Убить его – значит спасти человечество от ужасных потрясений; однако она чувствовала, что не в состоянии это сделать, что сама никогда не решится на новую попытку… Макс не захотел предать ее, он все скрыл. Что делать? Неужели воспользоваться его молчанием и разделить с ним эту тайну? А если сказать, то кому? Что из этого выйдет? Если бы можно с кем-нибудь посоветоваться… Но с кем? Фишер прекрасный человек, но… Мартини, неизвестно почему, настроен против нее. Чартней? Нет, он слишком далек от таких вещей.
Мадам Гаро спросила себя: «Почему внимание Макса сосредоточилось на мне? Чем я могла его привлечь? Он хочет делить со мной свой досуг и свои достижения, но он мне противен, и все, о чем он говорит, чуждо мне. Мы совершенно разные люди. Я ненавижу его высокомерие и его самоуверенность. Какой надменностью дышали его слова о гениях и талантах! Они надоели ему, он не терпит этих «выскочек природы». До чего может дойти наглость! А снимок с гениального мозга? Ведь это мозг живого человека! Чей мозг? Вдруг это мозг Леона! «
Это подозрение появилось у ней давно. И тогда же вспыхнуло желание отомстить. Но она слабая женщина. Появление врага лишает ее воли. Его оскорбления затемняют ее разум. Теперь ей предстоит жалкая участь: Макс возобновит свои домогательства. Может, более тонко, более осторожно. А, может быть, опять прибегнет к насилию. Единственное ее спасение самоубийство. Если она не смогла сдержать своей клятвы, она должна погибнуть.
Она уже думала вслух. Поймав себя на этом, она подняла голову и в ужасе так откинулась в кресле, что оно заскользило по паркету: перед ней стоял Куинслей.
– Что с вами, мадам, я вас испугал? – Голос его привел ее в чувство. Она поняла свою ошибку: это был не Макс: Роберт Куинслей стоял в почтительном отдалении от нее.
– Мадам, я стучал, но никто не ответил, и я подумал, что в комнате никого нет. Простите. Вы сидели задумавшись и не заметили моего прихода. Я хотел уйти, не беспокоя вас. Но что с вами? Вы выглядите больной.
Анжелика встала. Она не знала, что делать. Как отнестись к сыну своего ненавистного врага? Она его видела несколько раз раньше, но никогда не разговаривала с ним. Сходство его с отцом восстанавливало ее против него. Слухи об его несогласии с Максом возбуждали в ней любопытство.
– Может быть, я могу быть чем-нибудь полезен? – спросил Роберт, так как она все еще молчала. Голос его был мягок, приятен, мало похож на резкий голос отца.
«Голос ничего не значит, – думала мадам Гаро, – кровь Куинслеев течет в его жилах. Я не должна с ним знакомиться».
– Благодарю вас, я чувствую себя теперь хорошо.
– В таком случае, еще раз прошу извинить меня, – Роберт повернулся, чтобы уйти.
– Наверно, вы пришли сюда с какой-нибудь целью? – неожиданно для самой себя спросила она. Молодой человек остановился.
– Видите ли, – нерешительно проговорил он, – мне хотелось рассмотреть некоторые рисунки.
– Я вам не мешаю.
– Да?! Это очень мило с вашей стороны, – лицо Роберта приняло доверчивое выражение. – Но я не хотел этого делать при вас.
– Почему?
– Я не хотел, чтобы кто-нибудь знал, что я интересовался ими.
– Зачем же вы мне это говорите? – спросила Анжелика.
– Ну, раз я попался, то мне нечего уж скрывать, – проговорил он веселым тоном.
– Тогда садитесь и рассматривайте.
Роберт подошел к столу и углубился в рисунки. Анжелика стояла у окна в нерешительности.
«Может быть, мне лучше уйти?» – думала она. Молодой человек продолжал свою работу, не обращая на нее никакого внимания. Она слышала, как он произнес вслух: «Мне не совсем понятно», и потом – «вот как, я так и ожидал! «
Мадам Гаро посмотрела на него с любопытством. «Лицо сына все же отличается, оно гораздо симпатичнее, он очень строен и держит себя крайне просто», – думала она.
Роберт встал, крайне серьезный. Он сказал, уходя:
– Мне очень жаль, мадам, что вы попали в Долину Новой Жизни. Обстановка, которая создалась здесь, для вас особенно тяжела.
Это сочувствие, такое неожиданное, тронуло Анжелику до глубины души. Она долго стояла, смотря на закрывшуюся за ушедшим дверь.
«Кто может изведать глубины человеческого сердца? Что только не может ужиться в одном человеке! Может быть, наследие Куинслея уживается в Роберте с горячностью и теплотой самого обыкновенного хорошего человека? А если бы сочетались сила и энергия Макса с добротой и сердечностью Рене?»
На другой день, когда в дверь постучали, мадам Гаро подумала, что это опять Роберт.
Это был Крэг.
Он мотнул головой в знак приветствия и, ни слова не говоря, собрал со стола все ее последние работы. Потом обернулся к ней. Некрасивое его лицо исказилось какой-то гримасой.
– Вы можете отдохнуть. Мистер Куинслей лично укажет вам, чем вы можете быть ему полезной.
Ей показалось, что Крэг вложил в эти слова какой-то тайный смысл. Она не ответила.
С этих пор будущее стало представляться ей еще более мрачным. Она больше не ходила в лабораторию Куинслея. Все свое время она проводила в прогулках. В лесу, в тени деревьев было прохладно. Узенькая тропинка начиналась на холме и, извиваясь среди густой растительности, вела все выше и выше – к зеленой поляне, где было много полевых цветов. Анжелика особенно полюбила эту дорожку.
По вечерам, когда длинные тени стлались по земле и прохлада сменяла жару, Анжелика летала. Она достала в ближайшем складе новый летательный костюм и новый аппарат с крыльями взамен брошенного когда-то перед побегом на Высоком Утесе. Снабжение иностранцев всем необходимым производилось щедро. За лишение свободы Куинслей платил, не скупясь.
Мадам Гаро уносила с собой костюм для летания в поле и там надевала его на себя. Иной раз она птицей снималась со своей веранды. Это было чудное удовольствие, ничто так не отвлекало ее от грустных мыслей. Широкое резиновое платье, ящик с механизмом за плечами и крылья делались тотчас же невесомыми, как только из патрона у пояса вырывался легчайший газ и пространство между верхом и подкладкой одеяния наполнялось им. Она слегка подпрыгивала, ноги ее легко отрывались от земли; взмах крыльев – и она уже реет в высоте.
Какое необъяснимое чувство – эта необычайная легкость. Механизм работает в совершенстве, получая силу через воздух от далекой станции, где распадающиеся атомы радиоактивных веществ освобождают колоссальную энергию. Малейшее движение руки или ноги меняет направление полета, увеличивает скорость или уменьшает ее. Острый убор на голове режет воздух. Ветер освежает лицо, легкие дышат лучше, сердце работает сильнее. Человек-птица… Сбывается сон, который так часто снится каждому в юности.
Анжелика научилась хорошо летать еще тогда, когда они совершала свои прогулки вдвоем с Герье. Теперь она достигла совершенства, потому что она перестала бояться. Да и чего ей бояться, когда она постоянно думала о смерти как о желанном освобождении? Она проделывала самые замысловатые фигуры в воздухе. Она подражала ласточкам. Она кидалась па землю, как коршун на добычу, и вздымалась кверху почти вертикально. Если бы она приняла участие в весеннем празднике спорта, то, наверное, ей бы был присужден первый приз.
Эти ежедневные полеты не проходили незамеченными. Был зритель, который постоянно наблюдал их. Молодые глаза его искрились радостью, когда он наблюдал за ее опасными пируэтами.
То был Роберт Куинслей. Он сам летал очень хорошо и умел ценить мастеров полета. По возвращении в Долину он ни разу еще не надевал крыльев. Неприятности, которые волновали его, и работа не оставляли времени для этого удовольствия.
Высокая Долина поглощала много сил. В Америке он привык к веселому образу жизни. Здесь он не оставлял этой привычки, Блэкнайт и Висконти были ему хорошими партнерами. Они часто просиживали до зари за шампанским, с грустью вспоминая свои прежние кутежи.
Теперь, когда отец заболел, когда бремя управления еще более тяжелым ярмом легло на плечи, Роберту пришлось изменить свои привычки. Эксперимент, который он решил проделать в Высокой Долине, удавался. Это показывало, что он стоит на верном пути.
«Отец неправ, это ему надо доказать. А если он и тогда не согласится? постоянно спрашивал себя молодой человек. – Должен ли я тогда повиноваться отцу? Это значит погубить первоначальную идею деда. Отец вел борьбу с ним, это он решил силой завоевать мир. Но идею нельзя навязать силой. Я должен сделать все для счастья и будущего наших поколений».
Роберт напрягал силы, чтобы как можно скорее закончить свои наблюдения. Для работы вместе с Ямомото и с Христиансеном он построил новую лабораторию за военным плацем и просиживал в ней целые вечера. Отсюда-то он и наблюдал за полетами мадам Гаро.
Макс Куинслей все еще болел. Сообщали о каких-то осложнениях.
Анжелика так много испытала за последнее время, что нервы ее несколько притупились. Лучше всего помогали успокоению их эти постоянные полеты. Воздушные прогулки делались все более продолжительными. Часто она улетала утром и возвращалась только к вечеру. Она никогда не летала вдоль долины, а всегда стремилась улететь куда-нибудь в горы. Здесь был предел распространения энергии со станции: крылья за плечами тяжелели – значит надо возвращаться назад или спускаться на землю.
«Птицы с подрезанными крыльями, – вспоминала она чьи-то слова. – Да, да, несомненно, это полет на веревочке. Далеко не улетишь».
В последние дни она несколько раз встречалась в воздухе с Робертом. Он приветствовал ее пронзительным криком.
Как-то раз Анжелика залетела очень далеко. Под ногами была лесистая местность, пересеченная глубокими впадинами. Механизм терял силу, крылья слабели. Конечно, надо поворачивать обратно. Но Анжелика упрямо продолжала свой путь, желая достичь горного кряжа, откуда, она думала, открывается вид на соседнюю долину. Однако она не могла подвинуться вперед ни на метр и вскоре стала падать.
Она не потерялась и сделала все возможное, чтобы спуститься на удобное место. Однако, спускаясь, она зацепилась крылом за ветви громадной сосны. Костюм затрещал, газ со свистом вышел из оболочки, и она тяжело грохнулась на землю.
Когда она пришла в себя, солнце опустилось совсем низко. Полная тишина господствовала вокруг.
Она с трудом встала.
«Что же мне теперь делать? Пешком я не дойду и до ночи. И вообще смогу ли я выбраться отсюда? Дороги нет. И не знаю, куда идти». – Анжелика задумалась, стараясь найти какой-нибудь выход из положения. Летательный аппарат испорчен. Ничего не остается, как идти.
Через полчаса она убедилась, что не знает, как выбраться на дорогу, только напрасно теряет силы и время.
Что делать? Быть может искать ее начнут – но не ранее как завтра. Ночевать придется в лесу, одной. Сыро, холодно, страшно.
Она инстинктивно устремилась на небольшой открытый холмик, подальше от леса. Тут она опустилась на траву. Она раскаивалась в своей затее.
Когда отчаяние достигло предела, вдали, на темнеющем небе, она увидела черную точку. Точка все увеличивалась, и вскоре стало ясно, что это человек. «Куда же он летит? Наверное, сейчас повернет в сторону, иначе с ним будет то же самое, что и со мной. Я должна что-то сделать, чтобы он меня заметил».
Анжелика встала и начала махать над головой носовым платком. Человек стал опускаться и пропал за верхушками деревьев.
До нее донесся неясный крик. И хотя она не поняла слов, сердце ее забилось радостно. Она тоже крикнула и через несколько мгновений получила ответ. Потом крик раздавался все ближе и ближе. Она отзывалась. Страх прошел; хотелось скорее узнать, кто же идет на помощь.
На темном фоне леса обрисовался контур человеческой фигуры.
– Кто вы? – спросила она.
– Мадам Гаро, я спешу к вам на выручку.
Голос Роберта Куинслея звучал радостно, возбужденно.
– Каким образом вы узнали, что я здесь?
– Не скрою, – отвечал он, подходя почти вплотную, – я следил за вами. Мне ваши полеты казались иногда очень рискованными.
– Я, кажется, не давала вам ни права, ни повода следить за собой.
– Теперь вы можете убедиться, что я не напрасно это делал, – добродушно произнес молодой человек, не обращая внимания на резкое замечание. – Но обсудим наше положение. Вы не можете подняться, ваш аппарат, я полагаю, поломан. Но вы сами, кажется, невредимы?
– Я отделалась ушибами, – отвечала Анжелика.
– Какое счастье! – проговорил Роберт. Анжелика обратила внимание на тон, каким были сказаны эти слова. Она промолчала.
– Наша задача, – продолжал Роберт, – выбраться отсюда как можно скорее, но как это сделать? Если я полечу назад, за аппаратом для вас, то придется оставить вас здесь одну, и навряд ли я ночью смогу найти вас. – Он помолчал. – Я думаю, придется ночевать здесь. – Он опять замолчал, предоставляя ей решить этот вопрос. Анжелика колебалась. Ей не хотелось оставаться наедине с мало знакомым человеком, но еще более тяжелым представлялось ей остаться одной на всю ночь в этом пустынном и мрачном месте.
– Если вы согласитесь остаться здесь, я могу только быть вам благодарной за это, – сказала она.
– В таком случае постараемся расположиться на ночлег как можно комфортабельнее. У меня есть небольшой флакончик виски и плед, который я всегда имею при себе во время полета. Перед нами скалы, я их знаю издавна, там есть укромное местечко.
– Я в темноте ничего не смогу разобрать.
– Идите за мной.
Бесчисленные звезды зажглись на небе. Млечный путь туманным облаком разрезал темное небо. Горы вокруг казались черными. Мир заснул, но проснулось все, что живет ночью: что-то стучало вдали, что-то скрипело между деревьев, откуда-то неслись заунывные звуки, завывания, кто-то вблизи как будто стонал.
Мадам Гаро и Роберт выбрали место на небольшом каменном уступе, высоко над лесом, под прикрытием нависшей скалы. Роберт был предупредителен и заботлив. С большой осторожностью он помог своей спутнице подняться наверх и усадил ее на разостланный плед, набросав под него сухого мха.
– Вы можете здесь уснуть, – говорил он, возвратившись с охапкой сучьев. – Я разведу костер, и вы согреетесь. Я советовал бы вам проглотить две-три таблетки и запить их глотком виски. Это вернет вам энергию.
Огонек побежал по тоненьким сухим веточкам, а Роберт, нагнувшись, старался раздуть его. Скоро сучья затрещали, веселое пламя высоко взвилось вверх, освещая серый, поросший мхом гранит и фигуры двух людей, так неожиданно оказавшихся вместе в столь необычной обстановке.
– Надо стараться ко всему относиться философски, – говорил Роберт Куинслей, усаживаясь рядом с Анжеликой. – Конечно, легче давать советы, чем исполнять их. По крайней мере я всегда чувствую, что я не философ. – Он засмеялся.
– Вы признаете, что не всегда спокойно переносите треволнения жизни? спросила мадам Гаро.
– Мы, Куинслеи, не отличаемся особенной сдержанностью. Дед, отец и я мы весьма разные по характеру люди, но у нас есть общая черта – мы несдержанны, темперамент во многом мешает нам…
Анжелика с горечью подумала, что это правда – ей был известен темперамент Макса.
– Да, да, – продолжал Роберт, – многие наши разногласия надо объяснять этим.
– Я думаю, ваши разногласия основаны на различии взглядов, проговорила Анжелика, пододвигаясь ближе к огню и чувствуя уже, как живительная теплота проникает в ее захолодевшее тело.
– Это верно. Я представляю себе будущее земли иначе, чем отец. Молодой человек лег у костра и, смотря прямо в огонь, продолжал: – Вильям Куинслей мечтал переделать человека, чтобы тот стал выше и лучше, совершеннее; с помощью этого нового человека он хотел пересоздать мир. Мой отец решил сам пересоздать мир, сделав людей безгласным и безвольным орудием своих желаний. Он предал забвению высокую идею деда и все более и более отклоняется от намеченного им пути. Он хочет силой завоевать мир, чего никогда не замышлял мой дед. Для достижения своей цели отец готов еще более снизить интеллектуальный уровень людей, лишь бы они были ему послушны.
Роберт замолчал. Тишина прерывалась потрескиванием горевших сучьев. Темнота, отступившая на несколько шагов от костра, стала еще более густой и непроницаемой.
Они долго молчали.
– Ваше положение – не из легких, – сказала, наконец, мадам Гаро.
– Да, – согласился Роберт. – Я ведь не могу молчать, я заявляю о своем несогласии на каждом шагу и постоянно убеждаюсь, что мои слова не действуют, наоборот, отец вооружается против меня… Пока я надеюсь, что смогу переубедить его. Если я похож на него внешностью, то я похож на него и упрямством. Боюсь, что нам будет трудно дальше вести дела вместе. Кому-нибудь придется уступить.
– Я думаю, что вам, – вставила Анжелика. – Насколько я знаю вашего отца, он не из тех, кто уступит.
– А вы, кажется, хорошо познакомились с моим отцом? – спросил Роберт.
– Что вы хотите этим сказать? – насторожилась молодая женщина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51