По пути она размышляла о своем первом дне в новой роли, и ей совсем не нравилось полное несоответствие того, что есть с тем, что должно быть.
– Где – то я что-то сделала не так. Ну да ладно, завтра же начну исправляться. В конце-концов всего – три дня до бала. Могем и потерпеть жизнь служанки для разнообразия.
На полу стонала побитая мачеха, под окном выла по уши в грязи любимая сестренка, а вторая носилась от одной к другой и перемежала брань с криками, типа: «Да что же это делается, люди добрые-е-е-е?!!».
* * *
Не успела девушка устроиться на не слишком мягкой кровати и закрыть глаза, как заскрипела дверь. Открыв глаза, она увидела вновь все семейство на пороге комнаты.
– Как же вы мне надоели! Прямо спасу нет. Ну что еще?
Она осеклась, увидев в руке у мачехи внушительную плеть. Дальше мысль заработала с невиданной скоростью. С одной стороны она не могла позволить себя побить этим макакам, а с другой – весь ее хорошо продуманный план летел в тартарары. Настоящая Золушка навряд ли столь мощно терроризировала свою приемную семью.
Мачеха подняла плеть. Аля встала. Минуты две женщины сверлили друг друга взглядом. За дверью переругивались любопытные сестрички, не решаясь войти.
– Так! – рявкнула Алиса-Золушка, – вы, наверное, пришли ко мне с каким-нибудь делом, в таком случае я готова его выслушать!
С каждым следующим словом ее тон становился все более угрожающим, а сама Аля во все ближе подходила к быстро теряющей уверенность мачехе. Под конец она встала совсем близко и заглянула ей в глаза со всей злобой плохо выспавшегося человека… И мачеха, что-то робко пискнув, быстро удалилась.
– Вот ведь какие, – возмутилась девушка, громко хлопая дверью, – заявляются безо всякого дела, поднимают с постели, а потом еще и возмущаются!
Так бурча, она пододвинула к двери стул, подперев дверь, и вновь улеглась на слишком твердую для нее постель. На улице давно стояла холодная лунная ночь, и ее серебристый свет освещал сквозь незакрытые ставни спящее лицо прекрасной девушки. Ведь когда мы спим, наша душа смотрит с любопытством на окружающий мир и чуть-чуть меняет черты лица, и чаще в лучшую сторону, чем наоборот.
* * *
Утром девушку разбудили какие-то странные звуки снаружи. На звуки Алене совершенно не хотелось обращать никакого внимания, а зря. Она встала, потянулась, и, увидев около кровати какой-то старый сундук, самозабвенно начала в нем рыться. Там она нашла вполне приличное платье небесно голубого цвета, видимо принадлежавшее бывшей Золушке.
– Мдя! Фасончик, конечно, простоват, но, блин, как сидит! У меня еще таких обтягивающих во всех местах платьев не было. Да, определенно мне идет, жаль, правда, что оно до пяток, тут бы очень подошел вырез от бедра. – Она покрутилась у настенного зеркала, чуть побитого по краям, но зато очень большого по размерам, – Возможно, слишком закрыто, но это легко поправить, расстегнув пару тройку верхних пуговиц… ну вот, совсем другое дело, и воротничок получился из отогнутых краев. Ну, прям Бриджит Бардо, или как ее там!
Пол часа прокрутившись у зеркала, она, наконец, соизволила выйти из комнаты.
Если честно, то после вчерашнего, Аленке казалось, что ее ничем уже не удивишь, и что этот день должен пройти относительно нормально. Вот тут она крупно ошибалась.
Первых, кого она увидела, была все та же троица, но не успела она к ним подойти, как из-за ближайшей занавески вылетел ста двадцати килограммовый священник и с воплем: «Во имя Господа нашего!», – огрел обалдевшую Алю двухпудовым крестом по лбу.
Все! Девушка скромно расположилась на полу, чуть дрыгнув ножкой на прощанье, и провалилась в глубокий обморок.
– Ой, как вы здорово демонов изгоняете, падре. – Пискнула в гробовой тишине Анастасия.
Гризелла опасливо приблизилась к лежащей «Золушке».
– А вы уверены, что она очнется? – наконец поинтересовалась мачеха, чуть придя в себя после увиденного.
– Как будет угодно Господу нашему! – пафосно ответило духовное лицо, затем оно приняло от мачехи деньги на «восстановление храма», и, трижды всех перекрестив, гордо удалилось.
Когда Алена открыла глаза, то первое, что она увидела – это трогательно склонившиеся над ней все те же три головки.
– …у…на…в…
Гордо провозгласила она перед тем, как попытаться подняться. Ноги разъезжались в разные стороны, ее качало и что-то мелькало перед глазами – то ли искорки, то ли звездочки.
– Что это было?
– Я призвала священника, чтобы изгнать бунтующего в тебе нечистого духа, Золушка. Ты должна быть благодарна мне за эту милость, – подумав, объявила мачеха.
Аля поняла смысл фразы раза с пятого. Еще минут через десять до нее дошло, что до бала она может и не дожить. И пришла к выводу, что у нее есть только 2 выхода: первое, либо она кардинально меняет свое поведение и сносит все уколы, насмешки, а иногда и побои местной семейки, либо второй вариант: она устраивает нечто такое, чтобы запуганные родственнички не смели и нос высунуть из своих комнат вплоть до ее звездного часа. Второй вариант ее привлекал куда больше. Да и голова болела немилосердно, а на лбу набухала большая шишка. Ведь, кажется, примерно в это время люди верили в различную чепуху, типа загробного мира и прочей нечисти, а ведь она когда-то играла не плохие роли на школьном Хеллоуине. В Але стремительно просыпался дух изобретателя. И, когда ее окликнула немного встревоженная изменениями, меняющими ее лицо, мачеха, она уже почти видела план будущих боевых действий.
– Я сейчас приготовлю нам что-нибудь поесть, – пискнула девушка, присела в реверансе и побежала на кухню, с огромной улыбкой на все лицо.
– Они еще не знают, с кем связались! Я буду отмощена! Или отамщена? А, не важно, все равно тут было слишком скучно. – Гордо заявила девушка своему отражению в ближайшей сковородке и улыбнулась в предвкушении веселья.
Первым делом, придя на кухню, девушка огляделась. Все было несколько не привычно. Не было самого элементарного: ни микроволновки, ни газовой плиты с объемной духовкой, даже ножи и те были ржавые.
– Елки зеленые, да тут даже посудомоечной машины нет! Жуть, каменный век.
А если учесть, что даже дома на суперсовременной кухне Аля готовила исключительно несъедобные блюда, за что и была оттуда с позором выгнана, то становится понятным ее теперешнее затруднение.
– А это что? О, я нашла плиту, которая растапливается дровами!!! Мама, забери меня отсюда. – Возмутилась Аленка, заглядывая в черную дыру для дров у сооружения, отдаленно напоминающего печку, – Ну, да ладно, и не в таких переделках бывали. Просто приготовлю что-нибудь совсем элементарное, что тут у нас? А, отлично, я нашла большущую кастрюлю. Вот и замечательно. Теперь пороемся в шкафу. Нука-нука. О! Я спасена. Каша, ну прям как по заказу гречневая. Дальнейшее элементарно. Тра-ля-ля, тра-ля-ля, мы везем за хвост кота…
Так, напевая, она заполнила пятилитровую кастрюлю до краев крупой, ухитрилась залить все это водой. И даже разожгла спустя пол часа огонь под очагом, при этом перемазавшись золой с ног до головы.
– А я то еще гадала, что за имя такое – Золушка, – ворчала она, пытаясь отряхнуться, но, только размазывая грязь, – ну и ладно, подумаешь, щас просто сбегаю и переоденусь.
Бормоча себе под нос что-то о лежащем в комнате еще одном, правда уже темно зеленом платьице, она убежала с кухни. А зря.
Каша начала подниматься, вскоре она уже не умещалась в кастрюле и стала приподнимать крышку, которая довольно недолго удерживалась на своем законном месте. Вот она уже перехлынула через край и начала стекать вниз по стенкам кастрюли. Короче, зрелище, которое предстало перед вернувшейся поварихой, было жутким. Каша уже доползла до пола и уверенно растекалась по всей кухне.
– Куда! А ну назад, – возмутилась девушка и вступила в неравную борьбу с вредным продуктом.
Она начала выкладывать кашу во все, что попадало под руку: в кастрюли, сковородки, тарелки, кружки и чьи-то ботинки. Через полчаса неравной борьбы она начала побеждать. Каша, видимо перепугавшись, временно сдала позиции, что-то нелицеприятно ворча на дне уже чернеющей кастрюли.
– Итак, победа будет за нами! – устало утирая пот, она села на табуретку, – Ой, я же ее не посолила. Ну, ничего, щас все сделаем.
На ближайшей полке она увидела соль в большой банке. С трудом до нее дотянувшись, Аля наконец завладела драгоценным минералом и подошла к кастрюли. А каша тем временем вновь начала выливаться.
– Вот ведь вредная еда. Ну, ничего, сейчас мы ее посолим с запасом!
И она бухнула в кастрюлю полбанки. Истеричная каша, тут же улезла опять куда-то вглубь, и больше не пыталась производить подпольных вылазок.
– Ха, будешь знать, с кем воевать!
С этими словами девушка старательно перемешала гремучую смесь и разложила ее в три глубоких тарелки. Результат умилил ее до крайности. Прямо настоящей хозяйкой стала.
– Эх, видела бы меня мама. Ну да ладно, где эта голодная семейка?
Голодная семейка сидела на втором этаже и скромно ждала то ли завтрака, то ли обеда, когда в дверях появилась довольная Алена с подносом в руках. На подносе стояло три тарелки с чем-то коричнево-черным внутри, увенчанное сверху большим куском сливочного масла, которое отыскалось в подполе.
– Ну-с, прошу к столу.
– И чем же это ты решилась нас отравить, – поинтересовалась Гризелла, критически принюхиваясь.
– Мамочка, мамочка, а эта дрянь и вправду выздоровела, тогда можно я, наконец, расскажу ей на кого она похожа, – влезла Анастасия.
– И на кого же, – обнажив все 32 зуба, грозно переспросила Аля у Анастасии.
– На девушку легкого поведения, вот! – торжественно возвестила та, не почуяв угрозы.
Аля уже примеривалась поднятой тарелкой к ее физиономии, как встала мачеха.
– Девочки, девочки, помните о своем воспитании, следите за выражениями. А ты Золушка быстрее подавай на стол, а то уже пол часа торчишь, как столб, на пороге.
Аля все-таки умудрилась сдержаться и, лелея мечту о скором возмездии, расставила кашу, скромно отойдя к двери. Все трое чинно расселись за столом, взяли в руки приборы и приступили. А так как в отсутствие настоящей Золушки они почти что голодали, не умея толком готовить, и жалея денег на слуг, то теперь каждая зачерпнула по полной ложке и начала активно уничтожать плоды ее трудов…
Мачеха икнула и схватилась за живот уже второй ложке. Анастасия с Гризеллой позеленели чуть позже. Кто-то завыл.
Аля, быстро подсчитав сколько соли она бросила в кастрюли, и, вспомнив, что каша после этого уже не выкипала, довольно четко представила себе свое мрачное будущее. А так как дорогая маменька уже пыталась встать из-за стола, то очень быстро сдала все позиции, и, брякнув что-то о кипящем чайнике, быстренько вылетела за дверь, для надежности подперев его ближайшим креслом. Почти сразу же в дверь с той стороны что-то жахнуло.
– Так, только спокойно.
Бух!
– Все под контролем!
Бух!
– Ой, дверь шатается, похоже я ее разозлила не на шутку, надо же – шуток не понимает.
Бух. Бух. Бух.
– Ну, все!
И она, отодвинув кресло, рванула дверь на себя, отскочив в сторону. В то же мгновенье мимо что-то пролетело, натолкнулось на перила, споткнулось о первую ступеньку лестницы и кубарем слетело вниз, затихнув у ее подножия.
Алена подошла к перилам и взглянула вниз. Да, там было что посмотреть: среди гор юбок лежала взрослая женщина. Одна ее нога лежала на ступенях, другая опиралась на перила, а руки – разбросаны в стороны. На лице – выражение великомученицы, взгляд летаргически блуждает по потолку.
– Ты убила маму. – Прошептал кто-то сзади. По голосу – Анастасия.
– Да нет, вроде еще дышит, – задумчиво возразила Гризелла. – В любом случае надо проверить, кстати, как дом делить будем? Могу тебе уступить чердак, там отличный вид.
– Ну, вот еще, сама лезь туда, а я жить хочу и вообще я старшая дочь, так что по закону…
– А чего это ты старшая, это еще доказать надо, в любом случае все оставшиеся украшения мои.
– Подавишься, да ты вообще тут приживалкой будешь по моей милости!
– Я приживалкой?!!
– Пусти, щас в нос дам…
– Ах ты, дрянь, ну держись!
– Убью-у-у-у!!!…
Аля в прострации обернулась, и увидела двух сестер, дерущихся за наследство при еще живой матушке. Она даже отошла подальше, давая простор боевым действиям. Вроде бы Гризелла отжевывала Анастасии ухо, пока та вполне целеустремленно снимала с нее скальп.
Но тут в самый пиковый момент очнулась всеми забытая мачеха и со стоном начала подниматься на ноги.
– Маменька, – хором крикнули сестренки, и, расцепившись, понеслись вниз.
– Добивать, что ль, – предположила немного очумевшая Аля.
Но ничего такого девушки предпринимать не стали, напротив, на их лицах сияла лишь глубокая дочерняя любовь.
Аля еще минутку поглядела вниз, и решилась на экстренные меры. Набрав максимальную скорость, она пронеслась по лестнице, затем мимо перепуганной и уже ко всему готовой троицы, ворвалась на кухню, схватила первую попавшуюся кастрюлю, и, рявкнув, что пора бы сходить за хлебом, кинулась во двор. Отбежав метров двадцать от дома, она, наконец, остановилась, пытаясь отдышаться, и, уверившись, что никто за ней не гонится, с интересом взглянула на уворованный трофей.
Это была та самая кастрюля, на половину заполненная злополучной кашей. Объемом она была литров на 6–5, так что как с ней Аленка умудрилась еще и бежать, сейчас было совершенно не понятно.
– Гм, интересно, а с кастрюлями на рынок ходят, или я – первая буду. – Задумалась девушка, опасливо оглянувшись на недавно столь поспешно покинутый дом.
Тут недалеко кто-то хрюкнул. Девушка рефлекторно обернулась и вскрикнула от ужаса.
Передней на задних лапках сидели 2 свиньи, точнее их скелетики, обтянутые серо-желтоватой кожей. Из глаз у них бежали натуральные слезы, размером с яйцо каждая, а носы настороженно принюхивались к содержимому кастрюли.
– Свиньи-людоеды, – в шоке всхлипнула Аля, пытаясь пятиться, но свиньи следовали за ней, при чем на задних лапках. – Мама, да что же это за мир такой сумасшедший, может им кашки дать?..
Но тут она наткнулась пяткой на какое-то корыто и рухнула туда, вместе с кастрюлей каши. Свиньи с воинственным хрюком кинулись следом, уже открывая алчные рты. Вскоре послышалось довольное чавканье. Алена сидела с закрытыми глазами и тряслась. Через минуту, поняв, что ее никто не жует, она приоткрыла левый глаз. Потом, удивлено, открыла оба. Свиньи ели кашу!!! Которая вывалилась при падении в корыто.
– Так, ну и кто тут у нас недавно кричал, что такое жрать нельзя? – возмутилась Аля, – Поклеп! Вон свинки жрут и при чем кушают с удовольствием. А эти-то фифы нос воротили, на лестницы выбрасывались, вот не буду им ничего готовить, тогда узнают. Они еще меня умолять будут!..
Ворча, она кое-как поднялась на ноги и осмотрела себя. Результат плачевный: вся юбка была перемазана кашей, начиная с талии.
– Что же делать! Караул! Хотя, где-то тут я видела веревку с сохнущей одеждой, пока улепетывала из дома. Ага, ну вот же она. И платьице голубенькое.
Не долго думая, она стащила наряд и переоделась в ближайшем сарае.
– Чувствуется все тот же фасон. Просто, скромно, облегающее. Теперь расстегнем некоторые пуговки. Думаю, семи хватит, ниже – как-то не удобно, а так ниче, если не наклоняться и не прыгать. Ну, где тут моя кастрюля.
Кастрюля, начисто вылизанная, нашлась все там же – в корыте. Разомлевшие свиньи лежали в ближайшей луже, лениво лакая мутную воду и изредка перехрюкиваясь.
Алена умилилась, взяла железную утварь и, волоча ее за собой, поплелась на рынок, который уже виднелся вдалеке, судя по отдаленному людскому гомону.
Тропинка была узкой и все время петляла. Аля начала что-то напевать себе под нос. На голубом небе светило ласковое солнышко, пели птички. Точнее птичка, да и не пела она, а просто громко каркала из соседнего куста. Аленка заинтересовалась и полезла поглядеть на нахалку. Ворона продолжала надрываться. Наконец кусты раздвинулись, и она ее увидела. Ворона лежала на земле, распятая рыжей плутовкой, которая обеими лапами придавила крылья и задумчиво решала с чего начать – с нежного брюшка или орущего клюва. С одной стороны брюшко – вкуснее, а с другой – ворона ее уже достала своим карканьем, и с этим надо было что-то делать.
Как раз когда вопрос был решен в пользу головы, из кустов вынырнула орущая не менее громко Аленка и, размахивая длинной палкой, попыталась огреть лисицу. Та струхнула, схватила добычу за крыло и драпанула в лес. Но не тут-то было, ненормальная девчонка не отставала, и вскоре у лисы уже основательно звенело в голове от обоюдного крика перепуганной вороны и бегущей следом девчонки. Закончилось все плачевно – лису начало шатать, и она просто не вписалась в следующий поворот, со всего размаху врезавшись в ближайшее дерево. Алена подбежала чуть позже, разжала разбойнице челюсти и извлекла оттуда изрядно потрепанное воронье крыло.
1 2 3 4 5 6
– Где – то я что-то сделала не так. Ну да ладно, завтра же начну исправляться. В конце-концов всего – три дня до бала. Могем и потерпеть жизнь служанки для разнообразия.
На полу стонала побитая мачеха, под окном выла по уши в грязи любимая сестренка, а вторая носилась от одной к другой и перемежала брань с криками, типа: «Да что же это делается, люди добрые-е-е-е?!!».
* * *
Не успела девушка устроиться на не слишком мягкой кровати и закрыть глаза, как заскрипела дверь. Открыв глаза, она увидела вновь все семейство на пороге комнаты.
– Как же вы мне надоели! Прямо спасу нет. Ну что еще?
Она осеклась, увидев в руке у мачехи внушительную плеть. Дальше мысль заработала с невиданной скоростью. С одной стороны она не могла позволить себя побить этим макакам, а с другой – весь ее хорошо продуманный план летел в тартарары. Настоящая Золушка навряд ли столь мощно терроризировала свою приемную семью.
Мачеха подняла плеть. Аля встала. Минуты две женщины сверлили друг друга взглядом. За дверью переругивались любопытные сестрички, не решаясь войти.
– Так! – рявкнула Алиса-Золушка, – вы, наверное, пришли ко мне с каким-нибудь делом, в таком случае я готова его выслушать!
С каждым следующим словом ее тон становился все более угрожающим, а сама Аля во все ближе подходила к быстро теряющей уверенность мачехе. Под конец она встала совсем близко и заглянула ей в глаза со всей злобой плохо выспавшегося человека… И мачеха, что-то робко пискнув, быстро удалилась.
– Вот ведь какие, – возмутилась девушка, громко хлопая дверью, – заявляются безо всякого дела, поднимают с постели, а потом еще и возмущаются!
Так бурча, она пододвинула к двери стул, подперев дверь, и вновь улеглась на слишком твердую для нее постель. На улице давно стояла холодная лунная ночь, и ее серебристый свет освещал сквозь незакрытые ставни спящее лицо прекрасной девушки. Ведь когда мы спим, наша душа смотрит с любопытством на окружающий мир и чуть-чуть меняет черты лица, и чаще в лучшую сторону, чем наоборот.
* * *
Утром девушку разбудили какие-то странные звуки снаружи. На звуки Алене совершенно не хотелось обращать никакого внимания, а зря. Она встала, потянулась, и, увидев около кровати какой-то старый сундук, самозабвенно начала в нем рыться. Там она нашла вполне приличное платье небесно голубого цвета, видимо принадлежавшее бывшей Золушке.
– Мдя! Фасончик, конечно, простоват, но, блин, как сидит! У меня еще таких обтягивающих во всех местах платьев не было. Да, определенно мне идет, жаль, правда, что оно до пяток, тут бы очень подошел вырез от бедра. – Она покрутилась у настенного зеркала, чуть побитого по краям, но зато очень большого по размерам, – Возможно, слишком закрыто, но это легко поправить, расстегнув пару тройку верхних пуговиц… ну вот, совсем другое дело, и воротничок получился из отогнутых краев. Ну, прям Бриджит Бардо, или как ее там!
Пол часа прокрутившись у зеркала, она, наконец, соизволила выйти из комнаты.
Если честно, то после вчерашнего, Аленке казалось, что ее ничем уже не удивишь, и что этот день должен пройти относительно нормально. Вот тут она крупно ошибалась.
Первых, кого она увидела, была все та же троица, но не успела она к ним подойти, как из-за ближайшей занавески вылетел ста двадцати килограммовый священник и с воплем: «Во имя Господа нашего!», – огрел обалдевшую Алю двухпудовым крестом по лбу.
Все! Девушка скромно расположилась на полу, чуть дрыгнув ножкой на прощанье, и провалилась в глубокий обморок.
– Ой, как вы здорово демонов изгоняете, падре. – Пискнула в гробовой тишине Анастасия.
Гризелла опасливо приблизилась к лежащей «Золушке».
– А вы уверены, что она очнется? – наконец поинтересовалась мачеха, чуть придя в себя после увиденного.
– Как будет угодно Господу нашему! – пафосно ответило духовное лицо, затем оно приняло от мачехи деньги на «восстановление храма», и, трижды всех перекрестив, гордо удалилось.
Когда Алена открыла глаза, то первое, что она увидела – это трогательно склонившиеся над ней все те же три головки.
– …у…на…в…
Гордо провозгласила она перед тем, как попытаться подняться. Ноги разъезжались в разные стороны, ее качало и что-то мелькало перед глазами – то ли искорки, то ли звездочки.
– Что это было?
– Я призвала священника, чтобы изгнать бунтующего в тебе нечистого духа, Золушка. Ты должна быть благодарна мне за эту милость, – подумав, объявила мачеха.
Аля поняла смысл фразы раза с пятого. Еще минут через десять до нее дошло, что до бала она может и не дожить. И пришла к выводу, что у нее есть только 2 выхода: первое, либо она кардинально меняет свое поведение и сносит все уколы, насмешки, а иногда и побои местной семейки, либо второй вариант: она устраивает нечто такое, чтобы запуганные родственнички не смели и нос высунуть из своих комнат вплоть до ее звездного часа. Второй вариант ее привлекал куда больше. Да и голова болела немилосердно, а на лбу набухала большая шишка. Ведь, кажется, примерно в это время люди верили в различную чепуху, типа загробного мира и прочей нечисти, а ведь она когда-то играла не плохие роли на школьном Хеллоуине. В Але стремительно просыпался дух изобретателя. И, когда ее окликнула немного встревоженная изменениями, меняющими ее лицо, мачеха, она уже почти видела план будущих боевых действий.
– Я сейчас приготовлю нам что-нибудь поесть, – пискнула девушка, присела в реверансе и побежала на кухню, с огромной улыбкой на все лицо.
– Они еще не знают, с кем связались! Я буду отмощена! Или отамщена? А, не важно, все равно тут было слишком скучно. – Гордо заявила девушка своему отражению в ближайшей сковородке и улыбнулась в предвкушении веселья.
Первым делом, придя на кухню, девушка огляделась. Все было несколько не привычно. Не было самого элементарного: ни микроволновки, ни газовой плиты с объемной духовкой, даже ножи и те были ржавые.
– Елки зеленые, да тут даже посудомоечной машины нет! Жуть, каменный век.
А если учесть, что даже дома на суперсовременной кухне Аля готовила исключительно несъедобные блюда, за что и была оттуда с позором выгнана, то становится понятным ее теперешнее затруднение.
– А это что? О, я нашла плиту, которая растапливается дровами!!! Мама, забери меня отсюда. – Возмутилась Аленка, заглядывая в черную дыру для дров у сооружения, отдаленно напоминающего печку, – Ну, да ладно, и не в таких переделках бывали. Просто приготовлю что-нибудь совсем элементарное, что тут у нас? А, отлично, я нашла большущую кастрюлю. Вот и замечательно. Теперь пороемся в шкафу. Нука-нука. О! Я спасена. Каша, ну прям как по заказу гречневая. Дальнейшее элементарно. Тра-ля-ля, тра-ля-ля, мы везем за хвост кота…
Так, напевая, она заполнила пятилитровую кастрюлю до краев крупой, ухитрилась залить все это водой. И даже разожгла спустя пол часа огонь под очагом, при этом перемазавшись золой с ног до головы.
– А я то еще гадала, что за имя такое – Золушка, – ворчала она, пытаясь отряхнуться, но, только размазывая грязь, – ну и ладно, подумаешь, щас просто сбегаю и переоденусь.
Бормоча себе под нос что-то о лежащем в комнате еще одном, правда уже темно зеленом платьице, она убежала с кухни. А зря.
Каша начала подниматься, вскоре она уже не умещалась в кастрюле и стала приподнимать крышку, которая довольно недолго удерживалась на своем законном месте. Вот она уже перехлынула через край и начала стекать вниз по стенкам кастрюли. Короче, зрелище, которое предстало перед вернувшейся поварихой, было жутким. Каша уже доползла до пола и уверенно растекалась по всей кухне.
– Куда! А ну назад, – возмутилась девушка и вступила в неравную борьбу с вредным продуктом.
Она начала выкладывать кашу во все, что попадало под руку: в кастрюли, сковородки, тарелки, кружки и чьи-то ботинки. Через полчаса неравной борьбы она начала побеждать. Каша, видимо перепугавшись, временно сдала позиции, что-то нелицеприятно ворча на дне уже чернеющей кастрюли.
– Итак, победа будет за нами! – устало утирая пот, она села на табуретку, – Ой, я же ее не посолила. Ну, ничего, щас все сделаем.
На ближайшей полке она увидела соль в большой банке. С трудом до нее дотянувшись, Аля наконец завладела драгоценным минералом и подошла к кастрюли. А каша тем временем вновь начала выливаться.
– Вот ведь вредная еда. Ну, ничего, сейчас мы ее посолим с запасом!
И она бухнула в кастрюлю полбанки. Истеричная каша, тут же улезла опять куда-то вглубь, и больше не пыталась производить подпольных вылазок.
– Ха, будешь знать, с кем воевать!
С этими словами девушка старательно перемешала гремучую смесь и разложила ее в три глубоких тарелки. Результат умилил ее до крайности. Прямо настоящей хозяйкой стала.
– Эх, видела бы меня мама. Ну да ладно, где эта голодная семейка?
Голодная семейка сидела на втором этаже и скромно ждала то ли завтрака, то ли обеда, когда в дверях появилась довольная Алена с подносом в руках. На подносе стояло три тарелки с чем-то коричнево-черным внутри, увенчанное сверху большим куском сливочного масла, которое отыскалось в подполе.
– Ну-с, прошу к столу.
– И чем же это ты решилась нас отравить, – поинтересовалась Гризелла, критически принюхиваясь.
– Мамочка, мамочка, а эта дрянь и вправду выздоровела, тогда можно я, наконец, расскажу ей на кого она похожа, – влезла Анастасия.
– И на кого же, – обнажив все 32 зуба, грозно переспросила Аля у Анастасии.
– На девушку легкого поведения, вот! – торжественно возвестила та, не почуяв угрозы.
Аля уже примеривалась поднятой тарелкой к ее физиономии, как встала мачеха.
– Девочки, девочки, помните о своем воспитании, следите за выражениями. А ты Золушка быстрее подавай на стол, а то уже пол часа торчишь, как столб, на пороге.
Аля все-таки умудрилась сдержаться и, лелея мечту о скором возмездии, расставила кашу, скромно отойдя к двери. Все трое чинно расселись за столом, взяли в руки приборы и приступили. А так как в отсутствие настоящей Золушки они почти что голодали, не умея толком готовить, и жалея денег на слуг, то теперь каждая зачерпнула по полной ложке и начала активно уничтожать плоды ее трудов…
Мачеха икнула и схватилась за живот уже второй ложке. Анастасия с Гризеллой позеленели чуть позже. Кто-то завыл.
Аля, быстро подсчитав сколько соли она бросила в кастрюли, и, вспомнив, что каша после этого уже не выкипала, довольно четко представила себе свое мрачное будущее. А так как дорогая маменька уже пыталась встать из-за стола, то очень быстро сдала все позиции, и, брякнув что-то о кипящем чайнике, быстренько вылетела за дверь, для надежности подперев его ближайшим креслом. Почти сразу же в дверь с той стороны что-то жахнуло.
– Так, только спокойно.
Бух!
– Все под контролем!
Бух!
– Ой, дверь шатается, похоже я ее разозлила не на шутку, надо же – шуток не понимает.
Бух. Бух. Бух.
– Ну, все!
И она, отодвинув кресло, рванула дверь на себя, отскочив в сторону. В то же мгновенье мимо что-то пролетело, натолкнулось на перила, споткнулось о первую ступеньку лестницы и кубарем слетело вниз, затихнув у ее подножия.
Алена подошла к перилам и взглянула вниз. Да, там было что посмотреть: среди гор юбок лежала взрослая женщина. Одна ее нога лежала на ступенях, другая опиралась на перила, а руки – разбросаны в стороны. На лице – выражение великомученицы, взгляд летаргически блуждает по потолку.
– Ты убила маму. – Прошептал кто-то сзади. По голосу – Анастасия.
– Да нет, вроде еще дышит, – задумчиво возразила Гризелла. – В любом случае надо проверить, кстати, как дом делить будем? Могу тебе уступить чердак, там отличный вид.
– Ну, вот еще, сама лезь туда, а я жить хочу и вообще я старшая дочь, так что по закону…
– А чего это ты старшая, это еще доказать надо, в любом случае все оставшиеся украшения мои.
– Подавишься, да ты вообще тут приживалкой будешь по моей милости!
– Я приживалкой?!!
– Пусти, щас в нос дам…
– Ах ты, дрянь, ну держись!
– Убью-у-у-у!!!…
Аля в прострации обернулась, и увидела двух сестер, дерущихся за наследство при еще живой матушке. Она даже отошла подальше, давая простор боевым действиям. Вроде бы Гризелла отжевывала Анастасии ухо, пока та вполне целеустремленно снимала с нее скальп.
Но тут в самый пиковый момент очнулась всеми забытая мачеха и со стоном начала подниматься на ноги.
– Маменька, – хором крикнули сестренки, и, расцепившись, понеслись вниз.
– Добивать, что ль, – предположила немного очумевшая Аля.
Но ничего такого девушки предпринимать не стали, напротив, на их лицах сияла лишь глубокая дочерняя любовь.
Аля еще минутку поглядела вниз, и решилась на экстренные меры. Набрав максимальную скорость, она пронеслась по лестнице, затем мимо перепуганной и уже ко всему готовой троицы, ворвалась на кухню, схватила первую попавшуюся кастрюлю, и, рявкнув, что пора бы сходить за хлебом, кинулась во двор. Отбежав метров двадцать от дома, она, наконец, остановилась, пытаясь отдышаться, и, уверившись, что никто за ней не гонится, с интересом взглянула на уворованный трофей.
Это была та самая кастрюля, на половину заполненная злополучной кашей. Объемом она была литров на 6–5, так что как с ней Аленка умудрилась еще и бежать, сейчас было совершенно не понятно.
– Гм, интересно, а с кастрюлями на рынок ходят, или я – первая буду. – Задумалась девушка, опасливо оглянувшись на недавно столь поспешно покинутый дом.
Тут недалеко кто-то хрюкнул. Девушка рефлекторно обернулась и вскрикнула от ужаса.
Передней на задних лапках сидели 2 свиньи, точнее их скелетики, обтянутые серо-желтоватой кожей. Из глаз у них бежали натуральные слезы, размером с яйцо каждая, а носы настороженно принюхивались к содержимому кастрюли.
– Свиньи-людоеды, – в шоке всхлипнула Аля, пытаясь пятиться, но свиньи следовали за ней, при чем на задних лапках. – Мама, да что же это за мир такой сумасшедший, может им кашки дать?..
Но тут она наткнулась пяткой на какое-то корыто и рухнула туда, вместе с кастрюлей каши. Свиньи с воинственным хрюком кинулись следом, уже открывая алчные рты. Вскоре послышалось довольное чавканье. Алена сидела с закрытыми глазами и тряслась. Через минуту, поняв, что ее никто не жует, она приоткрыла левый глаз. Потом, удивлено, открыла оба. Свиньи ели кашу!!! Которая вывалилась при падении в корыто.
– Так, ну и кто тут у нас недавно кричал, что такое жрать нельзя? – возмутилась Аля, – Поклеп! Вон свинки жрут и при чем кушают с удовольствием. А эти-то фифы нос воротили, на лестницы выбрасывались, вот не буду им ничего готовить, тогда узнают. Они еще меня умолять будут!..
Ворча, она кое-как поднялась на ноги и осмотрела себя. Результат плачевный: вся юбка была перемазана кашей, начиная с талии.
– Что же делать! Караул! Хотя, где-то тут я видела веревку с сохнущей одеждой, пока улепетывала из дома. Ага, ну вот же она. И платьице голубенькое.
Не долго думая, она стащила наряд и переоделась в ближайшем сарае.
– Чувствуется все тот же фасон. Просто, скромно, облегающее. Теперь расстегнем некоторые пуговки. Думаю, семи хватит, ниже – как-то не удобно, а так ниче, если не наклоняться и не прыгать. Ну, где тут моя кастрюля.
Кастрюля, начисто вылизанная, нашлась все там же – в корыте. Разомлевшие свиньи лежали в ближайшей луже, лениво лакая мутную воду и изредка перехрюкиваясь.
Алена умилилась, взяла железную утварь и, волоча ее за собой, поплелась на рынок, который уже виднелся вдалеке, судя по отдаленному людскому гомону.
Тропинка была узкой и все время петляла. Аля начала что-то напевать себе под нос. На голубом небе светило ласковое солнышко, пели птички. Точнее птичка, да и не пела она, а просто громко каркала из соседнего куста. Аленка заинтересовалась и полезла поглядеть на нахалку. Ворона продолжала надрываться. Наконец кусты раздвинулись, и она ее увидела. Ворона лежала на земле, распятая рыжей плутовкой, которая обеими лапами придавила крылья и задумчиво решала с чего начать – с нежного брюшка или орущего клюва. С одной стороны брюшко – вкуснее, а с другой – ворона ее уже достала своим карканьем, и с этим надо было что-то делать.
Как раз когда вопрос был решен в пользу головы, из кустов вынырнула орущая не менее громко Аленка и, размахивая длинной палкой, попыталась огреть лисицу. Та струхнула, схватила добычу за крыло и драпанула в лес. Но не тут-то было, ненормальная девчонка не отставала, и вскоре у лисы уже основательно звенело в голове от обоюдного крика перепуганной вороны и бегущей следом девчонки. Закончилось все плачевно – лису начало шатать, и она просто не вписалась в следующий поворот, со всего размаху врезавшись в ближайшее дерево. Алена подбежала чуть позже, разжала разбойнице челюсти и извлекла оттуда изрядно потрепанное воронье крыло.
1 2 3 4 5 6