Покрытый паршой пес в конце дня укусил меня за ногу.Когда я подвел его к загородке, студентка выносила залитые кровью шкурки. Увидев их, пес встревожился и заметался. Натягивая поводок, я пытался заставить его успокоиться, но он сделал отчаянный прыжок и вцепился мне в ляжку. Живодер выскочил из-за загородки и оттащил его. Боли от укуса я не почувствовал.– Ну и завопил же ты! – сказала студентка. – Добрался-таки до тебя этот пес.Носок намок от крови.Живодер прикончил собаку, разжал пасть и осмотрел.– Опасный укус! Зубы старые, едва держатся. Взгляни, какая скверная пасть!Я страдал малокровием, и мне стало дурно. Я зашатался, но студентка поддержала меня. Больше всего мне не хотелось, чтобы студент что-нибудь заметил.Я лежал на кожаном диване. Медсестра бинтовала мою ногу.– Больно? – спросила она.– Нет, не больно.– Я так и думала.Она встала и посмотрела на меня.– Попробуйте походить!Я подтянул брюки и сделал несколько шагов.– Наверное, из-за перевязки нога немного онемела.– Ничего страшного. За лечение заплатите потом, когда вам сделают прививку. Вам выпишут общий счет.– Что? Еще и прививка?– А как же! Вам, я думаю, не хочется заболеть бешенством?Я сел на диван и уставился в пол. Пальцы с заусеницами у ногтей прыгали на коленях.– Бешенством, говорите?– Конечно!– На прививку придется несколько раз приходить?– Жить или умереть – что-нибудь одно, не так ли? – сухо сказала сестра.– О-о-о! – простонал я. – Ну и влип же я!– Что вы имеете в виду?– Собачью пасть! – огрызнулся я.– Э-э-эй! Где ты?Кто-то звал меня. Я вышел из помещения через заднюю дверь. Перед бараком собрались все наши. Полицейский, стоявший в центре, обернулся и взглянул на меня. Я медленно подошел. Он записал мое имя и адрес.– В чем дело? – спросил я.Полицейский поскреб подбородок и ничего не ответил.– Да расскажите же!– Исчез подрядчик. Он умудрился собачьи тушки сбыть в мясную лавку. Мясник заявил в полицию, но подрядчика и след простыл, – объяснила студентка.Я молча смотрел на нее.– Пропали наши денежки!– Угу!– Вот некстати он сбежал, – сказала студентка.Я перевел взгляд на живодера и студента. Оба были бледны и расстроены.– А где мне взять деньги на лечение?– Небось собака не укусила ни подрядчика, ни растяпу мясника, – ввернула студентка.– Возможно, вас вызовут для дачи показаний, – повысил голос полицейский.– Пусть вызывают, мы же не торговали псиной, – возразил студент.– Забивать собак – это непорядок!– Нам-то что, наше дело маленькое.Полицейский не удостоил студента ответом и удалился. Наступило молчание.Нога моя распухла и ныла все сильнее.– Сколько собак мы убили? – спросила студентка.– Семьдесят.– Стало быть, осталось восемьдесят?– Что нам делать? – сказал студент.– Идти по домам! – в сердцах бросил живодер и отправился на площадку за своими вещами.Мы пошли к воротам.На ходу студентка касалась меня плечом.– Послушай, болит, наверно?– Болит! Еще и прививку, говорят, надо делать.– Плохо твое дело.– Да уж хуже некуда, – согласился я.На небе загорелась вечерняя заря. Залаяла собака.– Мы собирались разделаться с собаками, а разделались-то с нами, – упавшим голосом сказал я.Студентка хмуро засмеялась. Я тоже через силу улыбнулся.– Собак убивают и сдирают с них шкуру, а мы хоть и убиты, а знай себе шагаем.– Однако получается, что шкуру-то и с нас содрали, – сказала студентка.Теперь залаяли все собаки. Их лай, то нарастая, то затихая, взлетал к небу. Лаять им было еще два часа.

1 2