Это предопределяет доминирование центробежных тенденций над центростремительными, подмену самостоятельности регионов фактической дезинтеграцией единого правового и экономического пространства страны.
Как правило, в странах с федеративным политическим устройством различия между субъектами федерации в уровне собственных бюджетных доходов, так же как и в уровне доходов населения, не превышают нескольких процентов. При этом отставание какого-либо региона по уровню доходов более чем на треть воспринимается как общефедеральная проблема, требующая специальных мер по выравниванию доходов, подтягиванию «отстающего» субъекта федерации до среднего уровня. У нас различия по сбору налогов на человека между субъектами Федерации достигают 16 раз, а разрыв в величине бюджетных расходов на человека – 12 раз. Без учета наиболее и наименее благополучных в этом отношении субъектов Федерации (соответственно – автономных округов Тюменской области и республик Северного Кавказа) различия в этих показателях достигают 6 раз. При этом более чем у трети субъектов Федерации величина всех собираемых налогов устойчиво меньше бюджетных расходов – они не могут «свести концы с концами», даже если Центр оставит в их распоряжении все собираемые на их территории федеральные налоги. Более чем на треть бюджетные доходы таких субъектов Федерации формируются за счет финансовой помощи федерального бюджета, при этом более чем у десяти субъектов Федерации эта доля превышает половину.
Столь глубокая дифференциация субъектов Федерации по уровню налоговой базы и бюджетных расходов связана с различиями в уровне производства и структуре экономики. Учитывая, что основную часть налоговой нагрузки несет производственная сфера, первый фактор является решающим. В настоящее время по объему производства промышленной продукции на душу населения субъекты Российской Федерации различаются более чем в 100 раз. Даже если не принимать во внимание экстремальные наблюдения (некоторые автономные округа Сибири и некоторые республики Северного Кавказа, где среднедушевой уровень промышленного производства – менее 10% от среднероссийского), различия достигают пятикратной величины. Аналогичная ситуация и с уровнем сельскохозяйственного производства, и с уровнем капитальных вложений. Соответственно различаются регионы и по уровню жизни. Дифференциация субъектов Федерации по показателю отношения среднедушевых доходов к прожиточному минимуму достигает 5 раз. При этом у трети регионов данный показатель не превышает 150%, что означает практически поголовную нищету.
Самое неприятное заключается в том, что сложилась устойчивая тенденция углубления дифференциации субъектов Федерации, главным образом, за счет ухудшения положения наиболее бедных. Хотя по итогам последних 7 лет спад производства наблюдается во всех без исключения субъектах Федерации, в четверти из них он превышает трехкратную величину. В большинстве субъектов Федерации с наихудшим отношением среднедушевых доходов к прожиточному минимуму показатель систематически снижается в течение последних четырех лет. Даже в 1997 году при стабилизации производства и относительно небольшом сокращении инвестиций в среднем по России, в большинстве депрессивных регионов ситуация ухудшилась.
Увеличение дифференциации субъектов Федерации происходит за счет различий в темпах спада производства. Это означает, что углубляющаяся дифференциация регионов по уровню бюджетных доходов происходит на фоне сокращения общей налоговой базы и, следовательно, снижения возможностей федерального бюджета в оказании финансовой поддержки бюджетам субъектов Федерации. Различия между регионами по уровню бюджетной обеспеченности еще более усиливаются за счет опережающего ухудшения этого показателя в наиболее бедных субъектах Федерации. Углубление дифференциации субъектов Федерации по уровню социально-экономического развития и бюджетной обеспеченности усугубляется последствиями дезинтеграции экономики и оттока капитала из производственной сферы в спекулятивную.
Происходящее в результате этого обезденеживание производственной сферы влечет, в свою очередь, территориальную дезинтеграцию денежной системы. В 1996–1997 гг. более 40% поступлений по бюджетам субъектов Федерации были обеспечены безденежными зачетами. У четверти субъектов Федерации доля безденежных зачетов в общем объеме налоговых поступлений составляет более 60%. Фактически во многих регионах страны произошло замещение полноценных денег денежными суррогатами, имитируемыми субъектами Федерации самостоятельно, без согласования с Центром. Вследствие проводившейся макроэкономической политики они уже «выпали» из единой денежной системы, цементирующей в условиях рынка общее экономическое пространство страны. Наряду с абсолютным сокращением расходов федерального бюджета спонтанное приспособление правительства к бюджетному кризису включает в себя перераспределение расходов бюджетной системы, в особенности социальных, на уровень субъектов федерации.
При этом адекватного расширения их налоговой базы не происходит – величина трансфертов из федерального бюджета в региональные уменьшается. Центр компенсирует недостаток источников доходов бюджетов субъектов Федерации предоставлением им широкой самостоятельности. Регионы пользуются последней для латания дыр в своих бюджетах путем привлечения внешних кредитов. Фактически этот процесс идет полным ходом. Зарегистрировано свыше 300 эмиссий облигационных займов субъектов Федерации и муниципальных образований. Объем эмитированных долговых обязательств субъектов Федерации оценивался в 1997 г. в 24 трлн. руб. и 900 млн. долл. Темп роста этих займов составил в 1997 г. 2,7 раза. [37]. При этом до 20% этих обязательств размещается среди нерезидентов [38].
Вместе с тем возможности привлечения займов субъектами Федерации без надежного залогового обеспечения весьма ограничены. Поэтому в условиях обостряющегося бюджетного кризиса власти субъектов Федерации вынуждены будут расширять практику внешних займов, предлагая в качестве их обеспечения права на использование месторождений природных ресурсов. Необходимая правовая база в виде законодательства о соглашениях о разделе продукции, позволяющая сделать запасы недр относительно ликвидным товаром, для этого уже создана. Нарабатывается опыт создания и использования в целях привлечения внешних займов региональных залогово-гарантийных фондов. В то же время наращивание государственного долга в условиях экономического спада оставляет мало шансов на его своевременное погашение. Для этого темпы экономического роста должны быть выше процента по привлекаемым займам или сами займы должны размещаться целевым образом в инвестиционные проекты, имеющие доходность выше процента по займам. Как правило, этого не наблюдается: размещая свои долговые обязательства на внешнем рынке под 12–16% годовых, субъекты Федерации тратят привлеченные средства на финансирование своих текущих расходов, латая дыры региональных бюджетов.
В ситуации продолжающейся депрессии неизбежным станет наступление неплатежеспособности и введение процедур отчуждения заложенных в обеспечение внешних займов участков недр. Это, в свою очередь, поставит вопрос о внешнем контроле за использованием соответствующих территорий и методах принудительного обеспечения прав кредиторов на распоряжение российскими недрами.
Предвидя такой сценарий развития событий, мировая олигархия готовит правовую и силовую инфраструктуру обеспечения своих интересов в спорных с Россией ситуациях. С правовой точки зрения, Россию заставляют взять на себя обязательства по распространению режима международного права на регулирование оборота российских участков недр, навязывая механизм соглашений о разделе продукции при их использовании, втягивают в договор об Энергетической хартии, предусматривающий отказ России от каких-либо ограничений на участие иностранных компаний в освоении российских энергоресурсов и их вывозе за рубеж. С силовой точки зрения, приближение НАТО вплотную к российским границам и расширяющаяся практика использования военной силы альянса для урегулирования спорных политических и экономических проблем составляет элементы отработки механизма будущего принуждения России и стран содружества к выполнению навязанных международных обязательств.
В российских условиях кризисного сокращения производства копирование принятых за рубежом принципов бюджетного федерализма и следование навязываемым транснациональным капиталом тенденциям регионализации экономик крупных стран, приводит к ситуации, когда «бедные становятся все беднее», а возможности сближения уровня жизни в регионах ухудшаются. Различия между регионами в уровне жизни приобретают качественный характер, что усиливает тенденции дезинтеграции страны, порождая разный характер общественно-политических отношений в различных субъектах Федерации. Разрушается единое социальное пространство страны – реальные права граждан и социальные гарантии существенно различаются в зависимости от места жительства. Социально-территориальная структура страны приобретает типично феодально-колониальные черты: богатеющая столица все более отдаляется по уровню и стилю жизни от беднеющей провинции; при этом стремление региональной элиты «быть на столичном уровне» порождает в депрессивных регионах тенденции фактической феодализации социально-экономических отношений. Вслед за разрушением целостности социального пространства страны все отчетливее проявляются тенденции политической дезинтеграции и усиления сепаратизма.
Результаты проводившейся компрадорской олигархией политики не сводятся к утрате национального суверенитета России над частями своей территории и ключевыми элементами экономической системы. Не менее страшным является закрепление на долгосрочную перспективу колониального пути эволюции России, утрата внутренних источников экономического роста. При таком сценарии развития событий нам еще долго не удастся восстановить прежний уровень экономической активности. Расширение экспорта сырья не сможет возместить потерь, обусловленных свертыванием обрабатывающей промышленности и производства товаров народного потребления. После более чем двукратного спада промышленного производства экспортно-сырьевая ориентация российской экономики не позволит выйти на устойчивый экономический рост с темпом более 2% в год, что будет означать закрепление тенденций дальнейшего отставания России огт промышленно-развитых стран по уровню социально-экономического развития [74].
В условиях современного научно-технического прогресса специализация на вывозе природных ресурсов обрекает страну на хроническое отставание и вымывание национального богатства в неэквивалентном внешнеэкономическом обмене, когда невоспроизводимой природной рентой приходится оплачивать интеллектуальную ренту в цене импортируемой готовой продукции, финансируя экономический рост за рубежом. Происходящая структурная деградация российской экономики делает ее крайне зависимой от конъюнктуры мирового рынка, лишенной главного внутреннего источника современного экономического роста – научного и интеллектуального потенциала, воплощенного в наукоемкой промышленности. Среднесрочные экономические прогнозы свидетельствуют, что продолжение нынешней политики означает для более половины населения страны нищету, для каждого третьего россиянина – угрозу безработицы и попадания на социальное дно, для экономики – деградацию и утрату основных внутренних источников роста, для государства – потерю независимости.
В рамках проводившейся макроэкономической политики до ее краха 17 августа 1998 г. оснований для перехода к устойчивому экономическому росту не было. Макроэкономическое равновесие, выражавшегося в подавлении инфляции, нулевом росте и стабилизации обменного курса рубля, было иллюзорным. Как уже говорилось, достигалось это равновесие путем искусственного связывания горячих денег в спекулятивном секторе за счет наращивания «пирамиды» государственного долга. Для его сохранения Центральный банк и правительство вынуждены были гарантировать высокую доходность вложений в «пирамиду» государственного долга, направлять на эти цели большую часть денежной эмиссии и треть всех расходов федерального бюджета. Поддерживая таким образом высокую доходность спекулятивных операций (не ниже 20% годовых в реальном выражении) на фоне снижающейся рентабельности (до 5–7% и ниже) и сохраняющейся высокой рискованности финансирования производственных предприятий, Центральный банк фактически блокировал приток капитала в производственную сферу и рост инвестиций, которые при таком соотношении экономических оценок оказывались бессмысленными. Само поддержание этого равновесия делало невозможным рост производственных инвестиций и, следовательно, устойчивый экономический рост.
Как и прогнозировалось во многих исследованиях и статьях российских ученых, 17 августа 1998 г. произошло крушение этого «дурного» равновесия, сопровождавшееся одновременным банкротством государства по внутреннему долгу и неуправляемой девальвацией рубля. Фактически банкротство государства по внутренним обязательствам наступило намного раньше, но скрывалось лихорадочным привлечением новых внешних займов и перераспределением бюджета в пользу обслуживания госдолга. Его реальными проявлениями стали многомесячные невыплаты зарплаты, неоплата оборонного заказа и невыполнение других обязательств правительства перед населением и отечественными производителями.
Дальнейшее выживание страны в условиях банкротства государства могло быть обеспечено в двух вариантах: через новые внешние займы или за счет мобилизации внутренних резервов. Правительство и Центральный банк, столкнувшись с угрозой явного банкротства еще весной 1998 г., вначале двинулись по первому варианту, чреватому утратой государственного суверенитета и демонтажем системы национальной безопасности. Однако объем средств, которые нужно было привлечь для удержания финансовой ситуации под контролем составляет в расчете до 2000г. не менее 40 млрд. долл. Поэтому те займы, которые решено было выделить России (12,8 млрд. долл. плюс обещания провести конверсию краткосрочных рублевых бумаг в долгосрочные долларовые на 4 млрд. долл.), рынок не успокоили – наоборот, спекулянты использовали трехнедельную стабилизационную паузу, чтобы вывезти капитал, на что, в сущности, и был потрачен весь предоставленный МВФ первый кредит в 4,8 млрд. долл.
Второй вариант, предложенный Советом Федерации (Постановление СФ от 10.07.98 N 313), исходил из необходимости коренного изменения экономической политики с целью обеспечения подъема инвестиций и оживления производства. Этот вариант включает систему мер по мобилизации неналоговых доходов бюджета за счет прибыли Центрального банка, экспорта газа, импорта и оборота алкоголя, а также существенное ужесточение валютного контроля и реструктуризацию пирамиды ГКО-ОФЗ. Правительство и Центральный банк, не добившись успеха по первому варианту, после краха 17 августа 1998 г. использовали некоторые элементы второго: провели реструктуризацию ГКО, девальвацию рубля, ввели дополнительные ограничения на вывоз капитала. Однако это половинчатые и запоздалые меры, проведенные к тому же после крупномасштабной дезинформации общественности в весьма циничной форме, уже не могли дать желаемого эффекта. На Западе эти меры были восприняты как фактическое банкротство российской финансовой системы и начало неуправляемой девальвации рубля. В России они спровоцировали панику.
В целом же, они повлекли резкое усиление оттока капитала через многочисленные остающиеся ниши; прежде всего – в наличный доллар, что подстегивает дальнейшее обесценение рубля. Кроме того, принятые меры кардинально ухудшили ликвидность всей финансовой системы, заморозив активы банков, страховых компаний, пенсионных фондов и других компаний, связанных в пирамиде ГКО. При отсутствии каких-либо компенсирующих мер это привело к обострению платежного кризиса, включая рост задолженности по зарплате, и ухудшению финансового положения производственной сферы, что означает дальнейшую демонетизацию экономики с сопутствующим ей снижением инвестиционной и производственной активности. В силу своей половинчатости и некомплектности принятые меры лишь усугубили кризисную ситуацию всплеском паники и недоверия, надолго подорвали кредитный рейтинг России.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Как правило, в странах с федеративным политическим устройством различия между субъектами федерации в уровне собственных бюджетных доходов, так же как и в уровне доходов населения, не превышают нескольких процентов. При этом отставание какого-либо региона по уровню доходов более чем на треть воспринимается как общефедеральная проблема, требующая специальных мер по выравниванию доходов, подтягиванию «отстающего» субъекта федерации до среднего уровня. У нас различия по сбору налогов на человека между субъектами Федерации достигают 16 раз, а разрыв в величине бюджетных расходов на человека – 12 раз. Без учета наиболее и наименее благополучных в этом отношении субъектов Федерации (соответственно – автономных округов Тюменской области и республик Северного Кавказа) различия в этих показателях достигают 6 раз. При этом более чем у трети субъектов Федерации величина всех собираемых налогов устойчиво меньше бюджетных расходов – они не могут «свести концы с концами», даже если Центр оставит в их распоряжении все собираемые на их территории федеральные налоги. Более чем на треть бюджетные доходы таких субъектов Федерации формируются за счет финансовой помощи федерального бюджета, при этом более чем у десяти субъектов Федерации эта доля превышает половину.
Столь глубокая дифференциация субъектов Федерации по уровню налоговой базы и бюджетных расходов связана с различиями в уровне производства и структуре экономики. Учитывая, что основную часть налоговой нагрузки несет производственная сфера, первый фактор является решающим. В настоящее время по объему производства промышленной продукции на душу населения субъекты Российской Федерации различаются более чем в 100 раз. Даже если не принимать во внимание экстремальные наблюдения (некоторые автономные округа Сибири и некоторые республики Северного Кавказа, где среднедушевой уровень промышленного производства – менее 10% от среднероссийского), различия достигают пятикратной величины. Аналогичная ситуация и с уровнем сельскохозяйственного производства, и с уровнем капитальных вложений. Соответственно различаются регионы и по уровню жизни. Дифференциация субъектов Федерации по показателю отношения среднедушевых доходов к прожиточному минимуму достигает 5 раз. При этом у трети регионов данный показатель не превышает 150%, что означает практически поголовную нищету.
Самое неприятное заключается в том, что сложилась устойчивая тенденция углубления дифференциации субъектов Федерации, главным образом, за счет ухудшения положения наиболее бедных. Хотя по итогам последних 7 лет спад производства наблюдается во всех без исключения субъектах Федерации, в четверти из них он превышает трехкратную величину. В большинстве субъектов Федерации с наихудшим отношением среднедушевых доходов к прожиточному минимуму показатель систематически снижается в течение последних четырех лет. Даже в 1997 году при стабилизации производства и относительно небольшом сокращении инвестиций в среднем по России, в большинстве депрессивных регионов ситуация ухудшилась.
Увеличение дифференциации субъектов Федерации происходит за счет различий в темпах спада производства. Это означает, что углубляющаяся дифференциация регионов по уровню бюджетных доходов происходит на фоне сокращения общей налоговой базы и, следовательно, снижения возможностей федерального бюджета в оказании финансовой поддержки бюджетам субъектов Федерации. Различия между регионами по уровню бюджетной обеспеченности еще более усиливаются за счет опережающего ухудшения этого показателя в наиболее бедных субъектах Федерации. Углубление дифференциации субъектов Федерации по уровню социально-экономического развития и бюджетной обеспеченности усугубляется последствиями дезинтеграции экономики и оттока капитала из производственной сферы в спекулятивную.
Происходящее в результате этого обезденеживание производственной сферы влечет, в свою очередь, территориальную дезинтеграцию денежной системы. В 1996–1997 гг. более 40% поступлений по бюджетам субъектов Федерации были обеспечены безденежными зачетами. У четверти субъектов Федерации доля безденежных зачетов в общем объеме налоговых поступлений составляет более 60%. Фактически во многих регионах страны произошло замещение полноценных денег денежными суррогатами, имитируемыми субъектами Федерации самостоятельно, без согласования с Центром. Вследствие проводившейся макроэкономической политики они уже «выпали» из единой денежной системы, цементирующей в условиях рынка общее экономическое пространство страны. Наряду с абсолютным сокращением расходов федерального бюджета спонтанное приспособление правительства к бюджетному кризису включает в себя перераспределение расходов бюджетной системы, в особенности социальных, на уровень субъектов федерации.
При этом адекватного расширения их налоговой базы не происходит – величина трансфертов из федерального бюджета в региональные уменьшается. Центр компенсирует недостаток источников доходов бюджетов субъектов Федерации предоставлением им широкой самостоятельности. Регионы пользуются последней для латания дыр в своих бюджетах путем привлечения внешних кредитов. Фактически этот процесс идет полным ходом. Зарегистрировано свыше 300 эмиссий облигационных займов субъектов Федерации и муниципальных образований. Объем эмитированных долговых обязательств субъектов Федерации оценивался в 1997 г. в 24 трлн. руб. и 900 млн. долл. Темп роста этих займов составил в 1997 г. 2,7 раза. [37]. При этом до 20% этих обязательств размещается среди нерезидентов [38].
Вместе с тем возможности привлечения займов субъектами Федерации без надежного залогового обеспечения весьма ограничены. Поэтому в условиях обостряющегося бюджетного кризиса власти субъектов Федерации вынуждены будут расширять практику внешних займов, предлагая в качестве их обеспечения права на использование месторождений природных ресурсов. Необходимая правовая база в виде законодательства о соглашениях о разделе продукции, позволяющая сделать запасы недр относительно ликвидным товаром, для этого уже создана. Нарабатывается опыт создания и использования в целях привлечения внешних займов региональных залогово-гарантийных фондов. В то же время наращивание государственного долга в условиях экономического спада оставляет мало шансов на его своевременное погашение. Для этого темпы экономического роста должны быть выше процента по привлекаемым займам или сами займы должны размещаться целевым образом в инвестиционные проекты, имеющие доходность выше процента по займам. Как правило, этого не наблюдается: размещая свои долговые обязательства на внешнем рынке под 12–16% годовых, субъекты Федерации тратят привлеченные средства на финансирование своих текущих расходов, латая дыры региональных бюджетов.
В ситуации продолжающейся депрессии неизбежным станет наступление неплатежеспособности и введение процедур отчуждения заложенных в обеспечение внешних займов участков недр. Это, в свою очередь, поставит вопрос о внешнем контроле за использованием соответствующих территорий и методах принудительного обеспечения прав кредиторов на распоряжение российскими недрами.
Предвидя такой сценарий развития событий, мировая олигархия готовит правовую и силовую инфраструктуру обеспечения своих интересов в спорных с Россией ситуациях. С правовой точки зрения, Россию заставляют взять на себя обязательства по распространению режима международного права на регулирование оборота российских участков недр, навязывая механизм соглашений о разделе продукции при их использовании, втягивают в договор об Энергетической хартии, предусматривающий отказ России от каких-либо ограничений на участие иностранных компаний в освоении российских энергоресурсов и их вывозе за рубеж. С силовой точки зрения, приближение НАТО вплотную к российским границам и расширяющаяся практика использования военной силы альянса для урегулирования спорных политических и экономических проблем составляет элементы отработки механизма будущего принуждения России и стран содружества к выполнению навязанных международных обязательств.
В российских условиях кризисного сокращения производства копирование принятых за рубежом принципов бюджетного федерализма и следование навязываемым транснациональным капиталом тенденциям регионализации экономик крупных стран, приводит к ситуации, когда «бедные становятся все беднее», а возможности сближения уровня жизни в регионах ухудшаются. Различия между регионами в уровне жизни приобретают качественный характер, что усиливает тенденции дезинтеграции страны, порождая разный характер общественно-политических отношений в различных субъектах Федерации. Разрушается единое социальное пространство страны – реальные права граждан и социальные гарантии существенно различаются в зависимости от места жительства. Социально-территориальная структура страны приобретает типично феодально-колониальные черты: богатеющая столица все более отдаляется по уровню и стилю жизни от беднеющей провинции; при этом стремление региональной элиты «быть на столичном уровне» порождает в депрессивных регионах тенденции фактической феодализации социально-экономических отношений. Вслед за разрушением целостности социального пространства страны все отчетливее проявляются тенденции политической дезинтеграции и усиления сепаратизма.
Результаты проводившейся компрадорской олигархией политики не сводятся к утрате национального суверенитета России над частями своей территории и ключевыми элементами экономической системы. Не менее страшным является закрепление на долгосрочную перспективу колониального пути эволюции России, утрата внутренних источников экономического роста. При таком сценарии развития событий нам еще долго не удастся восстановить прежний уровень экономической активности. Расширение экспорта сырья не сможет возместить потерь, обусловленных свертыванием обрабатывающей промышленности и производства товаров народного потребления. После более чем двукратного спада промышленного производства экспортно-сырьевая ориентация российской экономики не позволит выйти на устойчивый экономический рост с темпом более 2% в год, что будет означать закрепление тенденций дальнейшего отставания России огт промышленно-развитых стран по уровню социально-экономического развития [74].
В условиях современного научно-технического прогресса специализация на вывозе природных ресурсов обрекает страну на хроническое отставание и вымывание национального богатства в неэквивалентном внешнеэкономическом обмене, когда невоспроизводимой природной рентой приходится оплачивать интеллектуальную ренту в цене импортируемой готовой продукции, финансируя экономический рост за рубежом. Происходящая структурная деградация российской экономики делает ее крайне зависимой от конъюнктуры мирового рынка, лишенной главного внутреннего источника современного экономического роста – научного и интеллектуального потенциала, воплощенного в наукоемкой промышленности. Среднесрочные экономические прогнозы свидетельствуют, что продолжение нынешней политики означает для более половины населения страны нищету, для каждого третьего россиянина – угрозу безработицы и попадания на социальное дно, для экономики – деградацию и утрату основных внутренних источников роста, для государства – потерю независимости.
В рамках проводившейся макроэкономической политики до ее краха 17 августа 1998 г. оснований для перехода к устойчивому экономическому росту не было. Макроэкономическое равновесие, выражавшегося в подавлении инфляции, нулевом росте и стабилизации обменного курса рубля, было иллюзорным. Как уже говорилось, достигалось это равновесие путем искусственного связывания горячих денег в спекулятивном секторе за счет наращивания «пирамиды» государственного долга. Для его сохранения Центральный банк и правительство вынуждены были гарантировать высокую доходность вложений в «пирамиду» государственного долга, направлять на эти цели большую часть денежной эмиссии и треть всех расходов федерального бюджета. Поддерживая таким образом высокую доходность спекулятивных операций (не ниже 20% годовых в реальном выражении) на фоне снижающейся рентабельности (до 5–7% и ниже) и сохраняющейся высокой рискованности финансирования производственных предприятий, Центральный банк фактически блокировал приток капитала в производственную сферу и рост инвестиций, которые при таком соотношении экономических оценок оказывались бессмысленными. Само поддержание этого равновесия делало невозможным рост производственных инвестиций и, следовательно, устойчивый экономический рост.
Как и прогнозировалось во многих исследованиях и статьях российских ученых, 17 августа 1998 г. произошло крушение этого «дурного» равновесия, сопровождавшееся одновременным банкротством государства по внутреннему долгу и неуправляемой девальвацией рубля. Фактически банкротство государства по внутренним обязательствам наступило намного раньше, но скрывалось лихорадочным привлечением новых внешних займов и перераспределением бюджета в пользу обслуживания госдолга. Его реальными проявлениями стали многомесячные невыплаты зарплаты, неоплата оборонного заказа и невыполнение других обязательств правительства перед населением и отечественными производителями.
Дальнейшее выживание страны в условиях банкротства государства могло быть обеспечено в двух вариантах: через новые внешние займы или за счет мобилизации внутренних резервов. Правительство и Центральный банк, столкнувшись с угрозой явного банкротства еще весной 1998 г., вначале двинулись по первому варианту, чреватому утратой государственного суверенитета и демонтажем системы национальной безопасности. Однако объем средств, которые нужно было привлечь для удержания финансовой ситуации под контролем составляет в расчете до 2000г. не менее 40 млрд. долл. Поэтому те займы, которые решено было выделить России (12,8 млрд. долл. плюс обещания провести конверсию краткосрочных рублевых бумаг в долгосрочные долларовые на 4 млрд. долл.), рынок не успокоили – наоборот, спекулянты использовали трехнедельную стабилизационную паузу, чтобы вывезти капитал, на что, в сущности, и был потрачен весь предоставленный МВФ первый кредит в 4,8 млрд. долл.
Второй вариант, предложенный Советом Федерации (Постановление СФ от 10.07.98 N 313), исходил из необходимости коренного изменения экономической политики с целью обеспечения подъема инвестиций и оживления производства. Этот вариант включает систему мер по мобилизации неналоговых доходов бюджета за счет прибыли Центрального банка, экспорта газа, импорта и оборота алкоголя, а также существенное ужесточение валютного контроля и реструктуризацию пирамиды ГКО-ОФЗ. Правительство и Центральный банк, не добившись успеха по первому варианту, после краха 17 августа 1998 г. использовали некоторые элементы второго: провели реструктуризацию ГКО, девальвацию рубля, ввели дополнительные ограничения на вывоз капитала. Однако это половинчатые и запоздалые меры, проведенные к тому же после крупномасштабной дезинформации общественности в весьма циничной форме, уже не могли дать желаемого эффекта. На Западе эти меры были восприняты как фактическое банкротство российской финансовой системы и начало неуправляемой девальвации рубля. В России они спровоцировали панику.
В целом же, они повлекли резкое усиление оттока капитала через многочисленные остающиеся ниши; прежде всего – в наличный доллар, что подстегивает дальнейшее обесценение рубля. Кроме того, принятые меры кардинально ухудшили ликвидность всей финансовой системы, заморозив активы банков, страховых компаний, пенсионных фондов и других компаний, связанных в пирамиде ГКО. При отсутствии каких-либо компенсирующих мер это привело к обострению платежного кризиса, включая рост задолженности по зарплате, и ухудшению финансового положения производственной сферы, что означает дальнейшую демонетизацию экономики с сопутствующим ей снижением инвестиционной и производственной активности. В силу своей половинчатости и некомплектности принятые меры лишь усугубили кризисную ситуацию всплеском паники и недоверия, надолго подорвали кредитный рейтинг России.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31