– Их выстроили по указанию Билли Питта Дублинская башня Мартелло и подобные ей были построены, когда премьер-министром Англии был Уильям Питт Младший (1759-1806).
, – сказал Бык Маллиган, – когда с моря угрожали французы. Но наша – это омфал.
– И какие же у вас идеи о Гамлете? – спросил у Стивена Хейнс.
– О нет! – воскликнул страдальчески Бык Маллиган. – Я этого не выдержу, я вам не Фома Аквинат, измысливший пятьдесят пять причин. Дайте мне сперва принять пару кружек.
Он обернулся к Стивену, аккуратно одергивая лимонный жилет:
– Тебе ж самому для такого надо не меньше трех, правда, Клинк?
– Это уж столько ждет, – ответил тот равнодушно, – может и еще подождать.
– Вы разжигаете мое любопытство, – любезно заметил Хейнс. – Тут какой-нибудь парадокс?
– Фу! – сказал Маллиган. – Мы уже переросли Уайльда и парадоксы. Все очень просто. Он с помощью алгебры доказывает, что внук Гамлета – дедушка Шекспира, а сам он призрак собственного отца.
– Как-как? – переспросил Хейнс, показывая было на Стивена. – Вот он сам?
Бык Маллиган накинул полотенце на шею наподобие столы патера и, корчась от смеха, шепнул на ухо Стивену:
– О, тень Клинка-старшего! Иафет в поисках отца «Иафет в поисках отца» (1836) – роман Ф.Мэрриэтта (1792-1848). Иафет (Яфет) – в Книге Бытия младший сын Ноя; «поиски отца» – один из лейтмотивов темы Стивена.
!
– Мы по утрам усталые, – сказал Стивен Хейнсу. – А это довольно долго рассказывать.
Бык Маллиган, снова зашагавший вперед, воздел руки к небу.
– Только священная кружка способна развязать Дедалу язык, – объявил он.
– Я хочу сказать, – Хейнс принялся объяснять Стивену на ходу, – эта башня и эти скалы мне чем-то напоминают Эльсинор. «Выступ утеса «Выступ утеса…» – «Гамлет» I, 4 (перевод Б.Пастернака).
грозного, нависшего над морем», не так ли?
Бык Маллиган на миг неожиданно обернулся к Стивену, но ничего не сказал. В этот сверкнувший безмолвный миг Стивен словно увидел свой облик, в пыльном дешевом трауре, рядом с их яркими одеяниями.
– Это удивительная история, – сказал Хейнс, опять останавливая их.
Глаза, светлые, как море под свежим ветром, еще светлей, твердые и сторожкие. Правитель морей, он смотрел на юг, через пустынный залив, где лишь маячил смутно на горизонте дымный плюмаж далекого пакетбота да парусник лавировал у банки Маглине.
– Я где-то читал богословское истолкование, – произнес он в задумчивости. – Идея Отца и Сына. Сын, стремящийся к воссоединению с Отцом.
Бык Маллиган немедля изобразил ликующую физиономию с ухмылкою до ушей.
Он поглядел на них, блаженно разинув красивый рот, и глаза его, в которых он тут же пригасил всякую мысль, моргали с полоумным весельем. Он помотал туда-сюда болтающейся башкой болванчика, тряся полями круглой панамы, и запел дурашливым, бездумно веселым голосом:
Я юноша странный, каких поискать «Я юноша странный…» – с малыми изменениями стихи из баллады, сочиненной Гогарти и довольно широко известной в дублинском непечатном фольклоре начала века.
,
Отец мой был птицей, еврейкою – мать.
С Иосифом-плотником жить я не стал.
Бродяжничал и на Голгофу попал.
Он предостерегающе поднял палец:
А кто говорит, я не бог, тем плутам
Винца, что творю из воды, я не дам.
Пусть пьют они воду, и тайна ясна,
Как снова я воду творю из вина.
Быстрым прощальным жестом он подергал за Стивенову тросточку и устремился вперед, к самому краю утеса, хлопая себя по бокам, как будто плавниками или крыльями, готовящимися взлететь, и продолжая свое пение:
Прощай же и речи мои запиши,
О том, что воскрес я, везде расскажи.
Мне плоть не помеха, коль скоро я бог,
Лечу я на небо… Прощай же, дружок!
Выделывая антраша, он подвигался на их глазах к сорокафутовому провалу, махая крылоподобными руками, легко подскакивая, и шляпа ветреника колыхалась на свежем ветру, доносившем до них его отрывистые птичьи крики.
Хейнс, который посмеивался весьма сдержанно, идя рядом со Стивеном, заметил:
– Мне кажется, тут не стоит смеяться. Он сильно богохульствует. Впрочем, я лично не из верующих. С другой стороны, его веселье как-то придает всему безобидность, не правда ли? Как это у него называется? Иосиф-плотник?
– Баллада об Иисусе-шутнике, – буркнул Стивен.
– Так вы это раньше слышали? – спросил Хейнс.
– Каждый день три раза, после еды, – последовал сухой ответ.
– Но вы сами-то не из верующих? – продолжал расспрашивать Хейнс. – Я хочу сказать: верующих в узком смысле слова. Творение из ничего, чудеса, Бог как личность.
– Мне думается, у этого слова всего один смысл, – сказал Стивен.
Остановясь, Хейнс вынул серебряный портсигар с мерцающим зеленым камнем. Нажав на пружину крышки большим пальцем, он раскрыл его и протянул Стивену.
– Спасибо, – отозвался тот, беря сигарету.
Хейнс взял другую себе и снова защелкнул крышку. Спрятав обратно портсигар, он вынул из жилетного кармана никелированную трутницу, тем же манером раскрыл ее, прикурил и, заслонив язычок пламени ладонью, подставил Стивену.
– Да, конечно, – проговорил он, когда они пошли дальше. – Вы либо веруете, либо нет, верно? Лично я не мог бы переварить идею личного Бога. Надеюсь, вы ее не придерживаетесь?
– Вы видите во мне, – произнес Стивен мрачно и недовольно, – пример ужасающего вольнодумства.
Он шел, выжидая продолжения разговора, держа сбоку ясеневую тросточку.
Ее кованый наконечник легко чертил по тропинке, поскрипывая у ног. Мой дружочек следом за мной, с тоненьким зовом: Стииииии-вии! Волнистая линия вдоль тропинки. Они пройдут по ней вечером, затемно возвращаясь. Он хочет ключ. Ключ мой, я плачу аренду. Но я ем хлеб его, что горестен устам Парафраз Дантовой строки: «Но горестен устам чужой ломоть». Рай, XVII, 58 (перевод М.Лозинского).
.
Отдай и ключ. Все отдай. Он спросит про него. По глазам было видно.
– В конечном счете… – начал Хейнс.
Стивен обернулся и увидал, что холодный взгляд, смеривший его, был не таким уж недобрым.
– В конечном счете, мне кажется, вы способны достичь свободы. Похоже, что вы сами себе господин.
– Я слуга двух господ, – отвечал Стивен, – или, если хотите, госпож, англичанки и итальянки.
– Итальянки? – переспросил Хейнс.
Полоумная королева, старая и ревнивая. На колени передо мной.
– А некто третий, – продолжал Стивен, – желает, чтобы я был у него на побегушках.
– Итальянки? – спросил снова Хейнс. – Что это значит?
– Британской империи, – пояснил Стивен, покраснев, – и Римской святой соборной и апостольской церкви.
Прежде чем заговорить, Хейнс снял с нижней губы приставшие крошки табака.
– Вполне понимаю вас, – спокойно заметил он. – Я бы даже сказал, для ирландца естественно так думать. Мы в Англии сознаем, что обращались с вами несправедливо. Но повинна тут, видимо, история.
Гордые полновластные титулы прозвучали в памяти Стивена победным звоном медных колоколов: et unam sanctam catholicam et apostolicam ecclesiam и во едину святую соборную и апостольскую церковь (лат.)
– неспешный рост, вызревание догматов и обрядов, как его собственных заветных мыслей, химия звезд. Апостольский символ Апостольский символ – принятая на Западе формулировка христианского Символа веры; 12 членов его в католической традиции сопоставляются 12 апостолам.
в мессе папы Марцеллия Месса папы Марцеллия – знаменитая месса Палестрины, написанная в память папы Марцеллия II, который скончался в 1555 г. после всего лишь двадцатидвухдневного понтификата. Джойс очень высоко ценил ее, однажды сказав: «Написав „Мессу для папы Марцеллия“, Палестрина превзошел себя как музыкант и спас музыку для Церкви».
, голоса сливаются в мощное утверждающее соло, и под их пение недреманный ангел церкви воинствующей обезоруживал ересиархов и грозил им.
Орды ересей в скособоченных митрах разбегаются наутек: Фотий, орава зубоскалов, средь коих и Маллиган, Арий, воевавший всю жизнь против единосущия Сына Отцу, Валентин, что гнушался земным естеством Христа, и хитроумный ересиарх из Африки, Савеллий, по чьим утверждениям Отец Сам был собственным Сыном Имена, проходящие в сознании Стивена, принадлежат весьма разным фигурам, общее у которых в том, что католическое богословие считает их всех авторами еретических учений. Фотий (ок.820-ок.891) – патриарх Константинопольский, виднейший деятель Православия и мишень резких нападок католиков, считающих его зачинателем «раскола», который привел к разделению Церквей в 1054 г. Арий (ок.256-336) – основатель арианства, учения о сотворенности Сына Божия, отвергнутого как ересь Никейским (I Вселенским) собором в 325 г. в пользу учения св.Афанасия Великого о единосущии Отца и Сына. Валентин (II в.) – автор одной из наиболее изощренных систем околохристианского гностицизма; как это типично для гностиков, он тяготеет к спиритуализму и гнушению плотью, утверждая, в частности, что Христос не имел земного тела и был чистым духом. Савеллий (III в.) – представитель модализма, ереси, согласно которой Ипостаси Пресвятой Троицы – не разные Лица, а только разные способы проявления (модусы) единой Сущности, так что все их различия – лишь кажущиеся. В своих размышлениях о связи отца и сына Стивен нередко вспоминает эти учения (в эп. 3, 9, 14).
.
Слова, которые только что сказал Маллиган, зубоскаля над чужеземцем.
Пустое зубоскальство. Неизбежная пустота ожидает их, всех, что ткут ветер «Ткать ветер» – образ из песни, входящей в трагикомедию «Судебное дело дьявола» (1623) английского драматурга Джона Уэбстера (ок.1580-ок.1632).
: угрозу, обезоруживанье и поражение несут им стройные боевые порядки ангелов церкви, воинство Михаила Воинство Михаила – из молитвы, заключающей католическую службу. В эп. 5 ее будет слушать Блум, как в эп. 4 он заметит то же облачко, что Стивен выше: такими микродеталями Джойс утверждает связь и перекличку двух линий романа.
, в пору раздоров всегда встающее на ее защиту с копьями и щитами.
Браво, бис! Продолжительные аплодисменты. Zut! Nom de Dieu! Проклятье! К черту! (франц.)
– Я, разумеется, британец, – продолжал голос Хейнса, – и мыслю я соответственно. К тому же мне вовсе не хочется увидеть свою страну в руках немецких евреев. Боюсь, что сейчас это главная опасность для нашей нации.
Двое, наблюдая, стояли на краю обрыва – делец и лодочник.
– Плывет в Баллок.
Лодочник с неким пренебрежением кивнул на север залива.
– Там будет саженей пять …Саженей пять… – вкупе с темой утопленника, Шекспиров мотив («Буря» I, 2).
, – сказал он. – Туда его и вынесет после часу, когда прилив начнется. Нынче девятый день.
Про утопленника. Парус кружит по пустынной бухте, поджидая, когда вынырнет раздутый мешок и обернет к солнцу солью беленное вспученное лицо.
А вот и я.
Извилистой тропкой они спустились к неширокому заливчику. Бык Маллиган стоял на камне без пиджака, отшпиленный галстук струился по ветру за плечом. Поблизости от него юноша, держась за выступ скалы, медленно по-лягушачьи разводил зелеными ногами в студенистой толще воды.
– А брат с тобой, Мэйлахи?
– Да нет, он в Уэстмите, у Бэннонов.
– Все еще? Мне Бэннон прислал открытку. Говорит, подцепил себе там одну молоденькую. Фотодевочка, он ее так зовет.
– Заснял, значит? С короткой выдержкой?
Бык Маллиган уселся снять башмаки. Из-за выступа скалы высунулось красное отдувающееся лицо. Пожилой мужчина вылез на камни, вода блестела на его лысине с седоватым венчиком, вода струилась по груди, по брюху, капала с черных мешковатых трусов.
Бык Маллиган посторонился, пропуская его, и, бросив взгляд на Хейнса и Стивена, ногтем большого пальца Ногтем большого пальца… перекрестил – такое крестное знамение делается перед чтением Евангелия на службе.
набожно перекрестил себе лоб, уста и грудную клетку.
– А Сеймур опять в городе, – сказал юноша, ухватившись снова за выступ. – Медицину побоку, решил в армию.
– Да иди ты, – хмыкнул Бык Маллиган.
– На той неделе уже в казарму. А ты знаешь ту рыженькую из Карлайла, Лили?
– Знаю.
– Прошлый вечер на пирсе с ним обжималась. У папаши денег до черта.
– Может, она залетела?
– Это ты Сеймура спроси.
– Сеймур – кровопускающий офицер! – объявил Бык Маллиган.
Кивнув самому себе, он стянул с ног брюки, выпрямился и изрек избитую истину:
– Рыжие бабы блудливы как козы.
Встревоженно оборвав, принялся щупать свои бока под вздувшейся от ветра рубашкой.
– У меня нет двенадцатого ребра Одного ребра не было у Адама, первого человека. Маллиган, следовательно, объявляет Адама ницшевским сверхчеловеком, чему возможно такое оправдание: в гл. 5 книги «Так говорил Заратустра» (1883) утверждается, что «самое презренное из всего… последний человек»; отсюда, первый человек – самое достойное, т.е. сверхчеловек.
, – возопил он. – Я Uebermensch сверхчеловек (нем.)
. Беззубый Клинк и я, мы сверхчеловеки.
Он выпутался из рубашки и кинул ее к вороху остальной одежды.
– Здесь залезаешь, Мэйлахи?
– Ага. Дай-ка местечко на кровати.
Юноша в воде оттолкнулся назад и в два сильных, ровных гребка выплыл на середину заливчика. Хейнс с сигаретой присел на камень.
– А вы не будете? – спросил Бык Маллиган.
– Попозже, – отвечал Хейнс. – После завтрака не сразу.
Стивен повернулся идти.
– Я ухожу, Маллиган, – сказал он.
– А дай-ка тот ключ, Клинк, – сказал Бык Маллиган, – мою рубашку прижать.
Стивен протянул ему ключ. Бык Маллиган положил его на ворох одежды.
– И двухпенсовик на пинту. Кидай туда же.
Стивен кинул два пенса на мягкий ворох. Одеваются, раздеваются. Бык Маллиган, выпрямившись, сложив перед грудью руки, торжественно произнес:
– Крадущий у бедного дает взаймы Господу Инверсия стиха Притч 19, 17: «Благотворящий бедному дает взаймы Господу».
. Так говорил Заратустра.
Жирное тело нырнуло в воду.
– Еще увидимся, – сказал Хейнс, повернувшись к уходящему Стивену и улыбаясь необузданности ирландцев.
Бычьих рогов, конских копыт и улыбки сакса Урезанная ирландская пословица: «Бойся бычьих рогов, конских копыт и улыбки англичанина».
.
– В «Корабле»! – крикнул Бык Маллиган. – В полпервого.
– Ладно, – ответил Стивен.
Он шел по тропинке, что вилась вверх.
Uliata rutilantium
Turma circumdet.
lubilantium te virginum.
Седой нимб священника за скалой, куда тот скромно удалился для одевания. Сегодня я не буду здесь ночевать. Домой идти тоже не могу.
Зов, протяжный и мелодичный, донесся до него с моря. На повороте тропинки он помахал рукой. Голос донесся снова. Лоснящаяся темная голова, тюленья, далеко от берега, круглая.
Захватчик.
Эпизод 2 2. НЕСТОР
Сюжетный план. 10 часов утра. Стивен дает урок истории в школе дублинского пригорода Долки, затем беседует на темы истории с главой школы Гэрретом Дизи, который происходит из северных, ольстерских, ирландцев, протестантов и противников независимости Ирландии.
Реальный план. Весной 1904 г. Джойс недолгое время проработал младшим учителем в частной школе в Долки. Директором школы был Френсис Эрвин, пожилой джентльмен из Ольстера, убежденный сторонник англичан. Наряду с ним прототипом Дизи служит и другой ирландец из Ольстера, Генри Блэквуд Прайс, с которым автор свел знакомство в Триесте; у него взяты связь с древним ольстерским родом и озабоченность проблемами ящура. Прайс сумел вовлечь Джойса в свою кампанию еще сильнее, чем Дизи Стивена (хотя и поздней): в сентябре 1912 г. будущий классик лично написал для дублинского «Фримена» (см. эп. 7) статью о ящуре под названием «Политика и болезни скота». Как нередко у Джойса, Прайс раздвоился: помимо Дизи, он входит в «Нестора» и под собственным именем. Письмо Дизи в газету использует, с долей пародии, аналогичное письмо Прайса. Вошли в эпизод и некоторые из учеников школы. А еще малым отзвуком жизни является «хрупкий сиамец из библиотеки Святой Женевьевы». Автор действительно познакомился там с ним, и это знакомство еще продолжалось в дни публикации «Улисса». Когда же роман сделался знаменит, восхищенный сиамец изменил свое имя Рене на Рене-Улисс.
Гомеров план. Эпизоду отвечает Песнь III, где Телемак, в надежде узнать о судьбе отца, посещает старца Нестора, который рассказывает ему о происходившем после взятия Трои. Прототипы героев: Дизи – Нестор, ученик Сарджент – Писистрат, младший сын Нестора, дублинская красавица Китти О'Шей, разрушившая судьбу Парнелла, – Елена Троянская. В текст вплетено и много частных Гомеровых аллюзий. И Нестор, и Дизи говорят о женской неверности; Нестор – «укротитель коней», и интересы мистера Дизи также связаны с ними: он озабочен надвигающейся эпидемией ящура, в его кабинете по стенам – изображения лошадей и портрет принца Уэльского (в 1904 г. уже король Эдуард VII), что был известен как великий лошадник.
Тематический план. Главная тема эпизода – история, отцом которой считается издавна Гомеров Нестор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19