— Полноте, вы этого не посмеете!
— Отчего же, компадре?
— Потому что Красный Кедр отомстит за меня.
— Ага! Ты знаешь Красного Кедра?
— By God! Знаю ли я! Но ведь к нему-то я и шел.
— Вот как! — сказал Валентин с недоверием. — Где же он?
— Э! Там, где он находится, вероятно.
— Стало быть, ты и вправду знаешь, где находится Красный Кедр?
— Да.
— В таком случае, ты нас проводишь к нему.
— С величайшей охотой! — с живостью воскликнул разбойник.
Валентин обратился к своему другу.
— Этот человек изменник, — сказал он. — Он был подослан поставить нам западню, в которую, слава Богу, мы не дали себя поймать… Курумилла, привяжите веревку к ветке этого пробкового дерева.
— Зачем? — спросил дон Мигель.
— Карамба! Чтобы повесить этого негодяя, который думает, что мы глупцы и ослы.
Урс по интонации голоса охотника понял, что пропал. Он вдруг решился не оказывать более сопротивления.
— Браво! — сказал он. — Это хорошо сыграно. Валентин посмотрел на него.
— Вы храбрый человек, — сказал он ему. — Я хочу сделать Для вас кое-что. Курумилла, освободите ему руки.
Индеец повиновался.
— Берите, — сказал Валентин, подавая Урсу пистолет, — выстрелите в себя сами, это будет скорее, и вы будете меньше мучиться.
Бандит завладел оружием с дьявольской усмешкой и с быстротой молнии прицелился в охотника и выстрелил.
Но Курумилла наблюдал за ним.
Ударом томагавка он рассек ему череп.
Пуля прожужжала мимо ушей Валентина, не причинив ему никакого вреда.
— Спасибо! — пробормотал бандит и повалился на землю.
— Что за люди! — воскликнул дон Мигель.
— Canarios! Друг мой, — генерал, — вы счастливо избежали опасности.
Охотники вырыли могилу, в которую бросили тело бандита. Ночь прошла без дальнейших приключений. На рассвете преследование возобновилось. В середине дня охотники подошли к берегу реки. Две
индейские пироги плыли вниз по реке, влекомые течением.
— Назад! Назад! — закричал вдруг Валентин. Все немедленно легли в траву. В ту же минуту целый град стрел и пуль посыпался на листья и деревья. Но никто не был ранен.
Валентин не счел нужным отвечать тем же.
— Это апачи. Не будем напрасно тратить порох, тем более что они вне досягаемости наших пуль, — сказал он. После этого охотники продолжали путь. С наступлением темноты они вновь расположились лагерем.
— Спите теперь, — сказал охотник. — Когда настанет время, я вас разбужу. Сегодня ночью нам предстоит тяжелая работа.
И подкрепляя слово делом, Валентин растянулся на траве, закрыл глаза и заснул.
Через час француз проснулся.
Он оглянулся кругом. Его товарищи еще спали, недоставало одного Курумиллы.
—Хорошо, — подумал Валентин, — вождь что-нибудь заметил и пошел на разведку.
Едва успел он об этом подумать, как вдруг увидел в темноте две тени. Охотник скрылся за деревом, зарядил свой штуцер и прицелился.
В ту же секунду вблизи послышался крик лебедя-певуна.
— Ага! — сказал Валентин, опуская свой штуцер. — Неужели Курумилла взял еще одного пленного? Посмотрим.
Несколькими минутами спустя Курумилла подошел к нему с индейцем, оказавшимся Черным Котом.
При виде его Валентин едва сдержал крик изумления.
— Брат мой — дорогой гость, — сказал он.
— Я поджидал моего брата, — очень просто ответил вождь апачей.
— Зачем? — спросил Валентин.
— Мой брат идет по следу Красного Кедра?
— Да.
— Красный Кедр там, — произнес Черный Кот, протягивая руку по направлению к реке.
— Далеко?
— В получасе езды отсюда.
— Прекрасно. Каким образом мой краснокожий брат узнал об этом? — спросил охотник, не до конца доверяя вновь прибывшему.
— Великий бледнолицый воин — брат Черного Кота, он спас ему жизнь. У краснокожих память хорошая. Черный Кот собрал своих людей и следовал за Красным Кедром, чтобы отдать его своему брату Кутонепи.
Валентин больше ни минуты не сомневался в верности вождя апачей. Он знал, с каким фанатизмом они держат свои клятвы. Черный Кот заключил с ним союз, и он мог вполне доверять теперь его словам.
— Хорошо, — сказал он, — я разбужу бледнолицых воинов. Мой брат укажет нам путь.
Индеец поклонился, скрестив руки на груди.
Через четверть часа охотники достигли лагеря краснокожих.
Черный Кот не обманул охотника, с ним была сотня отборных воинов.
Апачи были так хорошо скрыты в траве, что с расстояния десяти шагов невозможно было их заметить.
Черный Кот отвел Валентина на некоторое расстояние от лагеря и сказал:
— Пусть брат мой посмотрит.
В небольшом отдалении охотник заметил огни лагеря гамбусинос.
Красный Кедр расположился лагерем за холмом, поэтому охотники и не могли его видеть.
Скваттер полагал, что ему удалось сбить с толку Валентина и навести его на ложный след. В этот вечер, в первый раз с тех пор, как его стали преследовать, он позволил своим людям зажечь огонь.
ГЛАВА XXXIV. Битва
Лагерь Красного Кедра был погружен в молчание.
Все спали, кроме трех-четырех гамбусинос, которые, опершись на свои ружья, внимательно присматриваясь и прислушиваясь к окружающему, охраняли покой своих товарищей и двух особ, которые беззаботно растянулись перед палаткой в середине лагеря и тихо разговаривали.
Это были Красный Кедр и брат Амбросио. Скваттер находился, по-видимому, в сильном беспокойстве. Устремив взгляд в темноту, он как будто старался проникнуть во мрак и угадать тайны, которые заключала в своем лоне окружавшая их глубокая ночь.
— Компадре, — сказал монах, — считаете ли вы, что нам удалось скрыть свои следы от белых охотников?
— Эти негодяи — всего лишь собаки, над которыми я смеюсь. Моя жена одна смогла бы прогнать их кнутом, — с нескрываемым презрением ответил Красный Кедр. — Я знаю все уголки прерии и сделал все как нельзя лучше.
— Итак, вот мы наконец и отделались от своих врагов, — сказал монах со вздохом облегчения.
— Да, сеньор падре, — сказал скваттер посмеиваясь. — Теперь вы можете спать покойно.
— А, — сказал монах, — тем лучше.
Вдруг грянул выстрел. Пуля со свистом пролетела над головой монаха и сплющилась, ударив в одну из опор, поддерживающих шатер.
— Проклятие! — вскричал, вскакивая, скваттер. — Опять эти бешеные волки! К оружию, дети мои, краснокожие!
В несколько мгновений все гамбусинос были на ногах и притаились за тюками, из которых состояла ограда их лагеря. В ту же секунду в прерии раздались ужасные крики, а за ними последовал оглушительный залп, сопровождавшийся целым облаком стрел.
Отряд скваттера состоял только из двадцати решительных людей, считая и разбойников, которых он привел за собой.
Гамбусинос не дрогнули. Они отвечали залпом в упор по многочисленному отряду всадников, которые неслись во весь опор на лагерь.
Индейцы носились вдоль ограды, испуская дикие вопли и потрясая горящими факелами, которые они бросали с размаху в лагерь.
Обыкновенно индейцы стараются напасть на неприятеля врасплох. Так как у них нет иной цели кроме грабежа, то как только они замечают, что обнаружены, и как только они встречают решительный отпор, то прекращают бой, потерявший в их глазах всякий смысл.
Но на этот раз краснокожие, по-видимому, отказались от своей обычной тактики, судя по тому ожесточению, с которым они напали на укрепление гамбусинос. После каждой неудачи они с новым пылом бросались в атаку, сражаясь без прикрытия и стараясь подавить врагов численностью.
Красный Кедр, устрашенный продолжительностью этого натиска, при котором погибли самые храбрые из его людей, решился предпринять последнее усилие и одолеть индейцев отчаянной дерзостью.
Знаком он собрал вокруг себя троих своих сыновей, Андреса Гарота и брата Амбросио. Но индейцы не дали ему исполнить задуманный план. Они повторили нападение с новой яростью, и туча горящих стрел и пылающих факелов обрушилась на лагерь одновременно со всех сторон. К ужасам боя добавилось еще и зловещее зарево пожара. Лагерь вскоре превратился в гигантский факел.
Краснокожие, искусно пользуясь беспорядком, вызванным ужасным пожаром, влезли на тюки, вторглись в лагерь и устремились на белых. Завязался рукопашный бой.
Несмотря на все свое мужество и искусство владения оружием, гамбусинос были смяты превосходящим числом неприятеля.
Несколькими минутами позже отряд Красного Кедра был уничтожен.
Скваттер решил употребить последнее средство для спасения оставшихся у него людей. Отведя в сторону брата Амбросио, который с самого начала борьбы все время сражался рядом с ним, он объяснил ему свои намерения и, убедившись в том, что монах готов исполнить его приказание, бросился с неописуемым бешенством в самую середину схватки. Оглушая и поражая всех краснокожих, попадавшихся ему на пути, он добрался до входа в шатер.
Донья Клара, наклонившись вперед, вытянув шею, настороженно, с беспокойством прислушивалась к раздававшемуся вокруг шуму.
В двух шагах от нее, распростертая на земле, с черепом, раздробленным пулей, корчилась в последних судорогах агонии жена скваттера.
При виде Красного Кедра девушка скрестила руки на груди, выжидая, что он скажет.
— Боже правый! — воскликнул бандит. — Она еще здесь! Следуйте за мной, сеньорита, надо уходить.
— Нет, — решительно ответила мексиканка, — я не пойду.
— Ну, дитя мое, повинуйтесь, не заставляйте меня прибегать к силе, время дорого.
— Я не пойду, говорю вам, — повторила молодая девушка.
— В последний раз спрашиваю: идете ли вы за мной? Да или нет?
Донья Клара пожала плечами. Скваттер увидел, что слова бесполезны и что вопрос придется разрешать силой. Тогда, перескочив через труп своей жены, он попытался схватить девушку.
Но она, следя взглядом за его движениями, вскочила, как испуганная лань, выхватила кинжал из-за корсажа и со сверкающими глазами, с раздутыми ноздрями, с дрожащими губами приготовилась к отчаянной борьбе.
Необходимо было немедленно что-то предпринять. Скваттер замахнулся саблей и так сильно ударил плашмя по нежной руке молодой девушки, что она выпустила кинжал, вскрикнув от боли. Но несчастное дитя тотчас нагнулось, чтобы поднять свое оружие левой рукой. Красный Кедр воспользовался этим движением, бросился на нее и обхватил ее своими жилистыми руками. Тогда девушка, которая до тех пор защищалась молча, закричала со всей силой отчаяния.
— Ко мне, Шоу!
— А! — проревел Красный Кедр. — Стало быть, это он меня предал! Пусть приходит, если посмеет!
И, схватив девушку в охапку, разбойник побежал к выходу из шатра.
Но он тотчас же отступил, изрыгая проклятия.
Какой-то человек загородил ему выход.
Это был Валентин.
— А! — сказал охотник с сардоническим смехом. — Это опять вы, Красный Кедр! Carai!
— Дорогу! — заорал скваттер, выхватывая пистолет.
— Дорогу? — отвечал, усмехаясь, Валентин, наблюдая за движениями бандита. — Вы очень торопитесь покинуть нашу компанию. Прежде всего — никаких угроз, или я вас убью как собаку!
— Это я тебя убью, проклятый! — вскричал Красный Кедр, конвульсивным движением нажимая на курок пистолета.
Последовал выстрел.
Как ни быстро было движение скваттера, охотник опередил его. Он мгновенно нагнулся, чтобы уклониться от пули, которая не задела его, и быстро навел свой карабин, но выстрелить не посмел.
Красный Кедр отступил в глубь шатра и воспользовался телом молодой девушки как щитом.
Услыхав выстрел, товарищи Валентина бросились вместе с индейцами в шатер.
Несколько гамбусинос, человек восемь — девять, пережившие своих товарищей, и которых, согласно приказанию скваттера, собрал брат Амбросио, угадали, что происходит и, желая помочь своему предводителю, потихоньку приблизились, схватили веревки, поддерживавшие шатер, и разом рассекли их. Тогда вся масса полотнища, не сдерживаемая более, рухнула, увлекая в своем падении и накрывая всех, кто находился под нею.
С минуту индейцы и охотники находились в ужасном смятении. Этим моментом ловко воспользовался Красный Кедр: он выполз из-под шатра, таща за собой донью Клару, и вскочил на лошадь, которую брат Амбросио уже держал наготове.
Но в ту минуту, когда он уже был готов броситься вперед, Шоу преградил ему дорогу.
— Стойте, отец! — воскликнул он, решительно хватая за уздцы лошадь. — Отдайте мне эту девушку.
— Назад, окаянный! — завопил скваттер, скрежеща зубами. — Назад!
— Вы не проедете, — возразил Шоу. — Донью Клару! Отдайте мне, отдайте донью Клару!
Красный Кедр счел себя погибшим.
Валентин, дон Мигель и их товарищи, освободившись наконец из-под шатра, прибежали к тому месту, где стоял скваттер.
— Негодяй! — закричал Красный Кедр.
И, заставив свою лошадь сделать прыжок, он нанес своему сыну сильный удар саблей по голове. Шоу упал как подкошенный.
Присутствующие испустили крик ужаса.
Гамбусинос, доведенные до отчаяния, сплотились и как ураган промчались сквозь окруживших их индейцев.
— О! — заревел дон Мигель. — Я хочу спасти мою дочь. — И. вскочив на лошадь, он кинулся в погоню за бандитами.
Охотники и индейцы, покинув горящий лагерь с несколькими уцелевшими грабителями, бросились по их следам. Но вдруг произошло нечто неслыханное, непостижимое.
Раздался страшный, нечеловеческий треск, шум. Лошади, пущенные в карьер, внезапно остановились, дрожа, с испуганным ржанием. Охотники, разбойники и краснокожие, поднимая глаза к небу, не могли сдержать криков ужаса.
— О-о! — воскликнул Красный Кедр с непередаваемой яростью. — Вопреки Богу, вопреки аду — я спасусь!
И он вонзил шпоры в бока своей лошади. Животное испустило жалобное ржание, но оставалось неподвижным.
— Дочь моя, дочь моя! — взывал дон Мигель, напрасно стараясь настичь разбойника.
— Приди взять ее, собака! — проревел бандит. — Я отдам ее тебе только мертвой.
ГЛАВА XXXV. Землетрясение
Ужасная перемена последовала внезапно в природе. Небесный свод принял вид громадной бляхи из меди.
Неподвижная луна сделалась тусклой и не испускала лучей. Атмосфера стала так прозрачна, что самые отдаленные предметы были видны совершенно ясно.
Удушливый жар висел над землею. В воздухе не чувствовалось никакого дуновения, способного шевельнуть листья на деревьях. Рио-Хила внезапно остановилась в своем течении.
Глухой гул, слышавшийся раньше, повторился с силой, вдесятеро большей.
Река, точно приподнятая могучей и невидимой рукой, вышла из берегов, хлынула в прерию и залила ее с невероятной быстротой. Горы закачались, низвергая на равнину огромные глыбы скал, катившихся со зловещим шумом. Земля, разламываясь тут и там, засыпала долины, срывала холмы, заставляла потоки сернистой воды бить ключом из своих недр, бросая к небу камни и горячую грязь, и стала колебаться медленными, но непрерывными толчками.
— Землетрясение! — закричали охотники и гамбусинос, крестясь и произнося все молитвы, какие им приходили на память.
Действительно, это было землетрясение, — самое ужасное бедствие этой страны.
Земля, казалось, кипела, если можно так выразиться, беспрестанно подымаясь и опускаясь, как морские волны во время бури. Русла рек и ручьев менялись ежеминутно, бездны неизмеримой глубины разверзались со всех сторон под ногами пораженных людей.
Дикие звери, изгнанные из своих логовищ и гонимые рекой, волны которой все вздымались, обезумев от ужаса, смешались с людьми. Бесчисленные стада буйволов и бизонов неслись по равнине, испуская глухой рев, опрокидывая друг друга, сворачивая внезапно назад, чтобы избежать пропасти, появлявшейся под их ногами, и в своем бессмысленном беге угрожали смести всякое встречающееся им препятствие. Ягуары, пантеры, гризли, степные волки вперемешку с ланями и антилопами, воя и испуская жалобный рев, и не думали нападать друг на друга, настолько ужас парализовал их кровожадные инстинкты.
Птицы со зловещими криками кружились в воздухе, насыщенном сернистыми парами, и трепеща падали на землю с распростертыми крыльями и растрепанными перьями.
Второе бедствие присоединилось и, если это возможно, еще прибавило ужаса к этой сцене.
Пожар, устроенный индейцами в лагере гамбусинос, по-немногу дошел до высокой степной травы, и внезапно показался в своем величественном и страшном великолепии, захватывая все по пути и со страшным шипением бросая вдаль миллионы искр.
Надо присутствовать при пожаре в прериях Дикого Запада, чтобы иметь понятие об ужасном великолепии этого зрелища.
Девственные леса сгорают целиком, их вековые деревья корчатся с хрипением агонии, с болезненными содроганиями, испуская, словно живые существа, жалобы и крики. Раскаленные горы имеют вид зловещих траурных маяков, жар которых, отражаясь в небе, окрашивает его кровавым оттенком.
Земля время от времени продолжала сильно содрогаться. Волны Рио-Хилы стремительно неслись к северо-востоку. С юго-запада быстрыми неровными скачками приближался пожар.
Несчастные краснокожие, охотники и их враги-бандиты с невыразимым ужасом смотрели, как безопасное пространство вокруг них сужается с каждой минутой и как надежда на спасение навсегда ускользает от них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
— Отчего же, компадре?
— Потому что Красный Кедр отомстит за меня.
— Ага! Ты знаешь Красного Кедра?
— By God! Знаю ли я! Но ведь к нему-то я и шел.
— Вот как! — сказал Валентин с недоверием. — Где же он?
— Э! Там, где он находится, вероятно.
— Стало быть, ты и вправду знаешь, где находится Красный Кедр?
— Да.
— В таком случае, ты нас проводишь к нему.
— С величайшей охотой! — с живостью воскликнул разбойник.
Валентин обратился к своему другу.
— Этот человек изменник, — сказал он. — Он был подослан поставить нам западню, в которую, слава Богу, мы не дали себя поймать… Курумилла, привяжите веревку к ветке этого пробкового дерева.
— Зачем? — спросил дон Мигель.
— Карамба! Чтобы повесить этого негодяя, который думает, что мы глупцы и ослы.
Урс по интонации голоса охотника понял, что пропал. Он вдруг решился не оказывать более сопротивления.
— Браво! — сказал он. — Это хорошо сыграно. Валентин посмотрел на него.
— Вы храбрый человек, — сказал он ему. — Я хочу сделать Для вас кое-что. Курумилла, освободите ему руки.
Индеец повиновался.
— Берите, — сказал Валентин, подавая Урсу пистолет, — выстрелите в себя сами, это будет скорее, и вы будете меньше мучиться.
Бандит завладел оружием с дьявольской усмешкой и с быстротой молнии прицелился в охотника и выстрелил.
Но Курумилла наблюдал за ним.
Ударом томагавка он рассек ему череп.
Пуля прожужжала мимо ушей Валентина, не причинив ему никакого вреда.
— Спасибо! — пробормотал бандит и повалился на землю.
— Что за люди! — воскликнул дон Мигель.
— Canarios! Друг мой, — генерал, — вы счастливо избежали опасности.
Охотники вырыли могилу, в которую бросили тело бандита. Ночь прошла без дальнейших приключений. На рассвете преследование возобновилось. В середине дня охотники подошли к берегу реки. Две
индейские пироги плыли вниз по реке, влекомые течением.
— Назад! Назад! — закричал вдруг Валентин. Все немедленно легли в траву. В ту же минуту целый град стрел и пуль посыпался на листья и деревья. Но никто не был ранен.
Валентин не счел нужным отвечать тем же.
— Это апачи. Не будем напрасно тратить порох, тем более что они вне досягаемости наших пуль, — сказал он. После этого охотники продолжали путь. С наступлением темноты они вновь расположились лагерем.
— Спите теперь, — сказал охотник. — Когда настанет время, я вас разбужу. Сегодня ночью нам предстоит тяжелая работа.
И подкрепляя слово делом, Валентин растянулся на траве, закрыл глаза и заснул.
Через час француз проснулся.
Он оглянулся кругом. Его товарищи еще спали, недоставало одного Курумиллы.
—Хорошо, — подумал Валентин, — вождь что-нибудь заметил и пошел на разведку.
Едва успел он об этом подумать, как вдруг увидел в темноте две тени. Охотник скрылся за деревом, зарядил свой штуцер и прицелился.
В ту же секунду вблизи послышался крик лебедя-певуна.
— Ага! — сказал Валентин, опуская свой штуцер. — Неужели Курумилла взял еще одного пленного? Посмотрим.
Несколькими минутами спустя Курумилла подошел к нему с индейцем, оказавшимся Черным Котом.
При виде его Валентин едва сдержал крик изумления.
— Брат мой — дорогой гость, — сказал он.
— Я поджидал моего брата, — очень просто ответил вождь апачей.
— Зачем? — спросил Валентин.
— Мой брат идет по следу Красного Кедра?
— Да.
— Красный Кедр там, — произнес Черный Кот, протягивая руку по направлению к реке.
— Далеко?
— В получасе езды отсюда.
— Прекрасно. Каким образом мой краснокожий брат узнал об этом? — спросил охотник, не до конца доверяя вновь прибывшему.
— Великий бледнолицый воин — брат Черного Кота, он спас ему жизнь. У краснокожих память хорошая. Черный Кот собрал своих людей и следовал за Красным Кедром, чтобы отдать его своему брату Кутонепи.
Валентин больше ни минуты не сомневался в верности вождя апачей. Он знал, с каким фанатизмом они держат свои клятвы. Черный Кот заключил с ним союз, и он мог вполне доверять теперь его словам.
— Хорошо, — сказал он, — я разбужу бледнолицых воинов. Мой брат укажет нам путь.
Индеец поклонился, скрестив руки на груди.
Через четверть часа охотники достигли лагеря краснокожих.
Черный Кот не обманул охотника, с ним была сотня отборных воинов.
Апачи были так хорошо скрыты в траве, что с расстояния десяти шагов невозможно было их заметить.
Черный Кот отвел Валентина на некоторое расстояние от лагеря и сказал:
— Пусть брат мой посмотрит.
В небольшом отдалении охотник заметил огни лагеря гамбусинос.
Красный Кедр расположился лагерем за холмом, поэтому охотники и не могли его видеть.
Скваттер полагал, что ему удалось сбить с толку Валентина и навести его на ложный след. В этот вечер, в первый раз с тех пор, как его стали преследовать, он позволил своим людям зажечь огонь.
ГЛАВА XXXIV. Битва
Лагерь Красного Кедра был погружен в молчание.
Все спали, кроме трех-четырех гамбусинос, которые, опершись на свои ружья, внимательно присматриваясь и прислушиваясь к окружающему, охраняли покой своих товарищей и двух особ, которые беззаботно растянулись перед палаткой в середине лагеря и тихо разговаривали.
Это были Красный Кедр и брат Амбросио. Скваттер находился, по-видимому, в сильном беспокойстве. Устремив взгляд в темноту, он как будто старался проникнуть во мрак и угадать тайны, которые заключала в своем лоне окружавшая их глубокая ночь.
— Компадре, — сказал монах, — считаете ли вы, что нам удалось скрыть свои следы от белых охотников?
— Эти негодяи — всего лишь собаки, над которыми я смеюсь. Моя жена одна смогла бы прогнать их кнутом, — с нескрываемым презрением ответил Красный Кедр. — Я знаю все уголки прерии и сделал все как нельзя лучше.
— Итак, вот мы наконец и отделались от своих врагов, — сказал монах со вздохом облегчения.
— Да, сеньор падре, — сказал скваттер посмеиваясь. — Теперь вы можете спать покойно.
— А, — сказал монах, — тем лучше.
Вдруг грянул выстрел. Пуля со свистом пролетела над головой монаха и сплющилась, ударив в одну из опор, поддерживающих шатер.
— Проклятие! — вскричал, вскакивая, скваттер. — Опять эти бешеные волки! К оружию, дети мои, краснокожие!
В несколько мгновений все гамбусинос были на ногах и притаились за тюками, из которых состояла ограда их лагеря. В ту же секунду в прерии раздались ужасные крики, а за ними последовал оглушительный залп, сопровождавшийся целым облаком стрел.
Отряд скваттера состоял только из двадцати решительных людей, считая и разбойников, которых он привел за собой.
Гамбусинос не дрогнули. Они отвечали залпом в упор по многочисленному отряду всадников, которые неслись во весь опор на лагерь.
Индейцы носились вдоль ограды, испуская дикие вопли и потрясая горящими факелами, которые они бросали с размаху в лагерь.
Обыкновенно индейцы стараются напасть на неприятеля врасплох. Так как у них нет иной цели кроме грабежа, то как только они замечают, что обнаружены, и как только они встречают решительный отпор, то прекращают бой, потерявший в их глазах всякий смысл.
Но на этот раз краснокожие, по-видимому, отказались от своей обычной тактики, судя по тому ожесточению, с которым они напали на укрепление гамбусинос. После каждой неудачи они с новым пылом бросались в атаку, сражаясь без прикрытия и стараясь подавить врагов численностью.
Красный Кедр, устрашенный продолжительностью этого натиска, при котором погибли самые храбрые из его людей, решился предпринять последнее усилие и одолеть индейцев отчаянной дерзостью.
Знаком он собрал вокруг себя троих своих сыновей, Андреса Гарота и брата Амбросио. Но индейцы не дали ему исполнить задуманный план. Они повторили нападение с новой яростью, и туча горящих стрел и пылающих факелов обрушилась на лагерь одновременно со всех сторон. К ужасам боя добавилось еще и зловещее зарево пожара. Лагерь вскоре превратился в гигантский факел.
Краснокожие, искусно пользуясь беспорядком, вызванным ужасным пожаром, влезли на тюки, вторглись в лагерь и устремились на белых. Завязался рукопашный бой.
Несмотря на все свое мужество и искусство владения оружием, гамбусинос были смяты превосходящим числом неприятеля.
Несколькими минутами позже отряд Красного Кедра был уничтожен.
Скваттер решил употребить последнее средство для спасения оставшихся у него людей. Отведя в сторону брата Амбросио, который с самого начала борьбы все время сражался рядом с ним, он объяснил ему свои намерения и, убедившись в том, что монах готов исполнить его приказание, бросился с неописуемым бешенством в самую середину схватки. Оглушая и поражая всех краснокожих, попадавшихся ему на пути, он добрался до входа в шатер.
Донья Клара, наклонившись вперед, вытянув шею, настороженно, с беспокойством прислушивалась к раздававшемуся вокруг шуму.
В двух шагах от нее, распростертая на земле, с черепом, раздробленным пулей, корчилась в последних судорогах агонии жена скваттера.
При виде Красного Кедра девушка скрестила руки на груди, выжидая, что он скажет.
— Боже правый! — воскликнул бандит. — Она еще здесь! Следуйте за мной, сеньорита, надо уходить.
— Нет, — решительно ответила мексиканка, — я не пойду.
— Ну, дитя мое, повинуйтесь, не заставляйте меня прибегать к силе, время дорого.
— Я не пойду, говорю вам, — повторила молодая девушка.
— В последний раз спрашиваю: идете ли вы за мной? Да или нет?
Донья Клара пожала плечами. Скваттер увидел, что слова бесполезны и что вопрос придется разрешать силой. Тогда, перескочив через труп своей жены, он попытался схватить девушку.
Но она, следя взглядом за его движениями, вскочила, как испуганная лань, выхватила кинжал из-за корсажа и со сверкающими глазами, с раздутыми ноздрями, с дрожащими губами приготовилась к отчаянной борьбе.
Необходимо было немедленно что-то предпринять. Скваттер замахнулся саблей и так сильно ударил плашмя по нежной руке молодой девушки, что она выпустила кинжал, вскрикнув от боли. Но несчастное дитя тотчас нагнулось, чтобы поднять свое оружие левой рукой. Красный Кедр воспользовался этим движением, бросился на нее и обхватил ее своими жилистыми руками. Тогда девушка, которая до тех пор защищалась молча, закричала со всей силой отчаяния.
— Ко мне, Шоу!
— А! — проревел Красный Кедр. — Стало быть, это он меня предал! Пусть приходит, если посмеет!
И, схватив девушку в охапку, разбойник побежал к выходу из шатра.
Но он тотчас же отступил, изрыгая проклятия.
Какой-то человек загородил ему выход.
Это был Валентин.
— А! — сказал охотник с сардоническим смехом. — Это опять вы, Красный Кедр! Carai!
— Дорогу! — заорал скваттер, выхватывая пистолет.
— Дорогу? — отвечал, усмехаясь, Валентин, наблюдая за движениями бандита. — Вы очень торопитесь покинуть нашу компанию. Прежде всего — никаких угроз, или я вас убью как собаку!
— Это я тебя убью, проклятый! — вскричал Красный Кедр, конвульсивным движением нажимая на курок пистолета.
Последовал выстрел.
Как ни быстро было движение скваттера, охотник опередил его. Он мгновенно нагнулся, чтобы уклониться от пули, которая не задела его, и быстро навел свой карабин, но выстрелить не посмел.
Красный Кедр отступил в глубь шатра и воспользовался телом молодой девушки как щитом.
Услыхав выстрел, товарищи Валентина бросились вместе с индейцами в шатер.
Несколько гамбусинос, человек восемь — девять, пережившие своих товарищей, и которых, согласно приказанию скваттера, собрал брат Амбросио, угадали, что происходит и, желая помочь своему предводителю, потихоньку приблизились, схватили веревки, поддерживавшие шатер, и разом рассекли их. Тогда вся масса полотнища, не сдерживаемая более, рухнула, увлекая в своем падении и накрывая всех, кто находился под нею.
С минуту индейцы и охотники находились в ужасном смятении. Этим моментом ловко воспользовался Красный Кедр: он выполз из-под шатра, таща за собой донью Клару, и вскочил на лошадь, которую брат Амбросио уже держал наготове.
Но в ту минуту, когда он уже был готов броситься вперед, Шоу преградил ему дорогу.
— Стойте, отец! — воскликнул он, решительно хватая за уздцы лошадь. — Отдайте мне эту девушку.
— Назад, окаянный! — завопил скваттер, скрежеща зубами. — Назад!
— Вы не проедете, — возразил Шоу. — Донью Клару! Отдайте мне, отдайте донью Клару!
Красный Кедр счел себя погибшим.
Валентин, дон Мигель и их товарищи, освободившись наконец из-под шатра, прибежали к тому месту, где стоял скваттер.
— Негодяй! — закричал Красный Кедр.
И, заставив свою лошадь сделать прыжок, он нанес своему сыну сильный удар саблей по голове. Шоу упал как подкошенный.
Присутствующие испустили крик ужаса.
Гамбусинос, доведенные до отчаяния, сплотились и как ураган промчались сквозь окруживших их индейцев.
— О! — заревел дон Мигель. — Я хочу спасти мою дочь. — И. вскочив на лошадь, он кинулся в погоню за бандитами.
Охотники и индейцы, покинув горящий лагерь с несколькими уцелевшими грабителями, бросились по их следам. Но вдруг произошло нечто неслыханное, непостижимое.
Раздался страшный, нечеловеческий треск, шум. Лошади, пущенные в карьер, внезапно остановились, дрожа, с испуганным ржанием. Охотники, разбойники и краснокожие, поднимая глаза к небу, не могли сдержать криков ужаса.
— О-о! — воскликнул Красный Кедр с непередаваемой яростью. — Вопреки Богу, вопреки аду — я спасусь!
И он вонзил шпоры в бока своей лошади. Животное испустило жалобное ржание, но оставалось неподвижным.
— Дочь моя, дочь моя! — взывал дон Мигель, напрасно стараясь настичь разбойника.
— Приди взять ее, собака! — проревел бандит. — Я отдам ее тебе только мертвой.
ГЛАВА XXXV. Землетрясение
Ужасная перемена последовала внезапно в природе. Небесный свод принял вид громадной бляхи из меди.
Неподвижная луна сделалась тусклой и не испускала лучей. Атмосфера стала так прозрачна, что самые отдаленные предметы были видны совершенно ясно.
Удушливый жар висел над землею. В воздухе не чувствовалось никакого дуновения, способного шевельнуть листья на деревьях. Рио-Хила внезапно остановилась в своем течении.
Глухой гул, слышавшийся раньше, повторился с силой, вдесятеро большей.
Река, точно приподнятая могучей и невидимой рукой, вышла из берегов, хлынула в прерию и залила ее с невероятной быстротой. Горы закачались, низвергая на равнину огромные глыбы скал, катившихся со зловещим шумом. Земля, разламываясь тут и там, засыпала долины, срывала холмы, заставляла потоки сернистой воды бить ключом из своих недр, бросая к небу камни и горячую грязь, и стала колебаться медленными, но непрерывными толчками.
— Землетрясение! — закричали охотники и гамбусинос, крестясь и произнося все молитвы, какие им приходили на память.
Действительно, это было землетрясение, — самое ужасное бедствие этой страны.
Земля, казалось, кипела, если можно так выразиться, беспрестанно подымаясь и опускаясь, как морские волны во время бури. Русла рек и ручьев менялись ежеминутно, бездны неизмеримой глубины разверзались со всех сторон под ногами пораженных людей.
Дикие звери, изгнанные из своих логовищ и гонимые рекой, волны которой все вздымались, обезумев от ужаса, смешались с людьми. Бесчисленные стада буйволов и бизонов неслись по равнине, испуская глухой рев, опрокидывая друг друга, сворачивая внезапно назад, чтобы избежать пропасти, появлявшейся под их ногами, и в своем бессмысленном беге угрожали смести всякое встречающееся им препятствие. Ягуары, пантеры, гризли, степные волки вперемешку с ланями и антилопами, воя и испуская жалобный рев, и не думали нападать друг на друга, настолько ужас парализовал их кровожадные инстинкты.
Птицы со зловещими криками кружились в воздухе, насыщенном сернистыми парами, и трепеща падали на землю с распростертыми крыльями и растрепанными перьями.
Второе бедствие присоединилось и, если это возможно, еще прибавило ужаса к этой сцене.
Пожар, устроенный индейцами в лагере гамбусинос, по-немногу дошел до высокой степной травы, и внезапно показался в своем величественном и страшном великолепии, захватывая все по пути и со страшным шипением бросая вдаль миллионы искр.
Надо присутствовать при пожаре в прериях Дикого Запада, чтобы иметь понятие об ужасном великолепии этого зрелища.
Девственные леса сгорают целиком, их вековые деревья корчатся с хрипением агонии, с болезненными содроганиями, испуская, словно живые существа, жалобы и крики. Раскаленные горы имеют вид зловещих траурных маяков, жар которых, отражаясь в небе, окрашивает его кровавым оттенком.
Земля время от времени продолжала сильно содрогаться. Волны Рио-Хилы стремительно неслись к северо-востоку. С юго-запада быстрыми неровными скачками приближался пожар.
Несчастные краснокожие, охотники и их враги-бандиты с невыразимым ужасом смотрели, как безопасное пространство вокруг них сужается с каждой минутой и как надежда на спасение навсегда ускользает от них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26