При обычной трапезе плоды, вкушаемые людьми, превращаются в человеческое тело. На евхаристической трапезе человек сам должен стать тем, что он ест. Вкушая Тело Христово, человек свое тело должен преобразить в Тело Христа. Так, по опыту преп. Максима Исповедника, центральным моментом Литургии является «пресуществление причастников во Христа». «Кто причащается таинству достойным образом, тех оно преобразует сообразно самому себе» преп. Максим Исповедник. Мистагогия. // Творения. Ч. 1. – М., 1993, с. 174.
. Христос преобразует верных в Себя.
О том же говорит бл. Августин, как бы от лица Христа поясняя смысл Литургии: «Я есмь пища твоя, но вместо того, чтобы Мне преложиться в тебя, ты сам преобразуешься в Меня… Будьте же тем, что вы видите и примите то, что вы есть» Цит. по: де Любак, Анри. Католичество, сс. 68 и 64.
. На закате Византии думали так же: «Церковь указуется Тайнами… Для Церкви они – истинная пища и питие; и причащаясь их, она не превращает их в человеческое тело, как какую-нибудь другую пищу, но сама превращается в них. Так железо, сообщившись с огнем, само становится огнем, а не огонь делает железом» (Николай Кавасила) Николай Кавасила. Изъяснение Божественной Литургии, гл. 38. // Писания святых отцов и учителей Церкви, относящиеся к истолкованию православного богослужения. Т. 3. – СПб., 1857, сс. 384-385.
. Через освященный Хлеб люди становятся Христовыми и тем самым получают возможность составлять Церковь. «Совершеннейшие по степени преуспеяния составляют как бы одно лицо и тело Церкви. Лучшие [...] делаются Церковью», – говорил св. Мефодий Олимпский св. Мефодий Олимпский. Пир десяти дев, или о девстве. 3,8. // св. Мефодий, епископ и мученик, отец Церкви III-го века. Полное собрание его сочинений. – СПб., 1877, с. 28.
.
Вот что почти ушло из сегодняшнего обиходного переживания Литургии – то, что это и есть точка созидания Церкви. Литургия – не то событие, в котором я получаю частное освящение и отпущение моих личных грехов. Литургия – это событие, которое и делает меня христианином, которое присозидает меня к Церкви. Это то событие, в котором Церковь, собственно, и поддерживает свое существование.
Вот несколько раннехристианских свидетельств, напоминающих об этом:
«Как этот преломляемый хлеб, быв рассеян по холмам и будучи собран, сделался единым, так да соберется Церковь твоя от концов земли в Царствие Твое» (Дидахе) Ранние отцы Церкви. Антология. – Брюссель, 1988, с. 21.
. «Затем священник просит о том, чтобы благодать Духа Святого снизошла на всех здесь собравшихся, дабы соединенные в одно тело символом возрождения, были бы заключены теперь в одно тело причастием Телу Господа нашего, дабы собрались они в единство, связанные взаимными узами, единодушием, миром, ревностным служением» (Феодор Мопсуестийский) Цит. по: де Любак, Анри. Указ. соч., с. 326.
.
В Литургии мы присоединяемся к Церкви. О грешниках и о некрещеных (оглашенных) Церковь молится одними и теми же словами: «примири и соедини их святой Твоей Церкви». В грехах мы отпадаем от Церкви. Причащение дарует нам «отпущение грехов» как возвращение к церковному бытию.
В христианстве нет совершенно индивидуального, частного пути спасения. Даже отшельник, очищающий свою душу в уединенном подвиге, получает освящение не потому, что он соответствует условиям получения благодати, а просто потому, что и в пустыне он пребывал как член Церкви. Мы спасаемся жизнью Христовой – а это значит, что обретение спасения есть вхождение в жизнь Христа, а не просто некое самодельное изменение в нашем внутреннем убранстве. Встретить Христа – значит прикоснуться к тому, что объемлет меня, что превосходит меня. От этого объемлющего мне может быть дан новый ток жизни. Но этот ток совсем не ради меня одного существует, и он не намеревается прекратить свое струение, как только достигнет моего сердца. Христос умер не для меня. Он умер – и для меня. Значит, христианская сотериология может осмысляться только в категориях со-участия. Я со-участвую в том, что живет не только во мне. Я со-участвую в даре, который послан не только по моему адресу. Если же собрать все адреса, по которым посылается дар Христов, то и смысл Христова деяния станет понятнее. Совокупность адресатов – это и есть Церковь.
Новый Завет заключен не с отдельным человеком (не с Петром и не с Иоанном), не с кружком апостолов, а со всем человечеством. С народом. Быть христианином значит попросту быть членом народа Божия. Быть христианином значит осуществлять в себе тот дар, который есть в Церкви “Благодать, изливаемая таинствами, прокладывает не одинокую тропинку от души к Богу, но воспринимается каждым лишь по мере его социального внедрения в тот целостный организм, что обильно напоен ее соками. Все таинства по сути своей – таинства в Церкви, ибо в одной лишь общине Духа можно стать причастником даров Духа”. – де Любак, Анри. Указ. соч., – с. 60.
. Если мне тягостно оттого, что кто-то кроме меня молится Христу, если меня коробит оттого, что к моей любимой иконе прикладываются старухи и «бомжи» – значит, посылка от Христа ко мне так и лежит еще невостребованной. Нам надо научиться радоваться не только Христу – но и христианам (не «святцам», а именно простым, живым христианам, толкающимся и в храмах, и в автобусах).
При протестантском взгляде «христианство есть нечто только личное. Никакой связи между людьми, кроме той, которая существует в любой социал-демократической организации – нет. Если баптист Сидор получит от Духа Христа, то через это с баптистом Иваном ничего не произойдет, он ничего при этом не получит. Ибо если я намочу один камень, лежащий в куче, то остальные от этого не намокнут. В Церкви совсем другое: благодать, которую воспринял член Церкви Сидор, оживляет не только Сидора, но и всех членов Церкви. Совершенно так, как в яблоне или в нашем теле. Заразилась одна „клеточка“, болеют все. Полили вы корни, а ветки получили воду», – излагает различие протестантского и православного понимания Церкви М. А. Новоселов Новоселов М. А. Письма друзьям. – М., 1994, с. 45.
.
Главное же таинство христиан называется Литургией. Совместным служением. Общим делом. В античной Греции литургия – это устроение общественных угощений; то, что необходимо обществу, и то, что делалось исполнителем бескорыстно, не давая ему средств к жизни. «Литургом», соответственно, назывался общественный деятель, который свое время, силы, а зачастую и средства тратил на пользу сограждан.
В век, когда самой модной философией был экзистенциализм, сложнее всего говорить о Литургии. Человек ищет одиночества и неповторимости, а ему опять говорят о сообществе. Но ведь смотреть можно не только в бездну пустоты. Бездна человеческой души может быть призвана Бездной Божества. Не только «тошноту» (la nausee Сартра) можно испытывать на границе человеческого бытия. Человеческая смертность может быть поводом не только к отчаянию и к бегству, но и к любви (вспомним пронзительные цветаевские строчки: «Послушайте: еще меня любите за то, что я умру!»).
Христиане древности остро переживали человеческую смертность. Они открыли целостность человека: «Человеком в самом истинном смысле называется не душа без тела и не тело без души, но то, что составилось в один прекрасный образ из соединения души и тела», – писал на исходе III века св. Мефодий Олимпский, отрицая спиритуалистическую идею, согласно которой лишь душа человека достойна бессмертия св. Мефодий Олимпский. О воскресении, против Оригена. // св. Мефодий, епископ и мученик..., с. 185.
. А, значит, и душу и тело надо было пропитать Вечностью – «доколе есть время» (Гал. 6, 10). Тело вместе с душой получит награду или наказание, и радость о спасении должна быть явлена не только незримой душе, но и телу.
Христианство проще и естественнее, чем иногда кажется. Что обновляет тело? – Пища. Что объединяет многие тела в их обновлении? – Совместная трапеза. Христос мог бы избрать любой способ для Своего главного таинства – для таинства Своего вселения в посвящаемых. Он избрал посвящение не через секретное слово, не через коаны Коаны – краткие буддийские изречения псевдопарадоксального характера, загадки без ответов. Например: “Что такое Нирвана? – хлопок одной ладонью”...
, не через йогические упражнения для чакр. Он избрал посвящение через трапезу.
И боги Олимпа пируют вместе. Не потому, что они нуждаются в пище, а потому, что они нуждаются в общении, в литургичности. Так и Завет любви был дан в таинстве, которое невозможно совершать в одиночестве – он был дан в общей чаше, идущей по кругу на трапезе друзей.
Первое, что узнает (и что должен принять) человек, желающий Причастия – что Причастие происходит на Литургии. На Литургии не как разновидности Богослужения, а на Литургии как собрании. Причастие – действие, которое все христиане рассматривают как свое единое, «общее дело».
Но раз адресатом и материей Таинства являются люди, то становится понятным одно святоотеческое мнение, которое кажется совершенно противоположным тому, как воспринимают Литургию наши современники. В перспективе обычного человеческого восприятия хода Литургии при начале священнослужения мы имеем хлеб и вино, которые к его исходу должны преложиться в Тело и Кровь Христа. Однако, sub specie aeternitatis (лат. «с точки зрения вечности». – Ред.) все выглядит противоположно: Тело Христа, даруемое людям, существует прежде начала Литургии, и оно должно приобрести такую форму, чтобы людям было доступно его вкушение.
«Древний патерик» рассказывает о монахе, который не мог причащаться, ибо каждый раз в минуту причастия он видел на Литургии закалаемого отрока. «Когда подходили братия принимать, давалось им тело, и когда взывали они, говоря аминь, становилось оно хлебом в руках их… Если бы мог человек вкушать тело, тело и обреталось бы, но поелику никто не может вкушать мясо, посему учредил Господь хлебы для причастия. Итак, с верою ли примешь то, что держишь в руке твоей? И я сказал: верую, Господи. И когда я сказал сие, тело, которое я держал в руке моей, стало хлебом, и, возблагодарив Господа, я принял святую просфору» Древний Патерик, с. 339.
.
Или противоположный случай: Некий старец-подвижник считал, что Дары суть лишь образ Тела Христа, но не само Тело. По молитвам братии ему была открыта истина: он увидел в чаше младенца и когда после этого с верой исповедал «Верую, Господи, что хлеб – Твое тело», – и "тотчас плоть, которая была в его руке, сделалась хлебом, согласно славе таинства, и он вложил его в рот и принял, благодаря Бога. Сказали ему старцы: «Бог знает природу людей, что не могут они есть плоть сырую, поэтому Он делает Свое Тело хлебом, а Свою кровь – вином для тех, кто принимает его с верой» Изречения египетских отцов. Памятники литературы на коптском языке. – СПб., 1993, с. 74.
. В Древнем Патерике заключительная фраза звучит так: «И сказали старцы: Бог знает человеческую природу, что не может она есть сырую плоть, и потому прелагает Тело Свое в хлеб, и кровь Свою в вино для приемлющих сие с верою» Древний Патерик, с. 336.
.
Отсюда будет понятнее выражение св. Ипполита Римского о хлебе и вине как «вместообразном» (антитипосе) Христа св. Ипполит Римский. Апостольское предание. // Богословские труды. ѕ 5. – М., 1970, с. 290.
.
Это понимание Евхаристии находится в русле общей традиции православной мистики, согласно которой Бог «находится в Своей славе [...] но щадя нас, чтобы мы не погибли, Он положил тьму, покрывающую не Его, но нас» (преп. Симеон Новый Богослов) Цит. по: архиеп. Василий (Кривошеин). Указ. соч., с. 248.
. «Или ты не знаешь, что души человеческие никогда не могли бы перенести огня этой жертвы, но все совершенно погибли бы, если бы не было великой помощи Божественной благодати?», – говорит Златоуст уже прямо о Литургии св. Иоанн Златоуст. Шесть слов о священстве, с. 34.
. Оказывается, благодать прячет чудеса! Так тайна Бога была спрятана в смиренной плоти Сына Марии. «Великая благочестия тайна: Бог явился во плоти» (1 Тим. 3, 16). «Тайна сия для язычников, которая есть Христос в вас, упование славы, Которого мы проповедуем, вразумляя всякого человека» (см. Кол. 1, 27-28). Это и есть тайна Причастия: «Христос в нас». А в Рим. 15, 16 говорится о совершении «священнодействия благовествования Божия». Проповедь есть таинственное священнодействие. И в христианстве тайна распахивается миру в Евангельской проповеди. Эзотерично и мистично в христианстве не то, что спрятано, а то, что открыто: Слово стало плотью Кроме того, как совершенно справедливо заметил Владимир Зелинский, “первична в христианстве не тайна, а весть” (Зелинский В. Место обитания Твоего, с. 18).
. Причастие таинственно не потому, что оно секретно, а потому что непостижимо. Именно потому, что в Причастии Бог дарит Себя нам, Причастие есть таинство. Не мы совершаем это действие, и потому мы не в силах его постичь.
Христос в Писании именуется камнем и скалою. Скала – камень, не обработанный рукой человека. Это естественная опора. Эта же нерукотворенность, предуказанная установлениями ветхозаветного закона и событиями священной истории, есть и в Таинстве Причастия. Например, при сооружении ветхозаветного жертвенника не использовались орудия: «посвящаемое Богу должно быть естественно» См. свт. Григорий Богослов. Слово 18. // Творения. Т. 1. – Троице-Сергиева Лавра, 1994, с. 266.
, то есть в конечном счете – непосредственно богосозданно. Вершинные слова православной Литургии – «Твоя от Твоих Тебе приносяще» – взяты из молитвы Давида над материалами, собранными для постройки храма: «Твоя бо суть вся и от Твоих дахом Тебе». Ведь Литургия есть созидание Храма Тела Христова.
Все иначе в протестантизме: «Мы не признаем таинства превращения хлеба в Тело Христа и виноградного вина в Кровь Спасителя, и того, что верующие якобы вкушают не хлеб и вино, но истинное Тело и Кровь Христа» – такими словами баптистский учебник догматики проводит самую главную границу, отделившую мир протестантов от традиционной Церкви Догматика. Заочные библейские курсы ВСЕХБ, c. 262.
.
В протестантизме Евхаристия не есть приятие дара от Спасителя, а есть очередная присяга на верность евангельскому учению, есть нечто, что декларирует человек перед лицом Бога. Причастие оказывается не Божиим действием, а чисто человеческим, это «внутреннее общение с Его личностью, Которая пользуется этим внешним актом как выражением внутренней духовной веры» (выражения типа «Бог пользуется человеком» оставляем на совести авторов). Итак, вектор протестантской Евхаристии – от человеческого сердца (от «внутренней духовной веры») наружу, во «внешние акты», в символы, знаки и обряды. Это чисто человеческая деятельность. В Православии Причастие, напротив, исходя от Бога, через преображенные хлеб и вино входит в человека, преподается ему, обогащает его.
Опыт столетий и опыт тысяч христиан был отвергнут во имя собственного негативного опыта. На весь мир баптисты возвестили о собственном ощущении пустоты, которое они испытывают от прикосновения к своей литургической чаше: «Не заблуждайтесь и не думайте, что жизнь вечную можно приобрести через вкушение хлеба и вина в Вечере Господней! Слова 'Ядущий', 'есть', 'пища' в Евангелии от Иоанна просто изображают веру, принимающую Господа Иисуса Христа как личного Спасителя. Уверовавшему в Господа Иисуса Христа как в своего личного Спасителя надлежит постоянно участвовать в Вечере Господней (1 Кор. 11, 23-34), в общении с другими верующими, но не для получения спасения, а в силу того, что спасение уже получено, а также и вообще во исполнение заповеди Господней» Евангелие от Иоанна с пояснениями. Ответы на вопросы о спасении. The Bible league. – South Holland, б. г., с. 33.
. Тем самым баптизм объявил: Зачем нужно наполнять чашу вином и хлебом, и зачем вообще нужно пить из нее – мы не знаем. Не понимаем мы и того, зачем Христос установил столь странное таинство своей Крови. Но раз уж нам повелено, то мы будем изображать этот обряд. Обряд, смысл которого неясен и забыт, мы будем слепо повторять из верности традиции"… Хлебопреломление совершается протестантами без веры в его действительность. Но – «все, что не по вере, грех» (Рим. 14, 23). И оказывается протестантское хлебопреломление причащением во осуждение (1 Кор. 11, 29).
Протестанты похожи на человека, который видит в пустыне умирающего от жажды путника и, радушно подойдя к нему, начинает рассказывать умирающему о пользе воды. Три часа он говорит о том, какие замечательные свойства у воды, о том, что без воды не может быть жизни, о том, что надо бороться за чистоту источников и водоемов… А затем уходит, так и не дав жаждущему ни капли воды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
. Христос преобразует верных в Себя.
О том же говорит бл. Августин, как бы от лица Христа поясняя смысл Литургии: «Я есмь пища твоя, но вместо того, чтобы Мне преложиться в тебя, ты сам преобразуешься в Меня… Будьте же тем, что вы видите и примите то, что вы есть» Цит. по: де Любак, Анри. Католичество, сс. 68 и 64.
. На закате Византии думали так же: «Церковь указуется Тайнами… Для Церкви они – истинная пища и питие; и причащаясь их, она не превращает их в человеческое тело, как какую-нибудь другую пищу, но сама превращается в них. Так железо, сообщившись с огнем, само становится огнем, а не огонь делает железом» (Николай Кавасила) Николай Кавасила. Изъяснение Божественной Литургии, гл. 38. // Писания святых отцов и учителей Церкви, относящиеся к истолкованию православного богослужения. Т. 3. – СПб., 1857, сс. 384-385.
. Через освященный Хлеб люди становятся Христовыми и тем самым получают возможность составлять Церковь. «Совершеннейшие по степени преуспеяния составляют как бы одно лицо и тело Церкви. Лучшие [...] делаются Церковью», – говорил св. Мефодий Олимпский св. Мефодий Олимпский. Пир десяти дев, или о девстве. 3,8. // св. Мефодий, епископ и мученик, отец Церкви III-го века. Полное собрание его сочинений. – СПб., 1877, с. 28.
.
Вот что почти ушло из сегодняшнего обиходного переживания Литургии – то, что это и есть точка созидания Церкви. Литургия – не то событие, в котором я получаю частное освящение и отпущение моих личных грехов. Литургия – это событие, которое и делает меня христианином, которое присозидает меня к Церкви. Это то событие, в котором Церковь, собственно, и поддерживает свое существование.
Вот несколько раннехристианских свидетельств, напоминающих об этом:
«Как этот преломляемый хлеб, быв рассеян по холмам и будучи собран, сделался единым, так да соберется Церковь твоя от концов земли в Царствие Твое» (Дидахе) Ранние отцы Церкви. Антология. – Брюссель, 1988, с. 21.
. «Затем священник просит о том, чтобы благодать Духа Святого снизошла на всех здесь собравшихся, дабы соединенные в одно тело символом возрождения, были бы заключены теперь в одно тело причастием Телу Господа нашего, дабы собрались они в единство, связанные взаимными узами, единодушием, миром, ревностным служением» (Феодор Мопсуестийский) Цит. по: де Любак, Анри. Указ. соч., с. 326.
.
В Литургии мы присоединяемся к Церкви. О грешниках и о некрещеных (оглашенных) Церковь молится одними и теми же словами: «примири и соедини их святой Твоей Церкви». В грехах мы отпадаем от Церкви. Причащение дарует нам «отпущение грехов» как возвращение к церковному бытию.
В христианстве нет совершенно индивидуального, частного пути спасения. Даже отшельник, очищающий свою душу в уединенном подвиге, получает освящение не потому, что он соответствует условиям получения благодати, а просто потому, что и в пустыне он пребывал как член Церкви. Мы спасаемся жизнью Христовой – а это значит, что обретение спасения есть вхождение в жизнь Христа, а не просто некое самодельное изменение в нашем внутреннем убранстве. Встретить Христа – значит прикоснуться к тому, что объемлет меня, что превосходит меня. От этого объемлющего мне может быть дан новый ток жизни. Но этот ток совсем не ради меня одного существует, и он не намеревается прекратить свое струение, как только достигнет моего сердца. Христос умер не для меня. Он умер – и для меня. Значит, христианская сотериология может осмысляться только в категориях со-участия. Я со-участвую в том, что живет не только во мне. Я со-участвую в даре, который послан не только по моему адресу. Если же собрать все адреса, по которым посылается дар Христов, то и смысл Христова деяния станет понятнее. Совокупность адресатов – это и есть Церковь.
Новый Завет заключен не с отдельным человеком (не с Петром и не с Иоанном), не с кружком апостолов, а со всем человечеством. С народом. Быть христианином значит попросту быть членом народа Божия. Быть христианином значит осуществлять в себе тот дар, который есть в Церкви “Благодать, изливаемая таинствами, прокладывает не одинокую тропинку от души к Богу, но воспринимается каждым лишь по мере его социального внедрения в тот целостный организм, что обильно напоен ее соками. Все таинства по сути своей – таинства в Церкви, ибо в одной лишь общине Духа можно стать причастником даров Духа”. – де Любак, Анри. Указ. соч., – с. 60.
. Если мне тягостно оттого, что кто-то кроме меня молится Христу, если меня коробит оттого, что к моей любимой иконе прикладываются старухи и «бомжи» – значит, посылка от Христа ко мне так и лежит еще невостребованной. Нам надо научиться радоваться не только Христу – но и христианам (не «святцам», а именно простым, живым христианам, толкающимся и в храмах, и в автобусах).
При протестантском взгляде «христианство есть нечто только личное. Никакой связи между людьми, кроме той, которая существует в любой социал-демократической организации – нет. Если баптист Сидор получит от Духа Христа, то через это с баптистом Иваном ничего не произойдет, он ничего при этом не получит. Ибо если я намочу один камень, лежащий в куче, то остальные от этого не намокнут. В Церкви совсем другое: благодать, которую воспринял член Церкви Сидор, оживляет не только Сидора, но и всех членов Церкви. Совершенно так, как в яблоне или в нашем теле. Заразилась одна „клеточка“, болеют все. Полили вы корни, а ветки получили воду», – излагает различие протестантского и православного понимания Церкви М. А. Новоселов Новоселов М. А. Письма друзьям. – М., 1994, с. 45.
.
Главное же таинство христиан называется Литургией. Совместным служением. Общим делом. В античной Греции литургия – это устроение общественных угощений; то, что необходимо обществу, и то, что делалось исполнителем бескорыстно, не давая ему средств к жизни. «Литургом», соответственно, назывался общественный деятель, который свое время, силы, а зачастую и средства тратил на пользу сограждан.
В век, когда самой модной философией был экзистенциализм, сложнее всего говорить о Литургии. Человек ищет одиночества и неповторимости, а ему опять говорят о сообществе. Но ведь смотреть можно не только в бездну пустоты. Бездна человеческой души может быть призвана Бездной Божества. Не только «тошноту» (la nausee Сартра) можно испытывать на границе человеческого бытия. Человеческая смертность может быть поводом не только к отчаянию и к бегству, но и к любви (вспомним пронзительные цветаевские строчки: «Послушайте: еще меня любите за то, что я умру!»).
Христиане древности остро переживали человеческую смертность. Они открыли целостность человека: «Человеком в самом истинном смысле называется не душа без тела и не тело без души, но то, что составилось в один прекрасный образ из соединения души и тела», – писал на исходе III века св. Мефодий Олимпский, отрицая спиритуалистическую идею, согласно которой лишь душа человека достойна бессмертия св. Мефодий Олимпский. О воскресении, против Оригена. // св. Мефодий, епископ и мученик..., с. 185.
. А, значит, и душу и тело надо было пропитать Вечностью – «доколе есть время» (Гал. 6, 10). Тело вместе с душой получит награду или наказание, и радость о спасении должна быть явлена не только незримой душе, но и телу.
Христианство проще и естественнее, чем иногда кажется. Что обновляет тело? – Пища. Что объединяет многие тела в их обновлении? – Совместная трапеза. Христос мог бы избрать любой способ для Своего главного таинства – для таинства Своего вселения в посвящаемых. Он избрал посвящение не через секретное слово, не через коаны Коаны – краткие буддийские изречения псевдопарадоксального характера, загадки без ответов. Например: “Что такое Нирвана? – хлопок одной ладонью”...
, не через йогические упражнения для чакр. Он избрал посвящение через трапезу.
И боги Олимпа пируют вместе. Не потому, что они нуждаются в пище, а потому, что они нуждаются в общении, в литургичности. Так и Завет любви был дан в таинстве, которое невозможно совершать в одиночестве – он был дан в общей чаше, идущей по кругу на трапезе друзей.
Первое, что узнает (и что должен принять) человек, желающий Причастия – что Причастие происходит на Литургии. На Литургии не как разновидности Богослужения, а на Литургии как собрании. Причастие – действие, которое все христиане рассматривают как свое единое, «общее дело».
Но раз адресатом и материей Таинства являются люди, то становится понятным одно святоотеческое мнение, которое кажется совершенно противоположным тому, как воспринимают Литургию наши современники. В перспективе обычного человеческого восприятия хода Литургии при начале священнослужения мы имеем хлеб и вино, которые к его исходу должны преложиться в Тело и Кровь Христа. Однако, sub specie aeternitatis (лат. «с точки зрения вечности». – Ред.) все выглядит противоположно: Тело Христа, даруемое людям, существует прежде начала Литургии, и оно должно приобрести такую форму, чтобы людям было доступно его вкушение.
«Древний патерик» рассказывает о монахе, который не мог причащаться, ибо каждый раз в минуту причастия он видел на Литургии закалаемого отрока. «Когда подходили братия принимать, давалось им тело, и когда взывали они, говоря аминь, становилось оно хлебом в руках их… Если бы мог человек вкушать тело, тело и обреталось бы, но поелику никто не может вкушать мясо, посему учредил Господь хлебы для причастия. Итак, с верою ли примешь то, что держишь в руке твоей? И я сказал: верую, Господи. И когда я сказал сие, тело, которое я держал в руке моей, стало хлебом, и, возблагодарив Господа, я принял святую просфору» Древний Патерик, с. 339.
.
Или противоположный случай: Некий старец-подвижник считал, что Дары суть лишь образ Тела Христа, но не само Тело. По молитвам братии ему была открыта истина: он увидел в чаше младенца и когда после этого с верой исповедал «Верую, Господи, что хлеб – Твое тело», – и "тотчас плоть, которая была в его руке, сделалась хлебом, согласно славе таинства, и он вложил его в рот и принял, благодаря Бога. Сказали ему старцы: «Бог знает природу людей, что не могут они есть плоть сырую, поэтому Он делает Свое Тело хлебом, а Свою кровь – вином для тех, кто принимает его с верой» Изречения египетских отцов. Памятники литературы на коптском языке. – СПб., 1993, с. 74.
. В Древнем Патерике заключительная фраза звучит так: «И сказали старцы: Бог знает человеческую природу, что не может она есть сырую плоть, и потому прелагает Тело Свое в хлеб, и кровь Свою в вино для приемлющих сие с верою» Древний Патерик, с. 336.
.
Отсюда будет понятнее выражение св. Ипполита Римского о хлебе и вине как «вместообразном» (антитипосе) Христа св. Ипполит Римский. Апостольское предание. // Богословские труды. ѕ 5. – М., 1970, с. 290.
.
Это понимание Евхаристии находится в русле общей традиции православной мистики, согласно которой Бог «находится в Своей славе [...] но щадя нас, чтобы мы не погибли, Он положил тьму, покрывающую не Его, но нас» (преп. Симеон Новый Богослов) Цит. по: архиеп. Василий (Кривошеин). Указ. соч., с. 248.
. «Или ты не знаешь, что души человеческие никогда не могли бы перенести огня этой жертвы, но все совершенно погибли бы, если бы не было великой помощи Божественной благодати?», – говорит Златоуст уже прямо о Литургии св. Иоанн Златоуст. Шесть слов о священстве, с. 34.
. Оказывается, благодать прячет чудеса! Так тайна Бога была спрятана в смиренной плоти Сына Марии. «Великая благочестия тайна: Бог явился во плоти» (1 Тим. 3, 16). «Тайна сия для язычников, которая есть Христос в вас, упование славы, Которого мы проповедуем, вразумляя всякого человека» (см. Кол. 1, 27-28). Это и есть тайна Причастия: «Христос в нас». А в Рим. 15, 16 говорится о совершении «священнодействия благовествования Божия». Проповедь есть таинственное священнодействие. И в христианстве тайна распахивается миру в Евангельской проповеди. Эзотерично и мистично в христианстве не то, что спрятано, а то, что открыто: Слово стало плотью Кроме того, как совершенно справедливо заметил Владимир Зелинский, “первична в христианстве не тайна, а весть” (Зелинский В. Место обитания Твоего, с. 18).
. Причастие таинственно не потому, что оно секретно, а потому что непостижимо. Именно потому, что в Причастии Бог дарит Себя нам, Причастие есть таинство. Не мы совершаем это действие, и потому мы не в силах его постичь.
Христос в Писании именуется камнем и скалою. Скала – камень, не обработанный рукой человека. Это естественная опора. Эта же нерукотворенность, предуказанная установлениями ветхозаветного закона и событиями священной истории, есть и в Таинстве Причастия. Например, при сооружении ветхозаветного жертвенника не использовались орудия: «посвящаемое Богу должно быть естественно» См. свт. Григорий Богослов. Слово 18. // Творения. Т. 1. – Троице-Сергиева Лавра, 1994, с. 266.
, то есть в конечном счете – непосредственно богосозданно. Вершинные слова православной Литургии – «Твоя от Твоих Тебе приносяще» – взяты из молитвы Давида над материалами, собранными для постройки храма: «Твоя бо суть вся и от Твоих дахом Тебе». Ведь Литургия есть созидание Храма Тела Христова.
Все иначе в протестантизме: «Мы не признаем таинства превращения хлеба в Тело Христа и виноградного вина в Кровь Спасителя, и того, что верующие якобы вкушают не хлеб и вино, но истинное Тело и Кровь Христа» – такими словами баптистский учебник догматики проводит самую главную границу, отделившую мир протестантов от традиционной Церкви Догматика. Заочные библейские курсы ВСЕХБ, c. 262.
.
В протестантизме Евхаристия не есть приятие дара от Спасителя, а есть очередная присяга на верность евангельскому учению, есть нечто, что декларирует человек перед лицом Бога. Причастие оказывается не Божиим действием, а чисто человеческим, это «внутреннее общение с Его личностью, Которая пользуется этим внешним актом как выражением внутренней духовной веры» (выражения типа «Бог пользуется человеком» оставляем на совести авторов). Итак, вектор протестантской Евхаристии – от человеческого сердца (от «внутренней духовной веры») наружу, во «внешние акты», в символы, знаки и обряды. Это чисто человеческая деятельность. В Православии Причастие, напротив, исходя от Бога, через преображенные хлеб и вино входит в человека, преподается ему, обогащает его.
Опыт столетий и опыт тысяч христиан был отвергнут во имя собственного негативного опыта. На весь мир баптисты возвестили о собственном ощущении пустоты, которое они испытывают от прикосновения к своей литургической чаше: «Не заблуждайтесь и не думайте, что жизнь вечную можно приобрести через вкушение хлеба и вина в Вечере Господней! Слова 'Ядущий', 'есть', 'пища' в Евангелии от Иоанна просто изображают веру, принимающую Господа Иисуса Христа как личного Спасителя. Уверовавшему в Господа Иисуса Христа как в своего личного Спасителя надлежит постоянно участвовать в Вечере Господней (1 Кор. 11, 23-34), в общении с другими верующими, но не для получения спасения, а в силу того, что спасение уже получено, а также и вообще во исполнение заповеди Господней» Евангелие от Иоанна с пояснениями. Ответы на вопросы о спасении. The Bible league. – South Holland, б. г., с. 33.
. Тем самым баптизм объявил: Зачем нужно наполнять чашу вином и хлебом, и зачем вообще нужно пить из нее – мы не знаем. Не понимаем мы и того, зачем Христос установил столь странное таинство своей Крови. Но раз уж нам повелено, то мы будем изображать этот обряд. Обряд, смысл которого неясен и забыт, мы будем слепо повторять из верности традиции"… Хлебопреломление совершается протестантами без веры в его действительность. Но – «все, что не по вере, грех» (Рим. 14, 23). И оказывается протестантское хлебопреломление причащением во осуждение (1 Кор. 11, 29).
Протестанты похожи на человека, который видит в пустыне умирающего от жажды путника и, радушно подойдя к нему, начинает рассказывать умирающему о пользе воды. Три часа он говорит о том, какие замечательные свойства у воды, о том, что без воды не может быть жизни, о том, что надо бороться за чистоту источников и водоемов… А затем уходит, так и не дав жаждущему ни капли воды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33