Бокасса некоторое время рассуждал о неисповедимости путей Господа нашего, о крутых поворотах истории, о взлетах и падениях вождей, о свержении и реставрации монархий, потом говорил о "моем народе", не признавшем новых правителей, и о том, что его, императора Бокассу, ждут дома и молят о возвращении. И, в конце концов, предложил Боксону, как военному специалисту, принять участие в разработке и осуществлении плана восстановления великой африканской державы.
Боксон обдумывал возможность такого предложения не раз, он знал, что рано или поздно такой разговор произойдет, и ответ был готов уже давно, но полковник даже не представлял, как трудно его будет произнести. Боксон встал и несколько секунд выдерживал паузу.
- Мой император, - глядя в сторону, медленно начал Боксон, - мой император, я - не маршал Бернадотт и не маршал Мюрат... Я не был при вашем Аустерлице, и я не хочу быть при вашем Ватерлоо. Хотя бы просто потому, что они, - Боксон неопределенно махнул рукой куда-то за спину, - они не дадут вам сто дней... Простите меня, мой император... Храни вас Бог...
Боксон не стал дожидаться официального прекращения аудиенции. Бокасса молча проводил его взглядом, и потом долго и печально рассматривал великолепный бриллиантовый перстень. С этого дня полковник Боксон более для императора не существовал...
...Поздно вечером Николь встревоженно спросила:
- Чарли, что с тобой сегодня? Ты какой-то другой...
Боксон грустно усмехнулся:
- Я, конечно, все тот же. Но говорить правду свергнутому монарху, убивая его надежду - это слишком тяжелый груз. И почему-то мне сегодня даже не хочется напиться. Наверное, к утру это пройдет...
Позже Николь спросила:
- Чарли, Бокасса на самом деле был людоедом?
- Нет, милая моя, мой император был всего лишь любителем национальной кухни. Там, в Африке мы все были немножко людоедами... Не спрашивай меня более о том...
5
Маэстро иглы и наперстка Исаак Герфенштейн превзошел самого себя. Ещё при снятии мерки он спросил Боксона, будет ли тот носить при этом смокинге оружие, и, получив отрицательный ответ, удовлетворенно кивнул головой:
- У вас прекрасная фигура, господин Боксон, было бы жаль портить силуэт наплечной кобурой. Мой папа, мир его праху, говорил, что к смокингу подходят только охотничьи ружья.
Папа Исаака Герфенштейна погиб в Треблинке, но великое мастерство свое успел передать сыну. Облаченный в новый торжественный костюм, Боксон восторженно смотрел на себя в зеркало, и маэстро Герфенштейн, бесконечно довольный своим произведением, заметил:
- Скажу честно, господин Боксон, принц Чарльз рядом с вами выглядел бы клошаром!
- Маэстро, - сказал Боксон, - я не знаю, что произойдет, но у меня предчувствие, что этот смокинг решит мою судьбу. В моей машине лежит бутылка шампанского, разрешите преподнести её вам.
- Кстати, о машине, - заметил Герфенштейн, наполнив бокалы, - Я даю гарантию, что на смокинге не останется складок после получаса сидения в автомобильном кресле. Но все же не злоупотребляйте. Одежда имеет душу, и ей очень не нравится небрежное отношение. Одежду нужно любить, и тогда она будет любить вас...
...Боксон завез костюм домой, и только шагнул в вестибюль, как был окликнут швейцаром:
- Господин Боксон, вчера к вам приезжали...
- Кто именно?
- Три молодых человека, признаться, довольно неприятных. Один из них был со сломанной рукой, в гипсе. Молодые люди вели себя довольно агрессивно, рвались подняться в вашу квартиру. По-моему, у них в карманах лежали велосипедные цепи. Мне пришлось пригрозить вызвать полицию, чтобы они удалились. Хорошо, что в те минуты никого из жильцов не было на лестнице.
- Благодарю вас, - ответил Боксон, вкладывая в руку швейцара купюру. Я приму меры, чтобы подобное впредь не повторялось.
- Они приехали на зеленом "фольксвагене-джетта", - разглядев номинал купюры, вспомнил швейцар. - Машина довольно грязная и помятая. На всякий случай я записал номер, - швейцар протянул листок бумаги. - Давайте, я вам расскажу, как они выглядели...
Повесив в шкаф создание Исаака Герфенштейна, Боксон из потайного сейфа, вделанного в пол, достал свое домашнее оружие - сверкающий белизной полированной стали револьвер "смит-вессон", модель 66. Мощные патроны "магнум" лежали тут же, а две кобуры - наплечная и поясная - висели в шкафу среди галстуков. На этот раз Боксон выбрал наплечную кобуру, давным-давно тщательно подогнанную по размеру.
У Восточного вокзала он нашел квартиру Марианны. Ему повезло - глупая девчонка была дома.
- Адрес Робера, быстро! - потребовал Боксон. Она затряслась, как тогда в студии, но название улицы, номер дома и квартиры произнесла вполне отчетливо.
- Кто ездит с Робером в зеленом "фольксвагене"? - спросил Боксон.
- Прыгун и Жук, их имен и адресов я не знаю, - Марианна начала успокаиваться.
- Какие адреса ты им назвала?
- Этого... художника и актрисы... Но где она живет, я не знаю, я сказала, что она - из театра "Юпитер", - на Марианну снова начала накатываться волна страха.
- Какое оружие у этих парней?
- Только ножи. И ещё эти... от велосипедов... цепи, - Марианна начала плакать.
- Ты меня не предупредила, - Боксон не счел нужным щадить её. - Тем хуже для тебя. Теперь молись за всех нас. Если с моими друзьями что-нибудь случится, я тебя изуродую и продам сенегальцам. Потом ты сдохнешь на помойке где-нибудь за площадью Пигаль. Пока!
Боксон побывал в старой студии Алиньяка, на квартире Николь, и нагнал зеленый "фольксваген-джетта" только у дома Робера, в XX-м округе. Он поднялся по захламленной лестнице на третий этаж; за грязной, много раз открываемой ногами дверью грохотал очередной хит Оззи Осборна. Боксон осмотрел замок, убедился в его ненадежности и хлипкости дверных косяков. Потом передумал ломать - за дверью мог быть засов, цепочка - лишние секунды уменьшат фактор внезапности. Боксон постучал в дверь вежливо, но настойчиво. Музыка чуть притихла, замок щелкнул, на пороге открываемой двери стоял Робер. Он даже не успел удивиться.
Перешагнув через сломавшегося от удара в печень Робера, Боксон вышел на середину комнаты. Двое в мужественных кожаных куртках и с пивными банками в руках осуществили попытку встать с кресел, и выразить свое отношение к происходящему, но Боксон вынул револьвер и сделал звук магнитофона ещё тише:
- Замрите!
Не дожидаясь, пока многострадальный Робер вернется к действительности, Боксон поставил ногу ему на голову и обратился к напряженно молчавшим любителям пива:
- Прыгун, разве у тебя есть ко мне какие-то вопросы?
- Нет, - отозвался один из парней.
- Я так и подумал. Короче, парни: если я когда-нибудь увижу вас на своем пути, то убью вас без предупреждения. Вы меня поняли? Жук, я не слышу твоего персонального ответа...
- Да, - процедил упомянутый персонаж.
На выходе из подъезда у Боксона появилось желание сделать какую-нибудь неприятность зеленому "фольксвагену", но это было уже неинтересно, и "фольксваген" остался невредим.
...Вечером Боксон показал Николь приглашение на празднование юбилея издательства "Олимпия-Пресс" в парижском отеле "Ройял".
- Представь себе, здесь упомянуто, что по этому приглашению могут прийти двое. Ты составишь мне компанию при входе?
- Только при входе?
- Боюсь, что при выходе я буду с другой женщиной.
- Ты редкостный наглец! Кто она?
- Я и сам не знаю, кто обратит внимание на мое честное, открытое лицо брачного афериста. Прости меня, но у наемных солдат слишком мало радости без этих скромных праздников в Париже.
- Знаешь, Чарли, ни один мужчина в мире не посмел бы так со мной разговаривать... - начала Николь, но Боксон остановил её:
- Ни один мужчина в мире, кроме несчастного полковника Боксона, не заключал с тобой контракт на абсолютную независимость. Помнится, ты что-то говорила о чудесном платье от Баленсиаги. Как ты думаешь, оно будет уместно в отеле "Ройял"?
6
Через четыре часа после начала юбилейных торжеств распорядители издательства "Олимпия-Пресс" прекратили следить за соблюдением программы вечера и предоставили приглашенных самим себе.
Николь Таберне успешно кокетничала с известным американским автором криминальных бестселлеров, утомившимся от неумеренно принятого шампанского. Американец все же не забывал о полезности рекламы и неоднократно втискивался в кадры присутствующих на торжестве фоторепортеров, причем каждый раз подчеркивал свое знакомство с французской актрисой. Романист был очарован окончательно и навсегда; в его голове даже мелькала безумная мысль о необходимости предоставления этой француженке роль в одной из очередных экранизаций его очередного сочинения.
Боксон блуждал по залу без цели, рассматривал окружающих и даже успел покружиться в вальсе с необыкновенно симпатичной составительницей руководства по вязанию крючком.
"Олимпия-Пресс" была головным отделением мощного издательского концерна, и авторов, когда-либо издававшихся этим издательством, было приглашено на торжество много, причем приехавших было меньше, чем не приехавших. Среди отсутствующих был академик Сахаров, а также серийный убийца, отбывающий пожизненное заключение.
Приостановив блуждания у изрядно опустошенного подноса с круассанами, Боксон заприметил своего давнего приятеля, журналиста Рене Данжара. В 1976-м Данжар первым взял интервью у Боксона, тогда только что прорвавшегося из окружения. Напечатанное в газете интервью было украшено фотографией, на которой Боксон прямо из бутылки пил виски на фоне горящего грузовика. Успех фотографии был огромен, её перепечатали все газеты мира. Справедливости ради следует отметить, что именно после этой рекламы Боксон стал числиться в элите наемных солдат.
Данжар тоже заметил Боксона и пошел ему навстречу. Рядом с ним шла невысокая черноволосая женщина.
- Дорогая Катрин, разреши тебе представить, - обменявшись с Боксоном приветствиями, сказал Данжер. - Чарльз Спенсер Боксон, бакалавр юриспруденции, - Катрин Кольери, певица.
- Весьма польщен! - ответствовал Боксон. - В 76-м у одного парня из батальона Боба Денара была кассета с вашими песнями. Наверное, именно с тех пор вы в моем сердце.
Катрин рассмеялась:
- Боб Денар? Я могла где-то слышать это имя?.. Напомните, пожалуйста.
- Боб Денар - один из знаменитых командиров наемных солдат. В 76-м он воевал в Анголе.
- А вы что делали в Анголе?
- Вообще-то я там тоже воевал. Кстати, вы уже попробовали здешние круассаны?
- Ещё нет. А как вы попали в Анголу?
- По контракту. Я - наемный солдат. Между прочим, круассаны здесь так себе.
- Первый раз в жизни разговариваю с настоящим наемным солдатом. И он не рекомендует мне пробовать круассаны. Забавно! А почему Данжар назвал вас бакалавром юриспруденции?
- Когда-то я получил диплом Сорбонны.
- И, несмотря на это, вы - просто солдат?
- Ну, не совсем; как я однажды прочитал в одной книге: "в последний раз я был полковником".
- А генералом вам быть не приходилось?
- Нет, но недавно я отказался стать маршалом.
- Плох тот капрал, который не мечтает стать маршалом...
- Но ещё хуже тот маршал, который так и остался капралом...
- И часто вы встречали таких?
- О, я встречал таких столь часто, что предпочел остаться полковником!
- Почти как Цезарь - лучше быть первым человеком в глухой галльской деревушке...
- Боюсь, что Цезарь кривил душой - быть вторым человеком в тогдашнем Риме было очень даже неплохо...
- Однако, если вспомнить историю Цезаря, когда он стал консулом, второй консул оказался почти никем...
- К сожалению, Цезарей нынче так мало, все больше эти самые вторые консулы...
- Вы предлагаете поговорить о политике?
- Если я вам ещё не очень осточертел, то я предпочел бы поговорить о круассанах.
- Ну что ж, начинайте!
- Начать, пожалуй, следует с того, что в отеле "Ройял" круассаны далеко не лучшие в мире. Или же кондитер отеля сегодня не в настроении. Конечно, о вкусах не спорят, но вы пробовали круассаны в кафе "Монбельяр", что на улице Вожирар, в VI-м округе?
- Признаться, я никогда и не слышала о таком кафе.
- В таком случае нам надо бросить все дела и ехать туда немедленно, пока заведение ещё не закрылось. Едем сейчас же, моя машина тут рядом!
- Моя машина тоже рядом, но вряд ли будет уместно уезжать сейчас - бал в полном разгаре...
- Вероятно, вы правы, наше прощание с балом не останется незамеченным, и утренние газеты выйдут с описанием нашего почти скандального ухода. Поэтому позвольте пригласить вас на этот вальс.
Они начали танцевать, и Катрин Кольери заметила, что с ней танцует не новичок, а Боксон в который раз возрадовался своей привычке посещать дансинги при любом удобном случае.
В танце Боксон едва касался Катрин, как бы боясь оскорбить её грубым прикосновением. И она заметила, что ей это приятно. Потом танец закончился, и появился Данжар, который дерзнул увести Катрин от Боксона, но получил от них совместный отпор. Осмыслив ситуацию, журналист задумчиво изрек:
- Если вы влюбились друг в друга, то я не завидую вам обоим...
...Катрин села в голубой "шевроле-корвет", а Боксон подошел к её "мерседесу" и рассказал шоферу и сидящему рядом с ним телохранителю певицы маршрут и цель поездки, чем очень удивил обоих - обычно приятели Катрин Кольери будто соревновались в создании трудностей для охраны. А Боксону же, попросту не нужны были такие дешевые претензии на независимость.
Они успели приехать в кафе "Монбельяр" до закрытия. В небольшом зале было занято всего два столика: за одним сидела пара влюбленных, за другим четверо мужчин играли в белот.
Хозяин кафе, бывший сержант Иностранного Легиона, эльзасец Жак Миллер неподдельно обрадовался появлению Боксона:
- Чарли, ты всегда приносишь удачу!
- Я сам удивляюсь этому, Жак, но, похоже, ты прав. Когда-то у тебя были самые лучшие в мире круассаны. Как сейчас?
- Шарлотта по-прежнему командует на кухне, и недовольства клиентов я не слыхал.
- Тогда прибавь к круассанам чай по-русски.
- Что такое чай по-русски? - спросила Катрин, когда Миллер отошел выполнять заказ.
- Это крепкий горячий чай с армянским коньяком. Говорят, хорошо греет в сибирские морозы.
- Чарли, можно тебя на секунду? - отозвал Боксона подошедший Жак. - С тобой Катрин Кольери? - спросил он шепотом, и получив утвердительный ответ, опять скрылся на кухне.
- Круассаны на самом деле восхитительны, - оценила Катрин.
- Я никогда не лгу красивым женщинам, - отозвался Боксон.
- Простите, можно ваш автограф? - попросила вышедшая из кухни Шарлотта, жена Жака Миллера, протягивая журнал с портретом певицы на обложке.
- Что вам написать? - спросила Катрин.
- Что хотите, ведь мы вас любим и ваше появление здесь - такая честь...
- Тогда я напишу: "Шарлотте Миллер с благодарностью за чудесные круассаны!"
- Прекрасно, мы повесим это в рамке на стену!
Катрин опять рассмеялась, расписываясь на фотографии, и Боксон поймал себя на том, что ему чертовски нравится её смех.
Они ещё немного посидели в кафе; Боксон, Жак и Шарлотта рассказывали разные истории из жизни затерянного в Сенегале французского гарнизона, где пятнадцать лет назад встретились Боксон и Миллер. В ярких подробностях оба вспоминали о том, как тогдашний сержант Чарли принял вызов гарнизонного чемпиона по боксу, отчаянного парня из Кайенны, как весь гарнизон делал ставки на этого чемпиона, и только Миллер поставил на Боксона, и Боксон поставил на себя, а в третьем раунде уложил кайеннца элементарным нокаутом. Правда, после этого случая Боксон на ринге никогда не выступал, а на предложения сразиться с очередным чемпионом отвечал, что голова у него одна и ему её очень жалко.
7
Катрин Кольери проснулась уже после полудня, с ощущением затаенной радости. В спальне её квартиры, что на авеню Клебер, в XVI-м округе Парижа, все было по-прежнему, но тут же вспомнился вчерашний вечер в отеле "Ройял", кафе "Монбельяр" и этот Чарли Боксон, бакалавр юриспруденции, который "последний раз был полковником". Боксон был очень похож на тех кондотьеров эпохи Ренессанса, умных и смелых предводителей наемной кавалерии, легенды о которых до сих пор рассказывают в Италии. А какие изумленные лица были у парней из службы безопасности, когда полковник объяснял им маршрут! Катрин понравилась его не очень-то заметная, но надежная уверенность в себе, в отличие от той глупой самоуверенности, которую так остервенело демонстрируют все эти жеребцы из шоу-бизнеса.
Ещё до того, как горничная принесла кофе, Катрин позвонила журналисту Рене Данжеру.
Данжер в ту ночь до рассвета пьянствовал в компании репортеров и репортерш скандальной хроники, просыпался тяжело и не сразу смог определить, где находится пронзительно дребезжащий предмет под названием "телефон". Наконец он обнаружил его под кроватью, но опять же он не сразу сумел понять, о чем с ним говорят.
- Чарли? Какой Чарли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Боксон обдумывал возможность такого предложения не раз, он знал, что рано или поздно такой разговор произойдет, и ответ был готов уже давно, но полковник даже не представлял, как трудно его будет произнести. Боксон встал и несколько секунд выдерживал паузу.
- Мой император, - глядя в сторону, медленно начал Боксон, - мой император, я - не маршал Бернадотт и не маршал Мюрат... Я не был при вашем Аустерлице, и я не хочу быть при вашем Ватерлоо. Хотя бы просто потому, что они, - Боксон неопределенно махнул рукой куда-то за спину, - они не дадут вам сто дней... Простите меня, мой император... Храни вас Бог...
Боксон не стал дожидаться официального прекращения аудиенции. Бокасса молча проводил его взглядом, и потом долго и печально рассматривал великолепный бриллиантовый перстень. С этого дня полковник Боксон более для императора не существовал...
...Поздно вечером Николь встревоженно спросила:
- Чарли, что с тобой сегодня? Ты какой-то другой...
Боксон грустно усмехнулся:
- Я, конечно, все тот же. Но говорить правду свергнутому монарху, убивая его надежду - это слишком тяжелый груз. И почему-то мне сегодня даже не хочется напиться. Наверное, к утру это пройдет...
Позже Николь спросила:
- Чарли, Бокасса на самом деле был людоедом?
- Нет, милая моя, мой император был всего лишь любителем национальной кухни. Там, в Африке мы все были немножко людоедами... Не спрашивай меня более о том...
5
Маэстро иглы и наперстка Исаак Герфенштейн превзошел самого себя. Ещё при снятии мерки он спросил Боксона, будет ли тот носить при этом смокинге оружие, и, получив отрицательный ответ, удовлетворенно кивнул головой:
- У вас прекрасная фигура, господин Боксон, было бы жаль портить силуэт наплечной кобурой. Мой папа, мир его праху, говорил, что к смокингу подходят только охотничьи ружья.
Папа Исаака Герфенштейна погиб в Треблинке, но великое мастерство свое успел передать сыну. Облаченный в новый торжественный костюм, Боксон восторженно смотрел на себя в зеркало, и маэстро Герфенштейн, бесконечно довольный своим произведением, заметил:
- Скажу честно, господин Боксон, принц Чарльз рядом с вами выглядел бы клошаром!
- Маэстро, - сказал Боксон, - я не знаю, что произойдет, но у меня предчувствие, что этот смокинг решит мою судьбу. В моей машине лежит бутылка шампанского, разрешите преподнести её вам.
- Кстати, о машине, - заметил Герфенштейн, наполнив бокалы, - Я даю гарантию, что на смокинге не останется складок после получаса сидения в автомобильном кресле. Но все же не злоупотребляйте. Одежда имеет душу, и ей очень не нравится небрежное отношение. Одежду нужно любить, и тогда она будет любить вас...
...Боксон завез костюм домой, и только шагнул в вестибюль, как был окликнут швейцаром:
- Господин Боксон, вчера к вам приезжали...
- Кто именно?
- Три молодых человека, признаться, довольно неприятных. Один из них был со сломанной рукой, в гипсе. Молодые люди вели себя довольно агрессивно, рвались подняться в вашу квартиру. По-моему, у них в карманах лежали велосипедные цепи. Мне пришлось пригрозить вызвать полицию, чтобы они удалились. Хорошо, что в те минуты никого из жильцов не было на лестнице.
- Благодарю вас, - ответил Боксон, вкладывая в руку швейцара купюру. Я приму меры, чтобы подобное впредь не повторялось.
- Они приехали на зеленом "фольксвагене-джетта", - разглядев номинал купюры, вспомнил швейцар. - Машина довольно грязная и помятая. На всякий случай я записал номер, - швейцар протянул листок бумаги. - Давайте, я вам расскажу, как они выглядели...
Повесив в шкаф создание Исаака Герфенштейна, Боксон из потайного сейфа, вделанного в пол, достал свое домашнее оружие - сверкающий белизной полированной стали револьвер "смит-вессон", модель 66. Мощные патроны "магнум" лежали тут же, а две кобуры - наплечная и поясная - висели в шкафу среди галстуков. На этот раз Боксон выбрал наплечную кобуру, давным-давно тщательно подогнанную по размеру.
У Восточного вокзала он нашел квартиру Марианны. Ему повезло - глупая девчонка была дома.
- Адрес Робера, быстро! - потребовал Боксон. Она затряслась, как тогда в студии, но название улицы, номер дома и квартиры произнесла вполне отчетливо.
- Кто ездит с Робером в зеленом "фольксвагене"? - спросил Боксон.
- Прыгун и Жук, их имен и адресов я не знаю, - Марианна начала успокаиваться.
- Какие адреса ты им назвала?
- Этого... художника и актрисы... Но где она живет, я не знаю, я сказала, что она - из театра "Юпитер", - на Марианну снова начала накатываться волна страха.
- Какое оружие у этих парней?
- Только ножи. И ещё эти... от велосипедов... цепи, - Марианна начала плакать.
- Ты меня не предупредила, - Боксон не счел нужным щадить её. - Тем хуже для тебя. Теперь молись за всех нас. Если с моими друзьями что-нибудь случится, я тебя изуродую и продам сенегальцам. Потом ты сдохнешь на помойке где-нибудь за площадью Пигаль. Пока!
Боксон побывал в старой студии Алиньяка, на квартире Николь, и нагнал зеленый "фольксваген-джетта" только у дома Робера, в XX-м округе. Он поднялся по захламленной лестнице на третий этаж; за грязной, много раз открываемой ногами дверью грохотал очередной хит Оззи Осборна. Боксон осмотрел замок, убедился в его ненадежности и хлипкости дверных косяков. Потом передумал ломать - за дверью мог быть засов, цепочка - лишние секунды уменьшат фактор внезапности. Боксон постучал в дверь вежливо, но настойчиво. Музыка чуть притихла, замок щелкнул, на пороге открываемой двери стоял Робер. Он даже не успел удивиться.
Перешагнув через сломавшегося от удара в печень Робера, Боксон вышел на середину комнаты. Двое в мужественных кожаных куртках и с пивными банками в руках осуществили попытку встать с кресел, и выразить свое отношение к происходящему, но Боксон вынул револьвер и сделал звук магнитофона ещё тише:
- Замрите!
Не дожидаясь, пока многострадальный Робер вернется к действительности, Боксон поставил ногу ему на голову и обратился к напряженно молчавшим любителям пива:
- Прыгун, разве у тебя есть ко мне какие-то вопросы?
- Нет, - отозвался один из парней.
- Я так и подумал. Короче, парни: если я когда-нибудь увижу вас на своем пути, то убью вас без предупреждения. Вы меня поняли? Жук, я не слышу твоего персонального ответа...
- Да, - процедил упомянутый персонаж.
На выходе из подъезда у Боксона появилось желание сделать какую-нибудь неприятность зеленому "фольксвагену", но это было уже неинтересно, и "фольксваген" остался невредим.
...Вечером Боксон показал Николь приглашение на празднование юбилея издательства "Олимпия-Пресс" в парижском отеле "Ройял".
- Представь себе, здесь упомянуто, что по этому приглашению могут прийти двое. Ты составишь мне компанию при входе?
- Только при входе?
- Боюсь, что при выходе я буду с другой женщиной.
- Ты редкостный наглец! Кто она?
- Я и сам не знаю, кто обратит внимание на мое честное, открытое лицо брачного афериста. Прости меня, но у наемных солдат слишком мало радости без этих скромных праздников в Париже.
- Знаешь, Чарли, ни один мужчина в мире не посмел бы так со мной разговаривать... - начала Николь, но Боксон остановил её:
- Ни один мужчина в мире, кроме несчастного полковника Боксона, не заключал с тобой контракт на абсолютную независимость. Помнится, ты что-то говорила о чудесном платье от Баленсиаги. Как ты думаешь, оно будет уместно в отеле "Ройял"?
6
Через четыре часа после начала юбилейных торжеств распорядители издательства "Олимпия-Пресс" прекратили следить за соблюдением программы вечера и предоставили приглашенных самим себе.
Николь Таберне успешно кокетничала с известным американским автором криминальных бестселлеров, утомившимся от неумеренно принятого шампанского. Американец все же не забывал о полезности рекламы и неоднократно втискивался в кадры присутствующих на торжестве фоторепортеров, причем каждый раз подчеркивал свое знакомство с французской актрисой. Романист был очарован окончательно и навсегда; в его голове даже мелькала безумная мысль о необходимости предоставления этой француженке роль в одной из очередных экранизаций его очередного сочинения.
Боксон блуждал по залу без цели, рассматривал окружающих и даже успел покружиться в вальсе с необыкновенно симпатичной составительницей руководства по вязанию крючком.
"Олимпия-Пресс" была головным отделением мощного издательского концерна, и авторов, когда-либо издававшихся этим издательством, было приглашено на торжество много, причем приехавших было меньше, чем не приехавших. Среди отсутствующих был академик Сахаров, а также серийный убийца, отбывающий пожизненное заключение.
Приостановив блуждания у изрядно опустошенного подноса с круассанами, Боксон заприметил своего давнего приятеля, журналиста Рене Данжара. В 1976-м Данжар первым взял интервью у Боксона, тогда только что прорвавшегося из окружения. Напечатанное в газете интервью было украшено фотографией, на которой Боксон прямо из бутылки пил виски на фоне горящего грузовика. Успех фотографии был огромен, её перепечатали все газеты мира. Справедливости ради следует отметить, что именно после этой рекламы Боксон стал числиться в элите наемных солдат.
Данжар тоже заметил Боксона и пошел ему навстречу. Рядом с ним шла невысокая черноволосая женщина.
- Дорогая Катрин, разреши тебе представить, - обменявшись с Боксоном приветствиями, сказал Данжер. - Чарльз Спенсер Боксон, бакалавр юриспруденции, - Катрин Кольери, певица.
- Весьма польщен! - ответствовал Боксон. - В 76-м у одного парня из батальона Боба Денара была кассета с вашими песнями. Наверное, именно с тех пор вы в моем сердце.
Катрин рассмеялась:
- Боб Денар? Я могла где-то слышать это имя?.. Напомните, пожалуйста.
- Боб Денар - один из знаменитых командиров наемных солдат. В 76-м он воевал в Анголе.
- А вы что делали в Анголе?
- Вообще-то я там тоже воевал. Кстати, вы уже попробовали здешние круассаны?
- Ещё нет. А как вы попали в Анголу?
- По контракту. Я - наемный солдат. Между прочим, круассаны здесь так себе.
- Первый раз в жизни разговариваю с настоящим наемным солдатом. И он не рекомендует мне пробовать круассаны. Забавно! А почему Данжар назвал вас бакалавром юриспруденции?
- Когда-то я получил диплом Сорбонны.
- И, несмотря на это, вы - просто солдат?
- Ну, не совсем; как я однажды прочитал в одной книге: "в последний раз я был полковником".
- А генералом вам быть не приходилось?
- Нет, но недавно я отказался стать маршалом.
- Плох тот капрал, который не мечтает стать маршалом...
- Но ещё хуже тот маршал, который так и остался капралом...
- И часто вы встречали таких?
- О, я встречал таких столь часто, что предпочел остаться полковником!
- Почти как Цезарь - лучше быть первым человеком в глухой галльской деревушке...
- Боюсь, что Цезарь кривил душой - быть вторым человеком в тогдашнем Риме было очень даже неплохо...
- Однако, если вспомнить историю Цезаря, когда он стал консулом, второй консул оказался почти никем...
- К сожалению, Цезарей нынче так мало, все больше эти самые вторые консулы...
- Вы предлагаете поговорить о политике?
- Если я вам ещё не очень осточертел, то я предпочел бы поговорить о круассанах.
- Ну что ж, начинайте!
- Начать, пожалуй, следует с того, что в отеле "Ройял" круассаны далеко не лучшие в мире. Или же кондитер отеля сегодня не в настроении. Конечно, о вкусах не спорят, но вы пробовали круассаны в кафе "Монбельяр", что на улице Вожирар, в VI-м округе?
- Признаться, я никогда и не слышала о таком кафе.
- В таком случае нам надо бросить все дела и ехать туда немедленно, пока заведение ещё не закрылось. Едем сейчас же, моя машина тут рядом!
- Моя машина тоже рядом, но вряд ли будет уместно уезжать сейчас - бал в полном разгаре...
- Вероятно, вы правы, наше прощание с балом не останется незамеченным, и утренние газеты выйдут с описанием нашего почти скандального ухода. Поэтому позвольте пригласить вас на этот вальс.
Они начали танцевать, и Катрин Кольери заметила, что с ней танцует не новичок, а Боксон в который раз возрадовался своей привычке посещать дансинги при любом удобном случае.
В танце Боксон едва касался Катрин, как бы боясь оскорбить её грубым прикосновением. И она заметила, что ей это приятно. Потом танец закончился, и появился Данжар, который дерзнул увести Катрин от Боксона, но получил от них совместный отпор. Осмыслив ситуацию, журналист задумчиво изрек:
- Если вы влюбились друг в друга, то я не завидую вам обоим...
...Катрин села в голубой "шевроле-корвет", а Боксон подошел к её "мерседесу" и рассказал шоферу и сидящему рядом с ним телохранителю певицы маршрут и цель поездки, чем очень удивил обоих - обычно приятели Катрин Кольери будто соревновались в создании трудностей для охраны. А Боксону же, попросту не нужны были такие дешевые претензии на независимость.
Они успели приехать в кафе "Монбельяр" до закрытия. В небольшом зале было занято всего два столика: за одним сидела пара влюбленных, за другим четверо мужчин играли в белот.
Хозяин кафе, бывший сержант Иностранного Легиона, эльзасец Жак Миллер неподдельно обрадовался появлению Боксона:
- Чарли, ты всегда приносишь удачу!
- Я сам удивляюсь этому, Жак, но, похоже, ты прав. Когда-то у тебя были самые лучшие в мире круассаны. Как сейчас?
- Шарлотта по-прежнему командует на кухне, и недовольства клиентов я не слыхал.
- Тогда прибавь к круассанам чай по-русски.
- Что такое чай по-русски? - спросила Катрин, когда Миллер отошел выполнять заказ.
- Это крепкий горячий чай с армянским коньяком. Говорят, хорошо греет в сибирские морозы.
- Чарли, можно тебя на секунду? - отозвал Боксона подошедший Жак. - С тобой Катрин Кольери? - спросил он шепотом, и получив утвердительный ответ, опять скрылся на кухне.
- Круассаны на самом деле восхитительны, - оценила Катрин.
- Я никогда не лгу красивым женщинам, - отозвался Боксон.
- Простите, можно ваш автограф? - попросила вышедшая из кухни Шарлотта, жена Жака Миллера, протягивая журнал с портретом певицы на обложке.
- Что вам написать? - спросила Катрин.
- Что хотите, ведь мы вас любим и ваше появление здесь - такая честь...
- Тогда я напишу: "Шарлотте Миллер с благодарностью за чудесные круассаны!"
- Прекрасно, мы повесим это в рамке на стену!
Катрин опять рассмеялась, расписываясь на фотографии, и Боксон поймал себя на том, что ему чертовски нравится её смех.
Они ещё немного посидели в кафе; Боксон, Жак и Шарлотта рассказывали разные истории из жизни затерянного в Сенегале французского гарнизона, где пятнадцать лет назад встретились Боксон и Миллер. В ярких подробностях оба вспоминали о том, как тогдашний сержант Чарли принял вызов гарнизонного чемпиона по боксу, отчаянного парня из Кайенны, как весь гарнизон делал ставки на этого чемпиона, и только Миллер поставил на Боксона, и Боксон поставил на себя, а в третьем раунде уложил кайеннца элементарным нокаутом. Правда, после этого случая Боксон на ринге никогда не выступал, а на предложения сразиться с очередным чемпионом отвечал, что голова у него одна и ему её очень жалко.
7
Катрин Кольери проснулась уже после полудня, с ощущением затаенной радости. В спальне её квартиры, что на авеню Клебер, в XVI-м округе Парижа, все было по-прежнему, но тут же вспомнился вчерашний вечер в отеле "Ройял", кафе "Монбельяр" и этот Чарли Боксон, бакалавр юриспруденции, который "последний раз был полковником". Боксон был очень похож на тех кондотьеров эпохи Ренессанса, умных и смелых предводителей наемной кавалерии, легенды о которых до сих пор рассказывают в Италии. А какие изумленные лица были у парней из службы безопасности, когда полковник объяснял им маршрут! Катрин понравилась его не очень-то заметная, но надежная уверенность в себе, в отличие от той глупой самоуверенности, которую так остервенело демонстрируют все эти жеребцы из шоу-бизнеса.
Ещё до того, как горничная принесла кофе, Катрин позвонила журналисту Рене Данжеру.
Данжер в ту ночь до рассвета пьянствовал в компании репортеров и репортерш скандальной хроники, просыпался тяжело и не сразу смог определить, где находится пронзительно дребезжащий предмет под названием "телефон". Наконец он обнаружил его под кроватью, но опять же он не сразу сумел понять, о чем с ним говорят.
- Чарли? Какой Чарли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16