– Кто ты? – хрипло спросил он. – Что тебе здесь нужно?
Я молчала, отвернувшись. Волосы упали мне на лицо, Дан приподнялся, но когда отвел рукой пряди волос, луна скрылась за облаками. В комнате стало так темно, что мы могли различить лишь блеск наших глаз.
– Кто ты, девушка? – тихо повторил Дан. Его пальцы легко скользнули по моей щеке. И то, чего от меня не могли добиться мои богини и мое собственное тело, сделало одно его прикосновение: перестав сопротивляться – сразу всем, – я подалась вперед, обняв твердые плечи…
Сильные теплые руки обхватили меня – сначала осторожно, легко, словно недоверчиво, потом крепко, горячо. Дан медленно опустился на кровать, увлекая меня за собой. Сухие твердые губы осторожно коснулись лица, глаз, рта, пальцы скользили по плечам, спине…
От поцелуя – долгого, нежного, после требовательного, властного до боли – я задрожала… Ощутила под своей грудью его бешено бьющееся сердце.
Дан на миг оторвался от меня с хриплым полустоном-полувздохом:
– Кто ты?
Он проснулся отдохнувшим и свежим, хотя провел почти бессонную ночь. Сел на кровати, с удовольствием ощущая утреннюю прохладу, обнявшую сильное тело. Дотронулся, словно приласкал, до простыни рядом. Всю ночь он не отпускал эту девушку, но под утро все же задремал…
Он вспомнил все заново – неожиданное пробуждение, ласковую ладонь на своей груди, нерешительное, но страстное объятье, горячие, податливые губы… Его руки помнили бархатистость ее спины, шелк грудей, атласность бедер. В последний миг она хотела оттолкнуть его – и все же подалась навстречу, одаряя собой щедро и самозабвенно. Потом они лежали рядом, и он не уставал ласкать ее, поражаясь силе и гибкости ее тела – незнакомого и все же странно близкого – напоминающего мягкостью и упругостью пантеру… пантеру? За всю ночь она не произнесла ни слова – только ее дыхание, долгий стон, сдавленный вскрик…
Дан, не вставая, потянулся к одежде. Что-то, упав, покатилось ему под ноги. Дан нагнулся – и в то же мгновение был на ногах.
В руках его светился расстегнутый браслет – браслет Эрни.
Как он здесь оказался? Пантера… Почему он подумал о пантере?
Он ударил руками в створки дверей:
– Эрни!
Крутанулся на месте, увидел пустую постель, брошенное оружие: нет, это жестоко, это несправедливо – потерять ее сейчас, когда их не разделяет его невеста, когда она, наконец, сама пришла к нему, одарила его любовью…
– Эрни!
Дан вылетел в пустой двор, добежал до конюшен – нет, ее лошадь была на месте…
– Кого ты ищешь, Высокий Владетель?
Дан всмотрелся в смутно знакомое лицо.
– Уж не свою ли госпожу? – продолжал человек. – Она ушла, и нам, смертным, не догнать ее на этой дороге…
И тут Дан узнал его:
– Гнор? Что ты тут делаешь?
– Вернулся домой, как вы мне велели. И был счастлив, что ты привез назад мою госпожу, мою Владетельницу… Я видел, вы любите друг друга, а сегодня утром она ушла к богиням. Как ты, Великий Владетель, отпустил ее? Чего испугался? Даже боги уступают любви… Теперь она действительно умерла для нас всех, Владетельница Эрнани…
И он смолк, увидев, как, сжав сильными руками голову, застонал Князь Серебра:
– О-о-о! Будь я проклят!..
Я отдала то, что принадлежало ему по праву, и теперь ни один долг не удерживал меня больше. Мои подданные сами выбрали новую Владетельницу, отец – единственный в мире человек, любивший меня, – давно мертв…
Почему же мне так страшно уходить от них? Пусть богини заберут у меня все человеческое, я не хочу, не хочу, не хочу жить с этой болью… С этим одиночеством.
Поднимаясь на холм, я в последний раз оглянулась. Осень опустилась над миром – золото лесов и голубизна неба… Так ли красива осень в горах? Довольно! Он человек, он заслужил своего, человеческого счастья. Хотя бы с Бейги.
Я подошла к святилищу и внезапно остановилась. Я увидела широкую спину, услышала гневный голос…
Оставив меч у входа в святилище, Данар опустился на одно колено, исподлобья оглядывая устремленные на него руки и лица.
– Я пришел, богини, – заговорил медленно, – издалека и ничего не знаю о вас. Быть может, сюда не должно входить мужчине, но я мужчина, пришедший из-за женщины… Великие богини, отпустите ее душу. Она изранена. Позвольте ей любить, позвольте не бояться вашего гнева – и она восславит вас и понесет ваш свет и силу через жизнь. Позвольте ей быть тем, кто она есть или кем хочет стать, потому что я люблю ее всякую: женщину, колдунью, пантеру. Я знаю, мое тело, мои руки могут исправить то, что сделал наш общий враг… ведь он и ваш враг, богини, иначе бы вы не отпустили ее воевать… Мое сердце заставит забыть ее все и наконец вздохнуть свободно, наконец улыбнуться… Услышьте, богини, поймите, ведь и вы сами женщины… Если она принадлежит вам по старой клятве, так ведь она принадлежит и мне! Вы сделали так, чтобы мы встретились, узнали друг друга, и вы не можете разлучить нас! Я не откажусь от нее, слышите?
Данар вскочил, окинул гневным и вызывающим взглядом безжизненные лица.
Он угрожал им! Я рванулась вперед: пусть сделают что угодно – но только со мной…
– Простите его, Великие богини! – крикнула, кружась по площадке, чтобы видеть их лица. – Он сам не понимает, что говорит, он… Это я виновата!
Сильные руки подхватили меня, я увидела смеющееся лицо Дана.
– Эрни! Эрнани!
Его близкие, сумасшедшие, непохожиеглаза, шепот:
– Эрнани… наконец моя Эрнани.
И отбросив все страхи, сомнения, я бросилась к нему, прижалась, зажмурившись. Будь что будет, пусть они накажут нас обоих… Дан наконец отстранился, разглядывая меня с гордостью и нежностью.
– Они все-таки вернули тебя!
Не понимая, что происходит, я боязливо огляделась. Богини Мести и Смерти стояли со слепыми глазами, зато светились яркие лица Жизни и Любви. Первые получили свою дань, настала очередь других…
– Так будет, – шептали мне на ухо, – ты только не бойся ни гнева, ни любви. Живи – и не оглядывайся на запреты молодых богов. Живи и неси свою силу и их славу другим. Ты заслужила это.
– Но я… кто я теперь?
– Говорю тебе – твоя жизнь в твоей власти. Но кем бы ты ни была, хочу, чтобы ты была рядом. Ведь я спешил на нашусвадьбу…
Я смотрела на него, и он услышал мой ответ прежде, чем я его произнесла. Лицо Дана осветилось. Он поцеловал меня так крепко, что я задохнулась. Оторвавшись от меня, сдерживая горячее дыхание, Данар сказал медленно:
– По-моему, нам следует принести жертву…
Я закинула голову, чувствуя, как все крепче смыкаются его объятия. Увидела голубое небо и представила – какое оно будет в горах.
И наконец улыбнулась.
Женщина замолчала, и Санни как будто очнулась от волшебного сна. Тряхнула головой, приходя в себя, покосилась на Дайяра – не задремал ли тот во время долгого рассказа. Парень навалился на стол, упершись подбородком в положенные друг на друга кулаки. Темные глаза его блестели из-под низких бровей.
– И что – все это было на самом деле?
Гадалка, глотнув пива, пожала плечами:
– Может, было, может, только мои карты нашептали…
– А что с ними случилось дальше?
Гадалка улыбнулась Санни. В полумраке блеснули белые влажные зубы.
– Неужто еще не догадалась? Мешок денег, родной дом – и король сердечный!
Дайяр разбирал раскиданные по столу карты, старательно минуя расклад Санни. Со значением постучал по одной:
– Хочешь сказать, что и это – оборотень?
Девушка вытянула шею – разглядеть, – Дайяр двинул к ней карту.
– Дракон? Неужели у нас где-то еще водятся драконы?
– У нас – нет, – сказала гадалка. – Но вот на северном побережье…
– Я бывал там, – Дайяр потер крепкий подбородок, – и слышал легенды о Говорящих с Драконами. И о людях с драконьей кровью. Значит, это не просто россказни подвыпивших моряков?
Санни смотрела на него во все глаза. И она еще считала себя храброй, когда оставила разоренный дом и пустилась в неизвестный ей самой путь! Сколько же он увидел, услышал и где побывал? Ведь он ненамного старше нее!
Где бы там Дайяр не побывал, его, похоже, смутил пристальный удивленный взгляд девушки. Он опустил глаза, бесцельно передвигая по столу карту.
– В каждой сказке всегда есть своя маленькая правда, – гадалка отобрала у него дракона. Погладила осторожно, как живого. – Людей-драконов так мало осталось… Но они еще есть. Я видела Дракона. Он сиял между солнцем и морем, точно драгоценное сновидение. А потом он исчез, и из воды на берег вышел человек…
– Расскажи об этом! – в один голос потребовали молодые люди. Гадалка глядела на них, и серые глаза ее (почему они раньше казались синими?) сияли смехом:
– Когда же ты, Санни, наконец, возьмешься за устройство своей собственной жизни?
– Ночь длинная!– нетерпеливо возразила девушка.
– Не настолько длинная, как мне бы хотелось, – мягко возразила гадалка. – Но, может, кое-что я все-таки изменить успею…
Дайяр вытянул ноги, привалился к стене поудобнее, чтобы видеть одновременно лицо гадалки и лицо Санни. Распахнутые глаза, полуоткрытые нетерпеливые губы… Надо, как и тому несчастному Брону, быть слепым, чтобы спутать ее с мальчишкой. Что за злая судьба сорвала ее с места и погнала в странствия? Может, этот колдовской расклад и впрямь выход для девушки? Только не доверял Дайяр колдовству – верил лишь вовремя протянутой руке друга. А Санни, похоже, и боязно, да и не на кого опереться…
– Эта история произошла почти в то же самое время, но уже дальше к северу, на побережье… там, где не устают петь и рассказывать про Драконов, и потому даже небольшая гавань называется…
ГАВАНЬ ДРАКОНА
– Какие будут указания, леди Янга?
Я молчала, глядя в окно. Прошло уже полгода, как было послано сообщение о смерти Агнора, Владетеля Гавани Дракона, его родственникам – в столицу, брату лорда или его наследникам, и с помощью морской почты, столь же непредсказуемой, сколь и надежной, сыну Янгмаару (если тот еще жив). Сегодня мы должны перенести прах Агнора из временного пристанища в семейный склеп, но никто из родственников так и не появился. Значит, провести церемонию придется мне, его дочери – не по крови, а по крову, приютившему меня и ставшему моим единственным домом и единственным богатством. Надолго ли я сумею его сохранить? Перед смертью лорд объявил меня своей наследницей, но последняя воля, не скрепленная свидетельством ни одного благородного Владетеля, может быть оспорена любым наследником по крови. И то, что я женщина, придаст их притязаниям лишний вес.
Я отвернулась от окна, где виднелись лишь серое море и низкое небо, и взглянула на управляющего, терпеливо ожидающего указаний. Он был предан своему лорду, но многие ли перенесут эту верность на меня – женщину без рода и племени, неожиданно ставшую их Владетельницей?
Я вздохнула, запахивая теплый плащ.
– Начнем, Рогнар.
Я нерешительно открыла шкатулку, найденную в кабинете Агнора. То, что лежало в ней, издавна принадлежало семье Владетелей Гавани. Имею ли я право вообще ее касаться?
Драгоценностей оказалось немного – Гавань никогда не была богатым владением, – но все изумительно тонкой старинной работы. Даже мужские украшения отличались редким изяществом. Я по очереди доставала их из шкатулки, пока не наткнулась на те, что принадлежали леди Яоретте – жене Агнора, умершей совсем молодой. Хотя мне не приходилось видеть много драгоценностей, я могла поклясться, что такой красоты на свете больше нет. Я раскладывала на столе ожерелье, диадему, кольца, серьги – пока искушение не стало непреодолимым…
Древнее матовое зеркало отразило мое раскрасневшееся похорошевшее лицо. Удивительные камни, меняющие цвет и того, кому принадлежат… Длинные серьги почти касались плеч, при малейшем движении лаская кожу шеи. Я поправила сверкнувшее ожерелье и вновь склонилась над шкатулкой, то и дело поглядывая в сторону зеркала. Древний свиток, дающий право роду Агнора владеть этой землей – за особые заслуги перед ныне забытым королем… Миниатюра, изображавшая прелестную юную девушку – леди Яоретту. Слухи о ее красоте, до сих пор ходившие среди жителей Гавани, не были преувеличением. Казалось, она даже слишком хороша для нашей суровой земли, для своего нелюдимого мужа. Или тогда Агнор не был таким? Он был молод, и он любил свою леди – ведь Агнор так и не женился после ее ранней смерти.
Если портрет Яоретты висел и в фамильном зале, то Янгмаара я видела впервые и теперь разглядывала вторую миниатюру с вполне понятным любопытством. Юноша, почти ребенок; не совсем оформившееся лицо, отдаленно напоминавшее аскетичные черты Агнора, живые светло-карие упрямые глаза. Через несколько лет он покинет Гавань – надолго или навсегда. Всего раз я попыталась узнать у Агнора – почему? – и с тех пор уже не повторяла своей ошибки. Сейчас я была твердо уверена в одном: что бы ни послужило причиной ссоры, продолжали ее лишь гордость и упрямство с обеих сторон – фамильная черта Владетелей Гавани. Насколько она будет сильна сейчас, после смерти одного из них? Глядя в глаза лорда Янгмаара, я чувствовала, что ему хватит сил, энергии и ловкости, чтобы избавиться от нежданной соперницы. Мельком взглянув в зеркало, я поморщилась – волшебство закончилось, та, в зеркале, вновь стала прежней озабоченной женщиной, жалкой пародией на хозяйку драгоценностей. Они шли мне, как седло корове… Оставлю себе только печатку с гербом Владетелей Гавани. Я вновь сложила все в шкатулку и, лишь захлопнув крышку, заметила, что на руке осталось еще одно кольцо. Тонкое, украшенное мелкими посверкивающими камнями, оно было совсем невесомым, и шло даже моей далеко не изящной обветренной руке. Ну что же, пусть остается еще и это…
Время шло, но никто из наследников не предъявлял свои права – то ли сообщение так и не нашло родственников Агнора, то ли они пренебрегли такой мелочью, как владение Гаванью Дракона. А вскоре новые беды и заботы вытеснили мои тревоги.
Война, давно предсказанная умершим лордом, все-таки разразилась. Хотя из-за удаленности и бедности Гавань миновали военные действия, сюда, как осколки кораблекрушения после страшной бури, выбрасывало уцелевших, бежавших, раненых…
…Меня затрясло позже, гораздо позже – когда мы очутились за надежными стенами корчмы, укрывшись от бури и снежных волков. Вдруг ярко, совершенно явственно представилось, что было и что могло произойти, и я с силой вцепилась в колени, пряча лицо и пытаясь справиться с дрожью, охватившей все мое тело. Не хватало еще разрыдаться от облегчения…
Шагов я не услышала. Чья-то теплая рука, легшая на мой лоб, заставила меня поднять голову. Я послушно сделала глоток, другой и перехватила трясущимися руками поднесенную кружку с подогретым вином. Подняла глаза, – поблагодарить – но человек уже уходил от меня к очагу, прихрамывая и сильно сутулясь. Пальцы заложенных за спину рук нервно шевелились. Остановился перед проводником – я увидела горбоносый профиль, услышала брюзгливый простуженный голос:
– Какого дьявола ты таскаешь за собой женщину? Что, других не нашлось?
Готтон покосился на меня.
– Она хорошо знает тропы.
Я допила вино и, морщась, поднялась. Надо было сразу переодеться в сухое…
– Когда пойдем дальше? – снова прозвучал вопрос. Я ответила за Готтона, поставив на стол пустую кружку:
– Когда утихнет буря и отдохнут люди. Как ты заметил, с нами женщины. Да и тебе не мешало бы выспаться.
Мужчина обернулся. Похоже, он недавно перенес тяжелую болезнь – его худобу не скрывала даже многослойная зимняя одежда. Но изможденным вовсе не казался, движения резкие, порывистые, ввалившиеся глаза из-под длинных прядей темных волос смотрят живо и зорко.
– Давно водишь людей через перевал, женщина?
Я зевнула, присела у стола.
– Почти год…
– И что, всегда так везет?
– Иногда, – гневить судьбу я не хотела.
Его взгляд скользнул по мне, остановился на рукояти волчьего бича, заткнутого за пояс.
– Так это ты поработала в арьергарде? Неплохо, совсем неплохо…
Его снисходительная похвала вызвала у меня улыбку.
– Ты офицер? Это твои люди?
Он взглянул на спящих и кивнул. Что ж, в отличие от других дезертиров, остатки его отряда подчинялись дисциплине и во время перехода помогали беженцам, не стараясь уйти вперед как можно скорее…
– Какому лорду вы присягали?
Морщины вокруг его рта углубились.
– Он мертв… как мертва армия. Что за жизнь в Гавани Дракона?
– Мирная. Когда снег завалит перевал, будем жить спокойно до самой весны. Особенно теперь, под охраной таких храбрых воинов!
Хотела я или нет, это прозвучало как издевка. То ли я задела его за живое, то ли у него и без того был бешеный нрав. Офицер резко подался ко мне через стол.
– Ну, ты… придержи язык, женщина! Мои люди гибли за таких, как ты! За вас, кто отсиживается в своих норах, надеясь переждать войну, как налетевшую бурю!
Тяжелая рука Готтона легла между нами. Глядя поверх нее на яростное лицо офицера, я сказала спокойно:
1 2 3 4 5 6 7