Здесь выложена электронная книга Бульвар под ливнем автора по имени Коршунов Михаил. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Коршунов Михаил - Бульвар под ливнем.
Размер архива с книгой Бульвар под ливнем равняется 146.31 KB
Бульвар под ливнем - Коршунов Михаил => скачать бесплатную электронную книгу
Коршунов Михаил
Бульвар под ливнем (Музыканты)
Михаил Павлович КОРШУНОВ
Бульвар под ливнем
/Музыканты/
Роман
К н и г а п е р в а я
ГЛАВА ПЕРВАЯ
По городу шла девочка. Локтем крепко прижимала к себе ученическую папку. Дворник только что провел в снегу лопатой, и девочка шла по дорожке от лопаты. Она торопилась, как будто ей не хватит дня, который она и без того начинает совсем рано, с первыми лопатами дворников, медленными еще светофорами и редкими автомобилями.
В коридоре музыкальной школы сидела комендант Татьяна Ивановна, раскладывала пасьянс. Карты были потрепанными, и Татьяна Ивановна долго каждую из них разглядывала, чтобы разобрать масть.
Хлопнула входная дверь, и торопливые шаги сбежали вниз, в полуподвал, где была раздевалка. Пришла девочка с папкой. Она оставила пальто в раздевалке и подошла к коменданту: в коричневом школьном платье, в зимних ботинках, на руках варежки. Она их не сняла. Это Оля Гончарова, но все в школе зовут ее Чибисом.
Татьяна Ивановна привыкла, что Оля Гончарова приходит первой каждый день, и это уже давно.
- Доброе утро, Татьяна Ивановна.
- Доброе утро, Чибис. - И Татьяна Ивановна протянула Оле ключ, а заодно показала карту, которую не могла разобрать.
- Король, - сказала Оля. - Пиковый.
- Хитрец, - сказала Татьяна Ивановна. - Маскируется.
- Пика - это что? - спросила Оля.
- Для тебя еще ничего.
- А для вас?
- А для меня уже ничего.
- Тогда пусть маскируется.
- Пусть его, - сказала Татьяна Ивановна.
- Какой пасьянс вы сегодня раскладываете?
- "Картинную галерею". В одном ряду должны получиться валеты, в другом - дамы, а потом - короли. Все картинки. Иди, нечего тебе около карт время терять.
Оля поднялась по лестнице и вошла в большой класс, где был установлен учебный орган. Только здесь она сняла варежки и положила их на подоконник. Сняла зимние ботинки, достала из папки тапочки, надела. Подошла к органу, вставила ключ и отперла высокие дверцы шпильтыша: мануальные клавиатуры (белые и черные клавиши, как у фортепьяно), регистры, лампочка, справа узенькое на подставке зеркальце. Снизу выдвинула большую раму (педальная клавиатура), подтянула специальную скамейку. Сбоку скамейка регулируется по высоте. Оля прибавила высоту на два пальца: так ей удобнее сидеть, чтобы доставать до педальных клавишей. Клавиши лежали теперь на полу густым широким рядом. Таких клавишей нигде больше нет - только у органа. К ним надо привыкнуть, уметь быстро дотягиваться до самых крайних. Иногда по нескольку минут приходится играть только на этих самых крайних. Держишься за скамейку покрепче руками и давишь их, давишь, и чтобы не сбиться, чтобы не соскользнула нога, чтобы не потерять темпа, ритма, и чтобы никто не догадался о твоих усилиях, о твоей работе, а только бы ощущал музыку, прикасался бы только к ней. Оля думает об этом и в школе, и когда уходит домой из школы, и когда опять идет в школу по темному еще и тихому городу, в котором снег уже пахнет дождями и теплыми влажными деревьями. Оля снег не любит, от одного вида снега ей всегда делается холодно, и всю зиму она ждет весну.
Оля вынула из папки ноты, поставила на шпильтыш. Рядом положила ластик и карандаш. Села на скамейку и сидит, неподвижная, напряженная. Андрей Косарев со струнного отделения сказал про нее - антенка транзисторного приемника. Он сказал так один-единственный раз. Больше он никогда ничего такого не говорил, но Оля запомнила эти его слова: они нужны были ей, хоть такие, даже случайные.
Оля сидела неподвижная и сосредоточенная, проверяя свою готовность к предстоящей работе. Застыли и приготовились вокруг нее огромные сильные звуки. Она должна была сейчас выбрать из них те, которые записаны в нотах. Должна была сделать музыку, но чтобы никто не почувствовал, что музыка сделана; музыка должна повиснуть в воздухе, отделиться от инструмента. Она должна начать короткую и самостоятельную жизнь и каждый раз должна рождаться заново.
За окнами класса светало. Чугунная ограда, покрытая густой изморозью, побелела и разлохматилась. На крышах соседних домов обозначились в снегу неровные строчки птичьих лап. Зажглись наружные стеклянные лифты.
Оля Гончарова все сидела и не нажимала кнопку. Если кнопку нажать, то неслышно запустится мотор в органе, и все его трубы - от больших, как деревья, и до самых маленьких, как вязальные спицы, будут послушны Оле, клавишам под ее пальцами и педалям. И не может быть просто удачи или слепого случая, а предстоит сложная, тяжелая работа.
Вначале Оля хотела быть пианисткой, но потом произошла ее встреча с органом. Орган привезли из Германии в больших ящиках, на которых было написано: "Зауэр, ГДР, Опус-19". Начали монтировать. Это длилось несколько месяцев. Когда сборку закончили, Чибис придвинула к органу скамью и села, надавила клавиши, потом попробовала ногами педали. Рванулся звук, и Оля ощутила его мощь. Орган открыл ей музыку, с которой она прежде не встречалась, а потом и первый испуг: орган не подчинялся, она не могла с ним справиться. Трудно было с педалями, она путалась в собственных ногах, и еще регистры, и еще дополнительные педали копулы, и, главное, не было привычного фортепьянного затухания ноты, а нота резко прерывалась, когда Оля убирала ноги с педалей и пальцы с клавишей мануалов.
Оля чувствовала, что у нее сплошная работа и никакой музыки, и она всерьез задумывалась: а не остаться ли только при фортепьяно? На фортепьяно она занималась с тех пор, как ее дедушка помог ей придвинуть стул, взобраться и сесть за инструмент. Ей было тогда четыре года.
Каждое утро Оля опять приходила к органу, и все начиналось заново: "ми" надо брать носком левой ноги, а потом пяткой, а потом правой ногой "си-бемоль", а потом "соль" левой ногой и потянуть подольше. Оля расписывала карандашом в нотах правую и левую ноги: куда ей удобнее какой ногой прийти, пяткой, носком. И опять руки на мануалах, а потом опять только ноги на педальных клавишах, и она ухватится за скамейку руками и будет давить, давить педали. Должны появиться мощные, густые голоса. Она докажет, что может и должна быть органисткой, и она не сдастся, не уступит, и ей нельзя теперь без органа, он ее единственная и окончательная необходимость.
Все чаще стучала входная дверь школы: спешили к началу занятий ребята. Многие приехали на троллейбусах. Остановку ребята называли "Музыкант", хотя на самом деле это были Никитские ворота.
Татьяна Ивановна прикрыла свою "картинную галерею", следила за порядком, объясняла, кто сегодня и в какой класс перемещается, - а всегда кто-то куда-то перемещался, - выдавала ключи, мел, почту. Совсем маленьким ребятам помогала развязывать шарфы, платки, тесемки на шапках-ушанках.
Татьяна Ивановна принимает участие в жизни школы не только на посту коменданта, но и творчески. У нее имеется приятель - бетховенист-текстолог Гусев. Гусев учится в пятом классе. Он разгадывает тайны Бетховена. Дело в том, что великий композитор неразборчиво записывал произведения, потому что часто писал ночью при свече. Теперь его рукописи разбирают ученые, и каждый по-своему доказывает, трактует. Гусев этим занимается. Достал фотокопии тетрадей Бетховена, большое увеличительное стекло и тоже трактует. На всю школу прославился, даже за ее пределами, потому что состоит в переписке с учеными. У Бетховена ближайшим помощником, секретарем был его друг по фамилии Цмескаль. У Бетховена был Цмескаль, у Гусева - Татьяна Ивановна. Гусев держит ее в курсе исследований. Увеличительное стекло, между прочим, принадлежит Татьяне Ивановне.
По коридорам школы с грохотом помчались составленные поездом нотные пульты и стулья: дежурные ребята доставляли таким способом в зал снаряжение для оркестра. На стульях лежали клавиры и партитуры.
Поезда проходили повороты, пересекали перекрестки, точно попадали в двери зала. Правда, после этого даже самые крепкие и новые стулья начинали скрипеть и создавать дополнительный аккомпанемент, а пульты теряли свою первобытную стройность и напоминали подсолнухи с поникшими головами.
Один из поездов все-таки едва не врезался в раздвижную лестницу. На ней стоял часовщик, он налаживал электрические часы, которые висели в центре коридора. В музыкальной школе нет звонков, а в коридорах и в каждом классе - часы. Их много, они нуждаются в постоянном надзоре.
Часовщик удержался на лесенке, покачал головой вслед промчавшемуся поезду: что поделаешь - таланты, а он, так сказать, поклонник, рядовой часовщик. Его забота - чтобы один талант вовремя сменял в классе другой и тем самым поддерживалось бы вечное движение в музыке от девяти утра до девяти вечера.
В коридоре сидели ребята. В руках у них были инструменты, и все это гудело, жужжало, попискивало, посвистывало. Разминка. Требовалось подготовить себя к тому, чтобы в "нотной пустыне увидеть мираж", чего так упорно добиваются преподаватели. Мираж - конечно, хорошо, но он, к сожалению, не всегда посещает нотные листы учеников, в особенности с утра, потому что в учениках еще живут приятные воспоминания об одеялах и подушках. Девица баскетбольного вида отчаянно хлопала струнами на контрабасе. Кое-кто заткнул пальцами уши и смотрел в нотные тетради, разложенные на коленях. Это были теоретики. Некоторые резко дергали над тетрадями правой рукой, потом вели руку плавно, потом опять резко дергали вверх, вниз. Скрипачи. Некоторые давили тетради пальцами, откинули высоко головы, закрыли глаза, шевелили губами. А еще можно встать лицом к совершенно пустой двери класса и дирижировать, и всем понятно, что этот человек учится на дирижерско-хоровом отделении и что стоит он лицом вовсе не к пустой двери, а перед ним хор или даже оркестр, и сзади него вовсе не школьный исцарапанный коридор, а благодарные и взволнованные слушатели, которые, может быть, увидели мираж.
Подъезжали троллейбусы, привозили ребят. Чем меньше оставалось времени до начала занятий, тем гуще становился поток в раздевалку и тем шустрее приходилось работать Татьяне Ивановне, потому что совсем маленькие ребята дольше всех остальных спали дома и появлялись в школе в самые последние минуты.
Родители, которые их привозили, спешили на работу и с радостью и стремительностью сдавали ребят на руки коменданту, чтобы комендант затем передала их уже преподавателям.
Татьяна Ивановна любила свою добавочную работу в раздевалке, потому что она любила всех ребят, в особенности маленьких, самых юных музыкантов, сочувствовала им в нелегкой жизни.
В учительской комнате был длинный стол для заседаний педагогического совета. Сбоку за маленьким столом, покрытым цветной бумагой, исписанной множеством номеров телефонов и каких-то музыкальных фраз, сидела диспетчер-секретарь Верочка, коротко стриженная, в пиджачке, пальцы испачканы пастой шариковой ручки. На стене объявления: "Хоккей. Духовики струнники", "Анализ музыкальных форм", "Результаты городской контрольной по физике". Были приколоты мишени победителей стрелковых соревнований с дырочками от пуль, в которые для наглядности воткнули спички. Злые языки утверждали, что наиболее удачные дырочки были сделаны не пулями, а просто спичками. Злые языки есть в любой школе, в музыкальной тоже. Отдельно была приколота записка с надписью "масло". Висела еще большая афиша, в которой сообщалось, что в Малом зале консерватории будет отчетный концерт школы.
Перед началом занятий в учительской собрались учителя и аккомпаниаторы.
- Я настаиваю, - сказала Кира Викторовна, преподаватель скрипки. Она ходила вдоль учительской широким шагом, твердо стучала каблуками. На руке у нее были надеты мужские часы; она их сердито поправляла.
- Кира Викторовна, вы сделали ансамбль скрипачей. Отлично вас понимаю, но... - Это сказал директор школы Всеволод Николаевич. Ему лет тридцать пять, он в замшевой куртке, на шее повязан неяркий мужской платок - мафл. - ...Брагин и Косарев вызывают у меня тревогу. В канун концерта особенно. - И при этом директор покосился на афишу, он ее побаивался.
В разговор вмешалась учительница сольфеджио Евгения Борисовна. Она возбужденно размахивала руками, очевидно, потому что преподавала сольфеджио и ей часто приходилось требовать от учеников: "Все вместе повторим аккордики".
- Ладя Брагин - продукт нефти! - сказала Евгения Борисовна. Она любила точные формулировки. - Вспыхивает ежедневно. Только успевай оглядываться.
- Он и Андрей Косарев все-таки несовместимы в ансамбле, - сказал директор. Точными формулировками директор не обладал. Он человек, который чаще сомневается и от этого мучается прежде всего сам.
- Они ненавидят друг друга! - сказала Евгения Борисовна. - Вспомните турнир "Олимпийские надежды".
В школе был устроен необычный турнир скрипачей, который в шутку назвали "Олимпийские надежды". Победитель тот, кто сыграет быстрее и, конечно, не фальшивя. Выступали и Ладя Брагин с Андреем Косаревым. Они стояли рядом. В отчете о забавном турнире в стенгазете "Мажоринки" было написано: "Скрипачи в финале вышли на финишную прямую одновременно: они исполняли "Вечное движение" Рисса. Брагин начал наращивать темп и уходить от соперника. Но Косарев слишком серьезный претендент на победу. Он тоже начал наращивать темп и сокращать разрыв. Публика вскочила с мест, кричала и подбадривала соперников. Косарев стремительно врывается в коду и настигает Брагина. Публика в азарте кричит, как на стадионе. Брагин и Косарев идут смычок в смычок. Кто же победит? Кому удастся первому коснуться финишной ленточки? И все же это сделал Брагин: рывок у самого финиша, и он обходит Косарева".
- А я, как педагог, настаиваю, чтобы Ладя и Андрей были в одном ансамбле, - говорит Кира Викторовна. - Они две краски, два акцента!
- Вот именно, - подхватывает Евгения Борисовна. - В ансамбле они исключают друг друга.
- Но ансамбль - это коллектив. Они не должны исключать себя в коллективе. Все собственное, индивидуальное неотделимо от коллективного. Каблуки Киры Викторовны стучали все громче и энергичнее. Она даже наскочила на преподавателя музыкальной литературы, "музлита". Он пошатнулся, совсем как часовщик на лесенке. - И работа ансамбля будет завтра продемонстрирована. А значит, и моя тоже! Простите, Илья Захарович. - Кира Викторовна взглянула на "музлита".
- Пожалуйста, - пробормотал Илья Захарович, придерживая на голове тюбетейку.
- А все-таки, - сказал директор, - может быть...
- Поздно! - вдруг прозвучал резкий голос Беленького Ипполита Васильевича, старейшего педагога школы. Беленький сидел в старинном кресле, которое не совпадало с современной мебелью учительской и было похоже на средних размеров карету. Его личное, "ипполитовское".
- Ипполит Васильевич, что вы имеете в виду? - спросил директор.
- То, что сказал. Поздно не для нее, - и старик показал на Киру Викторовну, - а для всех нас! - Потом вдруг совершенно неожиданно закончил: - И хорошо! Краски при смешивании рождают новый цвет. Турнир "Олимпийские надежды" был великолепен. Я люблю бокс.
- Вы это серьезно? - спросила Евгения Борисовна.
- О боксе? Конечно.
Хотя и кажется, что старик шутит, но в том-то и дело, что это и есть самый серьезный разговор, и как начинает Ипполит Васильевич его неожиданно, так неожиданно и заканчивает. Никогда нельзя предугадать, с чего он его начнет и на чем закончит. В школе только одна Евгения Борисовна пытается сомневаться в том, что Ипполит Васильевич все время говорит серьезно.
В учительскую вбежала пожилая аккомпаниаторша, маленькая, в пестром, почти летнем костюме. Туфли на ней тоже яркие, почти летние. Очевидно, ей было все равно, совпадает ее одежда с временем года или не совпадает. Она не придавала значения подобным условностям, она была выше этого. Пожилая аккомпаниаторша, ни на кого не глядя, устремилась к окну и с шумом открыла первую раму.
- Вы что, Алла Романовна? - спросила Верочка, которая переписывала набело сводку успеваемости.
- Забыла вчера масло взять.
Между рамами окна лежала пачка масла. Алла Романовна взглянула на масло, приподнялась на цыпочки - при этом туфли как бы самостоятельно остались стоять на полу. Достала из сумки пачку творога и положила возле масла. С шумом закрыла окно.
В учительской после слов Ипполита Васильевича возникла неестественная тишина. Алла Романовна не обращала на эту тишину никакого внимания, как она вообще ни на что не обращала внимания.
- Верочка, у кого я с утра?
- У контрабасистов.
- Мне казалось, у виолончелистов.
- Алла Романовна!.. - Верочка с укоризной посмотрела на аккомпаниаторшу. - У виолончелистов вы были вчера.
Кто-то из молодых преподавателей потоптался, покашлял и начал осторожно звонить по телефону, который стоял у Верочки на столе, в кабинет звукозаписи.
- Сим Симыч, вы подобрали Римского-Корсакова?
- Готово, - ответил из аппаратной заведующий кабинетом.
Бульвар под ливнем - Коршунов Михаил => читать онлайн электронную книгу дальше
Было бы хорошо, чтобы книга Бульвар под ливнем автора Коршунов Михаил дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Бульвар под ливнем у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Бульвар под ливнем своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Коршунов Михаил - Бульвар под ливнем.
Если после завершения чтения книги Бульвар под ливнем вы захотите почитать и другие книги Коршунов Михаил, тогда зайдите на страницу писателя Коршунов Михаил - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Бульвар под ливнем, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Коршунов Михаил, написавшего книгу Бульвар под ливнем, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Бульвар под ливнем; Коршунов Михаил, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн