.. Вон как Пашка Грунин. Чего тебе не хватает? Из тебя
защитник мирового класса может выйти, а ты... - Он умолк и глянул в глаза.
- А?
"Ладно, - подумал Рогов, - надо кончать, поговорили". Он бодро
кивнул.
- Да, - сказал он. - Конечно.
- Что? - опешил тренер.
- Все правильно, я и сам так считаю. Нормально. Не подведу.
- Да? - недоверчиво посмотрел тренер. - Смотри, держись, молодняк
подпирает. Я на тебя надеюсь. - Он глянул еще раз внимательно и отошел.
Рогов не изменился в лице и не подал виду, но на мгновение кольнул
страх. Он старался не думать об этом, ему только двадцать четыре, еще не
вечер, поиграем, только и начинается настоящая игра. Но вот сказаны вслух
слова - и впереди смутно обозначилась черта, за которой все неразличимо.
Он подошел к столу вахтера и взял трубку.
- Леша, подвезешь? - спросил Надеин.
- Сейчас. - Рогов набрал номер, но ответа не было, и он положил
трубку.
Они вышли на улицу, сразу нахлынули болельщики, пришлось пробираться
в плотной толпе; Рогов возвышался над всеми, самых назойливых отодвигал в
сторону.
Машина со всех сторон была облеплена мальчишками. Рогов тронулся с
места и едва ехал, не переставая сигналить.
- Черт, под колеса лезут! - Он напряженно сжимал руль.
- А для него, может, счастье под твою машину попасть.
- Балбесы! - в сердцах отмахнулся Рогов. Выехав на дорогу, он с
облегчением перевел дух и прибавил скорость. - С Канадой играть легче.
- Кумир! - засмеялся Грунин.
- Развелось бездельников, прохода не дают. Выйти никуда не могу. -
Рогов посмотрел в зеркало заднего вида: неподвижная толпа мальчишек и
подростков, запрудив дорогу, смотрела вслед машине.
- Удивляюсь я тебе, - сказал Надеин, - что ты все звонишь? Мало
женщин вокруг? О таком, как ты, любая мечтает. Хочешь, познакомлю?
Рогов не ответил. Он часто слышал эти разговоры - привык, а первое
время пытался объяснить, что ему не нужна любая, ему нужна одна - одна из
всех.
- Леша, не сохни, смотреть больно. Дать телефончик? - весело глянул
Грунин.
- Не понимаю. У нас решающие игры, а ты... Сопляков каких-то
привел... - продолжал Надеин.
- Да, а где они? - вспомнил Рогов.
- Не знаю, я видел, сержант увез, натворили чего-нибудь.
Рогов неожиданно развернулся на перекрестке и помчался назад. Он
резко затормозил у здания катка и побежал внутрь.
- Двое? В одинаковых курточках? - переспросил вахтер. - Они в
милиции. Коньки увели.
- Как?!
- Украли. - Вахтер достал две пары коньков.
- Это Грунин им дал! На моих глазах было.
- Да? Значит, ошибка вышла. А их в отделение повезли.
Рогов бросился к машине.
- Леша, что стряслось? - невинно спросил Грунин.
Рогов глянул на него в бешенстве и рванул машину с места. Они
подлетели к отделению. Парни сидели у барьера на жестком вокзальном
диване. Вид у них был убитый.
Дежурный капитан сразу узнал Рогова, показал на парней и сказал:
- Отпираются.
Рогов набрал номер катка и протянул трубку капитану:
- Поговорите...
- Дежурный слушает, - сказал тот. Потом послушал и недовольно сказал:
- Надо было на месте разобраться. - Он посмотрел поверх барьера на парней
и спросил: - Что ж толком не объяснили? А то бормочете - мы не брали, а
так все говорят. Можете идти.
Они недоверчиво встали и неуверенно пошли к выходу.
- Ну что? - спросил Рогов на улице. - Нашли приключение?
Оба едва не плакали и горестно молчали.
На улице гулял ветер. Было малолюдно и оттого еще холоднее. Ветер
гнал по асфальту сухие листья, наметая к стенам домов; листья бились в
сточных решетках, как живые.
Рогов открыл дверцу и сел на сиденье. Тихо работал мотор. Парни
остались на тротуаре и ежились, провожая Рогова взглядами. Нет, с него
хватит.
- До свидания, - сказал тот, что был повыше.
- Спасибо, - сказал маленький.
- Пока, - ответил Рогов.
Он включил печку и приемник. Заиграла музыка, прибавилось уюта, жизнь
показалась веселее, да и вообще не было повода печалиться: все живы, все
здоровы, вот и справедливость восторжествовала.
- Поехали, что ли? - спросил Грунин.
- Поехали, - ответил Рогов и сказал в окно: - Ладно, лезьте в машину.
Подвезу.
- Да ты просто отец родной, - засмеялся Грунин.
Они ехали по улицам. На шесть была назначена вторая тренировка, после
которой команда уезжала на загородную базу.
Вся их жизнь была расписана по часам день за днем, год за годом -
менялись вратари, защитники, нападающие, но распорядок не менялся.
В редкие свободные минуты семейные торопились домой, а холостые
находили занятие по душе, чаще бросались развлекаться, ныряя в городскую
толчею. Еще недавно и Рогов пускался во все тяжкие, но со временем интерес
пропал - стареем, что ли? - веселье шло стороной.
Все тебя знают, все мечтают с тобой свести знакомство, девушки
сохнут, мальчишки подражают, но вот выдалось свободное время - куда
податься?
Можно, конечно, пойти в разные места, в разные дома, где тебе всегда
рады, приласкают, обогреют, но все не то, все не то, а где то - кто знает?
Город жил дневной суетной жизнью, улицы были полны людей и машин.
Рогов притормозил у тротуара, они вышли втроем, мальчишки остались в
машине, во все глаза они смотрели на игроков.
- А ты куда? - спросил Наедин.
- Позвонить надо, - сказал Рогов.
- Все звонишь, - засмеялся Грунин. - Леша, пошли со мной, найдем тебе
подружку.
Рогов покачал головой, отказываясь. Грунин заглянул ему в лицо и
воскликнул:
- Леша, не грусти, жизнь прекрасна! - Он погрозил через стекло юнцам.
- Детки, не шалите, - и, уходя, сделал "козу" Рогову. - Папаша... -
пропищал он детским голосом.
Они пошли по тротуару элегантно-спортивные, броские,
мужчины-загляденье, широкоплечие, веселые лица, ясно - удачливые ребята.
Отхватили в жизни счастья, пробились... Надолго? Не стоит об этом
думать... Пока все чисто, на горизонте ни тучки. Ну, а потом,
когда-нибудь? О, до этого - целая жизнь!
Рогов вошел в будку, набрал номер, но никто не ответил. Они снова
ехали по улицам, полным дневной сутолоки.
- А вы раньше где играли? - спросил маленький.
Ему казалось, он в команде всю жизнь. Вроде бы в ней родился, рос и
живет. Все у него в команде, и потеряй он ее сейчас, он не знал бы, как
жить. Но ведь придется... Да, когда-нибудь. Но это потом, позже, еще
долго... Постепенно отмирает в тебе что-то, отсыхает, и отпадаешь сам,
как... как осенью лист с дерева. Дерево стоит, а листья появляются,
распускаются, вянут и облетают один за другим.
- Я на шахте начинал. Работал, ну и... шайбу гонял... в свободное
время. На Дальнем Востоке было.
- В городе?
- Вроде... Поселок.
Город, городок - какой это город, избы среди гор. Правда, почти пять
лет прошло, может, уже и город. Узкая долина, быстрая речка петляет среди
хребтов, тайга начинается у дома.
Стоит зайти в кассу Аэрофлота, день в кресле, потом пересаживаешься
на местный рейс, еще три часа в воздухе - сопки становятся все выше,
приходится набирать высоту. Ах, как хрупок самолетик в небе, болтается
среди гор вверх-вниз, как детская игрушка на резинке, а ты - внутри. Но
ничего, обходится...
По утрам люди идут горбатыми улочками к сопкам, переодеваются в
брезентовые робы, натягивают сапоги и каски с лампочками, расходятся по
штрекам и забоям. И пошла работа, что твой хоккей: стране нужна руда.
- А играть страшно? - спросил высокий.
Маленький повернул к нему голову и сказал:
- Трус не играет в хоккей.
- А если бы наши и канадцы в открытую дрались, кто б кого? - спросил
высокий.
- Не знаю, надо попробовать.
Он действительно не знал и не лукавил, но он всегда был готов идти до
конца, противники это чувствовали и потому остерегались.
- А вы чем занимаетесь? - спросил Рогов. - В школе учитесь?
- Работаем, - ответил маленький.
- Где?
- А, железо всякое...
- Мы монтажники, - добавил высокий.
- Нравится?
- Ничего, - вяло сказал маленький. - Только скучно.
- Почему?
- Каждый день одно и то же. На работу, с работы...
- Вот у вас жизнь! - сказал высокий. - Ездите всюду, играете... Все
вас знают, по телевизору показывают... Слава и вообще... А вас на улице
узнают?
- Иногда узнают.
- А мы бы сразу узнали. Только не поверили бы. Нам и так никто не
поверит, что мы с вами... ездили, говорили, - заметил высокий.
- Я и сам не верю, - вставил маленький, и все засмеялись.
- А что ж вы о себе не рассказываете? - спросил Рогов.
- Да это неинтересно, - ответил маленький. - Что мы, так... - Он
махнул рукой.
Ему тоже нечего было рассказывать, когда он работал на шахте. Руда,
она руда и есть, какой в ней интерес. Долбишь ее изо дня в день, пляшет
свет лампы на влажной черной стене, а ты забираешься все дальше вглубь
земли, будто ты корень дерева и в тебе его жизнь.
- А хоккей вы любите? - спросил он у них.
- Любим! - ответили они вместе.
- Еще как! - добавил высокий. - Больше всего. Мы и сами дома играем.
Скажите, а под шайбу страшно ложиться?
- Об этом не думаешь.
Они торопливо засыпали его вопросами, как будто опасались, что он
вдруг исчезнет и они не успеют всего узнать. Глаза их горели, щеки пылали.
Они ерзали на сиденье, а высокий то и дело возбужденно вскакивал и ударял
головой в крышу.
- Слушай, - сказал ему Рогов, - так ты мне крышу пробьешь.
Представляешь, идет машина, а из крыши голова торчит.
Они представили и рассмеялись.
- А скажите... - начал высокий.
Хватит, голубчики, хватит, сыт по горло. Он не очень подходит для
игры в вопросы-ответы. Для этого есть специалисты получше. А он умеет
принять на себя шайбу, сам может щелкнуть без подготовки, может встретить
любого нападающего, бросить на лед или прижать к борту, как прессом, умеет
постоять за себя, за партнеров, если выдалась нервная игра, - что еще он
умеет? А что еще нужно?
Все у него есть, полное благополучие, слава, как у киноартиста,
девушки-подружки, звони любой, приятели - пол-Москвы. Что еще у тебя есть?
Команда? Правильно, команда. Но не навек же. Что еще нужно? Любви? Не
проговорись в команде, ребята засмеют. Да оглянись по сторонам, осчастливь
кого-нибудь... Сколько писем ты получаешь, сколько красавиц смотрит на
тебя, когда ты выходишь на лед? Губят, как говорится, широкие возможности
твою личную жизнь.
Они подъехали к дому, машина остановилась.
- Приехали. Мне сюда, - Рогов вылез.
- До свидания, - сказал высокий печально.
- Спасибо, - добавил маленький.
- Счастливо, - Рогов закрыл и подергал дверцы. - Вы, наверное, есть
хотите? Поешьте. Деньги есть?
- Есть, - кивнули они оба.
- Вот и сходите. Шутка ли, с раннего утра не ели. Так недолго и ноги
протянуть, как вы в хоккей играть будете?
- Да что там мы играем, - улыбнулся с грустью маленький. - Так,
балуемся.
- Все равно есть надо, - сказал Рогов, и они опечаленно направились в
пельменную на другой стороне переулка.
Он смотрел сквозь широкие окна: мальчишки ставили на подносы тарелки,
говорили о чем-то, медленно продвигались вдоль раздачи. Рогов стоял и
смотрел. Он был рассеян и задумчив и не замечал уличной сутолоки вокруг.
Высокий вдруг увидел его и застыл, а потом толкнул товарища локтем;
оба ошалело уставились на стоящего за стеклом Рогова, потом бросили ложки
и, подталкивая друг друга, кинулись к выходу.
Втроем они вышли на широкую улицу, по которой гулял холодный ветер и
текла пестрая толпа. Рогов открыл тяжелую дверь с массивной медной ручкой,
они прошли в роскошный вестибюль, зеркала отразили среди пальм, бронзы и
мрамора растерянно озирающихся мальчишек; как привязанные, они
настороженно двигались за Роговым, боясь отстать; сразу было видно, что
они впервые в таком месте.
Вслед за Роговым они испуганно вошли в зал, стройный, франтоватый
метрдотель слегка поклонился Рогову и спросил с недоумением:
- А эти...
- Со мной, со мной... - успокоил его Рогов.
Мальчишки робко сели и стали настороженно озираться: резные дубовые
панели, плафоны с пастушками и амурами, за окном иностранные машины, на
столиках лампы с абажурами...
Гибко двигались проворные официанты, один из них направился к
столику, парни затравленно поджались.
- Мои гости. - Рогов показал на сидящих напротив мальчишек.
- Очень приятно, - ответил официант почтительно, но с еле заметной
иронией и положил перед ними меню. Потом вышколенно отступил.
Мальчишки заглянули в меню, ошарашенно переглянулись и оторопело
взглянули на Рогова.
- Ничего, ничего, рассчитаемся, - улыбнулся он. - Я выберу, хорошо?
Над столами витал разноязыкий гомон, мальчишки таращились во все
стороны. Официант быстро и умело расставил все на столе, поклонился -
"Приятного аппетита" и ушел; мальчишки боялись пошевелиться.
- Вы что? - спросил Рогов. - Ешьте. - Они не двигались, и он
повторил: - Ешьте, кому говорят!
Они смущенно улыбнулись и робко взяли вилки. Он сидел напротив и
рассматривал их: лица загорелые, но загар медно-красный, как у матросов
или рыбаков, видно, много находятся на ветру, руки темные, в ссадинах,
кожа грубая, шершавая, как наждак, на пальцах металлическая чернота,
никакое мыло не отмоет, устанешь тереть. Он и себя помнил таким, только
вместо загара - въевшаяся в кожу рудная пыль.
- А вы на тренировках устаете? - спросил высокий.
- Как когда. Смотря какая игра. А вы на работе устаете?
- Сравнили! То работа, а то хоккей! Мы что - подумаешь! Нас и не
видит никто.
- Эх, пожить бы с командой, - вздохнул высокий. - Я бы клюшки за всех
носил.
Рогов расплатился, они вышли на улицу.
- Прощаемся, - сказал Рогов. - Счастливо.
- До свидания, - грустно сказал маленький.
- До свидания, - как эхо повторил высокий.
Рогов вошел в телефонную будку, позвонил, но по-прежнему никто не
отвечал. Может, с телефоном что? Хоть сейчас беги, взлети через три
ступеньки, возникни на пороге: "Это я!"
Но нельзя, риск, можно только в назначенное время. Угораздило тебя
влюбиться в замужнюю. Так ведь и ты готов жениться, за тобой дело не
станет. А она? Неизвестно. Поэтому приходи вечером, будем одни. Все у тебя
на вечер, на ночь, на сезон, на пять сезонов, весь ты на время, а что у
тебя навсегда? Навсегда?!!
Он почувствовал мимолетный страх - кольнул, пропал. Рогов медленно
побрел по улице, дошел до знакомого дома. Подняться? Нельзя. Вот ведь как
просто - третий этаж, взбежал, позвонил. И все дела. Он постоял,
повернулся в досаде и быстро пошел к машине. Мальчишки вприпрыжку бежали
следом. Он шел, погруженный в свои мысли, не замечая, что они, толкаясь,
вьются рядом и заглядывают ему в лицо. Наконец он их заметил:
- А, это вы... Ну хватит, хватит... Довольно. Гуляйте.
Они отстали, он дошел до машины, сел и поехал на вторую тренировку.
Когда он вошел, в раздевалке стоял гомон голосов и дружный хохот.
- Папаша пришел, - пропищал Грунин детским голосом. - Детки, несите
отметки!
Все засмеялись, Рогов стал переодеваться.
- Леша, не дозвонился? - спросил Надеин.
- Так, кожет, дать телефончик? - живо подхватил Грунин. Он изобразил
руками гитару и пропел жестоким романсом: - Я вам звоню печаль свою... -
Потом сделал Рогову "козу". - Папаша...
- Слушай, ты!.. - Рогов стянул рубаху на его груди в кулак. В
раздевалке все умолкли и застыли.
- Пусти. - С лица Грунина исчезла улыбка. - Пусти, - повторил он с
горечью. Рогов отпустил. - Я же вижу, как ты маешься. Я хотел... а ты... -
Он махнул рукой и отошел.
В молчании Рогов натянул тренировочный костюм и вышел в зал. Два
помоста, шведская стенка, низкие гимнастические скамьи, станки со
штангами... Здесь проходила атлетическая подготовка, но пока в зале было
пусто. Рогов сел на скамейку, вытянул ноги, откинулся к стене и закрыл
глаза.
Он не двигался, не имел ни сил, ни желания, и стрясись что-нибудь,
пожар или землетрясение, не тронулся бы с места. Не было точки опоры,
какой-то твердой определенности, принадлежащей только ему, где было его
начало и продолжение, - заповедного места, куда он мог вернуться, что бы с
ним ни случилось и где бы он ни был - отовсюду. А человек должен иметь еще
где-то часть себя - землю, людей, дела...
Послышался глухой топот ног, стукнула дверь, зал наполнился голосами
и смехом. Сначала все разогревались, потом постепенно голоса и смех
умолкли, и слышалось лишь натужное дыхание, грохот и звон штанг; по всему
залу сгибались и разгибались игроки, цветные рубахи потемнели от пота.
1 2 3