Вперед же, мешок со стареющими костями!»
– Шейх, – произнес я с уверенностью, которой не чувствовал. – Надо развернуться в шеренгу, что позволит нам до максимума увеличить нашу огневую мощь, к тому же, возможно, внушит врагам преувеличенное представление о нашей численности. Пусть Махут подаст британцам сигнал прекратить огонь, а затем и я дам команду к атаке.
Вождь тихо приказал своим людям выстроиться в шеренгу, что они весьма проворно сделали. В своих длинных белых рубахах, чуть-чуть колыхаемых ветерком, на белых конях с раздувающимися ноздрями, в лучезарном свете луны, на фоне нагих утесов, они представляли собой весьма внушительное зрелище. Кровь взыграла в моих жилах и на какой-то безумный миг я вообразил, что сброд, которым я командовал, превратился в цвет рыцарства: сейчас мы обрушимся на врата ада – и победим. Я не знал, за какое дело старается Холмс, но был уверен, что за правое. Бог покровительствует силам добра и тем, кто вооружен скорострельными ружьями.
Махут открыл свой свирепый рот и залаял по-шакальи. Стрельба на миг прекратилась. Пора! Со своим верным «веблеем» в руке я приподнялся на стременах и взмахом подал сигнал к атаке. Но конь, почувствовав мое перемещение, без всякого понукания ринулся к вершине скалистого холма. Я откинулся назад и из горла у меня помимо воли вырвался крик, который, по словам очевидцев сражения, представлял собой нечто среднее между боевым призывом командира конфедератов Джеймса Стюарта и боевым кличем вождя «Безумный конь». Я думаю, что арабы изумились не меньше моего, но, подхватив мой крик, они, словно вопящие кентавры, поскакали к вершине холма, охваченные одержимостью, как пляшущие дервиши.
Я мчался впереди всех. С трудом, но мне все-таки удалось взвести курок: словно большой резиновый мяч, я подпрыгивал в такт аллюру своего благородного скакуна, в результате чего ноги мои выскочили из стремян, а «веблей» выпалил в ночную тьму. Я вновь сунул револьвер за пояс и отчаянно схватился за седельную луку. В следующий миг я соскользнул вниз, но, охваченный паническим страхом, все еще продолжал держаться за седло. Обеими ногами ударившись оземь, я высоко подпрыгнул и с удивлением заметил, что подопнул двух египтян, сломя голову бегущих вниз по склону.
С ними были еще двое, которых сшиб мой конь, хватавший открытым зевом все, что попадалось по дороге. Те двое, которых я сшиб, покатились вниз, однако нашему с конем продвижению мешали еще какие-то люди. Скакун мой вдруг поднялся на дыбы, намереваясь обрушиться на несчастных, и я снова задел ногами землю, изо всех сил тем не менее цепляясь за седло. Я прекрасно понимал, что это мой единственный шанс спастись в неожиданно обезумевшем мире. Конь наконец под громкие крики ужаса обрушился на бойцов перед собой, при этом, однако, меня подкинуло и я вновь оказался в седле. Конь же перевалил через вершину и направился прямо к логову снайперов. Перед нами уже не было никого, кого можно было бы убить или затоптать. Банда негодяев в тюрбанах, отбросив в сторону ружья, с поднятыми руками быстро спускалась вниз к грозной стене штыков. В дикой панике, оглядываясь через плечо, они бежали по направлению к одетым в красные мундиры шотландцам, славно те были их единственной надеждой на спасение.
Только тогда наконец, раскачиваясь в седле, словно вдребезги пьяный человек, я приостановил бег своего скакуна и Махут схватил его за узду. Он изверг настоящий фонтан арабских слов, среди которых я различил лишь одно неизменно повторяемое слово «Аллах».
Вскоре подоспел и шейх.
– Незабываемая схватка! Если бы не вы со своим конем, мы наверняка бы попали под перекрестный огонь, а так полная победа, без единой жертвы.
Кажется, я что-то, не помню, что именно, нечленораздельно пробормотал.
– Мой дорогой доктор, я читал, что вы служили в рядах Нортумберлендских фузилеров, но полагал, что вы служили медиком. Судя по сегодняшним событиям, это очевидная ошибка.
Прежде чем я успел объясниться с шейхом, подоспел Холмс и помог мне спуститься с коня.
– Дорогой Ватсон, думаю, что отныне мне ни к чему носить при себе огнестрельное оружие. Как меткий стрелок вы превзошли самого себя!
Я молча уставился на него, старательно ощупывая свои ноги, ибо сильно сомневался в их целости.
– Разумеется, сразу после шакальего воя мы прекратили огонь и тут на вершине холма появились вы. Снайпер противника, который невероятно отравлял нам жизнь своим дальнобойным ружьем, вдруг выпрямился и оглянулся. Именно в этот момент рявкнул ваш «веблей». Вы попали прямо в него, Ватсон, и он вывалился из своего укрытия. Еще только-только появились люди вашей группы, а вы уже ринулись вниз и справились с четырьмя врагами, которые, видимо, собирались сходить за боеприпасами. Это выглядело просто потрясающе: вы неслись так, что вас скорее можно было принять за кентавра, чем за человека.
Теперь к нам присоединился полковник Грей.
– Этих бродяг доконал целый ряд обстоятельств, – пояснил он, указывая на своих солдат, разоружавших полностью деморализованных противников. – Многие из них, трясясь от страха, все еще бормочут про Анубиса и даже не хотят оглядываться на холм. После того как провыл шакал и появился доктор, а появился он, прямо скажем, весьма необычно, они, должно быть, приняли его за бога смерти. Это лишило их всякого боевого духа.
Я устало уверял собеседников в том, что они заблуждаются, но мне так и не позволили объяснить все по порядку. Для всех важны были результаты, а как они достигнуты, никого не интересовало. В дальнейшем распоряжался уже Холмс, как всегда спокойный и уверенный в себе.
Великий сыщик, естественно, заметил шейха, но только сейчас заговорил с ним.
– Давно не виделись, – как бы между прочим бросил он.
– Да, мистер Холмс. Надеюсь, Аллах благосклонно взирал на ваши деяния все это время.
– Сегодня, во всяком случае, да. Ваше появление здесь оказалось весьма кстати.
– Доктор Ватсон, чьим должником я являюсь, призвал на помощь меня и моих людей.
Проницательные глаза моего друга на миг остановились на мне и в них мелькнуло явное удивление.
– Я уже говорил, что иногда вы поражаете меня, старина, и этот случай не исключение. Благодаря вам мы получили некоторое преимущество и должны как можно быстрее им воспользоваться.
Я чувствовал, как под внимательными взглядами шейха и полковника Грея могучий сыщик тщательно обдумывает и взвешивает все обстоятельства. Затем он остановил взгляд на полковнике.
– Эти шотландские солдаты, прибывшие сюда совсем недавно, вероятно, имеют смутное понятие о том, где находятся.
Полковник кивнул, и губы Холмса тронула довольная улыбка.
– Пусть так все и останется. Они вернутся в свой полк и отправятся в Индию, пусть считают, что участвовали в схватке с туземными мятежниками и этой схватке положило конец прибытие дружественного отряда арабов. По-моему, это звучит достаточно правдоподобно.
Кое-какие сведения сообщил и шейх.
– Ваши пленники – все из Курны. – Он выразительно сплюнул на скалистый склон. – Места, где живут грабители склепов.
– Понятно, – откликнулся Холмс.
– Полковник, – обратился он к Грею, – прикажите своим людям внимательно стеречь пленников, нельзя допустить никаких побегов.
– Мои люди с радостью помогут, – с мрачной улыбкой произнес шейх. – Они не питают особой любви к ворам из Курны.
Холмс с благодарностью принял это предложение.
– В таком случае только мы четверо увидим то, ради чего я прибыл сюда. Если вы сможете раздобыть факелы, полковник, мы тут кое-что поищем.
Немного погодя, покинув свой временный лагерь, где остались шотландцы и их необычные союзники-арабы, следуя за полковником, который хорошо знал эти места, мы отправились к гробнице Рамзеса Шестого, ибо она, согласно расшифрованной записке итальянца Пуццы, должна была стать нашим ориентиром.
Недалеко от входа в гробницу Рамзеса Шестого Холмс разыскал в земле узкое отверстие, прикрытое от посторонних глаз большим камнем. Сразу и не догадаешься, но тут в глубине отверстия мы увидели каменную ступень, а за ней и другую. Холмс разжег один из принесенных Греем факелов, спустился вглубь и тут же вернулся со странным вытянутым лицом.
– Лестница насчитывает шестнадцать вырубленных в скале ступеней. Сейчас узнаем, что же нашел здесь Китаец.
Он вновь полез внутрь, мы потянулись следом.
Каменная лестница спускалась довольно круто под углом примерно в сорок пять градусов. Внизу находился дверной проем, но сама дверь была, очевидно, взломана, и при свете факела мы увидели плавно идущий вниз каменный проход без ступеней.
Пройдя футов тридцать, натолкнулись на каменную дверь с многочисленными печатями, свидетельствовавшими, по мнению Грея, что сюда еще не проникали грабители. Эти слова удивили Холмса.
– Вы хотите сказать, что дверь не вскрывали?
Полковник Грей пожал плечами.
– Я не египтолог, сэр, но, судя по печатям и каменной кладке, я бы решился утверждать, что они остались неприкосновенными в течение тысячелетий.
В мерцании факелов было хорошо видно, как напряженно размышляет сыщик.
– Стало быть, он остановился здесь, перед дверью. Во всем Египте не осталось ни одной неразграбленной могилы, но Китаец дошел до нее и остановился. Признаюсь, это как-то не укладывается в голове, противореча моей версии.
Холмс говорил, как бы беседуя сам с собой, и только шейх осмелился прервать его размышления.
– А что вы ожидали увидеть?
– Я думал, каким образом Китаец сумел проникнуть в этот склеп, так долго остававшийся необнаруженным, к тому же нашел здесь одну-две золотые таблички?
По бородатому лицу шейха можно было прочитать, что слова Холмса не пробудили в нем никакого отклика.
– При свете факелов, – сказал сыщик, – я вынужден признать, что моя версия, возможно, слишком смела. И даже неверна, если учесть то, что сказал полковник Грей. Поэтому если Чу Санфу в самом деле не открыл гробницу, я не нахожу достаточных оснований для того, чтобы двигаться дальше, чем он, и считаю, что у нас много веских причин, чтобы не делать это. Вернемся назад, джентльмены.
Честно сказать, я испытывал некоторое разочарование, возвращаясь вслед за своим другом по странному коридору, вырубленному в скале, и поднимаясь по древним каменным ступеням под ночное небо пустыни. Какие тайны могут скрываться за дверью, ведущей в прошлое? В этой мысли мне вдруг почудилось что-то знакомое, но уже вызревали новые планы, и я отвлекся.
Когда мы остановились около ведущего в склеп отверстия. Холмс погрузился в свои бесконечные размышления и выглядел он, надо сказать, весьма уныло. Шейх задал вполне резонный вопрос:
– Что же нам делать дальше?
Почти такой же вопрос сорвался с губ полковника Грея:
– Что теперь?
То, что два человека обратились к Холмсу с почти одинаковыми вопросами, слегка позабавило его и вывело из задумчивого состояния.
– Джентльмены, в руках у нас хвост тигра. Для блага Империи лучше было бы вообще не знать об этой гробнице. По крайней мере до тех пор, пока нынешний кризис не минует.
Мне был непонятен ход мыслей Холмса, но шейх, очевидно, не нашел в его словах ничего необычного.
– Нет ничего проще. Солдаты полковника Грея закроют ход в гробницу под предлогом военных маневров. Египтян, нанятых, чтобы охранять это место, можно заставить засыпать и коридор и лестницу, не оставив никакого входа. Здесь, где было так много раскопок, сделать все это довольно нетрудно.
– А как поступить с рабочими? – спросил я и тут же пожалел. Лучше бы я этой темы не затрагивал.
Мудрая усмешка шейха напомнила, что это другой мир с непонятными мне нравами и обычаями.
– Я со своими людьми отправляюсь на юг, к нашим родным кострам. Если я захвачу этих людей с собой, в этом не будет ничего необычного, а их судьба не будет хуже, чем сейчас.
Предложение казалось вполне разумным и обоснованным, но я чувствовал, что шейх не договаривает. Кто знает, что произойдет на самом деле? Однако Холмс явно был несклонен к каким-либо расспросам, и я, следуя его примеру, промолчал.
Наше путешествие в Долину царей было довольно странным приключением, чреватым всякого рода опасностями и осложнениями, но закончилось оно довольно просто.
На другой день мы с Холмсом вместе с шотландскими солдатами и Греем отправились прочь из Долины, а затем, распрощавшись с полковником и его людьми, возвратились в Луксор. Перед тем как расстаться, шейх долго беседовал с Холмсом, и я дорого бы дал, чтобы слышать их беседу. Я просто не представлял, что может быть общего между вождем племени и великим сыщиком. Впоследствии я не раз пытался расспросить Холмса, по так ничего и не добился до 1896 года, когда при Китченере началось новое завоевание Судана.
Состояние задумчивости, в котором пребывал Холмс, пытаясь заново осмыслить факты, сменилось лихорадочной активностью. Не теряя времени, мы переправились через Нил, а когда достигли Луксора, Холмс тут же поспешил в армейский штаб, чтобы отослать телеграммы. Затем мы возвратились в Каир, куда позднее на поезде должен был прибыть и Грей.
По пути Холмс объяснил мне, что убедил местное командование ускорить отправку шотландского полка в Индию, и я хорошо понимал причины, побуждавшие его так действовать. Ни к чему, чтобы сопровождавшие нас солдаты распространяли всякие слухи о необычайных приключениях в странной долине и их неожиданном завершении. Было совершенно ясно, что Холмс старается скрыть существование еще не открытой гробницы, хотя и не ясна была его преувеличенная озабоченность. В течение многих лет расследование каждого очередного дела нередко превращалось в своеобразную игру между нами и, должен сказать, Холмс интриговал меня частой сменой настроений, периодов относительной разговорчивости и периодов молчания, когда, погруженный в свои раздумья, он не всегда даже мог выдавить из себя «Доброе утро». Но всякое терпение имеет свои границы и по пути в египетскую столицу я решил непременно добиться от него объяснений недавних событий и причину резкой перемены планов. К своему удивлению, я обнаружил, что он совсем не прочь обсудить со мной наше последнее дело.
– По зрелом размышлении, дорогой друг, я пришел к выводу, что излишне драматизировал события. Эта древняя страна и ее история окутаны покровом вечной тайны, но не будем говорить об этом, ибо нам следует оперировать лишь фактами. Мы знаем, что Чу Санфу – отъявленный негодяй, к тому же и мегаломаньяк. Вполне подходящее душевное состояние, добавил бы я, для человека, задумавшего основать империю. – Это утверждение сопровождалось легкой улыбкой. – Поднятое им брожение прокатилось по мусульманским территориям и, по всей видимости, достигнет наибольшей высоты в Каире, где должны собраться приверженцы этой широко распространенной религии. Китаец, конечно, не может выдать себя за истинного правоверного, ибо магометанство не нашло распространения на Дальнем Востоке. Поэтому у него должен быть какой-то другой план собственного возвышения. В этом мы можем быть полностью уверены. Если вы помните, иероглифы и тайные письмена с трудом расшифровываются именно потому, что визуально отражают не только слова, но и идеи. Золотые таблички все время поглощают мои мысли, потому что являются уникальными образцами тайных письмен.
– Но Андраде – единственный, кто может их расшифровать, – вставил я, воспользовавшись молчанием Холмса.
– Не скидывайте со счетов Феномена Макса, старина. Я думаю, что этот человек, являющийся орудием Чу Санфу, вполне способен расшифровать их. Не смейтесь надо мной, но я питал надежду, что эти тайные письмена, до сих пор не прочитанные, могут содержать объяснение, каким образом в Древнем Египте были воздвигнуты колоссальные памятники, методы сооружения которых остаются для нас тайной.
– Боже праведный. Холмс, так, стало быть, вы боялись, как бы какой-нибудь древний секрет, возможно, астрономического происхождения, не оказался в руках преступного маньяка. Ведь в этом могла быть заключена страшная сила.
– В самом деле, выглядит как некое ужасное злодейство в дешевых мелодрамах. Но эта мысль была, видимо, порождена необъяснимыми тайнами этой странной земли. Я очень рад, что она оказалась ошибочной.
– На основании чего вы делаете такой вывод?
– Найденная нами гробница оказалась неоткрытой. Если бы Чу Санфу хотел завладеть какой-то неведомой древней силой, неужели он не взломал бы дверь, дабы овладеть еще несколькими золотыми табличками?
Не видя слабого места в его рассуждениях, я кивнул.
– Поэтому следует вернуться к изначальному предположению. Чу Санфу здесь, в Египте, чтобы поднять мусульман на священную войну. Теперь я в этом уверен. Одного того, что он обладает Священным Мечом, достаточно, чтобы привлечь, нет, приковать к нему внимание мусульман всего мира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
– Шейх, – произнес я с уверенностью, которой не чувствовал. – Надо развернуться в шеренгу, что позволит нам до максимума увеличить нашу огневую мощь, к тому же, возможно, внушит врагам преувеличенное представление о нашей численности. Пусть Махут подаст британцам сигнал прекратить огонь, а затем и я дам команду к атаке.
Вождь тихо приказал своим людям выстроиться в шеренгу, что они весьма проворно сделали. В своих длинных белых рубахах, чуть-чуть колыхаемых ветерком, на белых конях с раздувающимися ноздрями, в лучезарном свете луны, на фоне нагих утесов, они представляли собой весьма внушительное зрелище. Кровь взыграла в моих жилах и на какой-то безумный миг я вообразил, что сброд, которым я командовал, превратился в цвет рыцарства: сейчас мы обрушимся на врата ада – и победим. Я не знал, за какое дело старается Холмс, но был уверен, что за правое. Бог покровительствует силам добра и тем, кто вооружен скорострельными ружьями.
Махут открыл свой свирепый рот и залаял по-шакальи. Стрельба на миг прекратилась. Пора! Со своим верным «веблеем» в руке я приподнялся на стременах и взмахом подал сигнал к атаке. Но конь, почувствовав мое перемещение, без всякого понукания ринулся к вершине скалистого холма. Я откинулся назад и из горла у меня помимо воли вырвался крик, который, по словам очевидцев сражения, представлял собой нечто среднее между боевым призывом командира конфедератов Джеймса Стюарта и боевым кличем вождя «Безумный конь». Я думаю, что арабы изумились не меньше моего, но, подхватив мой крик, они, словно вопящие кентавры, поскакали к вершине холма, охваченные одержимостью, как пляшущие дервиши.
Я мчался впереди всех. С трудом, но мне все-таки удалось взвести курок: словно большой резиновый мяч, я подпрыгивал в такт аллюру своего благородного скакуна, в результате чего ноги мои выскочили из стремян, а «веблей» выпалил в ночную тьму. Я вновь сунул револьвер за пояс и отчаянно схватился за седельную луку. В следующий миг я соскользнул вниз, но, охваченный паническим страхом, все еще продолжал держаться за седло. Обеими ногами ударившись оземь, я высоко подпрыгнул и с удивлением заметил, что подопнул двух египтян, сломя голову бегущих вниз по склону.
С ними были еще двое, которых сшиб мой конь, хватавший открытым зевом все, что попадалось по дороге. Те двое, которых я сшиб, покатились вниз, однако нашему с конем продвижению мешали еще какие-то люди. Скакун мой вдруг поднялся на дыбы, намереваясь обрушиться на несчастных, и я снова задел ногами землю, изо всех сил тем не менее цепляясь за седло. Я прекрасно понимал, что это мой единственный шанс спастись в неожиданно обезумевшем мире. Конь наконец под громкие крики ужаса обрушился на бойцов перед собой, при этом, однако, меня подкинуло и я вновь оказался в седле. Конь же перевалил через вершину и направился прямо к логову снайперов. Перед нами уже не было никого, кого можно было бы убить или затоптать. Банда негодяев в тюрбанах, отбросив в сторону ружья, с поднятыми руками быстро спускалась вниз к грозной стене штыков. В дикой панике, оглядываясь через плечо, они бежали по направлению к одетым в красные мундиры шотландцам, славно те были их единственной надеждой на спасение.
Только тогда наконец, раскачиваясь в седле, словно вдребезги пьяный человек, я приостановил бег своего скакуна и Махут схватил его за узду. Он изверг настоящий фонтан арабских слов, среди которых я различил лишь одно неизменно повторяемое слово «Аллах».
Вскоре подоспел и шейх.
– Незабываемая схватка! Если бы не вы со своим конем, мы наверняка бы попали под перекрестный огонь, а так полная победа, без единой жертвы.
Кажется, я что-то, не помню, что именно, нечленораздельно пробормотал.
– Мой дорогой доктор, я читал, что вы служили в рядах Нортумберлендских фузилеров, но полагал, что вы служили медиком. Судя по сегодняшним событиям, это очевидная ошибка.
Прежде чем я успел объясниться с шейхом, подоспел Холмс и помог мне спуститься с коня.
– Дорогой Ватсон, думаю, что отныне мне ни к чему носить при себе огнестрельное оружие. Как меткий стрелок вы превзошли самого себя!
Я молча уставился на него, старательно ощупывая свои ноги, ибо сильно сомневался в их целости.
– Разумеется, сразу после шакальего воя мы прекратили огонь и тут на вершине холма появились вы. Снайпер противника, который невероятно отравлял нам жизнь своим дальнобойным ружьем, вдруг выпрямился и оглянулся. Именно в этот момент рявкнул ваш «веблей». Вы попали прямо в него, Ватсон, и он вывалился из своего укрытия. Еще только-только появились люди вашей группы, а вы уже ринулись вниз и справились с четырьмя врагами, которые, видимо, собирались сходить за боеприпасами. Это выглядело просто потрясающе: вы неслись так, что вас скорее можно было принять за кентавра, чем за человека.
Теперь к нам присоединился полковник Грей.
– Этих бродяг доконал целый ряд обстоятельств, – пояснил он, указывая на своих солдат, разоружавших полностью деморализованных противников. – Многие из них, трясясь от страха, все еще бормочут про Анубиса и даже не хотят оглядываться на холм. После того как провыл шакал и появился доктор, а появился он, прямо скажем, весьма необычно, они, должно быть, приняли его за бога смерти. Это лишило их всякого боевого духа.
Я устало уверял собеседников в том, что они заблуждаются, но мне так и не позволили объяснить все по порядку. Для всех важны были результаты, а как они достигнуты, никого не интересовало. В дальнейшем распоряжался уже Холмс, как всегда спокойный и уверенный в себе.
Великий сыщик, естественно, заметил шейха, но только сейчас заговорил с ним.
– Давно не виделись, – как бы между прочим бросил он.
– Да, мистер Холмс. Надеюсь, Аллах благосклонно взирал на ваши деяния все это время.
– Сегодня, во всяком случае, да. Ваше появление здесь оказалось весьма кстати.
– Доктор Ватсон, чьим должником я являюсь, призвал на помощь меня и моих людей.
Проницательные глаза моего друга на миг остановились на мне и в них мелькнуло явное удивление.
– Я уже говорил, что иногда вы поражаете меня, старина, и этот случай не исключение. Благодаря вам мы получили некоторое преимущество и должны как можно быстрее им воспользоваться.
Я чувствовал, как под внимательными взглядами шейха и полковника Грея могучий сыщик тщательно обдумывает и взвешивает все обстоятельства. Затем он остановил взгляд на полковнике.
– Эти шотландские солдаты, прибывшие сюда совсем недавно, вероятно, имеют смутное понятие о том, где находятся.
Полковник кивнул, и губы Холмса тронула довольная улыбка.
– Пусть так все и останется. Они вернутся в свой полк и отправятся в Индию, пусть считают, что участвовали в схватке с туземными мятежниками и этой схватке положило конец прибытие дружественного отряда арабов. По-моему, это звучит достаточно правдоподобно.
Кое-какие сведения сообщил и шейх.
– Ваши пленники – все из Курны. – Он выразительно сплюнул на скалистый склон. – Места, где живут грабители склепов.
– Понятно, – откликнулся Холмс.
– Полковник, – обратился он к Грею, – прикажите своим людям внимательно стеречь пленников, нельзя допустить никаких побегов.
– Мои люди с радостью помогут, – с мрачной улыбкой произнес шейх. – Они не питают особой любви к ворам из Курны.
Холмс с благодарностью принял это предложение.
– В таком случае только мы четверо увидим то, ради чего я прибыл сюда. Если вы сможете раздобыть факелы, полковник, мы тут кое-что поищем.
Немного погодя, покинув свой временный лагерь, где остались шотландцы и их необычные союзники-арабы, следуя за полковником, который хорошо знал эти места, мы отправились к гробнице Рамзеса Шестого, ибо она, согласно расшифрованной записке итальянца Пуццы, должна была стать нашим ориентиром.
Недалеко от входа в гробницу Рамзеса Шестого Холмс разыскал в земле узкое отверстие, прикрытое от посторонних глаз большим камнем. Сразу и не догадаешься, но тут в глубине отверстия мы увидели каменную ступень, а за ней и другую. Холмс разжег один из принесенных Греем факелов, спустился вглубь и тут же вернулся со странным вытянутым лицом.
– Лестница насчитывает шестнадцать вырубленных в скале ступеней. Сейчас узнаем, что же нашел здесь Китаец.
Он вновь полез внутрь, мы потянулись следом.
Каменная лестница спускалась довольно круто под углом примерно в сорок пять градусов. Внизу находился дверной проем, но сама дверь была, очевидно, взломана, и при свете факела мы увидели плавно идущий вниз каменный проход без ступеней.
Пройдя футов тридцать, натолкнулись на каменную дверь с многочисленными печатями, свидетельствовавшими, по мнению Грея, что сюда еще не проникали грабители. Эти слова удивили Холмса.
– Вы хотите сказать, что дверь не вскрывали?
Полковник Грей пожал плечами.
– Я не египтолог, сэр, но, судя по печатям и каменной кладке, я бы решился утверждать, что они остались неприкосновенными в течение тысячелетий.
В мерцании факелов было хорошо видно, как напряженно размышляет сыщик.
– Стало быть, он остановился здесь, перед дверью. Во всем Египте не осталось ни одной неразграбленной могилы, но Китаец дошел до нее и остановился. Признаюсь, это как-то не укладывается в голове, противореча моей версии.
Холмс говорил, как бы беседуя сам с собой, и только шейх осмелился прервать его размышления.
– А что вы ожидали увидеть?
– Я думал, каким образом Китаец сумел проникнуть в этот склеп, так долго остававшийся необнаруженным, к тому же нашел здесь одну-две золотые таблички?
По бородатому лицу шейха можно было прочитать, что слова Холмса не пробудили в нем никакого отклика.
– При свете факелов, – сказал сыщик, – я вынужден признать, что моя версия, возможно, слишком смела. И даже неверна, если учесть то, что сказал полковник Грей. Поэтому если Чу Санфу в самом деле не открыл гробницу, я не нахожу достаточных оснований для того, чтобы двигаться дальше, чем он, и считаю, что у нас много веских причин, чтобы не делать это. Вернемся назад, джентльмены.
Честно сказать, я испытывал некоторое разочарование, возвращаясь вслед за своим другом по странному коридору, вырубленному в скале, и поднимаясь по древним каменным ступеням под ночное небо пустыни. Какие тайны могут скрываться за дверью, ведущей в прошлое? В этой мысли мне вдруг почудилось что-то знакомое, но уже вызревали новые планы, и я отвлекся.
Когда мы остановились около ведущего в склеп отверстия. Холмс погрузился в свои бесконечные размышления и выглядел он, надо сказать, весьма уныло. Шейх задал вполне резонный вопрос:
– Что же нам делать дальше?
Почти такой же вопрос сорвался с губ полковника Грея:
– Что теперь?
То, что два человека обратились к Холмсу с почти одинаковыми вопросами, слегка позабавило его и вывело из задумчивого состояния.
– Джентльмены, в руках у нас хвост тигра. Для блага Империи лучше было бы вообще не знать об этой гробнице. По крайней мере до тех пор, пока нынешний кризис не минует.
Мне был непонятен ход мыслей Холмса, но шейх, очевидно, не нашел в его словах ничего необычного.
– Нет ничего проще. Солдаты полковника Грея закроют ход в гробницу под предлогом военных маневров. Египтян, нанятых, чтобы охранять это место, можно заставить засыпать и коридор и лестницу, не оставив никакого входа. Здесь, где было так много раскопок, сделать все это довольно нетрудно.
– А как поступить с рабочими? – спросил я и тут же пожалел. Лучше бы я этой темы не затрагивал.
Мудрая усмешка шейха напомнила, что это другой мир с непонятными мне нравами и обычаями.
– Я со своими людьми отправляюсь на юг, к нашим родным кострам. Если я захвачу этих людей с собой, в этом не будет ничего необычного, а их судьба не будет хуже, чем сейчас.
Предложение казалось вполне разумным и обоснованным, но я чувствовал, что шейх не договаривает. Кто знает, что произойдет на самом деле? Однако Холмс явно был несклонен к каким-либо расспросам, и я, следуя его примеру, промолчал.
Наше путешествие в Долину царей было довольно странным приключением, чреватым всякого рода опасностями и осложнениями, но закончилось оно довольно просто.
На другой день мы с Холмсом вместе с шотландскими солдатами и Греем отправились прочь из Долины, а затем, распрощавшись с полковником и его людьми, возвратились в Луксор. Перед тем как расстаться, шейх долго беседовал с Холмсом, и я дорого бы дал, чтобы слышать их беседу. Я просто не представлял, что может быть общего между вождем племени и великим сыщиком. Впоследствии я не раз пытался расспросить Холмса, по так ничего и не добился до 1896 года, когда при Китченере началось новое завоевание Судана.
Состояние задумчивости, в котором пребывал Холмс, пытаясь заново осмыслить факты, сменилось лихорадочной активностью. Не теряя времени, мы переправились через Нил, а когда достигли Луксора, Холмс тут же поспешил в армейский штаб, чтобы отослать телеграммы. Затем мы возвратились в Каир, куда позднее на поезде должен был прибыть и Грей.
По пути Холмс объяснил мне, что убедил местное командование ускорить отправку шотландского полка в Индию, и я хорошо понимал причины, побуждавшие его так действовать. Ни к чему, чтобы сопровождавшие нас солдаты распространяли всякие слухи о необычайных приключениях в странной долине и их неожиданном завершении. Было совершенно ясно, что Холмс старается скрыть существование еще не открытой гробницы, хотя и не ясна была его преувеличенная озабоченность. В течение многих лет расследование каждого очередного дела нередко превращалось в своеобразную игру между нами и, должен сказать, Холмс интриговал меня частой сменой настроений, периодов относительной разговорчивости и периодов молчания, когда, погруженный в свои раздумья, он не всегда даже мог выдавить из себя «Доброе утро». Но всякое терпение имеет свои границы и по пути в египетскую столицу я решил непременно добиться от него объяснений недавних событий и причину резкой перемены планов. К своему удивлению, я обнаружил, что он совсем не прочь обсудить со мной наше последнее дело.
– По зрелом размышлении, дорогой друг, я пришел к выводу, что излишне драматизировал события. Эта древняя страна и ее история окутаны покровом вечной тайны, но не будем говорить об этом, ибо нам следует оперировать лишь фактами. Мы знаем, что Чу Санфу – отъявленный негодяй, к тому же и мегаломаньяк. Вполне подходящее душевное состояние, добавил бы я, для человека, задумавшего основать империю. – Это утверждение сопровождалось легкой улыбкой. – Поднятое им брожение прокатилось по мусульманским территориям и, по всей видимости, достигнет наибольшей высоты в Каире, где должны собраться приверженцы этой широко распространенной религии. Китаец, конечно, не может выдать себя за истинного правоверного, ибо магометанство не нашло распространения на Дальнем Востоке. Поэтому у него должен быть какой-то другой план собственного возвышения. В этом мы можем быть полностью уверены. Если вы помните, иероглифы и тайные письмена с трудом расшифровываются именно потому, что визуально отражают не только слова, но и идеи. Золотые таблички все время поглощают мои мысли, потому что являются уникальными образцами тайных письмен.
– Но Андраде – единственный, кто может их расшифровать, – вставил я, воспользовавшись молчанием Холмса.
– Не скидывайте со счетов Феномена Макса, старина. Я думаю, что этот человек, являющийся орудием Чу Санфу, вполне способен расшифровать их. Не смейтесь надо мной, но я питал надежду, что эти тайные письмена, до сих пор не прочитанные, могут содержать объяснение, каким образом в Древнем Египте были воздвигнуты колоссальные памятники, методы сооружения которых остаются для нас тайной.
– Боже праведный. Холмс, так, стало быть, вы боялись, как бы какой-нибудь древний секрет, возможно, астрономического происхождения, не оказался в руках преступного маньяка. Ведь в этом могла быть заключена страшная сила.
– В самом деле, выглядит как некое ужасное злодейство в дешевых мелодрамах. Но эта мысль была, видимо, порождена необъяснимыми тайнами этой странной земли. Я очень рад, что она оказалась ошибочной.
– На основании чего вы делаете такой вывод?
– Найденная нами гробница оказалась неоткрытой. Если бы Чу Санфу хотел завладеть какой-то неведомой древней силой, неужели он не взломал бы дверь, дабы овладеть еще несколькими золотыми табличками?
Не видя слабого места в его рассуждениях, я кивнул.
– Поэтому следует вернуться к изначальному предположению. Чу Санфу здесь, в Египте, чтобы поднять мусульман на священную войну. Теперь я в этом уверен. Одного того, что он обладает Священным Мечом, достаточно, чтобы привлечь, нет, приковать к нему внимание мусульман всего мира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26