– Это помогло бы уточнить время его смерти, – поспешил объяснить Томек.
– Понимаю, – уже мирно кивнул Покорный. – К сожалению… Вчера я звонил только нашему заместителю, причем дважды, – речь шла о проекте переоборудования наших цехов в Просеке. Первый раз я звонил ему приблизительно в четверть восьмого, из своего кабинета дома, а потом еще около девяти, это уже из нижней гостиной, мне тогда пришла одна идея… У меня ведь коттедж, вы знаете? А так больше ни с кем я по телефону не разговаривал, и насколько мне известно, к нам тоже никто не звонил, стало быть, и Петр… Не то я знал бы – у нас ведь параллельные аппараты.
– Неважно, – сказал Томек. – Криминальный отдел наверняка разберется на месте.
– Где это случилось? Дома?
– Да, – кивнул Томек. – Понимаете, я и сам знаю немногое, криминальный отдел не очень-то любит прежде времени делиться результатами…
– Естественно, – согласился Покорный.

5

Доктор Томек уже поставил крест на своем сегодняшнем расписании. Только в полдень ему надо бы встретиться с клиентом, тот явится к нему в контору, а, кроме этого, ничего горящего вроде нет, и Томек решил все отложить. Из «Стройэкса» он поехал прямиком в криминальный отдел.
Он думал об этих двух столь несхожих между собой братьях. Петр всего несколько раз упоминал о Павле, из чего можно было заключить, что разлад между ними начался давно. И Томеку не так уж трудно было составить себе приблизительное представление о Петре, аутсайдере, который жил довольно тяжелой жизнью, изо всех сил стараясь выбиться на правильный путь. Но Петр Покорный прежде всего был его клиентом, и это обязывало Томека точно так же, как, например, врача, для которого самый грязный алкоголик, раненный в драке, несмотря на отвращение, внушаемое им, просто пациент, человек, которому следует всеми силами помочь. Томек не считал себя освобожденным от своих обязанностей по отношению к Петру по причине его внезапной смерти. Как раз напротив.
– Марта Покорная – женщина-кремень, – докладывал он о своих впечатлениях Яролиму и Матейке. – Да что я говорю – если б только кремень! Ее танком переедешь – на гусеницах вмятины останутся! Не часто доводится мне сообщать родственникам подобного рода известия, но все же практики у меня, простите, гораздо больше, чем у вас обоих, вместе взятых, так что, если я вам говорю, что давненько не встречал ничего похожего, можете себе представить…
– А что сам Покорный? – перебил его Матейка.
– Полная противоположность. Хоть он и настоящий мужчина – его основательно пробрало.
– Он не дал вам никакой путеводной нити к выяснению личности убийцы?
– Нет. Прямо я его не спрашивал. Впрочем, я и раньше, от Петра, знал, что он очень мало общается с братом, но общались они, по-видимому, еще меньше. Здесь вы ничего не извлечете.
– А по-вашему, есть что извлекать? – поинтересовался Яролим.
В эту минуту Томек решал, может ли он позволить себе вторую сигарету за сегодняшний день, и ответил не сразу.
– Считайте это моей личной догадкой, но… – Он вынул из кармана пачку сигарет, все еще не решив, стоит ли говорить и можно ли закурить. – Павел Покорный живет в небольшом коттедже, доставшемся ему от родителей. Точнее, коттедж был собственностью отца; после его смерти наследниками в равных долях были старая пани Покорная и оба сына. Недавно, а именно пять недель назад, умерла и мать. Иными словами, Петр Покорный стал владельцем уже половины дома. С братом-то они еще как-нибудь сошлись бы, но сомневаюсь, чтобы Марта Покорная согласилась жить под одной крышей с такой паршивой овцой, как ее деверь.
– И вы полагаете, что…
– В отличие от вас я имею право полагать, – усмехнулся Томек, – вы же обязаны доказывать. Вчера Павел Покорный был дома, работал у себя в кабинете и, по его словам, дважды звонил заместителю своего директора. Один раз из мансарды, потом из нижней гостиной, где сидела его жена. Не сомневаюсь, что он сказал правду и что этот заместитель, инженер Коуба, подтвердит все. Алиби Марты Покорной, конечно, более спорно.
– Но где район Качеров, а где Заводь, пан доктор?! – возразил Матейка.
– Минутку, Ломикар, – перебил его Яролим. – В Праге есть метро! Далеко ли от дома Покорных до станции?
– А из вас выйдет толк, коллега, – одобрительно кивнул адвокат. – Станция «Будейовицкая» не далее чем в ста метрах от них, а улица Заводь так близко от площади…
– Езды минут восемь, в два конца – шестнадцать, с ожиданием поезда, скажем, двадцать, – стал подсчитывать Яролим. – Да пешком от станции и к станции, четыре раза по пять минут – все вместе займет не более сорока пяти минут.
– Женщина – и пистолет? – поморщился Матейка.
– Насколько мне помнится, – заявил Томек, – огнестрельное оружие наряду с ядами – наиболее частые орудия убийств, совершаемых женщинами. Если б Петра Покорного зарезали или хватили топором – вот тогда бы я априори почти исключил такую возможность.
– Но на пистолете, по всей вероятности, был глушитель, – напомнил Матейка.
– Это уже деталь; идея глушителя может прийти в голову любому читателю детективных романов, – сказал Яролим. – По конструкции глушитель, как мне кажется, далеко не чудо техники.
– Ты всерьез собираешься утверждать, что Марта Покорная села в метро и поехала убивать деверя? – Матейка недоверчиво посмотрел на друга.
– Просто я и этого не исключаю, – отозвался Яролим. – Однако интереснее другое, пан доктор, – обратился он к Томеку. – Петр Покорный участвовал в хищениях в «Тойота-сервисе», да? Он бросил воровство до амнистии. Может, просто со страху, а может, и в самом деле из-за угрызений совести, как он показал тогда на следствии. Во всяком случае, он не был предан суду. Он-то нет, зато перед судом предстали его дружки. Угеру дали условно, Копржива отсидел полтора года, а больше всех досталось Чижеку – три года. Чижека выпустили из Картоузской тюрьмы в прошлый вторник.
– Да?! – оживился Томек и на мгновение задумался. – Нет, я все же буду рассуждать как адвокат. Покажите мне связь между этими фактами, коллега!
– Извольте. Всех трех обвиняемых изобличили главным образом показания Петра Покорного. Видимо, он был не совсем уверен, что и после объявленной амнистии ему ничего не грозит, и показал даже о том, о чем его и не спрашивали.
– Любопытно, – согласился Томек. – Все эти три года Чижек, конечно, вспоминал о своем дружке далеко не с любовью. Сидеть в Картоузах и знать, что твой подельщик свободно ходит в пивную, или в бассейн, или на свидания… Неизвестно, конечно, встречался ли он с Покорным, выйдя из тюрьмы.
– А вы думаете, Петр Покорный рассказал бы вам об этом?
– Нет.
– Вот и я так думаю.
В дверь постучали, и вошел эксперт из лаборатории баллистики. Он принес в коробке пистолет с патронами, снимки оттисков пальцев и несколько страниц, отпечатанных на машинке.
– Как успехи? – спросил Матейка.
– Мы свое дело всегда доводим до конца. – Баллистик уселся в кресло, покосившись на незнакомого человека.
– Это доктор Томек, – поспешил представить Яролим. – Можешь говорить при нем.
– Пистолет бельгийский, калибр шесть тридцать пять, год выпуска тысяча девятьсот тридцать восьмой. Нигде не зарегистрирован. Владелец содержал его в отличном состоянии, смазывал маслом для швейных машинок, технического вазелина или артиллерийского масла у него не было. Перед употреблением все части вытер досуха.
– Стало быть, знал, как содержать оружие, – заметил Матейка, поглядывая на Яролима, словно желая сказать, что такого знания от Марты Покорной ожидать нельзя.
– Да. Ни на обойме, ни на патронах никаких отпечатков. Дактилоскописты нашли их только на рукоятке пистолета и на спусковом крючке. Они совпадают с отпечатками, снятыми с пальцев убитого, хотя крайне неправдоподобно, чтобы он брал пистолет в руки. Да ему и трудно было бы выстрелить себе в такое место.
– Не говоря о том, что люди вообще редко стреляют себе в темя, – добавил Томек.
– Ну, это уж ваша проблема. – Эксперт пожал плечами. – Нас больше заинтересовали вот эти мелкие повреждения на стволе. – Он встал и концом шариковой ручки показал еле заметные риски, услужливо подав лупу и пистолет Томеку, в котором предположил какое-то более высокое лицо, быть может прокурора. – Видите?
Лупу и пистолет передавали из рук в руки. Риски, перпендикулярные оси ствола, разглядели все.
– Ваше заключение?
– В момент выстрела на пистолете был глушитель, состоящий, по-видимому, из двух половинок, стянутых латунной обжимкой с винтом. Вы его не нашли? – поднял глаза от лупы эксперт.
– К сожалению.
– Один вопрос, – сказал Томек. – Трудно ли изготовить такой глушитель?
– В зависимости от того, рассчитан ли он на длительное применение, или, так сказать, на разовое действие. Обычно его делают из металла, но нам известны случаи, когда преступник делал его из фанеры или даже картона. Такие глушители, естественно, не выдерживают более двух-трех выстрелов и отрицательно влияют на начальную скорость пули, на ее траекторию, а следовательно, и на убойную силу, но при стрельбе с близкого расстояния это не играет особой роли. Возможны комбинации – например, металлической обжимкой стягивают глушитель из иных материалов наподобие того, как крепят шланг к наконечнику. Если не пожалеть труда, можно сделать несколько разных глушителей, а потом пожертвовать парочкой патронов и испытать их где-нибудь за городом.
– Какими техническими знаниями нужно для этого обладать?
– Меньшими, к примеру, чем для регулировки опережения зажигания. Если знать принцип – а он изложен в любом общедоступном пособии по баллистике или в руководствах по мелкому огнестрельному оружию – то, будьте уверены, смастерить глушитель сумеет любой, у кого хватит терпения. Во всяком случае, это легче, чем связать свитер.
– Значит, это доступно и женщине?
– Конечно. Физической силы тут не требуется, в сущности, это просто кропотливая ручная работа. Сам бы я не сумел, да ведь я и вязать не умею.
Эксперт удалился, провожаемый изъявлениями благодарности. В душе ему завидовали: он-то уже свою работу закончил!
Томек посмотрел на часы:
– Через полчаса у меня встреча с клиентом… Можно мне потом еще заглянуть к вам?
– Как видите, мы уже приняли вас в компанию, – смиренно ответил Матейка. – Но чего же мы, в сущности, добились?
– Мы знаем теперь, что имеем дело с тщательно продуманным убийством, следовательно, не может быть и речи о внезапной эмоциональной вспышке, – ответил Яролим. – Если уже сам пистолет наводил нас на такую мысль, то глушитель свидетельствует об этом совершенно неопровержимо.
– Хорошо, но что ты предложил бы теперь?
Этим вопросом Матейка давал понять, что, хотя следствие поручено ему, он охотно выслушает совет того, кто нашел труп в собственной машине.
– Вацлав Чижек, – проговорил Яролим, и Томек согласно кивнул. – Как-никак у него было целых три года на то, чтобы продумать все в деталях.
– Пощупать его, конечно, надо, – протянул Матейка. – Ты успел выяснить, где его можно найти?
– Живет он на Силезской улице, работу получил в «Стройэксе», – без всякого выражения произнес Яролим.
– Но в «Стройэксе» Павел Покорный!
– Чижек там наладчиком электромоторов.
– В самом деле интересно, – пробормотал Томек.
Яролим с Матейкой отвезли адвоката в его контору и, напутствуемые пожеланиями успеха, поехали в небольшую мастерскую «Стройэкса» на окраине города, за Инвалидным домом. Здесь работало всего человек десять, и посетителей у ворот никто не останавливал.
В проходной Яролим нашел глазами доску с карточками, на которых отбивалось время прихода и ухода работников, вытащил одну. Вацлав Чижек: вчера ушел с работы в 16.47.
Чижека они узнали сразу по фотографии, и спрашивать не пришлось: постаревший «лихой» парень с Высочан Высочаны – окраинный район Праги.

, светлые волосы гладко причесаны, резкие черты лица. Он работал в темпе, ремонтируя большой электромотор, – молодой подручный едва успевал выполнять его отрывистые команды. Яролим с Матейкой стояли поодаль: Ломикар из нерешительности, а Яролим рад был без помех понаблюдать за Чижеком. Рабочие пока их даже не замечали.
Потом Яролим подошел и стал так, чтоб лицо его мог видеть один Чижек.
– Мы из страхового агентства, – сказал он. – Нам бы потолковать…
Чижек поднял голову. Кажется, он сразу понял, кто эти посетители.
– А идите вы… – Чижек сделал паузу (ведь страховой агент не находится под особой охраной закона, как, скажем, блюститель порядка), – со всей вашей страховкой, – насмешливо закончил Чижек и добавил: – Не видите, аврал у нас?!
Яролим вынул служебное удостоверение и показал Чижеку за спиной его подручного, промолвив:
– Мы насчет взносов за страховой полис, это в ваших же интересах.
– Тем более что вы наш старый клиент, – со значением подхватил Матейка.
– Ну ладно, только побыстрей, – неохотно согласился Чижек.
Он вытер концами грязные руки и велел подручному зачистить контакты, а потом сбегать на склад и взять четыре метра трехжильного кабеля.
– Неужто обязательно было таскаться сюда? – злобно напустился он потом на криминалистов. – Прислали бы повестку, я бы к вам и явился. И так уже чуть не потерял это место. Какая мне польза, коли начнут болтать, что ко мне из криминалки шляются! Я свое отсидел до последнего часочка, чего ж вам еще?
– Ваша должность связана с материальной ответственностью? – проснулся у Матейки профессиональный интерес.
– На то есть мастер и завскладом, сколько можно повторять?
– И тем не менее у вас были трудности с поступлением на это место?
Чижек, не вынимая пачки из кармана еще ни разу не стиранного комбинезона, достал одну сигарету, щелкнул зажигалкой.
– А вы людей не знаете? Но, слава богу, утряслось. Только если вы начнете расспрашивать обо мне всех встречных-поперечных…
– Да мы ведь из страхового агентства, – осклабился Яролим. – Валяйте ругайте нас потом, что приставали к вам со страхованием от производственного травматизма… Вчера вы когда ушли с работы?
– Около пяти. – Чижек прищурился и сразу обрел более уверенный вид. – И сегодня буду вкалывать сверхурочно. Мне каждая лишняя крона дорога, сами понимаете.
– И что вы делали потом?
– Ушли мы вместе вон с ним, с Пепиком Линтнером, можете его спросить! Я доехал на трамвае до Черного пивовара и зашел в пивную. Знаете – «У Маленького медведя» на Ечной?
Чижек не подозревал, что Яролим сам живет неподалеку оттуда и что он держит в голове весь план Праги. Ечная под прямым углом пересекает улицу Заводь. От пивной «У Маленького медведя» до двора, где был застрелен Петр Покорный, не более полутораста метров по прямой, а ходьбы минут пять – только за угол завернуть.
– «У Маленького медведя» вы сидели один?
– Ну уж нет, одиночки с меня и в тюряге хватило!.. Что нужно в пивнушке? Шум, тепло и пиво. – О предмете, более близком ему, Чижек заговорил охотнее и оживленнее. – А за столом нас сидело… сколько же? Да человек шесть…
– И долго сидели?
– До закрытия, – удивился он ненужному вопросу.
– Вам достаточно на ужин одного пива?
– Одной кружки? Конечно, нет. Я их девять принял. И поел – взял зноемское жаркое с кнедликом.
– Сколько заплатили, помните?
– Да что-то крон пятьдесят пять, вышло больше, потому как за мной моя невеста зашла… моя приятельница. Выпила две рюмки вермута.
– Как ее зовут? И адрес?
– Власта Кольцова. Вршовице, улица На луже, тридцать восемь.
Матейка, отличавшийся, кроме пристрастия к статистике, еще и феноменальной автоматической памятью, незаметно дал знак Яролиму, что об этой даме ему кое-что известно. И Яролиму не потребовалось особого воображения, чтоб смекнуть, что любовница Чижека или была замешана в каком-нибудь хозяйственном преступлении, или ведет, как сказано в законе, «паразитический образ жизни», за каковым выражением обычно скрывается проституция.
– Когда пани Кольцова пришла в трактир?
– Около девяти. Я, понимаете, вдруг спохватился, что утром вышел из дому без гроша. У ребят за столом мне ни у кого одалживать не хотелось, я и звякнул Власте, чтоб за мной к «Медведю» приходила.
– Предыдущую ночь вы ночевали дома?
– У Власты.
– Давно ее знаете?
– Несколько лет, еще до того, как меня замели.
– Когда вы обнаружили, что у вас нет с собой денег?
– Уже у «Медведя».
– Откуда звонили пани Хольцовой?
– Из пивной. У них там автомат в коридоре.
– С кем сидели за столом?
– С Властой, потом там был Йиндра Безоушек – это мой приятель еще по армии, он постоянный посетитель «Медведя», – потом Карл Ржейга, Людек Богатый, как зовут двух остальных, не знаю.
– Откуда знаете Ржейгу и Богатого?
– Ржейгу – по тюрьме, а с Богатым мы когда-то вкалывали на автозаводе «Прага».
– В котором часу вы позвонили, что у вас нет денег?
– Сколько же могло быть?
1 2 3 4 5 6 7 8 9