Нам явлен величайший символ, соединяющий в себе прошлое, настоящее и будущее человечества. На несколько минут мир погрузится во тьму: о чем это говорит? О том, что великая Тьма с большой буквы, где мы томимся и стенаем, для Господа - миг. Мгновение - вот срок, который Господь, отмеряя Божественной мерой, дарует Врагу. Высочайшее попустительство недолговечно, светило очистится и вновь воссияет нетронутым и благостным. Вы - первые лучики возрождающегося Солнца. Примите мертвящую тень как испытание веры, и да не угаснут светильники ваших душ. Пусть Враг веселится в гибельном заблуждении, пусть прячутся испуганные безбожники. Солнце спокойно и чисто, и наши молитвы, летящие к нему на крыльях умиления... наши Устроительные подвиги, родственные жертвам... возрадуется священный огонь...
Саллюстия в очередной раз занесло, и видно было, что он вот-вот собьется то ли на почитания бога Ра, то ли вообще превратится в огнепоклонника. В его обращении Солнце занимало все большее место.
- Лучи и свет... жизнетворящий пламень... упование и опора всякого зверя и гада...
Ректор едва заметно поморщился и громко кашлянул. Историк осекся, поправил очки и широко перекрестил лицеистов.
- Не нужно слов, - заявил он бодро. - Будем зрить и наматывать на ус.
В небесах пламенел месяц: Солнце - а с ним и Создатель - унизились до презренной Луны.
Швейцер стоял в последнем ряду, позади всех. Выходя из здания Лицея, он придержал Вустина.
- Когда я нырну в дверь, бегите за мной. Когда побежите - разбейте очки.
- Зачем? - не понял Вустин.
- Вам придется как-то объяснить свой уход. Скажете, что нечаянно разбили и ушли, побоялись ослепнуть.
И Швейцер отодвинулся, не желая, чтобы кто-нибудь видел, с кем он общается.
Но Вустин снова придвинулся к нему:
- А что, если Враг все-таки есть? Не страшно?
Недотепа попал в точку: без пяти минут мятежник гадал, хватит ли у него духу пойти до конца.
- Да нет там Врага, - огрызнулся он на Вустина и вновь отступил.
Над головами лицеистов раздалось шипение: включились динамики. Администрация Лицея сочла своим долгом обеспечить зрелищу музыкальное сопровождение. Музыка, которую выбирал сам ректор, не имела ничего общего с церковными песнопениями. Скорее, это было старомодное "диско" - но стиль разъяснился позднее, когда солнечный диск был почти полностью закрыт; пока же звучала бесконечная увертюра. Повизгивали гитары, рассыпался тарелочный бисер, вздыхал орган. Наконец, включился сосредоточенный рокот. Многие лицеисты начали машинально притоптывать. Отец Саллюстий повернулся к стоявшим спиной и воздел руки, обращаясь к дьявольской тени. Однако на колени он не встал - и никто не встал, это не предусматривалось. В конце концов, затмение - штука нешуточная, редкая, и мало ли, что могло за ним последовать. Нельзя, чтобы кого-то застигли врасплох, в смиренной позиции. Об этом лицеистов много раз предупреждал Коллодий, твердя свою скверную присказку про Бога и про надежду на Него. На все Его воля, но пусть ее испытывает на себе пустоголовый, который не спрятался.
Вустин, нервничая, загодя снял очки и вертел их в руках. Швейцер толкнул его в бок:
- Наденьте, вы что! И вправду ослепнете!
Тот спохватился и вернул очки на место.
- Ох, пропаду я с ним, - пробормотал Швейцер так, чтобы Вустин не услышал. Поздно, уже не переиграешь. На что он рассчитывал? На благодарность и преданность, конечно. Вустин, отвергнутый всеми, кроме Швейцера, готов для него на все. Это читалось во взгляде, в поспешности движений, угодливости осанки. Но эта любовь может быстро закончиться - как только Вустин попадет в ректорские лапы. А значит, Швейцер выгадывал совсем немного - минуту здесь, минуту там. Если ему не удастся за этот срок найти выход на поверхность, то он пропал. Туннель закупорят с обоих концов, прочешут, заполнят дымом Швейцер почему-то был уверен, что уж до туннеля-то он доберется, хотя последний был всего лишь смутным сном. Добрался же Раевский! Тот шел как-то иначе, но как - не узнать уже никому.
Он поискал взглядом вчерашнего повара: точно - вон он, стоит на отшибе с запрокинутой головой.
"В худшем случае - изображу панический страх, - догадался Швейцер. Или религиозный ужас? Экстаз?" Он ужаснулся по-настоящему: хула, великий грех, крамола!
Как быстро он разобрался с Врагом. Вы слишком торопитесь, сударь.
Динамики рявкнули, собравшиеся вздрогнули, и кто-то ахнул. Несколько человек захлопали в ладоши, чей-то слабый голос выкрикнул "Вау!"
Барабан ритмично отщелкивал остановившееся время, подхрюкивал бас.
На землю упала ночь.
Черный диск, как новый Бог, победно висел в вышине, обрамленный огненной короной. Зубцы содрогались, стараясь попасть в такт; прочая жизнь прекратилась. Солнечный Бог напялил страшную маску - или он ее сбросил?
- Взирайте! - взвизгнул Саллюстий и взмахнул распростертыми руками на манер дирижера. Небесный оркестр отвечал ему на каких-то секретных частотах. Инфразвук возбуждает ужас - стало быть, это вполне мог оказаться инфразвук.
Ну, все.
Швейцер перекрестился и попятился в дверь.
- Вустин! - прошипел он сквозь зубы.
Безмозглый Вустин неуклюже сорвал очки и бросил их на асфальт. Звон стекла заглушили адские аккорды.
"Болван!" - у Швейцера не было времени браниться. Он уже несся по пустому коридору; сохранись в нем способность замечать и оценивать, он бы понял, каким жутким и жалким сделался Лицей в одночасье. Все ушли в ночь, а стены сочатся кровью в ожидании новых хозяев. Но Швейцеру было не до того. Он вбежал в столовую, жидко освещенную несколькими светильниками. Далеко позади топотал Вустин.
Еще дальше бухала музыка, приветствуя черное солнце. Праздничный мрак наполнялся негритянским ритмом; несотворенный кумир взирал с небес, сверкая свежевымытой гривой и корчась.
Когда Швейцер увидел, что железная дверь не то что не заперта вчерашнего замка нет вообще, и лишь засов задвинут, смешная предосторожность, - когда он все это увидел, то осознал, что в душе надеялся совсем на другое. Но теперь, когда он уже рассказал Вустину, отступать было некуда. Швейцер присел на корточки и спрятался за плитой.
В столовую влетел Вустин с зажатыми в кулак очками. Он остановился и начал тревожно осматриваться, ища Швейцера.
- Сюда!
Голова на миг вынырнула из-за плиты. Вустин бросился в кухню.
- Видите - вон она, дверь, - Швейцер, не вставая, указал пальцем. "Пальцем показывать неприлично", - вспомнил он некстати.
Вустин кивнул, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Он жалел, что ввязался, и хотел, чтобы все поскорее закончилось.
- Я отодвину засов, вы его задвинете, и все.
- Ну так давайте же!
- Что?
Швейцер распрямился и слепо посмотрел на Вустина. Ступор продолжался недолго, взгляд ожил, Швейцер протянул сообщнику ладонь:
- Прощайте, Вустин. Мы в любом случае больше не увидимся. Это-то вы понимаете?
Тот снова кивнул и вдруг затрясся, едва дотронувшись до предложенных пальцев.
- Возьмите себя в руки! Не вам же бежать.
Швейцер подкрался к двери, потянул засов. Железяка скользнула, как в масле. Дверь бесшумно отошла, склад дохнул на Швейцера мясным морозом. С потолка свисали говяжьи туши, еле слышно гудели холодильники.
Он оглянулся в последний раз. Вустин стоял в проеме и ждал команды.
- Закрывайте, - Швейцер приметил еще одну дверь, совершенно гладкую без замков, засовов и замочных скважин. Итак, он либо пройдет, либо - нет.
- Вы поберегитесь, - прошептал Вустин, налег на дверь, и беглец очутился в полумраке. Изо рта вырвалось облачко пара.
- Хороший совет, - огибая туши, Швейцер поспешил к своей цели.
Дверь не подалась.
"Проклятье!" Он отчаянно оглянулся, ища ломик или что-то, чем можно было ее поддеть. Нет, ломик тут не пойдет. Тут какая-то автоматика, электричество. Сколько прошло времени? Затмение, должно быть, уже на исходе, если не закончилось вообще. Сейчас в кухню явится куча народа. Ну, так он и знал. Смешные надежды, безумные планы.
Не отдавая отчета в своих поступках, Швейцер ухватился за рычаг рубильника и дернул вниз. Наитие, не иначе. Свет погас, и не только на складе: мрак окутал столовую и прилегавший коридор. Но дверь тихо хрюкнула и приоткрылась. Перед тем, как проскользнуть внутрь, Швейцер вернул рычаг в прежнее положение. Затем он прыгнул в темноту, одновременно потянув дверь обратно. Шалости света - мало ли, что случилось. Решат, что виновато затмение, атмосферные выверты, электрические перепады... Бог с ним со всем, теперь - вперед!..
Швейцер чуть не упал, он стоял на второй верхней ступеньке каменной лестницы, которая вела неизвестно куда.
Он спустился, держась за стену, и скоро оказался на ровной площадке. Внезапно вспыхнул свет: перед Швейцером была странная комнатка-конурка, почти что ящик. На левой стенке ящика были стальные кнопки, с потолка светила круглая лампа.
Швейцер никогда не видел лифта, только слышал о нем.
Он шагнул внутрь, и створки сомкнулись.
3
Отец Савватий вошел в кабинет без стука. Доктор Мамонтов озабоченно хлопал по руке Вустина, оголенной по локоть. Плечо Вустина было перетянуто жгутом.
- Он не мог далеко уйти, - заявил ректор, словно они с доктором были одни.
- Юноша уже все осознал, - мрачно усмехнулся Мамонтов, выбирая шприц. Клянется, будто ничего не знает. Боится, что мозги разрежу.
Савватий выпятил бороду и шагнул к полумертвому от ужаса Вустину.
- Может быть, он что-то забыл, - сказал он с фальшивым сочувствием, по-прежнему обращаясь к одному доктору. - Может быть, Враг научил его ложному понятию о чести.
- Поможем, - пробормотал Мамонтов, наполняя шприц. - Сейчас он все вспомнит и все расскажет. И мы останемся друзьями. Верно я говорю?
Он обмакнул ватку в спирт, протер кожу.
- Худо ему не станет? - ректор нахмурился, а Вустин ухватился за его вопрос, как за соломинку: еще не все потеряно, о нем беспокоятся, а значит оставят в живых. С чего он вообще взял, что здесь убивают?
Но последняя гипотеза, к вящему удивлению Вустина, показалась ему правильной сразу, как только пришла в его голову. Более того - такое предположение каким-то волшебным образом ставило все на места, вот только Вустин не мог понять, что именно и куда.
- Не особенно, - успокоил ректора доктор. - Просто начнет болтать всякую чушь. А заодно и не чушь.
Савватий беспомощно рыкнул, рванул крест и заходил по кабинету.
- Прошло два часа, - он разговаривал сам с собой. - Их видели вместе во время затмения. Даже если допустить, что этот мерзавец все два часа бежал без остановки, то... Десять километров? Пятнадцать?.. Или он где-то притаился и ждет? Что он тебе рассказывал, сученыш? - ректор не выдержал и вцепился Вустину в волосы. - Куда он пошел?
Здоровенный Вустин закричал, как подстреленный заяц.
- А, тварь! - Савватий брезгливо оттолкнул его голову. - Давайте быстрее, доктор.
- Я все сказал! - Вустин дернулся, и Мамонтов попал мимо вены. Он легонько шлепнул воспитанника по щеке, и тот хлебнул полный рот воздуха.
Вторая попытка оказалась успешной. Доктор распустил жгут и медленно ввел раствор, окрасившийся красным и черным. Вустин откинулся на спинку кресла и стеклянными глазами уставился в потолок.
- Ну, что? - ректор склонился, ловя каждый его вздох.
- Обождите немного, не все сразу, - Мамонтов стянул перчатки и швырнул их в таз. Потом он раздвинул и без того распахнутые веки Вустина, заглянул в зрачки.
- Скоро начнется, - доктор вытряхнул из пачки сигарету и закурил, чего никогда не позволял себе в смотровом кабинете. И вообще нигде не позволял во всяком случае, на виду у лицеистов.
Лицо Вустина расползлось в глупой улыбке.
- Гы! - таким же глупым был и смешок. - Моем-моем трубочиста... . щетка, знаете, вся стерлась, мастика налипла... Подлецы! Я покажу им... Я видел его, видел!
- Кого? - быстро шагнул к нему Савватий.
Вустин раздвоился, одна его часть отвечала на вопросы из внешнего мира, другая молола чепуху. Это было настоящее веселье, только немного муторное.
- Раевского. Поповское брюхо с крестом, и бумажка упала... Я думаю, что Враг все-таки есть, правда? С чего им врать? Подлецы, подлецы... Этого Листопадова я прижму в умывалке, форшмак приготовлю... Разбей очки - ну, я и разбил. Еще недоволен был чем-то. А я ему не сторож, нашел на подхват... Барышня оскорбилась, но я всего-то поскользнулся. Я с вами не буду танцевать, господин ректор. Честное слово, не бойтесь!
- А это не вредно для него? - снова забеспокоился отец Савватий.
- Ерунда! - Мамонтов махнул рукой и улыбнулся. - Это нестойкое соединение, быстро выводится с мочой.
Савватий склонился над Вустиным, сунув бороду прямо в лицо:
- Куда пошел господин Швейцер? Он говорил тебе что-нибудь?
Вустин начал петь какую-то песню, но тут же сбился на другое:
- Вражья записка, которую... нет, она не вражья, Раевский уронил, Саллюстий наступил... Сыплются бомбы, падает снег...
- О чем ты говоришь? Где эта записка?
Вустин неуклюже потянулся к карману, но руки его были прикручены к креслу. Мамонтов залез ему в карман двумя пальцами и ничего не нашел.
- Вот же сволочь, - проскрежетал зубами Савватий. - Ведь он, крысеныш, чистый брак в работе. А мнение имеет!
- Обучение логическому мышлению, - покачал головой Мамонтов. - А я ведь предупреждал, что весь этот колледж когда-нибудь выйдет боком. То ли дело залить формалином...
- Я тут ничего не решаю, - огрызнулся ректор.
- Ну, так скоро будете возить их на экскурсии, в Москву, - безжалостно сказал доктор Мамонтов. Он даже внешне изменился: черная челка упала на глаз, обнажились зубы, обычная ирония превратилась в грубый неразборчивый яд.
Вустин тяжело дышал и сидел уже молча, с закатившимися белками.
- Вы схалтурили с вашим Раевским, - продолжал доктор. - Слишком уж вы беспечны. Надо было обставить процедуру как-то иначе... а что в итоге? Наведались с причиндалами, пустили слезу, брякнули металлом в беспомощном блеянии... И тут же - событие, почти праздник! Затмения они, видишь ли, не видели! Как же не поглазеть!
- Хватит, - Савватий задрал рясу и сунул записку в карман полосатых брюк. - Концерт окончен? Или это у вас сеансом называется?
- Да окончен, идите, - Мамонтов похлопал Вустина по щеке. - С ним точно решено?
- Точно, - буркнул ректор. - Когда б не побег, можно было бы считать, что все сложилось удачно. Комплексная заявка, факс пришел утром. Я хотел пристроить Берестецкого, но раз уж так вышло... на ловца и зверь бежит. Правда, придется втемную, без Устроения. Недостоин Господа, глупая чурка.
- Так я позабавлюсь?
- Сколько хотите, лишь бы его удар не хватил.
- Никаких ударов. Есть данные, что немного адреналина способствует... общей биохимии, - настроение доктора Мамонтова улучшалось на глазах. Он знал, что лично ему побег не грозил ничем, это - головная боль администрации.
Отец Савватий кашлянул, харкнул в плевательницу и грузно протиснулся в дверь. Доктор присел перед Вустиным на корточки, пощупал пульс. Удовлетворившись, засвистал и стал готовить новый раствор. Пациента требовалось усыпить, и усыпить надежно. Но перед сном ему расскажут страшную сказку, какой он наверняка не слыхивал от папы-мамы. Ничего особенного! доктор весело вскинул брови. Не слыхивал не потому, почему вы подумали, а как раз из-за папы и мамы. Как же он мог от них что-то слышать, если те ничего ему не рассказывали?
Вустин засопел и дернулся. Мамонтов знал, что у него должна болеть голова и пересохнуть горло. Он разболтал в мензурке сладкий сироп и поднес к губам пациента. Вустин очнулся и испуганно огляделся. Он выпил болтушку, но продолжал молчать.
Не смеет, молодец.
- Доброе утро, - голос Мамонтова был вкрадчив. Доктор весь дрожал, предвкушая восторг откровения. - Что же ты натворил, голубчик?
"Ты" неприятно резало слух. Виноватый Вустин попытался пожать плечами.
- Как ты думаешь, что теперь с тобой будет? За организацию побега?
- Устроение, - одними губами выговорил Вустин, проговариваясь и показывая, что истинный смысл церемонии был подсознательно понятен воспитанникам.
- Дурачок, - улыбнулся Мамонтов. Лицеист с ужасом отметил, что зрачки доктора странным образом порыжели. - Но ты, как ни удивительно, прав. Господь, разумеется, не может избрать своим членом такого мерзавца. Однако выход всегда есть: вместо Господа мы устроим кого-нибудь другого.
Вустин молчал.
Мамонтов провел пальцами по его лицу.
- Сегодня пришла заявка, по факсу. Не знаешь, что такое факс? Ну, тебе ни к чему. Нужен органокомплекс. Печень, обе почки, кожа, метра четыре кишок. Какая-то шишка по пьяному делу угодила в аварию. Дело, полагаю, дохлое - там наверняка нужны и мозги, а с твоими мозгами далеко не уедешь. Но мы и их вынем. Не понимаешь?
Ответа не было.
- Золотой Фонд нации, - ответил за него доктор Мамонтов. - Именно так. Банк органов. Вас, понимаешь ли, выращивают в колбе, разводят. А после учат, натаскивают - зачем, как по-твоему?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16