– Зачем ты об этом, – сказал Исай умоляющим тоном.
– А что, не нравится? Терпи. Теперь твой черед. Я тебя терпел многие годы.
– Но я не стеснял тебя. Я всегда во всем был с тобой согласен.
– Да, ты был покорным, как бревно покорно тому, кто спускает его с гор. С тех пор, как я вернулся из плена, я живу с бревном.
Мы просыпаемся, едим, работаем, снова спим. Перебрасываемся парой слов за день.
По-твоему, это жизнь? Но я все сносил. Из жалости. Именно из жалости. Я думал, ты отплатишь мне добром. Я ошибался. Болван, упрямый болван! Хватило небольшой просьбы, чтобы он уперся… Отвечай, ты дашь мне продать дом? Да или нет?
Дрожь прошла у Исая по затылку. Голова раскалывалась. Он медленно протянул руку, потрогал стену дома. Ему надо было убедиться, что дом на месте, цел, все еще принадлежит ему.
– Нет, – ответил он.
Марселен отступил назад. Губы передернуло нервной ухмылкой.
– Ну так вот! Имей в виду, – сказал он. – Я все узнал у нотариуса. Ты не можешь отказаться от раздела имущества. – При этих словах он вынул из кармана листок бумаги и сунул его Исаю.
– Мэтр Петифон мне записал. Читай:
"Статья восемьсот пятнадцатая Гражданского Кодекса: «Любой гражданин может потребовать раздела имущества, невзирая на запрет и возражения противной стороны». По-моему, все яснее ясного.
– Не знаю, – сказал Исай.
– Дом принадлежит нам обоим, и закон дает мне право, когда я пожелаю, если пожелаю, продать его и получить свою долю.
– Когда пожелаешь, если пожелаешь?
– Да. А ты выбирай. Или мы договоримся по-доброму, найдем покупателя, назначим хорошую цену и поделим деньги. Или дом пойдет с молотка, по суду.
Он бросил бумагу на стол.
– Прочти. Здесь все написано…
Исай провел рукой по холодной, шероховатой стене. Он гладил дом, как живое существо.
– Никто не может заставить человека уйти из родного дома. Ни судьи, ни нотариусы, ни полиция.
Марселен расхохотался, раскосые глаза сузились, зубы обнажились по самые десны.
– Вот дурья башка! Да кто ты такой! Кто тебя слушать станет. А будешь упрямиться, тебя упрячут, куда подальше. И не в тюрьму. а в сумасшедший дом. Давно пора!
Перед глазами мелькнула огненная вспышка. В голове кружил водоворот мыслей. Все тело содрогнулось от наполнившей его небывалой силы. Исай встал во весь рост. Занес над головой тяжелые кулаки. Изо рта рвались жалкие нелепые звуки.
– Ти… ти… та…
Марселен метнулся к двери, и уже оттуда крикнул:
– Что ты?
В хлеву заблеяли овцы. Исай опустил руки. Воздух отдавал горечью.
– Ты меня разлюбил, Марселен, – сказал он.
Марселен пришел в себя и выпрямился, как после прохода лавины. Он был бледен. Часто моргал глазами. Подбородок у него заострился.
– Как можно тебя любить, – еле слышно проговорил он. – С тобой же невозможно спорить. Ты не способен рассуждать здраво.
Подумай еще. Скажи, что ты согласен. И я забуду обо всем.
Наступило молчание. Дом ждал.
– Это правда, что я не могу помешать продаже?
– Если ты мне не веришь, давай пойдем вместе к нотариусу. Он тебе объяснит. Покажет в книге.
– А когда дом будет продан?
– Я еще не знаю. Мэтр Петифон должен позвонить сегодня вечером.
– Кому?
– Тому господину с севера. Он поговорит с ним о нашем доме.
– По телефону?
– Да. А завтра утром даст мне ответ.
– Значит, дом будет продан завтра утром?
– Да нет же, голова твоя садовая! – воскликнул Марселей. – Завтра утром я просто пойду к мэтру Петифону, и он скажет мне, подходит ли клиенту наш дом.
–. А если подходит?
– Надо будет дождаться его приезда, договориться обо всем. Раньше Рождества он все равно не приедет.
– А если наш дом ему не подходит?
– Тогда поищем другого покупателя.
– Это займет много времени?
– Наверное.
Исай вздохнул с облегчением. Опасность была не так близка.
– Ну что, понял теперь? – спросил Марселен.
– Понял.
– Согласен?
– Нет.
Марселен бросил на него быстрый взгляд – как чернилами брызнул. Он хотел было продолжить спор. Потом провел по воздуху рукой, будто сметал невидимую паутину, и сказал:
– Я не хочу тебя торопить. Обещай мне подумать еще раз. Постепенно ты привыкнешь к этой мысли. А когда все будет позади, ты сам скажешь мне спасибо.
– Я обещаю тебе подумать, – сказал Исай. – Но это ни к чему.
Марселен снял с гвоздя куртку, накинул ее на плечи и вышел. Исай долго не двигался с места. Рот у него открывался и закрывался.
По щекам текли слезы. Потом он пошел, шаркая ногами, к двери. Марселен уже исчез за поворотом дороги.
– Ты куда, Марселен? – крикнул Исай.
Ответа не последовало. Падали редкие снежинки. Горы, наполовину скрытые туманом, незыблемо стояли, как и много веков назад, отрицая возможность перемены как в природе, так и в жизни человека. Их присутствие обнадеживало. Каждый камень, казалось, одобрял Исая. Он поднял с земли дощечку и нехотя стал обстругивать ее ножом: «Это нотариус сбил его с толку». Он вернулся в дом, взял со стола бумагу и медленно прочел:
«Любой гражданин может потребовать…» Он узнал руку мэтра Петифона. Потом свернул листок и положил его в карман.
– Во всем виноват я… Не сумел ему объяснить… Не нашел нужных слов… Мне надо было сказать:
Дом – неказистый, но мы не вправе его продавать: был бы жив отец, он бы этого не позволил…"
Этот довод казался таким неоспоримым, что захотелось сейчас же увидеть брата и все ему объяснить. Где он? Наверное, у Жозефа, заливает досаду вином. Такой уж он есть. От вина он еще злее, потом болеет. В порыве сострадания Исай отправился следом за братом. Он шел широким шагом, под ногами скрипел чистый снег. Руки болтались вдоль тела и били его по бедрам. Он глубоко дышал.
– Мальчишка! Совести у него нет…
Показались первые дома, они были как никогда черные и приземистые под белыми шапками снега. На краю деревни, притулившись у дороги, стоял дом Мари Лавалу. Открытое крыльцо вело прямо в дом, не защищенный от холода и зноя. Навстречу с лаем бросилась большая рыжая собака.
– Исай! Ты пришел починить сеновал?
Мари Лавалу, сгорбившись, вышла из дома с корзиной за спиной. Она весело улыбалась беззубым ртом. Щеки у нее порозовели.
Исай отвел взгляд. Волна стыда прошлась по всему телу. Он покраснел., – Нет. Сегодня мне некогда. Давай завтра…
– Ты торопишься? Верно, идешь к Жозефу?
– Как ты догадалась?
– Все мужчины уже там.
Его охватил безотчетный страх.
– Что такое?
– Они собрались потолковать. И есть о чем! А я иду в лес за хворостом…
Исай обернулся ей вслед: по серой дороге ковыляла крепенькая черная фигурка. Большая рыжая собака бежала следом, обнюхивая землю, подняв хвост трубой.
В деревне было пусто. Только в кафе Жозефа царило оживление. Исай толкнул дверь и остановился на пороге, привыкая к полумраку и гулу голосов. Из трубок шел дым. Все были возбуждены. У чугунной печки грелись мокрые собаки. Марселен сидел за большим столом вместе с Белакки, Колозом, Руби и Бардю.
– Проходи, Исай! Ты как раз вовремя! – крикнул Жозеф. – Подвиньтесь! Пропустите его к Марселену. Пусть сидят рядом!
Исай улыбнулся всем по кругу, перешагнул через скамью и сел справа от брата. Марселен вертел в руках стакан с белым вином. Голова его отяжелела, взгляд был мутным.
– Ничего, что я пришел? – прошептал Исай. – Ты не против?
– Делай, что хочешь! – ответил Марселен.
– Я уже все обдумал…
– Ты слышал новость, Исай? – спросил мэр. – Сегодня в десять утра из города вышла группа спасателей. Две связки по три человека. Их повел Николя Сервоз. Это в такое-то время года? Думаешь, они пройдут?
Исай пришел поговорить с братом и теперь чувствовал себя так, будто сбился с пути. Он смотрел по сторонам и не мог понять, что хотят от него все эти люди. Наконец он разобрался в своих мыслях и сказал:
– Раз Николя Сервоз так решил, значит, все правильно. Он свое дело знает…
– Он знает свое дело. Но это большой риск, – заметил полицейский.
– Верно, риск большой, – согласился Исай.
– Да это безумие, – воскликнул мэр, – ставить на карту жизнь шести человек! Если бы еще речь шла о спасении людей. Так нет! По радио передали, что там только трупы и мешки с почтой. Они рискуют из-за мешков с почтой! Из-за никому не нужной бумаги!
Воспользовавшись шумом, поднявшимся после слов Белакки, Исай нагнулся к брату и зашептал:
– Давай уйдем отсюда, я тебе объясню, почему не хочу продавать дом. Я хорошо объясню – ты не будешь сердиться. После твоего ухода я нашел нужные слова.
Толчком в бок Марселен заставил его замолчать.
– В четыре они будут на леднике, – уточнил Жозеф.
– Считай в пять, – вздохнул Бардю. – Хорошая стоянка, ничего не скажешь! Но самое страшное начнется завтра.
– Надо было им выйти ночью и пройти ледник днем, – предложил мэр. – Было время, когда ты проходил его за день, Исай.
Исай вздрогнул. Он опять погрузился в свои заботы, и слова мэра застали его врасплох.
Нить его размышлений прервалась и повисла в воздухе.
– Исай! С тобой говорят! – крикнул Жозеф.
– Да. Когда-то я проходил его за день. Но это было лето. А сейчас начало ноября. Время – хуже не придумаешь! На высоте свыше трех тысяч метров горы покрыты снегом или коркой льда. И с каждой минутой становится все хуже. Они пойдут вслепую, по колено в мокром снегу. В холод, в туман.
– На его месте я бы пошел по южному склону, – сказал Бардю.
– Ты что, спятил? – удивился Жозеф. – Там же совершенно гладкая скала.
– Ну так что?
– Да в такое время это все равно что идти с завязанными глазами.
Исай робко потянул Марселена за рукав.
– Пойдем отсюда. Здесь нам свои дела не решить.
Вместо ответа Марселен допил вино, отер рукавом рот и попросил Жозефа:
– Включи радио!
– Еще рано. Новости – через пять минут, – ответил Жозеф.
Он положил руку на единственный в их деревне приемник. Все почтительно посмотрели на темный деревянный ящичек с эбонитовыми ручками. Он покоился на прибитой к стене полочке, у камина, притягивая к себе таинственным матовым блеском. С антенны лохмотьями свисала сажа.
– Все равно сейчас еще ничего не известно, – заметил мэр.
– Пойдем, Марселен, – позвал Исай. – Ну, зачем тебе этот самолет? Пойдем домой.
Нам надо о многом поговорить.
– Плевал я на этот самолет, – процедил сквозь зубы Марселен, – тут хоть мне не приходится сидеть один на один с тобой. Я тут душу отвожу.
Исай опустил глаза. Сознание затуманилось, стало трудно дышать.
Вокруг него говорили о лавинах, скалах, снаряжении и долгих переходах; превозносили достоинства Сервоза, перечисляли трудности похода. Вдруг мэр сказал:
– Уже полдень.
– Ты уверен? – недоверчиво спросил Жозеф.
Он посмотрел на часы, вынул из кармана очки в металлической оправе, водрузил их на свой огромный нос и чинной походкой подошел к приемнику. Голоса смолкли. Кончиками пальцев Жозеф осторожно коснулся ручек приемника. Зажегся зеленый огонек.
– Он нагревается, потерпите немного.
Наконец послышался пробивающийся сквозь треск голос.
– Политические новости, – уточнил мэр.
Марселен взял со стола бутылку вина и наполнил стакан. Исай хотел его остановить.
– Тебе потом будет плохо.
– Мне плохо не от вина, а от твоего ослиного упрямства!
– Да помолчите вы там! – прикрикнул на них Жозеф.
Все ждали, затаив дыхание, не отводя глаз от приемника. Диктор говорил без остановок плавно, вежливо и монотонно.
– Вот! – сказал Колоз. – Начинается!
– Несмотря на гололед, туман и лавиноопасную обстановку группа спасателей из шести опытнейших проводников во главе со старшим инструктором Николя Сервозом сегодня, в десять часов утра, вышла в горы, намереваясь добраться до обломков самолета «Блу Флауэр», совершавшего рейс по маршруту Калькутта – Лондон. Хотя и нет никакой надежды на то, что кто-нибудь из пассажиров выжил в этой авиакатастрофе, в месте трагедии был сброшен запас продовольствия и медикаментов. Хорошо подготовленные и оснащенные новейшим снаряжением спасатели обеспечены всем необходимым: провиантом, санями для раненых, портативной радиостанцией и сигнальными ракетами. По последним сообщениям, они идут вперед двумя связками по три человека, их продвижение затруднено из-за глубокого снега, покрывшего горные склоны. Вчера, во время футбольного матча между сборными Франции и Англии…
Жозеф выключил радио, и голос умолк.
– Это все? – спросил Марселен.
– А что они еще могли передать? – бодро отозвался Жозеф. – Завтра сообщат более подробные сведения.
Мужчины поднимались один за другим, качали головой, расплачивались и направлялись к двери.
– Пока, Жозеф.
– Я еще загляну к тебе.
– Будут новости, скажи.
– Ну, теперь мы можем уйти? – спросил Исай.
Они вышли последними. Марселен шагал, заложив руки в карманы, уставившись в землю. От одного взгляда на него Исай впал в замешательство. Он забыл заготовленные в отсутствие брата слова. Как там? «Отец не позволил бы… Был бы жив отец…» Уже у самого дома он остановился и сказал:
– Ты только посмотри на него, Марселен.
Ты чувствуешь? Он же наш.
– Мы станем только счастливее, когда он будет принадлежать другим.
– Может, стоит подождать? Посмотрим…
– Я и так уже слишком долго ждал.
– Завтра ты пойдешь к нотариусу?
– Да, с этим надо кончать.
– А если я не хочу с этим кончать?
Марселен стиснул зубы. На его скулах заиграли желваки. Они вошли в дом, и Исай, как обычно по вечерам, стал готовить ужин.


Глава 4


– Исай! Исай! Иди скорей сюда!
Это был голос браконьера Бардю. Исай, который уже два часа чинил сеновал Мари Лавалу, распрямился, отложил молоток и крикнул: «В чем дело?» Снежный вихрь, прорвавшийся сквозь щели в стене, заглушил ответ. Сгущались сумерки, в глубине сарая стоял полумрак. Работы оставалось немало: надо было законопатить все дыры.
На деревянных гвоздях висели две косы и трое грабель. Исай обошел копну сена, свесился с крутой лестницы и снова крикнул:
«В чем дело?» Потом стал спускаться вниз.
Колени у него дрожали. Сердце вдруг тревожно сжалось. После того разговора с братом он со страхом ждал дурных новостей.
Рано утром, не сказав ни слова, Марселен уехал в город. Может быть, он уже вернулся с нотариусом, с судьей, с полицией. И эти люди, сойдясь все вместе на хуторе, уже продают дом.
– Черт возьми! Неужели это правда?
Он скатился по ступеням и очутился рядом с Мари Лавалу и Бардю. Вид у них был озабоченный. Старый браконьер, морщинистый, обрюзгший человек с заросшим седой щетиной лицом, сокрушенно качал головой.
– Ну, что там у тебя? – спросил Исай.
– Сервоз… Сервоз погиб, – тихо проговорил Бардю.
Мысли Исая были так далеко, что он не сразу понял смысла сказанного.
– Погиб? – машинально повторил он.
– Да… Сегодня утром… При переходе через ледник… Край трещины подломился. Снежным потоком его смело в пропасть… Накрыло шестиметровой толщей снега… Когда его откопали, он был уже мертв.
– Матерь Божия! – пролепетала Мари Лавалу. – Какая смерть! И ради чего! Из-за чужого самолета!
Она взглянула на Исая, как бы спрашивая его мнения. Но Исай молчал и не двигался.
– У бедняги остались жена и дети! – снова запричитала Мари Лавалу. – Представляю, что сейчас творится в городе.
Ее покрытое морщинами лицо с круглыми выцветшими глазами дрожало от возмущения. В одной руке она держала нож, в другой – картофелину. Исай, не отрываясь, смотрел на нож, на картофелину и проникался сознанием реальности непоправимой беды. Вот и Сервоз, друг юности, свидетель его лучших лет, сошел с тропы. С уходом этого человека каждый в их краях почувствует себя немного осиротевшим и несчастным.
– Вот уж горе так горе! – пробормотал Бардю.
– Да, Николя Сервоз, – с усилием выговорил Исай, – Николя Сервоз был большой человек. Сколько дорог мы с ним исходили!.. И так нелепо погибнуть!.. Не надо было ему…
Если бы я был рядом, я бы его остановил…
Слова застревали у него в горле.
– Группа возвращается назад, – сказал Бардю. – Они несут тело. Правительство приказало прекратить поиски. Слишком велик риск. Это мне рассказал парнишка Антуанетты. Он только недавно вернулся из города.
– Я бы его остановил, – не мог успокоиться Исай. – Он всегда ко мне прислушивался… Поругался бы немного, а потом сказал:
«Твоя правда, Исай». – Вдруг он закричал: Как же он упал? Почему они не удержали его? Они же были в связке.
– Если ты хочешь узнать подробности, иди к Жозефу, – сказал Бардю.
– Да. Перевелись нынче хорошие проводники. Нынешние-то – барышни кисейные.
Голову потеряли… Упустили Сервоза…
– Иди к Жозефу, – сказала Мари Лавалу – А как же сеновал?
– Темно уже. В другой раз закончишь?
– Не удержали Сервоза… Нет больше Сервоза!
Мари взяла его за плечи и подтолкнула к двери. Снег таял, у дверей дома стояло грязное месиво. Мужчины со всей деревни собрались у Жозефа, чтобы обсудить новость.
Даже господин кюре пришел. Никто не пил.
Все сидели со скорбными лицами. Исай был как во сне, до него долетали только обрывки разговора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10