Молчание нарушил Кристофер.
– Итак… Что ты намерена мне сказать? Я готов выслушать все обвинения, которые ты хорошенько обдумала. И не притворяйся, будто потеряла дар речи. Ты ведь ждала этого разговора так долго!
Николь с трудом удержалась, чтобы не последовать буквально его предложению.
– Я понимаю, что ничего не добьюсь, даже если наброшусь на вас с кулаками. Кажется, я научилась владеть собой и не собираюсь кипятиться, хоть вы меня и провоцируете.
Кристофер нахмурился.
– Тем не менее тебе наверняка есть что сказать. Николь кивнула.
– Не столько сказать, сколько спросить: что вы намерены со мной делать?
Не сводя с нее глаз, Кристофер приблизился к ней и остановился лишь тогда, когда расстояние между ними сократилось до нескольких дюймов.
– Я хочу тебя, Николь. Ни одну женщину я никогда так сильно не желал. Ты была готова стать любовницей Роберта. Так почему бы не моей?
Видя, что Николь поджала губы и не торопится с ответом, он, продолжал:
– Я ввел тебя в приличное общество, дал тебе возможность вести достойный образ
жизни. И что же? Тебя это не устроило. Ты от всего отвернулась и предпочла отдаться Роберту. Наверное, что-то тебя в нем привлекло. Но поверь: став моей любовницей, ты почувствуешь себя даже лучше. Я тебя всем обеспечу. У тебя будет собственный дом, экипаж, слуги – все, что пожелаешь. Только назови свою цену.
Янтарные глаза Николь сверкнули от гнева.
– Раз речь зашла о цене, скажу вам честно: я скорее наймусь в бордель и стану за пару медяков облизывать вонючих проходимцев, чем соглашусь на ваши объятия!»
Кристофер прищурился и покачал головой.
– Все это мне уже приходилось от тебя слышать. Но каждый раз я имел возможность убедиться, что твои слова говорят одно, а тело – другое, И он приблизился к ней вплотную, цепко схватил ее за плечи и накрыл ее рот жадным поцелуем. Уже в который раз Николь ощутила, как притупляются обида и гнев, уступая место безотчетному влечению. Забыв обо всем на свете, она прижалась к его возбужденному телу с одним-единственным желанием – слиться с ним в безумном порыве страсти.
Неизвестно, как разворачивались бы события, если бы не внезапно прозвучавший тихий стук в дверь. Кристофер отстранился, одернул одежду и спокойным голосом, никак не вязавшимся со всем его видом, спросил:
– Да, кто там?
– Сандерсон, – последовал ответ. – Обед подан, сэр.
– Хорошо. Мы сейчас идем. – Повернувшись к Николь, он полушутя-полусердито спросил:
– Нашу увлекательную беседу придется отложить. Ты готова?
Не глядя в его сторону, Николь ответила слегка дрожащим голосом:
– К обеду – да! Кристофер ухмыльнулся:
– А ко всему остальному?
Николь оставила его ехидный вопрос без ответа и молча проследовала в столовую.
За обедом они обменивались редкими вежливыми репликами – отчасти из-за присутствия Сандерсона, отчасти оттого, что и сказать-то было нечего… Оба в мыслях уносились к предстоящему вечеру, и повар на этот раз был сильно огорчен, потому что обед остался почти нетронутым.
После обеда, когда они снова остались наедине, Кристофер решился повторить свой вопрос.
– Итак? Мое предложение остается в силе. У тебя было время все взвесить, так что избавь меня от этих женских отговорок, будто тебе надо подумать.
Это был нечестный ход: оба они знали, что Николь ни минуты не задумывалась над его предложением. Гордо вскинув голову, она ответила неожиданно холодным тоном:
– Здесь нечего обсуждать. Я уже сказала и повторю снова: вашей любовницей я не стану. Я вообще удивляюсь, зачем я вам нужна. Я неблагодарно отвергла возможность жить в свете, пренебрегла гостеприимством вашего деда, предпочла связаться с недостойным человеком, который был любовником моей матери. Да, да, не будем об этом забывать. Я ведь дочь своей матери – лживой, коварной, развратной. Если вы станете меня принуждать, то сумеете убедиться, насколько похожей на нее я могу быть. Ради всего святого, отпустите меня! Дайте мне вернуться в Англию, и оставим друг друга в покое!
Кристофер побледнел. Несколько мгновений он молчал, потом с горечью произнес:
– Не могу. Я сам думал об этом, и эта мысль давно не дает мне покоя. Но нет, я не могу тебя отпустить.
Это было признание, которое он ни в коем случае не собирался произносить, которое скрывал от самого себя. Сердясь на себя за эти слова, он вскочил и стремительно вышел из комнаты…
Его слова снова и снова вспоминались Николь, когда она этой ночью беспокойно ворочалась в своей постели. Правильно ли она поняла его? Неужели он тоже ощущает ту незримую нить, которая протянулась между ними? При мысли об этом Николь преисполнялась воодушевления, которое, однако, тут же сменялось горечью и разочарованием, когда она вспоминала, с какой досадой он сам отнесся к своему невольному признанию. Что же делать, в отчаянии думала она. Остаться? И жить надеждой, что когда-нибудь он полюбит ее, если он вообще на это способен? Или продолжать бороться, доказывая, что они не пара?
Это был неразрешимый вопрос. Гордость, здравый смысл и элементарный инстинкт самосохранения подсказывали ей единственный путь – бежать со всех ног куда угодно, только прочь от него. Но сердце Николь не могло смириться с тем, что ей придется оставить Кристофера.
Стук неожиданно распахнувшейся двери заставил Николь вздрогнуть. На пороге, покачиваясь, стоял Кристофер.
Не оставляло сомнений, что он пьян: взъерошенные волосы торчали во все стороны, одежда вопреки обыкновению застегнута кое-как, по лицу блуждала улыбка. Николь забилась в угол кровати и испуганно прошептала:
– Что вы хотите, Кристофер? Улыбка на его лице стала еще шире.
– Именно об этом я думал весь вечер. В самом деле, чего я хочу?
С этими словами он принялся раздеваться, путаясь в шнурках и застежках.
– Что вы делаете? – вскричала Николь.
– Вот это уже более точный вопрос. И он касается того, чего же я хочу. А хочу я тебя, моя дорогая. И я тебя заполучу.
– Вы пьяны! – с негодованием воскликнула она.
– Ошибаешься. Я изрядно выпил, но я не пьян. Безумен, если угодно. Я без ума от этой девчонки, которая не дает мне покоя.
Николь инстинктивно сжалась в комочек и глядела на него широко раскрытыми глазами. Таким она его еще никогда не видела. Может быть, он действительно не был пьян, однако вел он себя необычно. От привычной сдержанности и холодной иронии не осталось и следа. Перед нею был человек, сжигаемый внутренним пламенем и отчаявшийся его погасить.
Он набросился на нее, как морской ураган, который топит самые стойкие суда. Николь даже не сопротивлялась, пораженная его напором. Его первый порыв был настолько стремителен, что она не успела проникнуться жаром его страсти. Но Кристофер, казалось, не замечал, что уже преодолел пик наслаждения. Его жажда была неутолима. И Николь, подчиняясь рывкам его напряженного тела, вдруг почувствовала, как пьянящая волна восторга накатывает и поглощает ее. Казалось, огнедышащий вулкан вдруг разверзся в ее теле. Николь ощутила себя на вершине блаженства.
37
Когда рано поутру Кристофер проснулся, в окно пробивался холодный свет осенней зари. Несколько секунд он лежал, не вполне сознавая, где находится. Тут во сне зашевелилась Николь и плотнее прижалась к нему. Воспоминания о сегодняшней ночи вспыхнули в сознании Кристофера с необычайной яркостью.
Он чуть отодвинулся и приподнялся на локте, разглядывая ее будто в первый раз. Эта женщина создана Богом или дьяволом, чтобы сводить мужчин с ума, и таким мужчиной суждено стать ему! Прожить без нее он уже не может, она обвила его, как плющ.
Стараясь не разбудить ее, Кристофер тихо встал, подобрал свою одежду и вышел из комнаты. Если б она проснулась, он не устоял бы перед соблазном овладеть ею снова, а ему сейчас нужно было время, чтобы подумать. Подумать о том, как найти выход из той ловушки, в которую он себя загнал.
Час спустя, гладко выбритый и с иголочки одетый, он уже сидел в фешенебельном кафе в центре города. Кафе только что открылось, посетителей было немного, и ничто не предвещало, что их станет больше: тяжелые грозовые тучи сулили дождливый день, похожий на предыдущий.
Впрочем, даже в немноголюдном кафе Кристоферу не удалось уединиться и предаться размышлениям. Его кофе еще не успел остыть, как перед столиком возникла элегантная фигура его давнего знакомца по имени Эстес Круа.
– Так вы вернулись! – провозгласил Эстес вместо приветствия. В его тоне сквозила ехидная ирония, свойственная креольскому щеголю, однако широкая улыбка на его лице не оставляла сомнений в дружеском расположении. – Знаете, друг мой, ваша манера неожиданно исчезать просто невероятна. Ну скажите на милость, где вы на этот раз были целых полгода? Тут без вас такое происходит!..
Кристофер с усмешкой покачал головой.
– Что происходит? В петушином бою победила курица? На скачках мул обошел рысака? Или вам не терпится похвастать новой любовницей?
– Помилуй Бог! Друг мой, вы меня обижаете! – патетически воскликнул Эстес, сохраняя, однако, выражение радостного энтузиазма на лице. – Неужели вы не знаете, что приключилось с Лафитом?
Кристофер насторожился.
– Я ничего не слышал. Как поживает наш общий друг Жан?
– Как поживает? Скрывается! – выпалил Эстес. – В порыве патриотизма командор Паттерсон и полковник Росс совершили набег на Баратарию. Войска высадились на остров и захватили оплот Лафита. Правда, победа была неполной – ни Пьера, ни Жана взять не удалось.
– Пьера? – переспросил Кристофер. – Последнее, что я о нем слышал, это то, что он заключен в тюрьму.
Эстес саркастически усмехнулся.
– Он пробыл там всего несколько дней и бежал незадолго до армейского вторжения на остров. Правда, я слышал, что Пьер сильно болен. Жан где-то прячется. Доминик Ю со всей командой коротает дни за решеткой. А остров Гранд-Терра в руках военных.
Кристофер озабоченно нахмурился.
– А Клайборн? Вероятно, он очень доволен.
– Не могу сказать, – развел руками Эстес. – Вообще, дело это темное. Поговаривают, что незадолго до вторжения Лафит написал губернатору. Известно, что Клайборн собирал советников, чтобы обсудить нечто исключительно важное, связанное с Лафитом. Еще говорят, будто Лафит предложил свою помощь, чтобы отстоять город перед лицом предстоящего английского вторжения. Хотя мне такой поворот событий кажется маловероятным. Клайборн похож на нервную даму, которая видит опасность там, где ее нет и в помине.
Кристофер едва сдержал гневную реплику. Его выводила из себя беззаботность Круа. Но более всего он был раздосадован тем, что Джесон не счел нужным сообщить ему такую важную новость. Саваж наверняка был в курсе дела и скорее всего даже принимал участие в совещании, о котором упомянул Эстес. Может быть, и на нем лежит ответственность за решение атаковать Баратарию. Черт бы его побрал! Он поспешил закончить беседу, расплатился за свой кофе и направился к дому Саважа. Ему хотелось во всем разобраться немедленно, а не ждать до четверга.
Джесон в этот момент был занят, но он хорошо понимал, что привело к нему Кристофера в столь неурочный час. Не желая обострять отношения, он отложил дела, вышел к гостю и приветствовал его со всей возможной любезностью.
– Судя по всему, до вас дошли слухи про Лафита, – спросил он, стараясь придать голосу непринужденный тон.
– Вот именно – слухи, – взорвался Кристофер. – А почему вы сами мне обо всем не рассказали? Черт побери, к чему эти недомолвки?
– Просто оттого, что мне было некогда все подробно объяснить. Мне и сейчас некогда, но вы меня вынуждаете. Ради Бога, перестаньте хмуриться и выслушайте спокойно, что я вам скажу.
Здравый смысл подсказывал Кристоферу, что ссора неуместна. Уже спокойнее, хотя и весьма прохладно, он произнес:
– Я прошу прощения, что побеспокоил вас. Если вы очень заняты, я зайду в другое, удобное для вас время. Однако вы, надеюсь, понимаете, что мне не терпится получить объяснения.
– Это я должен извиниться, мой друг, – примирительно вставил Саваж. – Мне конечно же следовало самому ввести вас в курс дела, а не полагаться на праздную болтовню посторонних. Однако сейчас я действительно очень занят. С той поры как Клайборн заполучил меморандум, он не находит покоя и от всех требует безумной активности. Можно сказать, что я себе больше не принадлежу. Однако к двум часам я рассчитываю освободиться, и мы сможем продолжить наш разговор. Вас это устроит?
Кристофер кивнул в знак согласия и поспешил откланяться, хотя и без охоты. Возвращаться домой или в кафе ему не хотелось, и он бесцельно побрел по городу, невидящим взором озирая знакомый пейзаж и пытаясь сосредоточиться на своих мыслях. По зрелому размышлению ситуация перестала казаться ему столь однозначной. Да, он водил дружбу с Лафитом и симпатизировал ему. Однако нельзя было не признать, что тот беззастенчиво нарушал закон, не говоря уже о том, что под его началом состояло немало отпетых преступников. Ведь я же его предостерегал, с горечью думал Кристофер.
Погруженный в невеселые размышления, Кристофер не заметил, как ноги сами привели его на дальнюю окраину, где среди неприглядных трущоб стоял маленький домик. Мало кто знал, что он наряду с прочей, гораздо более респектабельной, собственностью принадлежит Лафиту.
Кристофер окинул взором скромное строение. Оно казалось необитаемым, однако Кристофер не мог отделаться от ощущения, что за ним изнутри кто-то наблюдает. Легкий шорох за дверью подтвердил его подозрения, и он решительно постучал.
Поначалу никто не ответил, но когда он настойчиво постучал снова, дверь медленно приоткрылась. Кристофер вошел и лицом к лицу столкнулся с Лафитом. Этой встрече он нисколько не был удивлен. Однако слова, подходящие для приветствия, никак не приходили в голову. Молчание нарушил Лафит.
– Что ж, мой друг, вот мы и встретились. Правда, на этот раз в довольно необычных обстоятельствах, не так ли?
– Весьма необычных, – сухо кивнул Кристофер. Лафит придвинул к нему простой деревянный стул и пригласил присесть.
– Садись, друг мой, и рассказывай, что привело тебя ко мне. В этом городе ко мне сегодня относятся неважно, а ты, однако, ищешь со мной встречи.
С подкупающей откровенностью Кристофер ответил:
– Я не знал, что ты здесь. Догадывался, но не был уверен. Я просто не мог представить, что ты удираешь, поджав хвост.
– Ха! После того, что Паттерсон и Росс натворили на острове, у меня, пожалуй, не осталось и хвоста, который можно поджать!
– Я знаю. Извини, Жан, я не хочу тебя обидеть, – медленно заговорил Кристофер, – но если ты нуждаешься в деньгах или в чем-то еще, можешь рассчитывать на меня.
Губы Лафита скривились в пренебрежительной усмешке.
– Я еще не докатится до того, чтобы просить милостыню. Но все равно спасибо. Я рад, что, несмотря на свое стремление к респектабельности, ты от меня не отворачиваешься.
Кристофер махнул рукой.
– Ты помогал мне, когда я в том нуждался. Теперь я всего лишь готов отдать долг. Лафит с довольным видом кивнул.
– Да, это так. Но давай поговорим о другом.
Полагаю, тебе небезынтересно узнать, что сталось с милейшим Аленом Баллардом, не так ли?
Кристофер небрежно пожал плечами, но в его взоре сверкнули недобрые искры.
– Честно говоря, я уже позабыл про этого джентльмена. Ты отпустил его, как мы договорились?
– Не просто отпустил, друг мой. Не буду вдаваться в детали, но мне представилась возможность передать его прямо в руки его друзей из Британского Королевского флота. Сейчас он уже на пути в Англию либо, скорее всего, присоединился к тем силам, которые грозят нам со стороны залива.
У Кристофера сразу же возникла тысяча вопросов по этому поводу. И прежде всего – каким образом Лафиту удалось наладить отношения с англичанами? Однако Лафит недвусмысленно дал понять, что не намерен обсуждать подробности, и Кристофер по опыту знал, что бесполезно одолевать его расспросами. Лафит сказал все, что хотел сказать. По крайней мере в данный момент. Но было еще кое-что, о чем Кристоферу очень хотелось бы знать. А именно – о судьбе самого Лафита. Было в его поведении что-то такое, что никак не вязалось с положением человека, вынужденного прятаться в лачуге. Человек, который все потерял, не стал бы вести себя так самоуверенно. И Кристофер решился задать еще несколько вопросов.
– Ну а ты, Жан? Что ты намерен делать? Дожидаться, пока американцы тебя окончательно не допекут? А как же Доминик Ю и другие?
Лафит подозрительно прищурился.
– Почему ты спрашиваешь? Об этом интересно узнать лично тебе или твоему приятелю Джесону Саважу, который нашептывает на ухо губернатору?
Кристофер рассердился.
– Ты сам знаешь ответ на свой вопрос. Я и раньше говорил тебе, какой позиции я придерживаюсь.
– Да, да, говорил, – закивал Лафит. – Но, принимая во внимание нынешние обстоятельства, ты должен извинить мою подозрительность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
– Итак… Что ты намерена мне сказать? Я готов выслушать все обвинения, которые ты хорошенько обдумала. И не притворяйся, будто потеряла дар речи. Ты ведь ждала этого разговора так долго!
Николь с трудом удержалась, чтобы не последовать буквально его предложению.
– Я понимаю, что ничего не добьюсь, даже если наброшусь на вас с кулаками. Кажется, я научилась владеть собой и не собираюсь кипятиться, хоть вы меня и провоцируете.
Кристофер нахмурился.
– Тем не менее тебе наверняка есть что сказать. Николь кивнула.
– Не столько сказать, сколько спросить: что вы намерены со мной делать?
Не сводя с нее глаз, Кристофер приблизился к ней и остановился лишь тогда, когда расстояние между ними сократилось до нескольких дюймов.
– Я хочу тебя, Николь. Ни одну женщину я никогда так сильно не желал. Ты была готова стать любовницей Роберта. Так почему бы не моей?
Видя, что Николь поджала губы и не торопится с ответом, он, продолжал:
– Я ввел тебя в приличное общество, дал тебе возможность вести достойный образ
жизни. И что же? Тебя это не устроило. Ты от всего отвернулась и предпочла отдаться Роберту. Наверное, что-то тебя в нем привлекло. Но поверь: став моей любовницей, ты почувствуешь себя даже лучше. Я тебя всем обеспечу. У тебя будет собственный дом, экипаж, слуги – все, что пожелаешь. Только назови свою цену.
Янтарные глаза Николь сверкнули от гнева.
– Раз речь зашла о цене, скажу вам честно: я скорее наймусь в бордель и стану за пару медяков облизывать вонючих проходимцев, чем соглашусь на ваши объятия!»
Кристофер прищурился и покачал головой.
– Все это мне уже приходилось от тебя слышать. Но каждый раз я имел возможность убедиться, что твои слова говорят одно, а тело – другое, И он приблизился к ней вплотную, цепко схватил ее за плечи и накрыл ее рот жадным поцелуем. Уже в который раз Николь ощутила, как притупляются обида и гнев, уступая место безотчетному влечению. Забыв обо всем на свете, она прижалась к его возбужденному телу с одним-единственным желанием – слиться с ним в безумном порыве страсти.
Неизвестно, как разворачивались бы события, если бы не внезапно прозвучавший тихий стук в дверь. Кристофер отстранился, одернул одежду и спокойным голосом, никак не вязавшимся со всем его видом, спросил:
– Да, кто там?
– Сандерсон, – последовал ответ. – Обед подан, сэр.
– Хорошо. Мы сейчас идем. – Повернувшись к Николь, он полушутя-полусердито спросил:
– Нашу увлекательную беседу придется отложить. Ты готова?
Не глядя в его сторону, Николь ответила слегка дрожащим голосом:
– К обеду – да! Кристофер ухмыльнулся:
– А ко всему остальному?
Николь оставила его ехидный вопрос без ответа и молча проследовала в столовую.
За обедом они обменивались редкими вежливыми репликами – отчасти из-за присутствия Сандерсона, отчасти оттого, что и сказать-то было нечего… Оба в мыслях уносились к предстоящему вечеру, и повар на этот раз был сильно огорчен, потому что обед остался почти нетронутым.
После обеда, когда они снова остались наедине, Кристофер решился повторить свой вопрос.
– Итак? Мое предложение остается в силе. У тебя было время все взвесить, так что избавь меня от этих женских отговорок, будто тебе надо подумать.
Это был нечестный ход: оба они знали, что Николь ни минуты не задумывалась над его предложением. Гордо вскинув голову, она ответила неожиданно холодным тоном:
– Здесь нечего обсуждать. Я уже сказала и повторю снова: вашей любовницей я не стану. Я вообще удивляюсь, зачем я вам нужна. Я неблагодарно отвергла возможность жить в свете, пренебрегла гостеприимством вашего деда, предпочла связаться с недостойным человеком, который был любовником моей матери. Да, да, не будем об этом забывать. Я ведь дочь своей матери – лживой, коварной, развратной. Если вы станете меня принуждать, то сумеете убедиться, насколько похожей на нее я могу быть. Ради всего святого, отпустите меня! Дайте мне вернуться в Англию, и оставим друг друга в покое!
Кристофер побледнел. Несколько мгновений он молчал, потом с горечью произнес:
– Не могу. Я сам думал об этом, и эта мысль давно не дает мне покоя. Но нет, я не могу тебя отпустить.
Это было признание, которое он ни в коем случае не собирался произносить, которое скрывал от самого себя. Сердясь на себя за эти слова, он вскочил и стремительно вышел из комнаты…
Его слова снова и снова вспоминались Николь, когда она этой ночью беспокойно ворочалась в своей постели. Правильно ли она поняла его? Неужели он тоже ощущает ту незримую нить, которая протянулась между ними? При мысли об этом Николь преисполнялась воодушевления, которое, однако, тут же сменялось горечью и разочарованием, когда она вспоминала, с какой досадой он сам отнесся к своему невольному признанию. Что же делать, в отчаянии думала она. Остаться? И жить надеждой, что когда-нибудь он полюбит ее, если он вообще на это способен? Или продолжать бороться, доказывая, что они не пара?
Это был неразрешимый вопрос. Гордость, здравый смысл и элементарный инстинкт самосохранения подсказывали ей единственный путь – бежать со всех ног куда угодно, только прочь от него. Но сердце Николь не могло смириться с тем, что ей придется оставить Кристофера.
Стук неожиданно распахнувшейся двери заставил Николь вздрогнуть. На пороге, покачиваясь, стоял Кристофер.
Не оставляло сомнений, что он пьян: взъерошенные волосы торчали во все стороны, одежда вопреки обыкновению застегнута кое-как, по лицу блуждала улыбка. Николь забилась в угол кровати и испуганно прошептала:
– Что вы хотите, Кристофер? Улыбка на его лице стала еще шире.
– Именно об этом я думал весь вечер. В самом деле, чего я хочу?
С этими словами он принялся раздеваться, путаясь в шнурках и застежках.
– Что вы делаете? – вскричала Николь.
– Вот это уже более точный вопрос. И он касается того, чего же я хочу. А хочу я тебя, моя дорогая. И я тебя заполучу.
– Вы пьяны! – с негодованием воскликнула она.
– Ошибаешься. Я изрядно выпил, но я не пьян. Безумен, если угодно. Я без ума от этой девчонки, которая не дает мне покоя.
Николь инстинктивно сжалась в комочек и глядела на него широко раскрытыми глазами. Таким она его еще никогда не видела. Может быть, он действительно не был пьян, однако вел он себя необычно. От привычной сдержанности и холодной иронии не осталось и следа. Перед нею был человек, сжигаемый внутренним пламенем и отчаявшийся его погасить.
Он набросился на нее, как морской ураган, который топит самые стойкие суда. Николь даже не сопротивлялась, пораженная его напором. Его первый порыв был настолько стремителен, что она не успела проникнуться жаром его страсти. Но Кристофер, казалось, не замечал, что уже преодолел пик наслаждения. Его жажда была неутолима. И Николь, подчиняясь рывкам его напряженного тела, вдруг почувствовала, как пьянящая волна восторга накатывает и поглощает ее. Казалось, огнедышащий вулкан вдруг разверзся в ее теле. Николь ощутила себя на вершине блаженства.
37
Когда рано поутру Кристофер проснулся, в окно пробивался холодный свет осенней зари. Несколько секунд он лежал, не вполне сознавая, где находится. Тут во сне зашевелилась Николь и плотнее прижалась к нему. Воспоминания о сегодняшней ночи вспыхнули в сознании Кристофера с необычайной яркостью.
Он чуть отодвинулся и приподнялся на локте, разглядывая ее будто в первый раз. Эта женщина создана Богом или дьяволом, чтобы сводить мужчин с ума, и таким мужчиной суждено стать ему! Прожить без нее он уже не может, она обвила его, как плющ.
Стараясь не разбудить ее, Кристофер тихо встал, подобрал свою одежду и вышел из комнаты. Если б она проснулась, он не устоял бы перед соблазном овладеть ею снова, а ему сейчас нужно было время, чтобы подумать. Подумать о том, как найти выход из той ловушки, в которую он себя загнал.
Час спустя, гладко выбритый и с иголочки одетый, он уже сидел в фешенебельном кафе в центре города. Кафе только что открылось, посетителей было немного, и ничто не предвещало, что их станет больше: тяжелые грозовые тучи сулили дождливый день, похожий на предыдущий.
Впрочем, даже в немноголюдном кафе Кристоферу не удалось уединиться и предаться размышлениям. Его кофе еще не успел остыть, как перед столиком возникла элегантная фигура его давнего знакомца по имени Эстес Круа.
– Так вы вернулись! – провозгласил Эстес вместо приветствия. В его тоне сквозила ехидная ирония, свойственная креольскому щеголю, однако широкая улыбка на его лице не оставляла сомнений в дружеском расположении. – Знаете, друг мой, ваша манера неожиданно исчезать просто невероятна. Ну скажите на милость, где вы на этот раз были целых полгода? Тут без вас такое происходит!..
Кристофер с усмешкой покачал головой.
– Что происходит? В петушином бою победила курица? На скачках мул обошел рысака? Или вам не терпится похвастать новой любовницей?
– Помилуй Бог! Друг мой, вы меня обижаете! – патетически воскликнул Эстес, сохраняя, однако, выражение радостного энтузиазма на лице. – Неужели вы не знаете, что приключилось с Лафитом?
Кристофер насторожился.
– Я ничего не слышал. Как поживает наш общий друг Жан?
– Как поживает? Скрывается! – выпалил Эстес. – В порыве патриотизма командор Паттерсон и полковник Росс совершили набег на Баратарию. Войска высадились на остров и захватили оплот Лафита. Правда, победа была неполной – ни Пьера, ни Жана взять не удалось.
– Пьера? – переспросил Кристофер. – Последнее, что я о нем слышал, это то, что он заключен в тюрьму.
Эстес саркастически усмехнулся.
– Он пробыл там всего несколько дней и бежал незадолго до армейского вторжения на остров. Правда, я слышал, что Пьер сильно болен. Жан где-то прячется. Доминик Ю со всей командой коротает дни за решеткой. А остров Гранд-Терра в руках военных.
Кристофер озабоченно нахмурился.
– А Клайборн? Вероятно, он очень доволен.
– Не могу сказать, – развел руками Эстес. – Вообще, дело это темное. Поговаривают, что незадолго до вторжения Лафит написал губернатору. Известно, что Клайборн собирал советников, чтобы обсудить нечто исключительно важное, связанное с Лафитом. Еще говорят, будто Лафит предложил свою помощь, чтобы отстоять город перед лицом предстоящего английского вторжения. Хотя мне такой поворот событий кажется маловероятным. Клайборн похож на нервную даму, которая видит опасность там, где ее нет и в помине.
Кристофер едва сдержал гневную реплику. Его выводила из себя беззаботность Круа. Но более всего он был раздосадован тем, что Джесон не счел нужным сообщить ему такую важную новость. Саваж наверняка был в курсе дела и скорее всего даже принимал участие в совещании, о котором упомянул Эстес. Может быть, и на нем лежит ответственность за решение атаковать Баратарию. Черт бы его побрал! Он поспешил закончить беседу, расплатился за свой кофе и направился к дому Саважа. Ему хотелось во всем разобраться немедленно, а не ждать до четверга.
Джесон в этот момент был занят, но он хорошо понимал, что привело к нему Кристофера в столь неурочный час. Не желая обострять отношения, он отложил дела, вышел к гостю и приветствовал его со всей возможной любезностью.
– Судя по всему, до вас дошли слухи про Лафита, – спросил он, стараясь придать голосу непринужденный тон.
– Вот именно – слухи, – взорвался Кристофер. – А почему вы сами мне обо всем не рассказали? Черт побери, к чему эти недомолвки?
– Просто оттого, что мне было некогда все подробно объяснить. Мне и сейчас некогда, но вы меня вынуждаете. Ради Бога, перестаньте хмуриться и выслушайте спокойно, что я вам скажу.
Здравый смысл подсказывал Кристоферу, что ссора неуместна. Уже спокойнее, хотя и весьма прохладно, он произнес:
– Я прошу прощения, что побеспокоил вас. Если вы очень заняты, я зайду в другое, удобное для вас время. Однако вы, надеюсь, понимаете, что мне не терпится получить объяснения.
– Это я должен извиниться, мой друг, – примирительно вставил Саваж. – Мне конечно же следовало самому ввести вас в курс дела, а не полагаться на праздную болтовню посторонних. Однако сейчас я действительно очень занят. С той поры как Клайборн заполучил меморандум, он не находит покоя и от всех требует безумной активности. Можно сказать, что я себе больше не принадлежу. Однако к двум часам я рассчитываю освободиться, и мы сможем продолжить наш разговор. Вас это устроит?
Кристофер кивнул в знак согласия и поспешил откланяться, хотя и без охоты. Возвращаться домой или в кафе ему не хотелось, и он бесцельно побрел по городу, невидящим взором озирая знакомый пейзаж и пытаясь сосредоточиться на своих мыслях. По зрелому размышлению ситуация перестала казаться ему столь однозначной. Да, он водил дружбу с Лафитом и симпатизировал ему. Однако нельзя было не признать, что тот беззастенчиво нарушал закон, не говоря уже о том, что под его началом состояло немало отпетых преступников. Ведь я же его предостерегал, с горечью думал Кристофер.
Погруженный в невеселые размышления, Кристофер не заметил, как ноги сами привели его на дальнюю окраину, где среди неприглядных трущоб стоял маленький домик. Мало кто знал, что он наряду с прочей, гораздо более респектабельной, собственностью принадлежит Лафиту.
Кристофер окинул взором скромное строение. Оно казалось необитаемым, однако Кристофер не мог отделаться от ощущения, что за ним изнутри кто-то наблюдает. Легкий шорох за дверью подтвердил его подозрения, и он решительно постучал.
Поначалу никто не ответил, но когда он настойчиво постучал снова, дверь медленно приоткрылась. Кристофер вошел и лицом к лицу столкнулся с Лафитом. Этой встрече он нисколько не был удивлен. Однако слова, подходящие для приветствия, никак не приходили в голову. Молчание нарушил Лафит.
– Что ж, мой друг, вот мы и встретились. Правда, на этот раз в довольно необычных обстоятельствах, не так ли?
– Весьма необычных, – сухо кивнул Кристофер. Лафит придвинул к нему простой деревянный стул и пригласил присесть.
– Садись, друг мой, и рассказывай, что привело тебя ко мне. В этом городе ко мне сегодня относятся неважно, а ты, однако, ищешь со мной встречи.
С подкупающей откровенностью Кристофер ответил:
– Я не знал, что ты здесь. Догадывался, но не был уверен. Я просто не мог представить, что ты удираешь, поджав хвост.
– Ха! После того, что Паттерсон и Росс натворили на острове, у меня, пожалуй, не осталось и хвоста, который можно поджать!
– Я знаю. Извини, Жан, я не хочу тебя обидеть, – медленно заговорил Кристофер, – но если ты нуждаешься в деньгах или в чем-то еще, можешь рассчитывать на меня.
Губы Лафита скривились в пренебрежительной усмешке.
– Я еще не докатится до того, чтобы просить милостыню. Но все равно спасибо. Я рад, что, несмотря на свое стремление к респектабельности, ты от меня не отворачиваешься.
Кристофер махнул рукой.
– Ты помогал мне, когда я в том нуждался. Теперь я всего лишь готов отдать долг. Лафит с довольным видом кивнул.
– Да, это так. Но давай поговорим о другом.
Полагаю, тебе небезынтересно узнать, что сталось с милейшим Аленом Баллардом, не так ли?
Кристофер небрежно пожал плечами, но в его взоре сверкнули недобрые искры.
– Честно говоря, я уже позабыл про этого джентльмена. Ты отпустил его, как мы договорились?
– Не просто отпустил, друг мой. Не буду вдаваться в детали, но мне представилась возможность передать его прямо в руки его друзей из Британского Королевского флота. Сейчас он уже на пути в Англию либо, скорее всего, присоединился к тем силам, которые грозят нам со стороны залива.
У Кристофера сразу же возникла тысяча вопросов по этому поводу. И прежде всего – каким образом Лафиту удалось наладить отношения с англичанами? Однако Лафит недвусмысленно дал понять, что не намерен обсуждать подробности, и Кристофер по опыту знал, что бесполезно одолевать его расспросами. Лафит сказал все, что хотел сказать. По крайней мере в данный момент. Но было еще кое-что, о чем Кристоферу очень хотелось бы знать. А именно – о судьбе самого Лафита. Было в его поведении что-то такое, что никак не вязалось с положением человека, вынужденного прятаться в лачуге. Человек, который все потерял, не стал бы вести себя так самоуверенно. И Кристофер решился задать еще несколько вопросов.
– Ну а ты, Жан? Что ты намерен делать? Дожидаться, пока американцы тебя окончательно не допекут? А как же Доминик Ю и другие?
Лафит подозрительно прищурился.
– Почему ты спрашиваешь? Об этом интересно узнать лично тебе или твоему приятелю Джесону Саважу, который нашептывает на ухо губернатору?
Кристофер рассердился.
– Ты сам знаешь ответ на свой вопрос. Я и раньше говорил тебе, какой позиции я придерживаюсь.
– Да, да, говорил, – закивал Лафит. – Но, принимая во внимание нынешние обстоятельства, ты должен извинить мою подозрительность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44