У вас будет возможность использовать источники Управления, но этим контакты и ограничатся.— В таком случае на кого же я работаю?— Нам нужно будет кое-что обсудить, прежде чем мы перейдём к этому вопросу. — Хардести положил ладонь на папку с личным делом офицера морской пехоты. — Вы попали в число трех процентов морских пехотинцев, которые представляются нам лучшими с точки зрения пригодности к разведывательной работе. Твёрдая «четвёрка» почти по всем пунктам. Особенно впечатляет ваше знание иностранных языков.— Мой папа — американский гражданин, я имею в виду, что он родился здесь, — но его отец сошёл с корабля, прибывшего из Италии. Он открыл ресторан в Сиэтле и до сих пор его содержит. Так что папа в детстве говорил главным образом по-итальянски, и мы с братом тоже хорошо усвоили этот язык. В средней школе и колледже я изучал испанский. Конечно, я не смогу сойти за местного жителя, но владею языком достаточно свободно.— А как насчёт технической подготовки?— Это тоже папино. Он ведь инженер. Работает на «Боинг» — аэродинамика, проектирование крыльев и поворотных рулей. Насчёт моей мамы вы тоже знаете — там все есть. Мама, она и есть мама. Теперь, когда мы с Домиником выросли, она помогает местным католическим школам.— А ваш брат служит в ФБР?Брайан кивнул:— Да. Закончил юридический колледж и решил пойти на федеральную службу.— И уже успел попасть в прессу, — сказал Хардести, протягивая собеседнику полученные по факсу копии заметок из бирмингемских газет. Брайан бегло просмотрел их.— Ну и молодец же ты, Дом, — прошептал капитан Карузо, дойдя до четвёртого абзаца, что тоже понравилось хозяину кабинета. * * * Полет из Бирмингема до Вашингтонского Национального аэропорта Рейгана занял от силы два часа. Доминик Карузо прошёл на станцию метро и сел в поезд, который доставил его к Гуверовскому центру, расположенному на углу Десятой улицы и Пенсильвания-авеню. Благодаря значку ему не нужно было проходить через металлодетектор. Агентам ФБР полагалось носить с собой оружие, а на рукояти его пистолета как-никак уже имелась почётная зарубка — конечно, не в буквальном смысле, но коллеги по службе успели немало пошутить на этот счёт.Кабинет помощника директора Огастуса Эрнста Вернера находился на верхнем этаже с окнами на Пенсильвания-авеню. Секретарь, не говоря ни слова, указал посетителю на дверь кабинета.Карузо никогда прежде не встречался с Гасом Вернером. Помощник директора, высокий, стройный и походивший на монаха как по внешности, так и по образу жизни, был очень опытным агентом. В прошлом он служил в морской пехоте, затем возглавлял группу по спасению заложников и уже совсем было собрался в отставку, когда директор ЦРУ и его близкий друг Дэниел Мюррей предложил ему новую работу. Отделение по борьбе с терроризмом было чем-то вроде пасынка более крупных отделов — криминального и иностранной контрразведки, но ему удавалось практически ежедневно подтверждать свою полезность.— Плюхайся куда-нибудь, — бросил Вернер, не прерывая телефонного разговора. Впрочем, уже через минуту он положил трубку и нажал на кнопку, включившую над дверью световую табличку «НЕ БЕСПОКОИТЬ».— Это мне прислал по факсу Бен Хардинг, — сказал Вернер, помахав копией донесения о вчерашнем происшествии со стрельбой — Как было дело?— Там всё написано, сэр. — Доминику пришлось три часа напрягать мозги, чтобы изложить все на бумаге в точном соответствии с бюрократическим жаргоном ФБР. Было даже странно, что для описания события, занявшего менее шестидесяти секунд, потребовалось столько времени.— А о чём ты умолчал, Доминик? — Столь проницательного взгляда, как тот, который сопровождал этот вопрос, молодой агент ещё не встречал.— Ни о чём, сэр, — ответил Карузо.— Доминик, у нас в Бюро есть несколько очень хороших стрелков из пистолета. Я один из них, — сказал Гас Вернер. — Три пули прямо в сердце с расстояния в пятнадцать футов — это очень даже неплохо. А уж для человека, который еле сохранил равновесие, споткнувшись о ножку стола, это просто поразительно. Бен Хардинг не заметил в этом ничего удивительного, а я заметил. И, кстати, директор Мюррей тоже обратил на это внимание. Дэн тоже довольно приличный стрелок. Он прочитал этот факс вчера вечером и попросил меня высказать своё мнение. Дэну никогда не приходилось убивать людей. Мне приходилось. Три раза. Два раза, когда я работал в группе по освобождению заложников, и один — в Де-Мойне, том, что в Айове. Там тоже расследовали похищение. Я увидел, что он сделал с двумя из жертв — маленькими мальчиками, — и могу честно сказать, что мне совершенно не хотелось, чтобы какой-нибудь красноречивый психиатр убедил жюри в том, что этот человек, дескать, сам является жертвой своего тяжёлого детства и что его вины во всём случившемся нет, ну, и сам знаешь, какую чушь можно услышать в опрятном чистом зале суда, где жюри не видит ничего, кроме фотографий с места преступления, и то лишь в том случае, если защита не сможет убедить судью, что эти снимки слишком сильно работают на обвинение. Так вот, знаешь, что тогда случилось? Я решил сам выступить в качестве закона. Не помогать исполнять закон, или писать закон, или разъяснять закон. Однажды, двадцать два года назад, я решил сам стать законом. Карающим божьим мечом. И, знаешь, чувствовал себя прекрасно.— Откуда вы узнали?..— Почему я был уверен в том, что это и есть тот человек, которого мы ищем? Он хранил сувениры. Головы. В трейлере, где он жил, их было восемь. Нет, у меня не оставалось ни малейшего сомнения. Я увидел рядом нож и велел ему взять его, он взял, а я всадил ему четыре пули в грудь с десяти футов и ни разу в жизни не пожалел о том случае. — Вернер сделал паузу. — Мало кто знает об этой истории. Даже моя жена не знает. Так что не рассказывай мне сказки о том, как ты споткнулся о стол, вытащил свой «смит» и, балансируя на одной ноге, уложил три пули точно в сердечный желудочек преступника, договорились?— Да, сэр, — неопределённо ответил Карузо. — Мистер Вернер...— Называй меня Гас, — разрешил помощник директора.— Сэр, — упорно повторил Карузо. Начальники, поощрявшие фамильярность в обращении, изрядно раздражали его. — Сэр, если бы я сказал что-нибудь в этом роде, то мне сразу же пришлось бы расписаться на официальном правительственном документе в том, что я совершил убийство. Он действительно взял нож, он начал вставать, чтобы обернуться ко мне, он находился на расстоянии десяти или двенадцати футов от меня, а в Квантико нас учили, что такое стечение обстоятельств следует расценивать как прямую и непосредственную опасность для жизни. И поэтому — да, я начал стрелять, так что я действовал в полном соответствии с политикой ФБР по использованию летальных средств.Вернер кивнул.— Ты ведь имеешь юридическое образование, да?— Да, сэр. Я получил право выступать в суде в Виргинии и округе Колумбия, а в Алабаме ещё не сдавал экзамены.— Ну, так забудь на минуту о том, что ты юрист, — мягко произнёс Вернер. — Это было вполне обоснованное применение оружия. У меня до сих пор сохранился револьвер, из которого я пришил того ублюдка. «Смит» 66-й модели с четырехдюймовым стволом. Я даже иногда беру его на работу. Доминик, ты совершил то, о чём каждый агент мечтает хотя бы раз за свою карьеру. Собственной рукой исполнил правосудие. Не страдай из-за этого.— Я не страдаю, сэр, — горячо возразил Карузо. — Эта девочка, Пенелопа... Я не смог спасти её, но, по крайней мере, ублюдок никогда больше не сделает ничего подобного. — Он смотрел Вернеру прямо в глаза. — Вы знаете это чувство.— Да. — Старый агент снова пристально взглянул на Карузо. — И ты уверен, что ни о чём не жалеешь?— Я смог часок подремать в самолёте, — младший из собеседников произнёс эту фразу без видимой улыбки.Зато в ответ улыбнулся и кивнул Вернер.— Хорошо, ты получишь официальное поощрение прямо из офиса директора. Не будем связываться с ОПСС.ОПСС представлял собой нечто вроде собственного министерства внутренних дел ФБР, и хотя пользовался определённым уважением среди рядовых сотрудников, но все относились к нему, самое меньшее, без горячей любви. По Бюро ходил афоризм: если ребёнок мучает зверюшек и мочится в кровать, то он либо станет серийным убийцей, либо пойдёт работать в Отдел проверки служебного соответствия.Вернер приподнял за угол папку с личным делом Карузо.— Здесь написано, что ты неглуп, знаешь языки... Хочешь переехать в Вашингтон? Я ищу для своей лавочки людей, которые способны думать самостоятельно. Очередной перевод, — так истолковал эти слова специальный агент Доминик Карузо. * * * Джерри Хенли не был особым почитателем условностей. Он приезжал на работу в костюме и при галстуке, но уже через пятнадцать секунд после того, как входил в свой кабинет, пиджак оказывался на стоявшей в углу вешалке. Просмотрев вместе с секретаршей — как и он сам, уроженкой Южной Каролины по имени Элен Конноли — график предстоящего рабочего дня, он взял свежий номер «Уолл-стрит джорнел» и пробежал глазами первую полосу. Он уже успел пролистать «Нью-Йорк таймс» и «Вашингтон пост», чтобы получить представление о сегодняшней политической обстановке, привычно ворча, что они всегда все понимают не так, как надо. Электронные часы на столе сообщили, что у него остаётся двадцать минут до первой встречи, и он включил компьютер, чтобы узнать, о чём говорят пресс-службы высших правительственных чиновников.Это требовалось ему, чтобы удостовериться, что он не пропустил при чтении газет ничего важного. Оказалось, что в общем-то ничего, если не считать интересной информации в «Виргиния пайлот» о ежегодной Флечеровской конференции — круглом столе, который командования ВМФ и морской пехоты регулярно устраивали на Норфолкской военно-морской базе. Там обсуждались проблемы терроризма, причём довольно толково, отметил Хенли. Людям в форме часто удавалось рассуждать здраво. В отличие от народных избранников и гражданских чиновников.«Мы прикончили Советский Союз, — рассуждал про себя Хенли, — и рассчитывали, что после этого в мире наступит спокойствие. Но мы совершенно не предвидели появления всех этих ненормальных с припрятанными где-то „АК-47“ и обученных кухонной химии или просто готовых жертвовать собственными жизнями, чтобы уничтожать тех, кого они считают врагами».И ещё одной важной вещи они не сделали — не сумели подготовить разведывательное сообщество к борьбе против этой напасти. Даже президент, имеющий огромный опыт работы с «черным миром», и лучший директор ЦРУ из всех, кого знала американская история, не сумели добиться сколько-нибудь заметных успехов. Они увеличили штаты — пятьсот человек, влившиеся в Агентство, насчитывавшее двадцать тысяч сотрудников, вроде бы не могли сделать погоды, но это позволило удвоить оперативный состав. В результате ЦРУ наполовину преодолело свою прежнюю ужасающую неадекватность, но все равно, половина — это всего лишь половина. К тому же в ответ на это Конгресс ещё больше усилил надзор и ужесточил ограничения, перекрыв тем самым кислород всем новым людям, которых завербовали, чтобы вдохнуть жизнь в костяк правительственной команды. Они никогда ничему не учатся. Он лично много раз пытался что-то объяснить своим коллегам по Всемирному клубу самых выдающихся людей, но его слушали лишь немногие, часть не желала слушать вовсе, а остальные так и не выработали твёрдого мнения. Они обращали слишком много внимания на редакционные полосы газет, часто даже тех, которые издавались не в их родных штатах, потому что там, как считали они в своей тупости, отражалось мнение американского народа. Возможно, все объяснялось очень просто: любой вновь избранный политик терял разум, покорённый очарованием новой игры, и с ним происходило то же самое, что и с Гаем Юлием Цезарем, лишившимся разума под влиянием чар Клеопатры. Он отлично знал, что все решает штат, «профессиональные» помощники политиков, которые «направляют» своих боссов по верной дороге к следующему переизбранию, и именно переизбрание стало Священным Граалем общественной жизни. Америка не имела наследственного правящего класса, но в ней имелся чрезвычайно многочисленный отряд людей, находивших своё счастье в возможности вести тех, кто их нанимал, по верной дороге правительственного пустословия.Так что работа изнутри системы себя не оправдывала.Следовательно, чтобы достичь чего-нибудь, следовало находиться за пределами системы.Причём, чертовски далеко от этих пределов.И если кто-нибудь все же разберётся в том, что происходит... он всё равно запачкан так, что дальше некуда, верно?Первый час Хенли потратил на обсуждение финансовых вопросов с некоторыми из своих сотрудников, потому что именно так «Хенли Ассошиэйтс» добывала деньги. И, будучи торговцем ширпотребом и перейдя к валютному арбитражу, он чуть ли не с самого начала шёл на полтора корпуса впереди всех остальных, ощущая мгновенные колебания ситуации, порождавшиеся психологическими факторами — он называл их «дельтами», — чуть ли не исключительно благодаря своему интуитивному восприятию, которое могло оказаться, но могло и не оказаться верным.Все свои деловые операции он вёл анонимно через иностранные банки, которым, всем до одного, нравилось иметь крупные счета. Притом ни один из этих банков не проявлял чрезмерного любопытства по поводу происхождения денег, если только они не были чрезмерно и откровенно грязными, чего за ним не водилось. Это был всего лишь ещё один способ держаться вне системы.Не то чтобы все его сделки строго соответствовали букве закона — возможность подслушивать переговоры Форт-Мида делала для него игру намного легче. Откровенно говоря, это было предельно незаконно и ничуть не более этично. Но, по большому счёту, «Хенли Ассошиэйтс» оказывала очень мало влияния на события, вершащиеся на мировой арене. Возможно, это было не совсем так, но «Хенли Ассошиэйтс» руководствовалась принципом: чтобы и волки были сыты, и овцы целы, и потому отхлёбывала из международного корыта лишь самую капельку. При этом учитывалось, что за преступления такого типа и такой малой значимости правительство не предусматривало никакой реальной ответственности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10