Здесь выложена электронная книга Четвертая рука автора по имени Ирвинг Джон. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Ирвинг Джон - Четвертая рука.
Размер архива с книгой Четвертая рука равняется 191.42 KB
Четвертая рука - Ирвинг Джон => скачать бесплатную электронную книгу
OCR: Mobb Deep, spellcheck: Black Jack
«Ирвинг Дж. Четвертая рука: Роман»: Иностранка; М.; 2005
ISBN 5-94145-334-5
Оригинал: John Irving, “The Fourth Hand”, 2001
Перевод: Ирина Тогоева
Аннотация
Американский писатель Джон Ирвинг — мастер психологической прозы и блестящий сценарист. Фильмы, поставленные по его романам, не сходят с экранов всего мира. Это и оскароносный «Мир глазами Гарпа» («Мир от Гарпа» в нашем прокате), и «Отель Нью-Хэмпшир», и «Правила виноделов» — за сценарий к нему Ирвинг тоже получил «Оскара», а режиссер Лаосе Хальстрём номинировался на эту премию. Теперь они вместе работают над экранизацией романа «Четвертая рука». Предполагается, что на главную роль — журналиста, которому во время телерепортажа из индийского цирка лев отгрыз руку, — будет приглашен Джордж Клуни.
Герой Ирвинга — красавец, любимец женщин — успешно поднимался по карьерной лестнице, когда с ним случилась эта прискорбная история. Репортаж видели миллионы телезрителей, и журналист стал знаменитостью. Его будет оперировать лучший врач-трансплантолог, а безвестная вдова отдаст для пересадки руку своего погибшего мужа, — но с одним условием, и каким!
Джон ИРВИНГ
ЧЕТВЕРТАЯ РУКА
Посвящается Ричарду Глэдстейну и Лаосе Хальстрём
«…когда ищешь что-то, путешествие удлиняется».
Слова телефонного мастера в книге Э.-Б. Уайта «Стюарт Литтл»
Глава 1
Репортер, которого лев погрыз
Представьте себе молодого человека, которому задолго до того, как он перешагнул порог зрелости, суждено было лишиться левой руки менее чем за тридцать секунд — именно столько продолжался прославивший его эпизод.
В школе наш герой подавал большие надежды: милый и смышленый мальчик, к счастью, далеко не оригинальный. Те из сверстников, кто еще помнил, каким был в младших классах будущий реципиент трансплантированной руки, вряд ли назвали бы его смельчаком. Впрочем, в старших классах и в колледже он также не отличался особенной храбростью, хотя пользовался у девушек несомненным успехом. А уж безрассудство ему и вовсе не было присуще. Бывшие подружки, единодушно признавая его внешнюю привлекательность, в один голос твердили, что самое лучшее в нем — это уступчивость.
Пока он учился в колледже, никто и предположить не мог, что судьбой ему уготована великая cлава. «Такой был теленок», — сказала одна из его тогдашних приятельниц.
Того же мнения придерживалась и другая молодая женщина, близкая знакомая нашего героя в годы его учебы в аспирантуре. «Самоуверенность ему совершенно не свойственна, как, впрочем, и желание выпендриться!» — решительно заявила она.
По лицу этого юноши постоянно блуждала смущенная улыбка — так улыбается, увидев вас, человек, который знает, что с вами знаком, но никак не может припомнить, при каких обстоятельствах вы встречались — то ли на похоронах, то ли в борделе, и во взгляде его появляется странное и тревожное выражение — сочетание грусти и замешательства.
Он вступил в любовную связь со своей научной руководительницей, что было следствием (или причиной) его полнейшей растерянности по окончании курса. Годы спустя эта дама — она была разведена и имела почти взрослую дочь — признавалась: «Никогда нельзя полностью доверяться мужчине столь привлекательной наружности! К тому же это классический случай полного неумения хоть что-то довести до конца. Впрочем, сперва надежда была, и мне, естественно, хотелось ему помочь, как-то его поддержать, переделать… и… да, мне сразу же захотелось заняться с ним сексом!»
При этих словах глаза ученой дамы неизменно вспыхивали отблеском былой страсти; вспыхивали и тут же гасли, словно лицо ее освещал прощальный луч заката, для которого любое расстояние — пустяк. Ей вспоминались его «крайняя беззащитность и уязвимость — безумно трогательные».
Позвольте, но как же столь мягкий и бесхарактерный человек решился на чрезвычайно рискованную операцию? Кто отважится на такое, кроме любителей приключений и безнадежных идеалистов?
Нашего героя никто не назвал бы ни авантюристом, ни идеалистом, хотя идеалистом он, конечно, был — только очень давно. Ребенком он не мог не мечтать, и какими бы смутными ни были его цели, он все же к чему-то стремился.
Уже упомянутая ученая дама, весьма уверенно чувствовавшая себя в роли эксперта, особенно упирала на то, что молодой человек слишком рано потерял родителей — они умерли, когда он еще учился в колледже. Родители, впрочем, полностью его обеспечили, так что он мог бы до скончания века ходить в студентах. Однако учился он вполне прилично, хотя и без особого интереса. Он по природе своей не был «заводилой» и всегда с готовностью принимал то, что предлагали другие.
Короче, по своему характеру этот человек сумел бы примириться с потерей руки и, более того, превосходно приспособился бы к новому положению. Никто из его знакомых в этом не сомневался.
К тому же по профессии он был тележурналистом. Разве одной руки для этого не достаточно?
Впрочем, он-то как раз считал, что новая рука ему совершенно необходима, изучил специальную литературу по трансплантации конечностей и ясно представлял себе возможные осложнения. Однако кое-каких тонкостей так и не понял. Исследователь он был никудышный, и ему попросту не приходило в голову, что новая рука будет все-таки не совсем его рукой — ведь до операции она, безусловно, принадлежала кому-то другому.
Нет, хорошо все-таки, что он был тележурналистом! Они в большинстве своем люди смышленые — в том смысле, что быстро соображают и умеют, что называется, ковать железо, пока горячо. На телевидении не терпят проволочек. Если уж решился на трансплантацию руки, к чему тянуть с операцией?
Патрик Уоллингфорд — так звали нашего героя, — не задумываясь, отдал бы свою журналистскую славу за новую левую руку. Когда с ним случилась беда, Патрик весьма успешно поднимался по крутой карьерной лестнице, успел поработать на двух из трех крупнейших телеканалов, неустанно сожалея о том, что рейтинги сказываются на качестве новостных программ. Сколько раз главные редакторы, которых куда чаще можно увидеть в мужской курилке, нежели в аппаратной, принимали «в высшей степени важные для маркетинга решения» и портили все дело. (По мнению Уоллингфорда, руководители новостных программ давно уже без боя сдали свои позиции маркетологам.)
Короче говоря, Патрик не сомневался, что коммерческий подход к информационным программам губителен для новостей. С какой стати, возмущался он, новости должны приносить такую же прибыль, как развлекательные передачи? Зачем давить на информационные программы, даже гонясь за прибылью? Новости — это ведь не голливудские сплетни, не чемпионаты мира и не игры на суперкубок. Новости (Патрик имел в виду настоящие новости, раскрывающие суть событий) никоим образом не должны состязаться в рейтингах с комедиями или так называемыми драмами.
Патрик Уоллингфорд продолжал работать на одном из ведущих телеканалов, когда в ноябре 1989 года пала Берлинская стена. Разумеется, он тут же устремился в Берлин, чтобы не пропустить столь знаменательного события, однако его берлинские материалы редакторы неизменно «обстригали» — порой наполовину, — что, по мнению Патрика, было крайне несправедливо. Кто-то в нью-йоркской редакции даже ляпнул: «Да чего там, все эти внешнеполитические дела — сплошное дерьмо!»
Когда же телекомпания стала закрывать свои бюро в других странах, Патрик Уоллингфорд последовал примеру своих коллег и перешел на чисто информационный канал. Канал был так себе, зато круглые сутки передавал международные новости.
Неужели Уоллингфорд оказался столь наивен, полагая, что международному новостному каналу безразличен собственный рейтинг? Его подсчитывали самым скрупулезным образом и довольно точно могли определить, в какое время суток внимание телезрителей усиливается или ослабевает.
Коллеги Уоллингфорда, хоть и не без оговорок, считали, что Патрик идеально подходит на роль телеведущего. Его лицо с правильными, чуть резковатыми чертами отлично смотрелось на экране; к тому же он честно отслужил свой корреспондентский срок. Как ни странно, расплатой за это стала ненависть его жены.
Теперь, правда, уже бывшей жены. Патрик клял свои бесконечные командировки, но его жена (в ту пору она еще была его женой) утверждала, что все дело в женщинах. Сказать по правде, Уоллингфорд любил развлечься на стороне — как в командировках, так и в Нью-Йорке.
Незадолго до прискорбной истории со львами против Уоллингфорда было возбуждено дело о предполагаемом отцовстве. И хотя дело вскоре закрыли — анализ ДНК оказался отрицательным, — сама возможность подобного процесса привела его жену в бешенство. Мало того что ее ветреного супруга уличили в вопиющей неверности, она давно хотела ребенка, а Патрик упорно ей в этом отказывал. (Опять же кляня на чем свет стоит свои командировки.)
Бывшая жена Уоллингфорда — ее, кстати, звали Мэрилин — позже говорила: жаль, мол, что муженек потерял всего лишь левую руку, а не кое-что другое. После развода с Патриком она очень быстро вышла замуж, забеременела, родила и тут же снова развелась. А потом постоянно твердила, что по сравнению с той болью, какую она испытала при родах — а ведь она так хотела ребенка, — страдания Патрика, утратившего руку, можно считать сущей ерундой.
Патрик Уоллингфорд вспыльчивостью не отличался; ровный спокойный нрав был неотъемлемым его достоинством, как и привлекательная внешность. Но память о пережитом страдании он хранил свято и на эту святыню не позволял посягать никому. Уоллингфорда выводили из себя попытки принизить его трагедию. «Подумаешь, роды», — возмущался он, когда Мэрилин говорила, что ей было больнее, чем ему.
Не всегда удавалось ему сохранить душевное равновесие и в тех случаях, когда Мэрилин начинала твердить, что он неисправимый бабник Патрик считал, что за юбками никогда не бегал. Он не соблазнял женщин — лишь поддавался соблазну. Он никогда не звал их — они звали его сами. Если можно так выразиться, Патрик Уоллингфорд представлял собой мальчишеский эквивалент тех девушек, которые просто не в состоянии сказать «нет» — бывшая жена Уоллингфорда особенно подчеркивала слово «мальчишеский». (Патрику было под тридцать, когда они развелись, но, по словам Мэрилин, он так и остался вечным мальчишкой.)
Однако возможность сесть в кресло телеведущего — что, казалось, было уготовано Уоллингфорду самой судьбой, — по-прежнему оставалась весьма призрачной. А после несчастного случая со львами радужные перспективы, открывавшиеся в карьере Патрика, и вовсе померкли. Кто-то из руководителей даже высказался в том смысле, что, с точки зрения эстетики, облик однорукого ведущего теленовостей представляется просто «тошнотворным». Вряд ли приятно, утверждал он, с утра пораньше или на ночь глядя лицезреть на экране несчастного калеку, которому голодный лев руку отгрыз! Пусть эпизод со львами не длился и тридцати секунд — весь сюжет занимал ровно три минуты, — но эти кадры, причем неоднократно, видели во всех странах мира, их без конца повторяли чуть ли не в каждом выпуске новостей как минимум две недели.
А случилось все в Индии, куда Уоллингфорд отправился в командировку. Канал, на котором он работал, отличался особым пристрастием к показу различных бедствий, отчего в журналистских кругах его прозвали «международным катастрофическим» или попросту «каналом ужасов». Так вот, Патрика послали делать материал о безвестном индийском цирке в штате Гуджарат. (Никакой другой информационный телеканал никогда не послал бы корреспондента из основной нью-йоркской редакции в какой-то заштатный индийский цирк.)
Когда цирк «Великий Ганеша» выступал в городе Джунагадхе, там произошел несчастный случай: из-под купола сорвалась воздушная гимнастка, знаменитая «ласточка», работавшая на трапеции без страховки. И хотя сама женщина не погибла, упав с высоты не менее восьмидесяти футов, погиб ее муж (и тренер), попытавшийся ее поймать. Он сумел затормозить ее падение, но сам лишился жизни: гимнастка рухнула на него всей тяжестью.
Индийское правительство тут же особым указом запретило воздушным гимнастам выступать без страховочной сетки, и тогда цирк «Великий Ганеша», как и прочие цирки-шапито, немедленно выступил с протестом. Нечто подобное уже случалось: в течение многих лет один из министров, ярый защитник прав животных, пытался запретить любые номера с участием зверей, и теперь цирки-шапито крайне болезненно реагировали на любое вмешательство правительства в их жизнь. Кроме того — как поведал Патрику Уоллингфорду перед телекамерой экспансивный шталмейстер цирка «Великий Ганеша», — потому-то и нет отбоя от зрителей, что воздушные гимнасты работают без страховки.
Уоллингфорд и сам уже успел заметить, в каком ужасающем состоянии пребывает страховочная сеть.
Стоя на «полу» балагана, на утрамбованной тысячами босых ног земле, он отлично видел огромные, наспех стянутые прорехи, напоминавшие паутину, из которой вырвалась перепуганная птичка. Эта драная и чиненая-перечиненая сеть вряд ли могла выдержать даже вес ребенка, упавшего с высоты, не говоря уж о взрослом артисте.
А детей в индийских цирках, кстати сказать, работало множество. В основном девочки. Родители продавали своих дочерей циркачам, надеясь обеспечить малышкам лучшую, то есть более безопасную жизнь. На самом деле дети там постоянно подвергались чудовищному риску. И экспансивный шталмейстер совершенно справедливо утверждал, что на каждом представлении — и вечернем и дневном — цирк набит до отказа именно потому, что зрители только и мечтают стать свидетелями какого-нибудь несчастного случая. И чаще всего его жертвами становились дети. О юных талантах никто не заботился, их учили кое-как, по-любительски.
Казалось бы, вопрос о том, почему большую часть маленьких индийских циркачей составляют именно девочки, непременно должен был заинтересовать хорошего журналиста, а Уоллингфорд — что бы там ни говорила его бывшая жена — был хорошим и очень внимательным журналистом. К тому же работа на телевидении научила его быстро делать выводы и предугадывать последствия возможных просчетов.
Подобная способность напрямую связана с достоинствами и пороками самого телевидения. Дело в том, что главной движущей силой и основой телесюжета всегда считалась некая острая, кризисная ситуация, но отнюдь не ее причины. Вот это-то и бесило Патрика больше всего. Он считал, что в новостях зачастую опускают самое важное — предысторию или причину того или иного события. Почему, например, в Индии большую часть юных артистов цирка составляют девочки? Да потому что родители не желают им участи проституток! Мальчиков в худшем случае ждет нищенство. (Или голодная смерть.)
Но Патрика Уоллингфорда послали в Индию делать материал совсем не об этом. Редакцию не интересовали судьбы маленьких индийских циркачей. Снимали сюжет: гимнастка, работавшая под куполом без страховки, упала с восьмидесяти футов на руки подхватившему ее мужу и убила его. После того как индийское правительство запретило выступать под куполом без страховочной сетки, все цирки Индии заявили общий протест, к которому присоединилась даже та «ласточка», что недавно овдовела.
Уоллингфорд взял у нее интервью в больнице, где она лежала с переломом бедра и разрывом селезенки. И она уверенно заявила ему, что самый смак в работе под куполом — это как раз отсутствие страховки. Конечно же, она скорбит о смерти мужа, но ведь и он был воздушным гимнастом — однажды он тоже упал и остался жив. Кто знает, сказала вдова, может, тогда-то он и не уберегся; ее собственное падение стало развязкой той давней истории.
«А вот это уже интересно!» — подумал Уоллингфорд, Но главный редактор, которого все откровенно презирали, остался недоволен. Да и другие редакторы сочли, что несчастная вдова выглядит на экране «чересчур спокойной». Наверное, решил Патрик, для них было бы лучше, если б изувеченная артистка билась в истерике.
Он снова побеседовал с нею, и она сказала, что муж ее теперь «в руках почитаемой им богини», — это заинтересовало Патрика еще больше. Он стал расспрашивать и выяснил, что погибший акробат был последователем культа Дурги, великой богини разрушения. Почти все воздушные гимнасты поклоняются Дурге — эту богиню обычно изображают десятирукой. «Руки Дурги, — объяснила вдова, — подхватят и удержат тебя, коли сорвешься».
Однако нью-йоркскую редакцию подобные тонкости нисколько не интересовали. Главный редактор заявил Патрику, что «от религии всех уже и так тошнит»: в последнее время в новостях как-то чересчур много религиозных сюжетов. «Вот дебил!» — подумал Уоллингфорд. Редактора, надо сказать, звали Билл.
Билл-дебил велел ему снова посетить цирк «Великий Ганеша» и постараться добавить в материал «местного колорита».
Четвертая рука - Ирвинг Джон => читать онлайн электронную книгу дальше
Было бы хорошо, чтобы книга Четвертая рука автора Ирвинг Джон дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Четвертая рука у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Четвертая рука своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Ирвинг Джон - Четвертая рука.
Если после завершения чтения книги Четвертая рука вы захотите почитать и другие книги Ирвинг Джон, тогда зайдите на страницу писателя Ирвинг Джон - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Четвертая рука, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Ирвинг Джон, написавшего книгу Четвертая рука, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Четвертая рука; Ирвинг Джон, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн