Ее героиню, женщину бурного темперамента по имени Мацца, мечты увлекают далеко от супружеских условностей. Разочаровавшись в своем любовнике, она оканчивает жизнь самоубийством: «Она больше не верила ни во что, у нее остались только горе и смерть. Добродетель оказалась для нее лишь словом, призрачной верой, спрятавшейся за маской лжеца, вуалью, за которой скрывались морщины». Три месяца спустя последовала историческая драма «Луи XI». В ней король Людовик XI представлен другом народа, который он защищает от аристократов и других избранников судьбы. Затем следует серия безнадежных медитаций: «Агонии», «Пляска мертвецов», «Пьяница и смерть»… Все эти тексты окрашены мыслью о том, что миром правят жестокость и несправедливость, что жизнь не стоит труда, ибо в конце ее – смерть. «Я часто спрашивал себя, зачем я живу, зачем пришел в этот мир, и не видел ничего кроме пропасти позади, пропасти впереди; справа, слева, вверху, внизу – всюду мрак», – читаем в «Агониях». Лишь любовь женщины могла бы исцелить Гюстава от меланхолии, которая подтачивает его. Однако ни одна не интересуется им. Все еще одержимый воспоминаниями о прекрасной и неуловимой Элизе Шлезингер, он заканчивает «Записки безумца»– отчаянную исповедь в байроновском духе. В них в который раз находят выражение его ненависть к школе, презрение к человечеству, циничное отношение к жизни, у которой нет смысла, и тоска по смерти. «Будьте прокляты, люди, которые сделали меня развращенным и злым из того доброго и чистого, каким я был! – восклицает он. – Будь проклята бесплодная цивилизация, которая иссушает и подтачивает все, что тянется к солнцу поэзии и добра!» В конце своей земной жизни человек не может даже надеяться на покой в царстве вечном: «Умереть таким молодым, не зная, что тебя ждет в могиле, будешь ли ты там спать, неприкосновенен ли ее мир! Броситься в объятия небытия и сомневаться в том, что оно примет тебя!.. Да, я умираю, ибо разве можно назвать жизнью прошлое, которое как вода растворилось в море, или настоящее, похожее на клетку, или будущее – саван?»[22] За этими мрачными излияниями следуют собственно «Воспоминания», которые навеяны очарованием первой встречи с Элизой Шлезингер: «Здесь мои самые нежные и вместе с тем самые трудные воспоминания, и я приступаю к ним с религиозным чувством… Это рассказ о ране в сердце, которая останется навсегда. И сейчас, когда я пишу эту страницу своей жизни, сердце бьется так, словно я только что побывал у дорогих пепелищ».
На каникулы Гюстав возвращается в Трувиль, надеясь встретить там ту, которая – он не смеет мечтать об этом – однажды заметит его, несмотря на его юный возраст и угловатость. Однако ее нет. Без нее деревня печальна, море бесцветно, небо низко, люди безобразны и заурядны. К тому же, не переставая льет дождь. Закрывшись в своей комнате, Гюстав две недели дрожит от холода. «Я слышал, как дождь стучал по крыше, отдаленный шум моря да временами крики моряков на пристани»,[23] – пишет он. Думая о Луизе, он доводит себя до отчаяния. Ему кажется, что никогда больше он не полюбит другую женщину. Жизнь кончена, в то время как ему только восемнадцать лет. А виновница этой трагедии не ведает о муках, причиной которых она стала.
В октябре 1838 года в класс риторики поступает сломленный, разочарованный юноша. К счастью, родители соглашаются на то, чтобы он продолжил обучение экстерном. В честь этого он, по его собственным словам, выкуривает сигару в кафе «Насьональ», ожидая звонка в колледже. Он счастлив своей новой судьбой, однако отнюдь не торопится навсегда расстаться со школой: «Я, в самом деле, теперь вольно посещающий студент. Лучшего и желать не стоит в ожидании того времени, когда окончательно не покину этот треклятый кавардак, это дерьмо – сиречь колледж»,[24] – пишет он Эрнесту Шевалье. К тому же Эрнест Шевалье и Альфред Ле Пуатвен, два его лучших друга, живут теперь в Париже, где продолжают изучать право. Без них Гюставу остается только чтение, писание и воспоминания. В это время он восхищается Виктором Гюго, «человеком, равновеликим Расину, Кальдерону, Лопе де Вега», Монтенем, но прежде всего Рабле и Байроном. «Право, – пишет он доверительно Эрнесту Шевалье, – по-настоящему я уважаю только двух человек: Рабле и Байрона, оба писали будто для того, чтобы насолить роду человеческому и посмеяться ему в лицо».[25] Сам он сочиняет одно за другим: «Искусства и коммерция», «Похороны доктора Матюрена», «Рабле», «Мадемуазель Рашель», «Рим и Цезари», но в основном работает над мистерией в средневековом стиле «Смар».
Вдохновленное «Каином» Байрона и вместе с тем «Фаустом» Гете, это необычное, пространное, экспансивное произведение, в котором диалог чередуется с повествованием, воспроизводит сражение мирного отшельника Смара, которого жажда к знанию толкает в руки сатаны. Идея помутнения разума чистой души перед бездной сверхъестественных знаний неотступно преследовала Гюстава с ранней юности, с того времени, когда он увидел в представлении марионеток искушения святого Антония на сен-роменской ярмарке. Чтобы победить сопротивление Смара, он придумывает наряду с дьяволом ужасный шутовской персонаж Юка, вызывающая ирония которого высмеивает самые благородные чаяния героя. Выразитель мыслей автора, Юк считает, что единственная разумная позиция человека – хула, отказ от идеалов, смех над глупостью тех, кто еще во что-либо или в кого-либо верит. Мистерия заканчивается воспроизведением конца света и триумфом Юка. «Это нечто неслыханное, грандиозное, нелепое, не понятное ни мне, ни другим, – пишет Гюстав Эрнесту Шевалье. – Пришлось оставить эту сумасшедшую работу, во время которой мой ум напрягался до предела».[26]
В то время как Гюстав борется с химерами, его мудрый и спокойный брат Ашиль защищает в Париже диссертацию по медицине и некоторое время спустя женится. Он не задает себе вопросов, его путь ясен, родители гордятся им. Гюстав больше не судит его. Этот человек не является частью его мира. Не представляя себе, чем будет заниматься в дальнейшем, он в октябре 1839 года поступает в класс философии. Преподаватель философии г-н Малле видит его способности, отметив первым в сочинении. Гюстав втайне польщен, однако Эрнесту Шевалье он, как и должно, пишет небрежно: «Смех! Мне – пальмовую ветвь за философию, за мораль, за рассуждение, за добрые принципы! Ха! Ха! шутник! вы сшили себе прекрасное манто из бумаги, исписанной длинными, неинтересными, плохо построенными фразами».[27] Между тем на школьных скамьях колледжа готовится буря. Господин Малле, который не отличается строгим отношением к своим ученикам, заменен неким господином Безу. Ученики, которые любили и уважали господина Малле, бунтуют. Чтобы восстановить порядок, господин Безу требует наказания для всего класса: переписать тысячу стихотворений. Ученики во главе с Гюставом составляют петицию против нового преподавателя. Наставник наугад выбирает трех «непокорных» и угрожает изгнать их, если они не прекратят неповиновение. Среди намеченных жертв – Гюстав Флобер. Он пишет тотчас второе письмо – протест, под которым подписываются двенадцать товарищей. Он чувствует себя главарем мятежа, он сражается с несправедливостью, он выступает против глупости административной власти, которая характерна для любого буржуазного общества. Однако директор, которому наставник передал письмо, считает наказание необходимым. В декабре 1839 года, чтобы избежать угрозы отчисления за дерзость, доктор Флобер забирает сына из колледжа.
Гюстав готовится сдавать экзамены на степень бакалавра один, дома. Чтобы помочь ему в работе, Эрнест Шевалье, который старше на год, передает ему записи и задания, которые когда-то делал сам во время учебы в классе философии. Гюстав разочарован и устал. «Ты не представляешь себе, как я живу, – пишет он 7 июля 1839 года Эрнесту Шевалье. – Каждый день встаю в три утра, ложусь в половине девятого; работаю весь день. И впереди целый такой месяц. Не соскучишься. К тому же нужно корпеть и корпеть… Мне нужно научиться читать по-гречески, выучить наизусть Демосфена и две песни из „Илиады“, философию, в которой я блистаю, физику, арифметику и часть очень скучной геометрии. Все это жестоко для такого человека, как я, который создан скорее для того, чтобы читать маркиза де Сада, нежели для подобных глупостей! Думаю сдать экзамены, а что потом…» Переутомленный, измученный, одинокий, он страдает оттого, что живет в отдалении от друзей, оттого, что у него нет женщин. Им овладевают приступы чувственности. Он пишет в «Воспоминаниях, заметках и интимных мыслях»: «Кто захочет меня? Это должно было уже произойти, ведь мне так нужна любовница, ангел… О, женщина – это нечто прекрасное! Я люблю мечтать об очертаниях ее тела. Я люблю мечтать о ее прекрасной улыбке, о ее нежных белых руках, об изгибах ее бедер, о склоненной головке».
Приближается август месяц с его тяжелой жарой, последними сельскими работами, месяц – предвестник печалей. Наконец 23 августа 1840 года он сдает экзамен на степень бакалавра. Тревоги позади! Значительное событие в жизни! Гюставу восемнадцать лет. Чтобы поощрить его за прилежание и успехи, отец, который видит, что сын устал, дарит ему путешествие на юг Франции и Корсику. Однако молодого человека будут сопровождать друг его родителей доктор Жюль Клоке, сестра последнего, старая дева, мадемуазель Лиза и итальянский священник аббат Стефани. Таким образом, думают в семье, он будет огражден от искушений. Негодуя на это трио наставников, которые будут следовать за ним по пятам, Гюстав предвкушает тем не менее радость от предстоящей перемены мест. Он покупает дневник для того, чтобы вести записи перипетий своего путешествия. Как настоящий литератор, он хочет записывать все события на бумаге. Знаменитые примеры воодушевляют его: «Маршрут из Парижа в Иерусалим» Шатобриана, «Впечатления от путешествия» Александра Дюма. Почему бы не «Впечатления от путешествия» Гюстава Флобера? Еще не отправившись в дорогу, он чувствует, что стал другим человеком. Он отныне не прилежный студент, но свободный человек, а может быть, даже авантюрист.
Глава IV
Элади Фуко
Путешественники сначала отправляются на юго-запад. Они посещают Бордо, который Гюстав называет «южным Руаном», Бейонн, где он бросается в Жиронду, чтобы вытащить тонущего человека, По, где ранят его честолюбие, когда он читает своим компаньонам записи, значение которых они не в состоянии оценить. «Мало одобрения и мало понимания с их стороны, – пишет он. – Я задет, вечером я написал матери, я печален; и за столом с трудом сдерживал слезы».[28] Путешествие продолжается через Пиренеи, Тулузу, Ним, Арль… «Ты не можешь представить себе, что такое римские памятники, моя дорогая Каролина, и удовольствие, которое мне доставил вид арен».[29] 2 октября группа оказывается в сутолоке морского привоза в Марселе. Далее следуют в Тулон и отплывают на Корсику. В плавании они попадают в шторм. Гюстав теряет от страха голову. Чтобы набраться смелости, он мысленно переносится в свою комнату в Руане или в Девиле, куда семья перебирается на лето. «Я входил под деревья, открывал дверцу, стукнув железной щеколдой». Таким образом, стремясь к опасностям, он втайне желает вернуться к мирному очагу, надежному, защищенному, в котором прошло его детство. Он чувствует, что дерзость и вместе с тем осторожность – этот дуализм его характера – будет сопровождать его всю жизнь.
Наконец он на Корсике. Его взгляд равно привлекает и красота пейзажей, и особенности поведения жителей. Он интересуется положением женщины на острове и удивляется тому, что она слепо подчинена мужчине. «Если муж считает необходимым хранить ее чистой, не из-за любви или уважения, – пишет он, – а ради собственной гордости, ради преклонения перед именем, которое он ей дал… Сын даже в детстве гораздо более уважаем и является больше хозяином, нежели мать». По возвращении в Тулон он приходит в восторг при виде пальмы, символизирующей для него великолепие Востока. Он уже мечтает погрузиться в этот солнечный мир, страну песков и тайн. Между тем возвращаются в Марсель. У Гюстава теперь только один компаньон – доктор Клоке. Священник и старая дева вернулись тем временем в свои пенаты. Оставшись наедине с этим добродушным врачом, Гюстав чувствует себя более свободно. Останавливаются в отеле «Ришелье» (дом № 13 на улице Даре) в квартале Канебьер. Это заведение держит Элади Фуко, женщина лет тридцати пяти, очень красивая креолка, со своей матерью. Элади Фуко – брюнетка с золотистой кожей и ласковым взглядом, ведет себя и говорит очень уверенно. Красота постояльца потрясает ее. Рост восемнадцатилетнего Гюстава – сто восемьдесят три сантиметра, он широкоплеч, у него правильные черты лица и светлая кудрявая бородка. Его английская подружка Генриетта Коллье скажет о нем: «Гюстав был красив, как молодой грек. Высокий, стройный, гибкий, с безупречными ногами, он обладал особенным очарованием тех людей, которые прекрасно сознают свою физическую и моральную красоту и презирают любую церемонность». А Максим Дюкан в «Литературных воспоминаниях» написал более подробный портрет молодого Флобера: «Всем своим видом – белой кожей с легким румянцем на щеках, длинными тонкими развевающимися волосами, высоким ростом, широкими плечами, густой золотисто-белой бородкой, огромными глазами цвета морской волны, обрамленными черными бровями, голосом, звучавшим, как труба, порывистыми жестами и раскатистым смехом – он походил на юного вождя галлов, которые боролись против римской армии».
Покоренная этим юношей, невинность которого угадывает, Элади Фуко увлекает его в свою комнату. «Я был девственником и не любил еще, – напишет Флобер в „Ноябре“. – Я увидел лицо необычайной красоты: прямая линия начиналась от макушки, шла по пробору волос, спускалась к изогнутым бровям, переходила в орлиный нос с тонкими ноздрями, вырезанными, как у античных камей, переходила в центр ее горячих губ, оттененных темным пушком. А дальше – шея, шея сильная, белая, полная. Через ее тонкую одежду я видел, как подымалась ее грудь… Она молча обвила меня руками и страстно привлекла к себе. Я тоже обнял ее, прильнул губами к ее плечу и с наслаждением испил свой первый поцелуй… Движением плеча она сбросила рукава. Платье ее упало… Внезапно она отошла от меня, высвободила из платья ноги и прыгнула с проворством кошки на кровать… Легла, протянула мне руки, обвила меня… ее нежная и влажная рука скользила по моему телу, она целовала мое лицо, губы, глаза; от каждой ее торопливой ласки я замирал; она простерлась на спине и дышала… Наконец, доверчиво отдавшись мне, она открыла глаза и глубоко вздохнула».
Это объятие потрясло Гюстава. Он взволнован от гордости, счастья и переполняющей его нежности. Когда он признается Элади, что она – первая, она томно шепнет ему на ухо: «Значит, ты не целовался, и я лишила тебя невинности, милый ангел!»[30] Чтобы сохранить память об этих чудесных мгновениях, она идет за ножницами и, склонившись над Гюставом, срезает сзади локон волос. Он безмерно рад тому, что у него теперь есть любовница, однако скоро предстоит расстаться с ней, чтобы вернуться к родителям. В течение четырех дней эта пылкая женщина будет покорять его своими ласками. Для нее он – любовник, обладающий исключительными достоинствами. День расставания для каждого превращается в непереносимую муку. Они будут переписываться в течение восьми месяцев. Чтобы скрыть от родителей эту неожиданную связь, Гюстав посоветует Элади отправлять ему письма на адрес своего бывшего одноклассника Эмиля Амара в Париж, который будет переправлять ему корреспонденцию в другом конверте. «Обладать тобой и теперь не иметь такой возможности – адская пытка», – скажет он ей. Сообщая ему о своем предстоящем отъезде в Америку, она пообещает возобновить отношения по возвращении. «Я также страстно и счастливо сожму тебя в своих объятиях, покрою безумными сладострастными поцелуями и подарю тебе еще один взгляд, полный огня и страсти».
Он, в свою очередь, сохраняет трепетное воспоминание о марсельском приключении. Но в то же время боится, как бы эта прекрасная и требовательная особа не вторглась в его личную жизнь. Он признателен ей за то, что приобщила его к телесным радостям, и в то же время беспокоится, как бы эта страстная привязанность не нарушила его безмятежность. Он уже испытывает необходимость оградить свой мир, заполненный размышлениями и мечтами, от непрошеного вторжения любовницы. Он несчастлив оттого, что расстался с Элади, и сомневается в том, что сможет быть счастлив, если она всегда будет рядом с ним. В любом случае она представляет для него плотскую любовь, в то время как Элиза Шлезингер остается в его памяти идеалом платонической любви.
1 2 3 4 5 6 7
На каникулы Гюстав возвращается в Трувиль, надеясь встретить там ту, которая – он не смеет мечтать об этом – однажды заметит его, несмотря на его юный возраст и угловатость. Однако ее нет. Без нее деревня печальна, море бесцветно, небо низко, люди безобразны и заурядны. К тому же, не переставая льет дождь. Закрывшись в своей комнате, Гюстав две недели дрожит от холода. «Я слышал, как дождь стучал по крыше, отдаленный шум моря да временами крики моряков на пристани»,[23] – пишет он. Думая о Луизе, он доводит себя до отчаяния. Ему кажется, что никогда больше он не полюбит другую женщину. Жизнь кончена, в то время как ему только восемнадцать лет. А виновница этой трагедии не ведает о муках, причиной которых она стала.
В октябре 1838 года в класс риторики поступает сломленный, разочарованный юноша. К счастью, родители соглашаются на то, чтобы он продолжил обучение экстерном. В честь этого он, по его собственным словам, выкуривает сигару в кафе «Насьональ», ожидая звонка в колледже. Он счастлив своей новой судьбой, однако отнюдь не торопится навсегда расстаться со школой: «Я, в самом деле, теперь вольно посещающий студент. Лучшего и желать не стоит в ожидании того времени, когда окончательно не покину этот треклятый кавардак, это дерьмо – сиречь колледж»,[24] – пишет он Эрнесту Шевалье. К тому же Эрнест Шевалье и Альфред Ле Пуатвен, два его лучших друга, живут теперь в Париже, где продолжают изучать право. Без них Гюставу остается только чтение, писание и воспоминания. В это время он восхищается Виктором Гюго, «человеком, равновеликим Расину, Кальдерону, Лопе де Вега», Монтенем, но прежде всего Рабле и Байроном. «Право, – пишет он доверительно Эрнесту Шевалье, – по-настоящему я уважаю только двух человек: Рабле и Байрона, оба писали будто для того, чтобы насолить роду человеческому и посмеяться ему в лицо».[25] Сам он сочиняет одно за другим: «Искусства и коммерция», «Похороны доктора Матюрена», «Рабле», «Мадемуазель Рашель», «Рим и Цезари», но в основном работает над мистерией в средневековом стиле «Смар».
Вдохновленное «Каином» Байрона и вместе с тем «Фаустом» Гете, это необычное, пространное, экспансивное произведение, в котором диалог чередуется с повествованием, воспроизводит сражение мирного отшельника Смара, которого жажда к знанию толкает в руки сатаны. Идея помутнения разума чистой души перед бездной сверхъестественных знаний неотступно преследовала Гюстава с ранней юности, с того времени, когда он увидел в представлении марионеток искушения святого Антония на сен-роменской ярмарке. Чтобы победить сопротивление Смара, он придумывает наряду с дьяволом ужасный шутовской персонаж Юка, вызывающая ирония которого высмеивает самые благородные чаяния героя. Выразитель мыслей автора, Юк считает, что единственная разумная позиция человека – хула, отказ от идеалов, смех над глупостью тех, кто еще во что-либо или в кого-либо верит. Мистерия заканчивается воспроизведением конца света и триумфом Юка. «Это нечто неслыханное, грандиозное, нелепое, не понятное ни мне, ни другим, – пишет Гюстав Эрнесту Шевалье. – Пришлось оставить эту сумасшедшую работу, во время которой мой ум напрягался до предела».[26]
В то время как Гюстав борется с химерами, его мудрый и спокойный брат Ашиль защищает в Париже диссертацию по медицине и некоторое время спустя женится. Он не задает себе вопросов, его путь ясен, родители гордятся им. Гюстав больше не судит его. Этот человек не является частью его мира. Не представляя себе, чем будет заниматься в дальнейшем, он в октябре 1839 года поступает в класс философии. Преподаватель философии г-н Малле видит его способности, отметив первым в сочинении. Гюстав втайне польщен, однако Эрнесту Шевалье он, как и должно, пишет небрежно: «Смех! Мне – пальмовую ветвь за философию, за мораль, за рассуждение, за добрые принципы! Ха! Ха! шутник! вы сшили себе прекрасное манто из бумаги, исписанной длинными, неинтересными, плохо построенными фразами».[27] Между тем на школьных скамьях колледжа готовится буря. Господин Малле, который не отличается строгим отношением к своим ученикам, заменен неким господином Безу. Ученики, которые любили и уважали господина Малле, бунтуют. Чтобы восстановить порядок, господин Безу требует наказания для всего класса: переписать тысячу стихотворений. Ученики во главе с Гюставом составляют петицию против нового преподавателя. Наставник наугад выбирает трех «непокорных» и угрожает изгнать их, если они не прекратят неповиновение. Среди намеченных жертв – Гюстав Флобер. Он пишет тотчас второе письмо – протест, под которым подписываются двенадцать товарищей. Он чувствует себя главарем мятежа, он сражается с несправедливостью, он выступает против глупости административной власти, которая характерна для любого буржуазного общества. Однако директор, которому наставник передал письмо, считает наказание необходимым. В декабре 1839 года, чтобы избежать угрозы отчисления за дерзость, доктор Флобер забирает сына из колледжа.
Гюстав готовится сдавать экзамены на степень бакалавра один, дома. Чтобы помочь ему в работе, Эрнест Шевалье, который старше на год, передает ему записи и задания, которые когда-то делал сам во время учебы в классе философии. Гюстав разочарован и устал. «Ты не представляешь себе, как я живу, – пишет он 7 июля 1839 года Эрнесту Шевалье. – Каждый день встаю в три утра, ложусь в половине девятого; работаю весь день. И впереди целый такой месяц. Не соскучишься. К тому же нужно корпеть и корпеть… Мне нужно научиться читать по-гречески, выучить наизусть Демосфена и две песни из „Илиады“, философию, в которой я блистаю, физику, арифметику и часть очень скучной геометрии. Все это жестоко для такого человека, как я, который создан скорее для того, чтобы читать маркиза де Сада, нежели для подобных глупостей! Думаю сдать экзамены, а что потом…» Переутомленный, измученный, одинокий, он страдает оттого, что живет в отдалении от друзей, оттого, что у него нет женщин. Им овладевают приступы чувственности. Он пишет в «Воспоминаниях, заметках и интимных мыслях»: «Кто захочет меня? Это должно было уже произойти, ведь мне так нужна любовница, ангел… О, женщина – это нечто прекрасное! Я люблю мечтать об очертаниях ее тела. Я люблю мечтать о ее прекрасной улыбке, о ее нежных белых руках, об изгибах ее бедер, о склоненной головке».
Приближается август месяц с его тяжелой жарой, последними сельскими работами, месяц – предвестник печалей. Наконец 23 августа 1840 года он сдает экзамен на степень бакалавра. Тревоги позади! Значительное событие в жизни! Гюставу восемнадцать лет. Чтобы поощрить его за прилежание и успехи, отец, который видит, что сын устал, дарит ему путешествие на юг Франции и Корсику. Однако молодого человека будут сопровождать друг его родителей доктор Жюль Клоке, сестра последнего, старая дева, мадемуазель Лиза и итальянский священник аббат Стефани. Таким образом, думают в семье, он будет огражден от искушений. Негодуя на это трио наставников, которые будут следовать за ним по пятам, Гюстав предвкушает тем не менее радость от предстоящей перемены мест. Он покупает дневник для того, чтобы вести записи перипетий своего путешествия. Как настоящий литератор, он хочет записывать все события на бумаге. Знаменитые примеры воодушевляют его: «Маршрут из Парижа в Иерусалим» Шатобриана, «Впечатления от путешествия» Александра Дюма. Почему бы не «Впечатления от путешествия» Гюстава Флобера? Еще не отправившись в дорогу, он чувствует, что стал другим человеком. Он отныне не прилежный студент, но свободный человек, а может быть, даже авантюрист.
Глава IV
Элади Фуко
Путешественники сначала отправляются на юго-запад. Они посещают Бордо, который Гюстав называет «южным Руаном», Бейонн, где он бросается в Жиронду, чтобы вытащить тонущего человека, По, где ранят его честолюбие, когда он читает своим компаньонам записи, значение которых они не в состоянии оценить. «Мало одобрения и мало понимания с их стороны, – пишет он. – Я задет, вечером я написал матери, я печален; и за столом с трудом сдерживал слезы».[28] Путешествие продолжается через Пиренеи, Тулузу, Ним, Арль… «Ты не можешь представить себе, что такое римские памятники, моя дорогая Каролина, и удовольствие, которое мне доставил вид арен».[29] 2 октября группа оказывается в сутолоке морского привоза в Марселе. Далее следуют в Тулон и отплывают на Корсику. В плавании они попадают в шторм. Гюстав теряет от страха голову. Чтобы набраться смелости, он мысленно переносится в свою комнату в Руане или в Девиле, куда семья перебирается на лето. «Я входил под деревья, открывал дверцу, стукнув железной щеколдой». Таким образом, стремясь к опасностям, он втайне желает вернуться к мирному очагу, надежному, защищенному, в котором прошло его детство. Он чувствует, что дерзость и вместе с тем осторожность – этот дуализм его характера – будет сопровождать его всю жизнь.
Наконец он на Корсике. Его взгляд равно привлекает и красота пейзажей, и особенности поведения жителей. Он интересуется положением женщины на острове и удивляется тому, что она слепо подчинена мужчине. «Если муж считает необходимым хранить ее чистой, не из-за любви или уважения, – пишет он, – а ради собственной гордости, ради преклонения перед именем, которое он ей дал… Сын даже в детстве гораздо более уважаем и является больше хозяином, нежели мать». По возвращении в Тулон он приходит в восторг при виде пальмы, символизирующей для него великолепие Востока. Он уже мечтает погрузиться в этот солнечный мир, страну песков и тайн. Между тем возвращаются в Марсель. У Гюстава теперь только один компаньон – доктор Клоке. Священник и старая дева вернулись тем временем в свои пенаты. Оставшись наедине с этим добродушным врачом, Гюстав чувствует себя более свободно. Останавливаются в отеле «Ришелье» (дом № 13 на улице Даре) в квартале Канебьер. Это заведение держит Элади Фуко, женщина лет тридцати пяти, очень красивая креолка, со своей матерью. Элади Фуко – брюнетка с золотистой кожей и ласковым взглядом, ведет себя и говорит очень уверенно. Красота постояльца потрясает ее. Рост восемнадцатилетнего Гюстава – сто восемьдесят три сантиметра, он широкоплеч, у него правильные черты лица и светлая кудрявая бородка. Его английская подружка Генриетта Коллье скажет о нем: «Гюстав был красив, как молодой грек. Высокий, стройный, гибкий, с безупречными ногами, он обладал особенным очарованием тех людей, которые прекрасно сознают свою физическую и моральную красоту и презирают любую церемонность». А Максим Дюкан в «Литературных воспоминаниях» написал более подробный портрет молодого Флобера: «Всем своим видом – белой кожей с легким румянцем на щеках, длинными тонкими развевающимися волосами, высоким ростом, широкими плечами, густой золотисто-белой бородкой, огромными глазами цвета морской волны, обрамленными черными бровями, голосом, звучавшим, как труба, порывистыми жестами и раскатистым смехом – он походил на юного вождя галлов, которые боролись против римской армии».
Покоренная этим юношей, невинность которого угадывает, Элади Фуко увлекает его в свою комнату. «Я был девственником и не любил еще, – напишет Флобер в „Ноябре“. – Я увидел лицо необычайной красоты: прямая линия начиналась от макушки, шла по пробору волос, спускалась к изогнутым бровям, переходила в орлиный нос с тонкими ноздрями, вырезанными, как у античных камей, переходила в центр ее горячих губ, оттененных темным пушком. А дальше – шея, шея сильная, белая, полная. Через ее тонкую одежду я видел, как подымалась ее грудь… Она молча обвила меня руками и страстно привлекла к себе. Я тоже обнял ее, прильнул губами к ее плечу и с наслаждением испил свой первый поцелуй… Движением плеча она сбросила рукава. Платье ее упало… Внезапно она отошла от меня, высвободила из платья ноги и прыгнула с проворством кошки на кровать… Легла, протянула мне руки, обвила меня… ее нежная и влажная рука скользила по моему телу, она целовала мое лицо, губы, глаза; от каждой ее торопливой ласки я замирал; она простерлась на спине и дышала… Наконец, доверчиво отдавшись мне, она открыла глаза и глубоко вздохнула».
Это объятие потрясло Гюстава. Он взволнован от гордости, счастья и переполняющей его нежности. Когда он признается Элади, что она – первая, она томно шепнет ему на ухо: «Значит, ты не целовался, и я лишила тебя невинности, милый ангел!»[30] Чтобы сохранить память об этих чудесных мгновениях, она идет за ножницами и, склонившись над Гюставом, срезает сзади локон волос. Он безмерно рад тому, что у него теперь есть любовница, однако скоро предстоит расстаться с ней, чтобы вернуться к родителям. В течение четырех дней эта пылкая женщина будет покорять его своими ласками. Для нее он – любовник, обладающий исключительными достоинствами. День расставания для каждого превращается в непереносимую муку. Они будут переписываться в течение восьми месяцев. Чтобы скрыть от родителей эту неожиданную связь, Гюстав посоветует Элади отправлять ему письма на адрес своего бывшего одноклассника Эмиля Амара в Париж, который будет переправлять ему корреспонденцию в другом конверте. «Обладать тобой и теперь не иметь такой возможности – адская пытка», – скажет он ей. Сообщая ему о своем предстоящем отъезде в Америку, она пообещает возобновить отношения по возвращении. «Я также страстно и счастливо сожму тебя в своих объятиях, покрою безумными сладострастными поцелуями и подарю тебе еще один взгляд, полный огня и страсти».
Он, в свою очередь, сохраняет трепетное воспоминание о марсельском приключении. Но в то же время боится, как бы эта прекрасная и требовательная особа не вторглась в его личную жизнь. Он признателен ей за то, что приобщила его к телесным радостям, и в то же время беспокоится, как бы эта страстная привязанность не нарушила его безмятежность. Он уже испытывает необходимость оградить свой мир, заполненный размышлениями и мечтами, от непрошеного вторжения любовницы. Он несчастлив оттого, что расстался с Элади, и сомневается в том, что сможет быть счастлив, если она всегда будет рядом с ним. В любом случае она представляет для него плотскую любовь, в то время как Элиза Шлезингер остается в его памяти идеалом платонической любви.
1 2 3 4 5 6 7