Прощай!Холодный солнечный свет потускнел. Брат Майкл стоял у его кровати с чашкой бульона в руках. Он обрадовался, потому что во рту у него пересохло и горело. До него доносились крики играющих на площадке. Ведь день в колледже шел своим порядком, как если бы и он был там. Потом брат Майкл собрался уходить, и мальчик из третьего класса попросил его, чтобы он непременно пришел еще раз и рассказал ему все новости из газет. Он сказал Стивену, что его фамилия Этти и что отец его держит целую уйму скаковых лошадей, все призовые рысаки, и что отец его может сказать брату Майклу, на какую лошадь ему поставить, потому что брат Майкл очень добрый и всегда рассказывает ему новости из газет, которые каждый день получают в общине. В газетах масса всяких новостей, происшествия, кораблекрушения, спорт и политика.— Теперь в газетах все только и пишут о политике, — сказал он. — Твои родители, наверно, тоже разговаривают об этом?— Да, — сказал Стивен.— Мои тоже, — сказал он.Потом он подумал минутку и сказал:— У тебя странная фамилия — Дедал, и у меня тоже странная — Этти. Моя фамилия — это название города, а твоя похожа на латынь.Потом он спросил:— Ты хорошо отгадываешь загадки?Стивен ответил:— Не очень.Тогда он сказал:— А ну-ка отгадай, чем графство Килдер похоже на грамматику?Стивен подумал, какой бы мог быть ответ, потом сказал:— Сдаюсь.— Потому что и там и тут «эти». Понятно? Этти — город в графстве Килдер, а в грамматике местоимение — эти.— Понятно, — сказал Стивен.— Это старая загадка, — сказал тот.Помолчав несколько секунд, он сказал:— Знаешь что?— Что? — спросил Стивен.— Ведь эту загадку можно загадать и по-другому.— По-другому? — переспросил Стивен.— Ту же самую загадку, — сказал он. — Знаешь, как загадать ее по-другому?— Нет, — сказал Стивен.— И не можешь догадаться?Он смотрел на Стивена, приподнявшись на постели. Потом откинулся на подушки и сказал:— Можно загадать по-другому, но как — не скажу.Почему он не говорил? Его отец, у которого столько скаковых лошадей, должно быть, тоже мировой судья, как отец Сорина и Вонючки Роуча. Он вспомнил о своем отце, как тот пел, когда мама играла на рояле, и всегда давал ему шиллинг, если он просил несколько пенсов, и ему стало обидно за него, что он не мировой судья, как отцы у других мальчиков. Тогда зачем же его отдали сюда, вместе с ними? Но папа говорил ему, что он здесь будет свой, потому что пятьдесят лет тому назад его дедушка подносил здесь адрес Освободителю Ею дедушка подносил здесь адрес Освободителю — истинное событие, «дедушка» — прадед Джойса Джон О'Кеннелл, отец Уильяма, «дяди Чарльза» в романе.
. Людей того времени можно узнать по их старинным костюмам. В то время все было так торжественно — и он подумал, что, может быть, в то время воспитанники в Клонгоузе носили голубые куртки с медными пуговицами, и желтые жилеты, и шапки из кроличьих шкурок, и пили пиво, как взрослые, и держали собственных гончих для охоты на зайцев.Он посмотрел в окно и увидел, что дневной свет стал еще слабее. Теперь над площадкой, наверное, серый, облачный свет. На площадке тихо. Мальчики, должно быть, в классе решают задачи, или отец Арнолл читает им вслух.Странно, что ему не дают никакого лекарства. Может быть, брат Майкл принесет с собой, когда вернется. Говорили, что, когда попадешь в лазарет, дают пить какую-то вонючую жидкость. Он чувствовал себя лучше, чем прежде. Хорошо бы выздоравливать потихоньку. Тогда можно попросить книжку. В библиотеке есть книжка о Голландии. В ней чудесные иностранные названия и картинки необыкновенных городов и кораблей. Так интересно их рассматривать!Какой бледный свет в окне! Но это приятно. На стене огонь вздымается и падает. Это похоже на волны. Кто-то подложил углей, и он слышал голоса. Они разговаривали. Это шумели волны. Или это волны разговаривали между собой, вздымаясь и падая?Он увидел море волн — длинные темные валы вздымались и падали, темные, в безлунной ночи. Слабый огонек мерцал на маяке в бухте, куда входил корабль, и он увидел множество людей, собравшихся на берегу, чтобы посмотреть на корабль, входящий в гавань Он увидел море... — Стивен воображает сцену в дублинском порту Кингстаун 11 октября 1891 г., когда в гавань входил корабль с телом Парнелла, скончавшегося 6 октября на дальнем западе страны, в Голуэе.
. Высокий человек стоял на борту, глядя на темный плоский берег, и при свете маяка он увидел его лицо, скорбное лицо брата Майкла.Он увидел, как брат Майкл протянул руку к толпе, и услышал громкий скорбный голос, пронесшийся над водой:— Он умер. Мы видели его мертвым.Скорбные причитания в толпе:— Парнелл! Парнелл! Он умер!В глубокой скорби они, стеная, упали на колени.И он увидел Дэнти в коричневом бархатном платье и в зеленой бархатной мантии, спускавшейся с плеч, шествующую гордо и безмолвно мимо толпы, которая стояла на коленях у самой воды. * Высокая груда раскаленного докрасна угля пылала в камине, а под увитыми плющом рожками люстры был накрыт рождественский стол. Они немножко опоздали, а обед все еще не был готов; но он будет готов сию минуту, сказала мама. Они ждали, когда откроются двери и войдут служанки с большими блюдами, накрытыми тяжелыми металлическими крышками.Все ждали: дядя Чарльз сидел в глубине комнаты у окна, Дэнти и мистер Кейси — в креслах по обе стороны камина, а Стивен — на стуле между ними, положив ноги на подставку-подушечку. Мистер Дедал посмотрел на себя в зеркало над камином, подкрутил кончики усов и, отвернув фалды фрака, стал спиной к огню, но время от времени он поднимал руку и снова покручивал то один, то другой кончик уса. Мистер Кейси, склонив голову набок и улыбаясь, пощелкивал себя по шее. И Стивен улыбался; теперь он знал, что это неправда, будто у мистера Кейси кошелек с серебром в горле. Ему было смешно подумать, как это мистер Кейси мог так его обманывать. А когда он попытался разжать его руку, чтобы посмотреть, не там ли этот кошелек с серебром, оказалось, что пальцы не разгибаются, и мистер Кейси сказал ему, что эти три пальца у него скрючились с тех пор, как он делал подарок для королевы Виктории ко дню ее рождения Делал подарок для королевы Виктории — Джон Келли, прототип мистера Кейси, сидел несколько раз в тюрьме за участие в «аграрных беспорядках», и от щипанья пакли на тюремных работах три пальца его остались скрюченными.
. Мистер Кейси постукивал себя по шее и улыбался Стивену сонными глазами, а мистер Дедал сказал:— М-да. Ну, прекрасно. А хорошо мы прошлись! Не правда ли, Джон? М-да... Будет у нас сегодня обед, хотел бы я знать? М-да... Здорово мы озоном надышались возле мыса. Неплохо, черт возьми.Он обернулся к Дэнти и сказал:— А вы сегодня совсем не выходили, миссис Риордан?Дэнти нахмурилась и ответила коротко:— Нет.Мистер Дедал отпустил фалды фрака и подошел к буфету. Он достал с полки большой глиняный кувшин с виски и стал медленно наливать в графин, нагибаясь то и дело, чтобы посмотреть, сколько он налил. Затем, поставив кувшин обратно в буфет, он налил немного виски в две рюмки, прибавил немного воды и возвратился с рюмками к камину.— Рюмочку перед обедом для аппетита, Джон, — сказал он.Мистер Кейси взял рюмку, выпил и поставил ее около себя на камин. Потом сказал:— А я сейчас вспомнил нашего приятеля Кристофера, как он гонит...Он захохотал, потом добавил:— Гонит шампанское для своих ребят.Мистер Дедал громко рассмеялся.— Это Кристи-то? — сказал он. — Да в любой бородавке на его плешивой голове хитрости побольше, чем у полдюжины плутов!Он нагнул голову, закрыл глаза и, смачно облизывая губы, заговорил голосом хозяина гостиницы:— А ведь каким простачком прикидывается! Как сладко поет, мошенник! Этакая святая невинность!Мистер Кейси все еще не мог оправиться от кашля и смеха. По физиономии, по голосу отца Стивен узнал, услышал хозяина гостиницы, и ему стало смешно.Мистер Дедал вставил в глаза монокль и, посмотрев на сына, сказал спокойно и ласково:— А ты, малыш, что смеешься, а?Вошли служанки и поставили блюда на стол. За ними вошла миссис Дедал и пригласила всех к столу.— Садитесь, прошу вас, — сказала она.Мистер Дедал подошел к своему месту и сказал:— Садитесь, миссис Риордан.— Садитесь, Джон, голубчик.Он посмотрел в ту сторону, где сидел дядя Чарльз, и прибавил:— Пожалуйста, сэр, птичка ждет.Когда все уселись, он положил руку на крышку блюда, но, тотчас же спохватившись, отдернул ее и сказал:— Ну, Стивен.Стивен встал, чтобы прочитать молитву перед едой: Благослови нас, Господи, и благослови даяния сии, что милостью Твоею ниспосылаешь нам во имя Христа — Спасителя нашего. Аминь. Все перекрестились, и мистер Дедал, вздохнув от удовольствия, поднял с блюда тяжелую крышку, унизанную по краям блестящими каплями.Стивен смотрел на жирную индейку, которую еще утром он видел на кухонном столе, связанную и проткнутую спицей. Он знал, что папа заплатил за нее гинею у Данна на Д'Ольер-стрит и продавец долго тыкал ее в грудку, чтобы показать, какая это хорошая птица, и он вспомнил голос продавца:— Берите эту, сэр. Спасибо скажете. Знатная птица.Почему это мистер Баррет в Клонгоузе называет индюшкой свою линейку, которой бьют по рукам? Но Клонгоуз далеко, а горячий, густой запах индейки, окорока и сельдерея поднимается от блюд и тарелок, и большое пламя в камине взлетает высоко и ярко, а зеленый плющ и алый остролист вызывают чувство такой радости! А потом, когда обед кончится, подадут громадный плам-пудинг, обсыпанный чищеным миндалем и украшенный остролистом, струйка синеватого огня бегает вокруг него, а маленький зеленый флажок развевается на верхушке.Это был его первый рождественский обед, и он думал о своих маленьких братьях и сестрах, которые дожидались теперь в детской, когда появится пудинг, как и он дожидался столько раз. В форменной куртке с низким отложным воротником он чувствовал себя необычно и по-взрослому, и, когда его одели сегодня утром, чтобы идти к мессе, и мама привела его в гостиную, папа заплакал. Это потому, что он вспомнил о своем папе. Так и дядя Чарльз сказал.Мистер Дедал накрыл блюдо крышкой и с аппетитом принялся за еду.— Бедняга Кристи, — промолвил он, — кажется, он совсем запутался в своих плутнях.— Саймон, — сказала миссис Дедал, — ты не предложил соуса миссис Риордан.Мистер Дедал схватил соусник.— В самом деле, — воскликнул он. — Миссис Риордан, простите несчастного грешника.Дэнти закрыла свою тарелку руками и сказала:— Нет, благодарю вас.Мистер Дедал повернулся к дяде Чарльзу:— А у вас, сэр?— Все в порядке, Саймон.— Вам, Джон?— Мне хватит. Про себя не забудьте.— Тебе, Мэри? Давай тарелку, Стивен. Ешь, ешь, скорей усы вырастут. Ну-ка!Он щедро налил соуса в тарелку Стивена и поставил соусник на стол. Потом он спросил дядю Чарльза, нежное ли мясо. Дядя Чарльз не мог говорить, потому что у него был полон рот, но он кивнул головой.— А ведь хорошо наш приятель ответил канонику? А? — сказал мистер Дедал.— Я не думал, что он на это способен, — сказал мистер Кейси.— Я заплачу церковный сбор, отец мой, когда вы перестанете обращать дом Божий в трибуну для агитации. «Я заплачу церковный сбор...» — реплика намекает на агитацию ирл. священников против Парнелла. Тема дальнейших споров за столом — позиция католической церкви в антипарнелловской кампании в 1890 г.
— Нечего сказать, недурной ответ, — сказала Дэнти, — своему духовному отцу. Особенно для человека, который называет себя католиком.— Им остается винить только себя, — сказал мистер Дедал с нарочитой кротостью. — Будь они поумней, они занимались бы только религией, а не совались бы не в свои дела.— Это и есть религия, — сказала Дэнти, — они исполняют свой долг, предостерегая народ.— Мы приходим в дом господен, — сказал мистер Кейси, — смиренно молиться нашему Создателю, а не слушать предвыборные речи.— Это и есть религия, — повторила Дэнти. — Они правильно поступают. Они должны наставлять свою паству.— И агитировать с амвона? — спросил мистер Дедал.— Разумеется, — сказала Дэнти. — Это касается общественной нравственности. Какой же это священник, если он не будет объяснять своей пастве, что хорошо и что дурно.Миссис Дедал опустила нож с вилкой и сказала:— Ради Бога, ради Бога, избавьте нас от этих политических споров хоть на сегодня, в такой день!— Совершенно верно, мэм, — сказал дядя Чарльз. — Довольно, Саймон. И больше ни слова.— Хорошо, хорошо, — скороговоркой ответил мистер Дедал.Он решительным жестом снял крышку с блюда и спросил:— А ну-ка? Кому еще индейки?Никто не ответил. Дэнти повторила:— Хорошие речи для католика, нечего сказать.— Миссис Риордан, умоляю вас, — сказала миссис Дедал, — оставим этот разговор хоть сегодня.Дэнти повернулась к ней и сказала:— По-вашему, я должна сидеть и слушать, как издеваются над пастырями церкви?— Никто против них слова не скажет, — подхватил мистер Дедал, — если они перестанут вмешиваться в политику.— Епископы и священники Ирландии сказали свое слово, — возразила Дэнти, — им нужно повиноваться.— Пусть они откажутся от политики, — вмешался мистер Кейси, — а не то народ откажется от церкви.— Слышите? — сказала Дэнти, обращаясь к миссис Дедал.— Мистер Кейси! Саймон! Довольно, прошу вас, — умоляла миссис Дедал.— Нехорошо! Нехорошо! — сказал дядя Чарльз.— Как! — воскликнул мистер Дедал. — И мы должны были отступиться от него по указке англичан!— Он был уже недостоин вести народ, — сказала Дэнти. — Он жил во грехе, у всех на виду.— Все мы грешники, окаянные грешники, — невозмутимо ответил мистер Кейси.— Невозможно не прийти соблазнам, но горе тому, через кого они приходят, — сказала миссис Риордан. — Лучше было бы ему, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и бросили его в море, нежели бы он соблазнил одного из малых сих. Лк 17, 1-2.
Вот слова Священного писания.— И очень скверные слова, если хотите знать мое мнение, — холодно заметил мистер Дедал.— Саймон! Саймон! — одернул его дядя Чарльз. — При мальчике!— Да, да, — спохватился мистер Дедал. — Я же говорю... Я хотел сказать... Скверные слова говорил носильщик на станции. Вот так, хорошо. Ну-ка, Стивен, подставляй тарелку, дружище. Да смотри доедай все.Он передал полную тарелку Стивену и положил дяде Чарльзу и мистеру Кейси по большому куску индейки, обильно политой соусом. Миссис Дедал ела очень мало, а Дэнти сидела, сложив руки на коленях. Лицо у нее было красное. Мистер Дедал поковырял вилкой остатки индейки и сказал:— Тут есть еще лакомый кусочек, называется он архиерейский кусочек. Леди и джентльмены, кому угодно?..Он поднял на вилке кусок индейки. Никто не ответил. Он положил его к себе на тарелку и сказал:— Мое дело предложить. Но, пожалуй, я съем его сам. Я что-то за последнее время сдал.Он подмигнул Стивену, накрыл блюдо и опять принялся за еду. Пока он ел, все молчали.— А погода все-таки разгулялась! — сказал он. — И приезжих много в городе.Никто не ответил. Он опять заговорил:— По-моему, в этом году больше приезжих, чем в прошлое Рождество.Он обвел взглядом лица присутствующих, склоненные над тарелками, и, не получив ответа, выждал секунду и сказал с досадой:— Все-таки испортили мой рождественский обед!— Не может быть ни счастья, ни благодати, — процедила Дэнти, — в доме, где нет уважения к пастырям церкви.Мистер Дедал со звоном швырнул вилку и нож на тарелку.— Уважение! — сказал он. — Это к Билли-то губошлепу или к этому толстопузому обжоре из Арма! Билли — архиепископ Дублинский, Уильям Дж. Уолш (1841-1921); обжора из Арма — кардинал Майкл Лог, архиепископ Армаский, примас Ирландии.
Уважение?!— Князья церкви! — язвительно вставил мистер Кейси.— Конюх лорда Лейтрима Конюх лорда Лейтрима — поспешил на помощь своему хозяину, богатому, жестокому и распутному помещику, когда совершалось его убийство молодым крестьянином, мстившим за честь сестры.
, — добавил мистер Дедал.— Они помазанники Божий, — сказала Дэнти. — Гордость страны!— Обжора толстопузый, — повторил мистер Дедал. — Он только и хорош, когда спит. А посмотрели бы вы, как он в морозный денек уписывает у себя свинину с капустой! Красавец!Он скорчил тупую рожу и зачмокал губами.— Право, Саймон, не надо так говорить при мальчике. Это нехорошо.— О да, он все припомнит, когда вырастет, — подхватила Дэнти с жаром, — все эти речи против Бога, религии и священников, которых наслышался в родном доме.— Пусть он припомнит, — закричал ей мистер Кейси через стол, — и речи, которыми священники и их прихвостни разбили сердце Парнеллу и свели его в могилу. Пусть он и это припомнит, когда вырастет.— Сукины дети! — воскликнул мистер Дедал. — Когда ему пришлось плохо, тут-то они его и предали! Накинулись и загрызли, как крысы поганые! Подлые псы! Они и похожи на псов. Ей-богу, похожи!— Они правильно сделали, — крикнула Дэнти. — Они повиновались своим епископам и священникам.
1 2 3 4 5
. Людей того времени можно узнать по их старинным костюмам. В то время все было так торжественно — и он подумал, что, может быть, в то время воспитанники в Клонгоузе носили голубые куртки с медными пуговицами, и желтые жилеты, и шапки из кроличьих шкурок, и пили пиво, как взрослые, и держали собственных гончих для охоты на зайцев.Он посмотрел в окно и увидел, что дневной свет стал еще слабее. Теперь над площадкой, наверное, серый, облачный свет. На площадке тихо. Мальчики, должно быть, в классе решают задачи, или отец Арнолл читает им вслух.Странно, что ему не дают никакого лекарства. Может быть, брат Майкл принесет с собой, когда вернется. Говорили, что, когда попадешь в лазарет, дают пить какую-то вонючую жидкость. Он чувствовал себя лучше, чем прежде. Хорошо бы выздоравливать потихоньку. Тогда можно попросить книжку. В библиотеке есть книжка о Голландии. В ней чудесные иностранные названия и картинки необыкновенных городов и кораблей. Так интересно их рассматривать!Какой бледный свет в окне! Но это приятно. На стене огонь вздымается и падает. Это похоже на волны. Кто-то подложил углей, и он слышал голоса. Они разговаривали. Это шумели волны. Или это волны разговаривали между собой, вздымаясь и падая?Он увидел море волн — длинные темные валы вздымались и падали, темные, в безлунной ночи. Слабый огонек мерцал на маяке в бухте, куда входил корабль, и он увидел множество людей, собравшихся на берегу, чтобы посмотреть на корабль, входящий в гавань Он увидел море... — Стивен воображает сцену в дублинском порту Кингстаун 11 октября 1891 г., когда в гавань входил корабль с телом Парнелла, скончавшегося 6 октября на дальнем западе страны, в Голуэе.
. Высокий человек стоял на борту, глядя на темный плоский берег, и при свете маяка он увидел его лицо, скорбное лицо брата Майкла.Он увидел, как брат Майкл протянул руку к толпе, и услышал громкий скорбный голос, пронесшийся над водой:— Он умер. Мы видели его мертвым.Скорбные причитания в толпе:— Парнелл! Парнелл! Он умер!В глубокой скорби они, стеная, упали на колени.И он увидел Дэнти в коричневом бархатном платье и в зеленой бархатной мантии, спускавшейся с плеч, шествующую гордо и безмолвно мимо толпы, которая стояла на коленях у самой воды. * Высокая груда раскаленного докрасна угля пылала в камине, а под увитыми плющом рожками люстры был накрыт рождественский стол. Они немножко опоздали, а обед все еще не был готов; но он будет готов сию минуту, сказала мама. Они ждали, когда откроются двери и войдут служанки с большими блюдами, накрытыми тяжелыми металлическими крышками.Все ждали: дядя Чарльз сидел в глубине комнаты у окна, Дэнти и мистер Кейси — в креслах по обе стороны камина, а Стивен — на стуле между ними, положив ноги на подставку-подушечку. Мистер Дедал посмотрел на себя в зеркало над камином, подкрутил кончики усов и, отвернув фалды фрака, стал спиной к огню, но время от времени он поднимал руку и снова покручивал то один, то другой кончик уса. Мистер Кейси, склонив голову набок и улыбаясь, пощелкивал себя по шее. И Стивен улыбался; теперь он знал, что это неправда, будто у мистера Кейси кошелек с серебром в горле. Ему было смешно подумать, как это мистер Кейси мог так его обманывать. А когда он попытался разжать его руку, чтобы посмотреть, не там ли этот кошелек с серебром, оказалось, что пальцы не разгибаются, и мистер Кейси сказал ему, что эти три пальца у него скрючились с тех пор, как он делал подарок для королевы Виктории ко дню ее рождения Делал подарок для королевы Виктории — Джон Келли, прототип мистера Кейси, сидел несколько раз в тюрьме за участие в «аграрных беспорядках», и от щипанья пакли на тюремных работах три пальца его остались скрюченными.
. Мистер Кейси постукивал себя по шее и улыбался Стивену сонными глазами, а мистер Дедал сказал:— М-да. Ну, прекрасно. А хорошо мы прошлись! Не правда ли, Джон? М-да... Будет у нас сегодня обед, хотел бы я знать? М-да... Здорово мы озоном надышались возле мыса. Неплохо, черт возьми.Он обернулся к Дэнти и сказал:— А вы сегодня совсем не выходили, миссис Риордан?Дэнти нахмурилась и ответила коротко:— Нет.Мистер Дедал отпустил фалды фрака и подошел к буфету. Он достал с полки большой глиняный кувшин с виски и стал медленно наливать в графин, нагибаясь то и дело, чтобы посмотреть, сколько он налил. Затем, поставив кувшин обратно в буфет, он налил немного виски в две рюмки, прибавил немного воды и возвратился с рюмками к камину.— Рюмочку перед обедом для аппетита, Джон, — сказал он.Мистер Кейси взял рюмку, выпил и поставил ее около себя на камин. Потом сказал:— А я сейчас вспомнил нашего приятеля Кристофера, как он гонит...Он захохотал, потом добавил:— Гонит шампанское для своих ребят.Мистер Дедал громко рассмеялся.— Это Кристи-то? — сказал он. — Да в любой бородавке на его плешивой голове хитрости побольше, чем у полдюжины плутов!Он нагнул голову, закрыл глаза и, смачно облизывая губы, заговорил голосом хозяина гостиницы:— А ведь каким простачком прикидывается! Как сладко поет, мошенник! Этакая святая невинность!Мистер Кейси все еще не мог оправиться от кашля и смеха. По физиономии, по голосу отца Стивен узнал, услышал хозяина гостиницы, и ему стало смешно.Мистер Дедал вставил в глаза монокль и, посмотрев на сына, сказал спокойно и ласково:— А ты, малыш, что смеешься, а?Вошли служанки и поставили блюда на стол. За ними вошла миссис Дедал и пригласила всех к столу.— Садитесь, прошу вас, — сказала она.Мистер Дедал подошел к своему месту и сказал:— Садитесь, миссис Риордан.— Садитесь, Джон, голубчик.Он посмотрел в ту сторону, где сидел дядя Чарльз, и прибавил:— Пожалуйста, сэр, птичка ждет.Когда все уселись, он положил руку на крышку блюда, но, тотчас же спохватившись, отдернул ее и сказал:— Ну, Стивен.Стивен встал, чтобы прочитать молитву перед едой: Благослови нас, Господи, и благослови даяния сии, что милостью Твоею ниспосылаешь нам во имя Христа — Спасителя нашего. Аминь. Все перекрестились, и мистер Дедал, вздохнув от удовольствия, поднял с блюда тяжелую крышку, унизанную по краям блестящими каплями.Стивен смотрел на жирную индейку, которую еще утром он видел на кухонном столе, связанную и проткнутую спицей. Он знал, что папа заплатил за нее гинею у Данна на Д'Ольер-стрит и продавец долго тыкал ее в грудку, чтобы показать, какая это хорошая птица, и он вспомнил голос продавца:— Берите эту, сэр. Спасибо скажете. Знатная птица.Почему это мистер Баррет в Клонгоузе называет индюшкой свою линейку, которой бьют по рукам? Но Клонгоуз далеко, а горячий, густой запах индейки, окорока и сельдерея поднимается от блюд и тарелок, и большое пламя в камине взлетает высоко и ярко, а зеленый плющ и алый остролист вызывают чувство такой радости! А потом, когда обед кончится, подадут громадный плам-пудинг, обсыпанный чищеным миндалем и украшенный остролистом, струйка синеватого огня бегает вокруг него, а маленький зеленый флажок развевается на верхушке.Это был его первый рождественский обед, и он думал о своих маленьких братьях и сестрах, которые дожидались теперь в детской, когда появится пудинг, как и он дожидался столько раз. В форменной куртке с низким отложным воротником он чувствовал себя необычно и по-взрослому, и, когда его одели сегодня утром, чтобы идти к мессе, и мама привела его в гостиную, папа заплакал. Это потому, что он вспомнил о своем папе. Так и дядя Чарльз сказал.Мистер Дедал накрыл блюдо крышкой и с аппетитом принялся за еду.— Бедняга Кристи, — промолвил он, — кажется, он совсем запутался в своих плутнях.— Саймон, — сказала миссис Дедал, — ты не предложил соуса миссис Риордан.Мистер Дедал схватил соусник.— В самом деле, — воскликнул он. — Миссис Риордан, простите несчастного грешника.Дэнти закрыла свою тарелку руками и сказала:— Нет, благодарю вас.Мистер Дедал повернулся к дяде Чарльзу:— А у вас, сэр?— Все в порядке, Саймон.— Вам, Джон?— Мне хватит. Про себя не забудьте.— Тебе, Мэри? Давай тарелку, Стивен. Ешь, ешь, скорей усы вырастут. Ну-ка!Он щедро налил соуса в тарелку Стивена и поставил соусник на стол. Потом он спросил дядю Чарльза, нежное ли мясо. Дядя Чарльз не мог говорить, потому что у него был полон рот, но он кивнул головой.— А ведь хорошо наш приятель ответил канонику? А? — сказал мистер Дедал.— Я не думал, что он на это способен, — сказал мистер Кейси.— Я заплачу церковный сбор, отец мой, когда вы перестанете обращать дом Божий в трибуну для агитации. «Я заплачу церковный сбор...» — реплика намекает на агитацию ирл. священников против Парнелла. Тема дальнейших споров за столом — позиция католической церкви в антипарнелловской кампании в 1890 г.
— Нечего сказать, недурной ответ, — сказала Дэнти, — своему духовному отцу. Особенно для человека, который называет себя католиком.— Им остается винить только себя, — сказал мистер Дедал с нарочитой кротостью. — Будь они поумней, они занимались бы только религией, а не совались бы не в свои дела.— Это и есть религия, — сказала Дэнти, — они исполняют свой долг, предостерегая народ.— Мы приходим в дом господен, — сказал мистер Кейси, — смиренно молиться нашему Создателю, а не слушать предвыборные речи.— Это и есть религия, — повторила Дэнти. — Они правильно поступают. Они должны наставлять свою паству.— И агитировать с амвона? — спросил мистер Дедал.— Разумеется, — сказала Дэнти. — Это касается общественной нравственности. Какой же это священник, если он не будет объяснять своей пастве, что хорошо и что дурно.Миссис Дедал опустила нож с вилкой и сказала:— Ради Бога, ради Бога, избавьте нас от этих политических споров хоть на сегодня, в такой день!— Совершенно верно, мэм, — сказал дядя Чарльз. — Довольно, Саймон. И больше ни слова.— Хорошо, хорошо, — скороговоркой ответил мистер Дедал.Он решительным жестом снял крышку с блюда и спросил:— А ну-ка? Кому еще индейки?Никто не ответил. Дэнти повторила:— Хорошие речи для католика, нечего сказать.— Миссис Риордан, умоляю вас, — сказала миссис Дедал, — оставим этот разговор хоть сегодня.Дэнти повернулась к ней и сказала:— По-вашему, я должна сидеть и слушать, как издеваются над пастырями церкви?— Никто против них слова не скажет, — подхватил мистер Дедал, — если они перестанут вмешиваться в политику.— Епископы и священники Ирландии сказали свое слово, — возразила Дэнти, — им нужно повиноваться.— Пусть они откажутся от политики, — вмешался мистер Кейси, — а не то народ откажется от церкви.— Слышите? — сказала Дэнти, обращаясь к миссис Дедал.— Мистер Кейси! Саймон! Довольно, прошу вас, — умоляла миссис Дедал.— Нехорошо! Нехорошо! — сказал дядя Чарльз.— Как! — воскликнул мистер Дедал. — И мы должны были отступиться от него по указке англичан!— Он был уже недостоин вести народ, — сказала Дэнти. — Он жил во грехе, у всех на виду.— Все мы грешники, окаянные грешники, — невозмутимо ответил мистер Кейси.— Невозможно не прийти соблазнам, но горе тому, через кого они приходят, — сказала миссис Риордан. — Лучше было бы ему, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и бросили его в море, нежели бы он соблазнил одного из малых сих. Лк 17, 1-2.
Вот слова Священного писания.— И очень скверные слова, если хотите знать мое мнение, — холодно заметил мистер Дедал.— Саймон! Саймон! — одернул его дядя Чарльз. — При мальчике!— Да, да, — спохватился мистер Дедал. — Я же говорю... Я хотел сказать... Скверные слова говорил носильщик на станции. Вот так, хорошо. Ну-ка, Стивен, подставляй тарелку, дружище. Да смотри доедай все.Он передал полную тарелку Стивену и положил дяде Чарльзу и мистеру Кейси по большому куску индейки, обильно политой соусом. Миссис Дедал ела очень мало, а Дэнти сидела, сложив руки на коленях. Лицо у нее было красное. Мистер Дедал поковырял вилкой остатки индейки и сказал:— Тут есть еще лакомый кусочек, называется он архиерейский кусочек. Леди и джентльмены, кому угодно?..Он поднял на вилке кусок индейки. Никто не ответил. Он положил его к себе на тарелку и сказал:— Мое дело предложить. Но, пожалуй, я съем его сам. Я что-то за последнее время сдал.Он подмигнул Стивену, накрыл блюдо и опять принялся за еду. Пока он ел, все молчали.— А погода все-таки разгулялась! — сказал он. — И приезжих много в городе.Никто не ответил. Он опять заговорил:— По-моему, в этом году больше приезжих, чем в прошлое Рождество.Он обвел взглядом лица присутствующих, склоненные над тарелками, и, не получив ответа, выждал секунду и сказал с досадой:— Все-таки испортили мой рождественский обед!— Не может быть ни счастья, ни благодати, — процедила Дэнти, — в доме, где нет уважения к пастырям церкви.Мистер Дедал со звоном швырнул вилку и нож на тарелку.— Уважение! — сказал он. — Это к Билли-то губошлепу или к этому толстопузому обжоре из Арма! Билли — архиепископ Дублинский, Уильям Дж. Уолш (1841-1921); обжора из Арма — кардинал Майкл Лог, архиепископ Армаский, примас Ирландии.
Уважение?!— Князья церкви! — язвительно вставил мистер Кейси.— Конюх лорда Лейтрима Конюх лорда Лейтрима — поспешил на помощь своему хозяину, богатому, жестокому и распутному помещику, когда совершалось его убийство молодым крестьянином, мстившим за честь сестры.
, — добавил мистер Дедал.— Они помазанники Божий, — сказала Дэнти. — Гордость страны!— Обжора толстопузый, — повторил мистер Дедал. — Он только и хорош, когда спит. А посмотрели бы вы, как он в морозный денек уписывает у себя свинину с капустой! Красавец!Он скорчил тупую рожу и зачмокал губами.— Право, Саймон, не надо так говорить при мальчике. Это нехорошо.— О да, он все припомнит, когда вырастет, — подхватила Дэнти с жаром, — все эти речи против Бога, религии и священников, которых наслышался в родном доме.— Пусть он припомнит, — закричал ей мистер Кейси через стол, — и речи, которыми священники и их прихвостни разбили сердце Парнеллу и свели его в могилу. Пусть он и это припомнит, когда вырастет.— Сукины дети! — воскликнул мистер Дедал. — Когда ему пришлось плохо, тут-то они его и предали! Накинулись и загрызли, как крысы поганые! Подлые псы! Они и похожи на псов. Ей-богу, похожи!— Они правильно сделали, — крикнула Дэнти. — Они повиновались своим епископам и священникам.
1 2 3 4 5