Здесь выложена электронная книга Прекрасная свинарка автора по имени Ларни Мартти. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Ларни Мартти - Прекрасная свинарка.
Размер архива с книгой Прекрасная свинарка равняется 143.61 KB
Прекрасная свинарка - Ларни Мартти => скачать бесплатную электронную книгу
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 19 января 2004 года
«Ларни М. Четвертый позвонок. Прекрасная свинарка»: Лениздат; СПб.; 1990
ISBN 5-289-00666-4
Аннотация
Полное название — «Прекрасная свинарка, или неподдельные нелицеприятные воспоминания экономической советницы Минны Карлссон-Кананен, ей самой написанные».
Сатирический роман «Прекрасная свинарка» увидел свет почти пятьдесят лет назад. «Американская мечта» будоражила воображение многих поколений обездоленных людей всего мира. Слухи о сказочно изобильной стране, где легко и быстро чистильщик сапог может стать миллионером, — заманчивы. Ларни с неподражаемым юмором, тонко высмеивая наивное и простодушное преклонение перед всем американским, показывая Америку изнутри, в соприкосновении с этой самой американской мечтой, развеивает иллюзии.
Много что изменилось в сегодняшнем мире. Однако искрометный юмор, язвительная точность оценок, бесстрашие сатиры автора и сегодня не менее интересны и полезны читателю. Судите сами.
Мартти ЛАРНИ
ПРЕКРАСНАЯ СВИНАРКА
или Неподдельные и нелицеприятные воспоминания экономической советницы Минны Карлссон-Кананен, ею самой написанные
Предисловие,
КОТОРОЕ СЛЕДУЕТ ПРОЧЕСТЬ
Однажды в декабре 1958 года, вечером — едва кончили передавать последние известия — у меня зазвонил телефон, и незнакомый женский голос назвал мое имя.
— Говорит экономическая советница Минна Карлссон-Кананен. Я хочу побеседовать с вами о деле, весьма для меня важном. Не могли бы вы сейчас приехать ко мне? Через десять минут моя машина будет у вашего подъезда.
Двадцатью минутами позже я был на Кулосаари в роскошном особняке видной предпринимательницы, известной также своей благотворительной деятельностью. Я тут же узнал хозяйку дома, ибо в течение многих лет видел ее бесчисленные портреты на страницах газет и журналов. Это была высокая, статная женщина, виски которой слегка тронула седина. Красивое лицо ее выражало усталость и было почти сурово. Она говорила по-фински без ошибок, но с легким иностранным акцентом.
— Прошу прощения за то, что я осмелилась побеспокоить вас. Вы один из тех одиннадцати финских писателей, которые ни разу не обращались в мой Фонд за ссудами и пособиями для продолжения своей литературной деятельности, и единственный, кого мне удалось поймать по телефону. Пожалуйста, садитесь! Виски, коньяк, шерри?
— Спасибо, не надо ничего.
— Отлично, я и сама не употребляю алкоголя. Но ведь я не писательница, а деловая женщина, что дает мне право на некоторые вольности. Не в моем обычае долго толочь воду в ступе, а потому перехожу прямо к делу. Я завтра уезжаю из Финляндии и больше, по-видимому, не вернусь в эту страну; разве что наведаюсь как-нибудь проездом. Последние два года я жила тихо, уединенно и за это время, используя личные дневники, написала воспоминания о некоторых событиях моей жизни. Мне хочется опубликовать эти воспоминания отдельной книгой, для чего нужна ваша помощь. Поскольку финский язык для меня не родной, в рукописи, естественно, имеются ошибки. Я прошу вас устранить грамматические погрешности, а затем направить мой труд издателю. Потом вы подадите счет в кассу Фонда, носящего мое имя, и ваше усердие будет оплачено. Я распоряжусь, чтобы приготовили деньги для вас. Вот и все, что я хотела сказать.
Она передала мне рукопись и встала, собираясь проводить меня в переднюю. Я осмелился полюбопытствовать относительно ее дорожных планов. Она ответила в своей спокойной манере:
— Сначала я думала переселиться на Канарские острова, но, съездив туда для ознакомления, тотчас отказалась от этой идеи. Поселиться там — все равно что переехать на Коркеасаари! Моя секретарша целый год искала подходящее место и в конце концов нашла. Итак, я уезжаю на острова Галапагос, где мне удалось купить пять тысяч гектаров земли. Там уже готова пристань для моих яхт и аэродром. Идеальное место для человека, которому надоело общество себе подобных. Ни радио, ни телевидения, ни электричества, ни полиции, ни любопытных соседей. Этот особняк со всей движимостью я сегодня передала в ведение моего Фонда. Ну вот и все. Я надеюсь, вы исполните мою просьбу и позаботитесь о том, чтобы эти скромные воспоминания стали книгой.
Аудиенция продолжалась пятнадцать минут.
И вот теперь я наконец исполнил просьбу экономической советницы Минны Карлссон-Кананен: ее мемуары выходят в свет. Я не стал ничего менять в них, хотя трудно было удержаться; лишь некоторым известным лицам я дал вымышленные имена — в силу пиетета. Однако могу заверить, что персонажи, фигурирующие в воспоминаниях, не являются плодом воображения.
Хельсинки, май 1959 г. М.Л.
Глава первая
КТО Я ТАКАЯ?
Близких друзей у меня не было никогда. Что касается моих близких знакомых, которым я в течение ряда лет оказывала значительную материальную помощь, то многие из них, как бы желая выказать свою благодарность, настойчиво убеждали меня написать мемуары. Я всегда решительно отвергала такого рода заигрывание, в искренности которого позволительно сомневаться. Лесть подобна духам: можно упиваться их ароматом, но пить их нельзя. По этой причине мною овладевает чувство отвращения, когда знакомые восторгаются моей необычайно хорошо сохранившейся внешностью, коллекциями драгоценностей и крупными суммами, которые я отпускаю на благотворительные цели, и восклицают чуть ли не со слезами на глазах:
— Ах, милая Минна! Ты непременно должна написать мемуары, у тебя такой опыт, ты так много видела и столько пережила… всему миру ты известна как элегантная и образованная женщина — настоящая леди!
После таких излияний я обычно изображала глубокую растроганность — в жизни постоянно приходится играть всевозможные роли — и благодарила моих знакомых за внимание, хотя мне следовало быть честной перед самой собою и сказать им: «Тю-тю-тю! Вы столько накурили фимиама, что моя душа скоро покроется сажей. Но ваше рвение совершенно напрасно, ибо в погребке у меня почти неограниченное количество виски и доброго коньяку и мой шофер тут же отвезет вас домой, как только вы начнете спотыкаться и сбиваться с мысли…»
Я очень хорошо понимаю людей, которые в скучном обществе тоскуют по одиночеству и удаляются на минуточку в туалет. Скука общественной жизни, или, лучше сказать, светской жизни, стала тяготить меня уже три года назад. И я своевременно устранилась. Я чувствовала себя настоящей леди, но всегда боялась, как бы в один прекрасный день меня не стали называть Grand Old Lady — почтенной старой леди, что было бы ужасно.
Итак, я уже упомянула, мои знакомые убеждали меня писать мемуары. Они настаивали на этом, очевидно полагая, что я все равно ничего писать не стану, так как не посмею рассказывать о своем прошлом, не посоветовавшись с адвокатом, или что я вообще не способна рассказывать интересно о делах, которые на самом деле весьма неинтересны. Так они думали, но это указывает лишь на то, что их мозги безнадежно заскорузли и заплесневели. Они плохо знают меня и не понимают, что моя добрая слава покоится не на тех поступках, от которых я воздержалась. Если я теперь вопреки своим прежним убеждениям сажусь за пишущую машинку и собираюсь писать всякое слово в строку (строка получится длинная, в ней найдут свое место и неприятные слова), это происходит по следующим причинам: орава моих эмоций с некоторых пор стала поднимать безумный крик, точно банда наемных подстрекателей, и мне хочется заявить во всеуслышание, что я отнюдь не ушла в свою скорлупу ради того, чтобы наедине беседовать со своей нечистой совестью, а просто я убегаю от зависти женщин и от глупости мужчин; я хочу показать, что и женщина может быть социально талантливой, например, отличной характерной актрисой, играющей все роли так, что ей верят и награждают аплодисментами.
В последние годы я прочла целую груду различных мемуаров и с грустью пришла к выводу, что для подобной стряпни не требуется особенно ценных продуктов. Авторы названных сочинений раскрывают кладовые своей памяти прежде всего потому, что это модно; к тому же иные из них считают непоправимым бедствием свой уход со сцены и то, что грядущие поколения ничего не будут знать о столь незаменимых личностях, которые жили в нашем передовом культурном государстве. Они упускают из виду, что кладбища Финляндии заполнены могилами людей, тоже когда-то веривших, что мир без них не устоит.
Те полтораста томов воспоминаний, на чтение которых я убила пятьсот дней, благоразумная хранительница моей библиотеки деликатно переправила на чердак или сплавила букинистам. Эти книги до того походили друг на друга, что вполне могли оказаться произведениями одного автора. Во-первых, они целомудренны, как поэзия Эркко, а их творцы… ах, и могло же найтись в нашей маленькой стране столько бескорыстных, благородных, неутомимых, одаренных, образованных, мудрых, человеколюбивых, скромных, незаметных, самоотверженных, патриотичных и конструктивных характеров! Если на их репутации раньше и было случайное некрасивое пятнышко или раздражающая ценителей красоты бородавка, то широкие мазки воспоминаний под конец надежно прикрыли их слоем краски, радующей глаз. И хотя известно, скажем, что автор в свое время сидел в тюрьме за государственную измену или за подстрекательство к мятежу, за неуплату налогов или за гомосексуализм, тем не менее в воспоминаниях эти маленькие грешки оборачиваются гражданскими добродетелями, на которые призывается читательское благословение.
Многие мемуары напоминают адвокатскую речь или ванную комнату: и то и другое специально создано для очищения. Мемуаристы представляют себя белыми, как сахар, ангелочками, чьи неземные мысли и радужные помыслы недосягаемы для всяких внешних раздражений. Их моральные цели возвышенны; они всегда поступают правильно не в надежде на вечное блаженство, а просто от сознания того, что это правильно.
Признаюсь честно, я не поднимаюсь до таких высот. Я эгоистична; мой эгоизм повсюду находит для себя пищу. Я не перестаю ухаживать за своими ногами ради того, чтобы носить тесные туфли. Я не замечаю в себе ни малейших признаков старости и всегда больше думаю о своей внешности, чем о здоровье. У меня также имеются свои непоколебимые принципы: например, я охотнее дарю, чем даю в долг, поскольку и то и другое обходится одинаково дорого. Я не считаю себя порочной, хотя моя нравственность и не укладывается в катехизис Лютера. У меня нет литературных склонностей, как у некоторых авторов воспоминаний. В продолжение более чем двадцати лет моей любимейшей книжкой была чековая, — в ней я находила священную поэзию деловой женщины для себя и для своих хороших знакомых. Моя литературная деятельность ограничилась подписыванием деловых писем, торговых соглашений и чеков, а также двумя любовными письмами, которые остались неотосланными. Я не понимаю современной поэзии и картин Пикассо, поскольку их значение надо разгадывать.
Стоит мне появиться где-нибудь в обществе, газеты помещают мой портрет с подписью, начинающейся, почти неизменно, словами: «Известная своими благотворительными пожертвованиями деятельница культурного фронта…»
Портретом я обычно бываю довольна, но от текста меня тошнит, а поскольку у меня скверная привычка браниться, я со вздохом восклицаю: «О, ч-черт, какое свинство!..»
«Известная…» Вот уж действительно! «Всем известная», которую, однако, никто не знает! Меня знают лишь потому, что я сорю деньгами у всех на виду. Случай наградил меня богатством, окружение — предрассудками. Поскольку весьма вероятно, что после моей смерти какой-нибудь худосочный рыцарь пера или простодушный новобранец гуманитарных наук примется стряпать описание моей жизни, я хочу теперь добровольно и без малейшей корысти предложить сухих дров будущему повару моей биографии. Ибо что же он иначе сможет узнать обо мне? Только то, что написано в книге «Кто есть кто?» да в двух-трех матрикулах. Но на этом супа не сваришь. Что вы скажете, читатель? Откройте, пожалуйста, «Кто есть кто?» на букве «К» и вы найдете там следующее:
Карлссон-Кананен Минна Эрмина Эрнестина, экономическая советница, Хельсинки. Род. в Виргинии (Миннесота, США) 19. IX.04.
Родители: полковник, ресторатор Борис Баранаускас и Натали Густайтис. Супр.: 1) фабрикант Армас Карлссон, 34 — 36; 2) горный советник Калле Кананен, 39, разв. — 40. Изучала языки. Экон. советница 46. Увл.: путешеств. и коллекц. драгоц. украшений.
У меня сотни знакомых, сгорающих от любопытства. Они желают знать о моем прошлом якобы для того, чтобы лучше понять мою теперешнюю жизнь. То и дело вокруг меня возникают слухи, за которыми следуют противные жандармские отряды подозрений. Злейшие распространители слухов — это мужчины, их мысли так и вертятся вокруг спекуляций, хищений и уголовных преступлений. Зато женщины чувствуют себя гораздо увереннее в сфере супружеских измен, любовных приключений, вымогательств и абортов. Единственный человек из числа моих знакомых, выработавший своего рода иммунитет против ветряной оспы любопытства, — это моя старая кухарка Ловийса, большая специалистка своего дела и очаровательно наивная женщина. Все, что ей в жизни хочется узнать, она находит в поваренной книге.
Однако мне ведь почти нечего скрывать. Все знают, что по возрасту я пока еще ближе к пятидесяти, чем к шестидесяти годам. Не впадая в самолюбование, осмелюсь утверждать, что я хорошо «сохранилась». Благодаря высокому росту — сто семьдесят три сантиметра — я выгляжу очень стройной, хотя вес мой достигает семидесяти килограммов. Грудь у меня кругла и упруга, руки гибки, шея гладкая, красивых очертаний. На лице нет еще ни одной морщинки, никаких признаков дряблости. Я глубоко благодарна Елизавете Арденн, Елене Рубинштейн и Максу Фактору, чьими неустанными заботами поддерживается привлекательность женщины даже в ту пору, когда страсти ее начинают понемногу успокаиваться.
Я вовсе не скрываю своего происхождения. Мои родители были литовцы. Отец служил в старой русской армии, дослужился до полковника, был замешан в каком-то деле со взятками и уволен в отставку. Тогда, еще в самом расцвете сил, он эмигрировал в Америку. Благодаря знанию языков он получил место официанта в кабачке американского литовца мистера Густайтиса, влюбился в дочь хозяина, которая и стала его законной супругой за два месяца до моего рождения. Следовательно, я появилась на свет как стопроцентная американка.
Отец моей матери был человеком болезненным: долгие годы его мучила заработанная в угольных шахтах астма и, кроме того, профессиональная болезнь кабатчиков — тихо подкрадывающийся алкоголизм. Как мне рассказывали, он питал особое пристрастие к мексиканскому рому, который частенько вызывает тяжелые помешательства. Дедушка воображал себя не то Авраамом Линкольном, не то Иваном Грозным. По счастью, маленький придворный шут господа бога закончил свое земное странствие уже к рождеству 1904 года, и с тех пор кабачок перешел в собственность моей матери и в распоряжение моего отца. Два года спустя отец получил американское гражданство вместе с первыми неудобствами критического возраста: он не мог больше оставаться верным своей жене. Бракоразводный процесс родителей закончился просто идеально: я и кабак остались мамочке, а папаша получил горничную и чемоданы.
Борис Баранаускас, мой отец, внешность которого я и теперь помню очень живо, упаковал чемоданы и уехал с новой женой в Калифорнию. Больше я о нем ничего не слышала. Возможно, он провалился сквозь землю во время грандиозного землетрясения в Сан-Франциско или сгорел дотла во время последовавшего затем пожара. Как это ни странно, я никогда не скучала по отцу, хотя мать нередко рассказывала мне о нем упоительные истории, доставая из заветных недр своего сундука старую фотографию, на которой полковник Баранаускас походил на бубнового короля. По ее рассказам, этот светловолосый красавец ростом был с Петра Великого, и при этом живой — точно ртуть.
Едва мне исполнилось пять лет, я получила нового отца. На этот раз мама выбрала — как бы для пробы — финна да еще сугубо серьезного и молчаливого, коренного уроженца Хяме. Он был старше мамы лет на тридцать и, видимо, знал счастье в любви, потому что остался старым холостяком. Звали его Виктор Кэйн (некогда Вихтори Кейнанен из Туулоса). Он лет двадцать проработал на рудниках в Миннесоте. Это был превосходный муж: добрый, послушный, огромный, как слон, и почти такой же неразговорчивый. Надежда разбогатеть завлекла его в Америку, однако его надежды сбывались только во сне. Так как он по-английски за многие годы сумел усвоить лишь некоторые, особо употребительные слова, нам с мамой пришлось учиться говорить по-фински. Я же поневоле совсем превратилась в американскую финку, потому что Виктор определил меня в финскую воскресную школу.
Прекрасная свинарка - Ларни Мартти => читать онлайн электронную книгу дальше
Было бы хорошо, чтобы книга Прекрасная свинарка автора Ларни Мартти дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Прекрасная свинарка у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Прекрасная свинарка своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Ларни Мартти - Прекрасная свинарка.
Если после завершения чтения книги Прекрасная свинарка вы захотите почитать и другие книги Ларни Мартти, тогда зайдите на страницу писателя Ларни Мартти - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Прекрасная свинарка, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Ларни Мартти, написавшего книгу Прекрасная свинарка, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Прекрасная свинарка; Ларни Мартти, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн