Эта скала, возвышающаяся почти на тридцать метров над поверхностью моря, образует то, что здесь называют волядеро; со стороны материка на вершину ее можно взойти по почти нечувствительному склону.
У основания скалы, с которой спускаются по лестнице, высеченной в скале по одной ее стороне, лестнице, мимоходом сказать, самой опаснейшей, тянется на дюжину метров в ширину песчаный берег, к которому легко пристают лодки и прекрасно защищают от ветра N.О., который постоянно сильно дует в этом месте.
Средство, употребленное контрабандистами для отправления их товаров, было самое простое: они просто переносили один за другим слитки на край скалы и бросали вниз.
Товарищи их, поставленные для этого на берегу, подбирали эти слитки и сносили тотчас же в ожидавшие их лодки.
По приказанию дона Маркоса контрабандисты разделились на две группы.
Первая, собрав лошадей и мулов, отправилась за полулье далее для принятия товаров, которые нужно было перенести на другое судно. Эти товары большей частью состояли из европейских произведений, холста, хлопка, шелка и поддельных драгоценностей и прочее.
Вторая группа была занята переноской слитков.
Контрабандистам следовало перенести плята пина на бриг, который лег в дрейф за милю в море, обогнуть мыс, догнать мулов, которые ожидали их в бухте невдалеке от Пуэбло и были уже все нагружены.
Дон Альбино следил с живейшим интересом за операциями контрабандистов; он особенно восхищался быстротой, с какой они исполняли приказания своего предводителя, и уважением, которое они ему оказывали. Одно только беспокоило его: он задумался о том, какое средство употребят контрабандисты для того, чтобы сойти со скалы. Род лестницы, о которой мы говорили, была далеко от того места, где они находились, и кроме того она была почти непроходима.
Спускаться по этой опасной дороге вызвало бы значительную потерю времени, тогда как эта операция, напротив, требует безусловной быстроты, а иначе не было бы никакого успеха.
Итак, его любопытство было сильно возбуждено, он с нетерпением ожидал того момента, когда последний слиток скатится со скалы, для того чтобы увидать средство, какое употребят контрабандисты, чтобы спускаться самим.
— Ну что? — спросил у него дон Маркос. — Какого вы мнения о нашем средстве отправки товаров?
— Я нахожу его весьма простым для купцов, — ответил он, — но только я недоумеваю, как спустятся эти люди вниз?
— Так же!..
— Нет, — сказал он, отступивши на один шаг, — вы, вероятно, шутите?
— Нисколько, — ответил со смехом контрабандист.
— Вы спуститесь вниз со скалы?
— Ну да, я, вы и наконец все.
— Ах! Как бы мне хотелось видеть, как сделаете вы этот опасный скачок.
— Будьте покойны, вы увидите это, тем более что и вы спуститесь таким же манером.
— Вы полагаете? — спросил он с очевидным недоверием.
— Ну да и даже не колеблясь.
— Но вы слишком много берете на себя, уверяя в этом.
— Нисколько, уверяю вас; вы удивляетесь, потому что не хотите обдумать этого, вот и все.
— Ох! Ох! — сказал дон Альбино, покачивая головой. — Дело это не так просто, как вы хотите меня уверить, но только клянусь вам честью, что какую бы вы не избрали дорогу, я тотчас последую за вами, и что там, где вы пройдете, пройду и я.
— Я не сомневаюсь в вашей храбрости; однако же ежели бы этот путь не нравился вам, вы…
— Нет, — с живостью перебил он, — я не допускаю в этом замечания. Так как вы меня немного знаете и вы уверены во мне, то я допускаю его и благодарю вас за него; но ваши товарищи не знают, и мне хотелось бы, чтобы узнали меня.
— Вы совершенно правы, — сказал серьезно дон Маркос, — делайте что вам угодно.
— Хорошо, я ожидал этого позволения и воспользуюсь им; благодарю.
В то время как они разговаривали таким образом, контрабандисты нагрузили слитками лодки, бросая их один за другим со скалы.
— Все готово, сеньор дон Маркос, — сказал один человек, подходя к нему.
Дон Маркос хотел было ответить, но вдруг раздался ускоренный галоп лошади, и контрабандист, которого дон Маркос послал в разведку, возвратился; он быстро соскочил с лошади и быстро подошел к предводителю; этот отвел его немного в сторону.
— Ну что? — спросил он у него тихонько. — Что слышно нового?
— Сеньор, вы верно угадали, — ответил этот также тихо, — все так и случилось, как вы сказали.
— Ах! Ах! — произнес дон Маркос, слегка нахмурив брови. — Итак, дон Ремиго предупрежден?
— Да, и в этот раз он надеется, что вы не уйдете от него.
— Гм!.. — шепнул он, лукаво улыбаясь. — Посмотрим; знаете ли вы подробности?
— Самые точные и верные.
— Хорошо, я слушаю; расскажите поскорее.
— Достаточно двух слов: вы будете атакованы с суши и с моря.
— Черт возьми, в таком случае это настоящая экспедиция.
— Дон Ремиго хочет разбить вас.
— Он прав. Мне также сильно этого хочется, — сказал дон Маркос, потирая себе руки.
Контрабандисты были так далеко, что они не слыхали того, что говорил их начальник, но они видели его жесты.
По этому потиранию рук, верному признаку близкой опасности, они обменялись шепотом несколькими словами, для того чтобы ободрить друг друга и смело дать отпор.
— Кто атакует нас с моря?
— Эх! Разве вы не знаете? Корабль «Искупление».
— Уверены ли вы в этом? — воскликнул он.
— Пардье! — возразил другой. — Он лавирует с наветренной стороны мыса от захода солнца и обменивается сигналами с землею.
— Хорошо, за дело же! — расставшись со своим эмиссаром, от которого он наверное узнал все, что ему нужно было знать, он быстро подошел к контрабандистам, сгруппировавшимся на краю скалы.
— Ребята, спусти два слитка! — крикнул он.
Тогда несколько человек схватили несколько реат, связанных одна с другой и составивших веревку почти в сорок метров длины; они опустили в бездну тот конец ее, к которому были прикреплены два последних слитка, и потихоньку опускали этого нового рода веревку, пока хриплый голос, раздавшийся снизу, не дал знать, что слитки спущены на землю.
Тогда они натянули веревку и укрепили ее за обломок скалы.
Дон Маркос убедился в том, что веревка была туго натянута; он подал сигнал.
Тогда контрабандисты спустились один за другим на край скалы и, цепляясь ногами и руками за веревку, опустились к ее основанию.
Следует сказать, что реата — то же самое, что гаучосы называют лясо; единственное отличие состоит в том, что она делается не из пряжи, а из коровьей кожи, сплетенной и смазанной салом, отчего она становится чрезвычайно гибкой и удобной. Это была не ребяческая шалость — спуститься по этой веревке с высоты в тридцать метров ночью и при ветре, который, несмотря на все усилия тех, которые натягивали ее снизу, сильно раскачивал ее.
Надо для этого было иметь ловкость, силу и храбрость, какими были одарены эти отважные авантюристы, чтобы спуститься таким образом, не рискуя разбиться об скалы.
В то время как его товарищи цеплялись один за другим за веревку с той веселой беспечностью, которую придает привычка к опасности, дон Маркос подошел к Альбино.
— Не раздумали ли вы следовать за нами? — спросил он его насмешливо.
— Нет, я ни за что не откажусь, — ответил тот ясно.
— Хорошо! Я знал, что вы не отступите, — произнес дон Маркос серьезно. — Теперь еще один вопрос.
— Слушаю.
— Могу ли я положиться на вас?
— Как на самого себя.
— Сегодня вечером я разыграю последнюю партию, которая тянется уже несколько лет; она должна быть разыгранною, может быть, мне понадобится друг.
— Я весь ваш, — откровенно ответил молодой человек.
— Поймите хорошенько меня; недоразумение может быть гибельно для меня и для вас; вы должны слепо повиноваться мне и исполнять каждое мое слово, каждый знак.
— Я стану повиноваться вам.
— Какие бы не произошли от этого последствия?
— Да.
— Вы обещаете мне это?
— Я клянусь вам честью, — твердо ответил молодой человек.
Дон Маркос протянул ему руку.
— Благодарю, — сказал он ему с волнением, — я верю вашему слову; но не забудьте, что в том, что произойдет, вы имеете более интереса, чем я сам. Ну, идемте, — добавил он, не давая ему времени потребоватьобъяснения этих таинственных слов, — мы остались одни; ваша очередь спускаться.
— А вы?
— Я спущусь последним, мне следует отвязать реату. Идите, идите, мы и без того потеряли уже много времени.
Дон Альбино переполз на ногах и на руках через скалу совершенно так же, как до него сделали это контрабандисты; он крепко ухватился за реату и, молясь мысленно Богу, соскользнул в зиявшую под ним бездну.
Он спустился скорее, чем ожидал, но благополучно, и молодой человек тотчас же очутился среди контрабандистов, которые приняли его, так сказать, в свои объятия.
Итак, дон Маркос остался один на вершине скалы. Убедившись в том, что его юный товарищ спустился на землю здравым и невредимым, он вынул из-за пояса пистолет и, обратившись спиной к морю, выстрелил три раза.
Не более как через две минуты три ракеты, взвившиеся во мраке одна за другой, дали ему знать, что его сигнал заметили и поняли.
— Хорошо! — проворчал он. — Теперь они предупреждены; все идет хорошо.
Он заложил пистолет за пояс и прямо подошел к скале, к которой была привязана реата. Тогда с удивительным хладнокровием он развязал один за другим узлы и отвязал веревку от обломка скалы; оставив только одну петлю и легши животом на землю, держась левою рукою за реату, он подполз в этом положении на край скалы, перелез через него и, уцепившись за реату, спустился, держась одной только рукой.
Это предприятие было самое трудное и самое опасное; малейший промах — и он мог бы слететь в бездну; храбрейший человек не решился бы исполнить подобного маневра, и мы сомневаемся, чтобы сам Блонден, баснословной памяти, осмелился рискнуть спуститься при подобных условиях в такую мрачную ночь и при таком сильном ветре в пропасть в триста метров глубины.
А между тем Маркос нисколько не боялся той ужаснейшей опасности, которой он подвергался. Его движения были смелы и прекрасно рассчитаны. Его товарищи, собравшись внизу у скалы, все храбрые до безумия, смотрели со страхом и трепетом на это ужасное зрелище, наконец Маркос спустился на землю, к величайшей радости контрабандистов, которые невольно ахнули от удовольствия, увидав его здравым и невредимым.
Едва его ноги прикоснулись песка, как он потянул реату к себе и спустил ее на землю.
— Где дон Стефано? — спросил он.
Лейтенант подошел к нему.
— Свезена ли плята пина на корабль? — продолжал он.
— Да, сеньор, — ответил дон Стефано, — я отправил ее на двух лодках.
— Мне кажется, — сказал он строго, — что ее можно было бы отправить на одной.
— Это верно, сеньор, — ответил лейтенант с некоторым смущением, — но я боялся, чтобы эта лодка не была слишком нагружена; к тому же, так как я получил положительные сведения, что нам нечего бояться нападения таможенных…
— Тем более были основания, — прервал он насмешливо, — для того чтобы нагрузить только одну лодку; что значит «ежели нам нечего бояться преследования»?
— Мне казалось… — лепетал тот со смущением.
— Вам казалось, сеньор? — сказал он строго. — Один я отвечаю за все это и поэтому один я имею право распоряжаться. Поспешите же исполнить полученные вами приказания.
Лейтенант опустил голову, выслушав этот строгий выговор, сделанный перед всеми, и удалился, не отвечая, со стыдом.
Прошло несколько минут; дон Маркос в волнении прогуливался по берегу, нахмурив брови, заложив руки за спину, по временам останавливаясь и всматриваясь внимательно в даль, в море, столь бурное за несколько часов, а теперь совершенно спокойное; волны тихо плескались у берега с жалобным ропотом, их белые хребты блистали как брильянты при слабом мерцании звезд, которые здесь и там мерцали на небе.
Ночь подвигалась, уже было около трех часов по полуночи. Вдали над волнами виднелся как будто бы блуждающий огонек, красноватый огонек, не более пятиалтынного, который то подымался на значительную высоту, то погружался в волны; на этот-то огонек устремлялись взоры нетерпеливого контрабандиста. Наконец дон Стефано возвратился к нему.
— Ваши приказания исполнены, — сказал он.
— Хорошо, дон Стефано, — ответил дон Маркос, — я благодарю вас за быстроту, с какой вы исправили вашу ошибку. Может быть, я поступил с вами слишком вспыльчиво; я сожалею об этом; соблаговолите, я вас прошу, принять мое искреннее извинение.
— Сеньор!.. — пролепетал дон Стефано.
— Я надеюсь, что вы не станете сердиться на меня за эту вспыльчивость, извинительную, однако, при тех обстоятельствах, в которых мы находимся, — перебил дон Маркос.
— Между кабалерос достаточно одного слова, сеньор, будьте уверены, что все забыто, — ответил дон Стефано с церемонным поклоном.
— Отчаливай, ребята!.. — скомандовал дон Маркос.
Контрабандисты повиновались, как люди, желавшие покончить это дело и которых все эти промедления начинали выводить из терпения.
На берегу Тихого океана контрабандисты обыкновенно употребляют лодки с заостренным носом и кормою, так же как в китоловных пирогах; но они больше, потому они могут вмещать от двадцати до двадцати пяти человек.
Правда, эти люди бывают стеснены и часть их должна лежать в таких случаях под скамьями гребцов.
Этими лодками управляют веслом с кормы, и они по большей части превосходно ходят; мы должны добавить то, что мексиканские контрабандисты — все отважные моряки, которые маневрируют на этих лодках с замечательной ловкостью.
Вскоре весь экипаж был на корабле; этот экипаж состоял из пятнадцати человек, прекрасно вооруженных ружьями, револьверами, ножами и реатами. Лодка вышла в море и обогнула мыс при общих усилиях сидевших на веслах, которые гнали ее, и она летела, как зимородок по морю, несмотря на ее тяжелый груз из серебряных слитков.
Дон Маркос стоял на корме и управлял лодкой; дон Альбино сидел справа от него, а дон Стефано слева.
Лодка плыла но прямой линии на огонь, о котором мы говорили выше.
Контрабандисты сильно гребли с полчаса; потом, но приказанию дона Маркоса. они затабанили.
Они быстро приближались к кораблю, кузон и высокие мачты которого отчетливо были видны во мраке.
— Эй! На корабле! — крикнул звучно дон Маркос.
— О-ля! — тотчас же ответили ему.
— Вас, кажется, прибило к островам? — продолжал контрабандист. — Не нужно ли вам кормчего?
— Мы ждем его нетерпеливо, — отвечали ему.
Дон Маркос выстрелил. С корабля ответили на этот новый сигнал.
— Подходи! — закричал тот же голос, который уже слышали.
— Приготовьтесь забросить швартов! — сказал дон Маркос своим товарищам…
Все весла разом опустились в море, и лодка опять полетела.
Через несколько минут она пристала к кораблю…
— Вы ли это, сеньор дон Маркос? — спросил моряк, появившись на шканцах.
— Да, сеньор капитан, — ответил контрабандист. И, ухватившись за трап, который ему подали, он поднялся на борт, а за ним поднялись дон Альбино и большая часть его экипажа.
Глава VI
«Целомудренная Сусанна»
Судно, к которому так смело подошли контрабандисты, был бриг в девяносто тонн, чрезвычайно изящный, очень легкий и, должно быть, прекрасный на ходу; он был содержим в совершенной опрятности и выглядел как игрушка.
Хотя этот бриг и был коммерческим судном, но на нем были две коронады на носу и четыре медные каменнометницы на корме, что придавало ему воинственный и приятный вид.
Капитан, загоревший толстяк с умным выражением лица и серыми прехитрыми и плутоватыми глазами, принял дона Маркоса с выражением самой искренней дружбы и, пожав ему несколько раз руку, увел в свою каюту.
Дон Альбино по знаку, сделанному ему контрабандистом, последовал за ним в каюту капитана.
Когда за ними затворилась дверь, дон Маркос сказал:
— Капитан Гишар, позвольте мне представить вам сеньора дон Альбино, одного из лучших моих друзей.
— Я очень рад, — весело ответил капитан. — Теперь же, господа, садитесь и позвольте мне предложить вам по стакану старой французской водки, которую мы разопьем, беседуя.
— Я с удовольствием принимаю ваше предложение, капитан, — сказал дон Маркос, — я давно уже знаю вашу водку и чем более ее пью, тем более она мне нравится.
— Право, вы прекрасно выразились, — сказал капитан, ставя на стол бутылку и три стакана, которые он тотчас же и наполнил.
— За ваше здоровье, господа! — добавил он.
Они чокнулись и выпили. Капитан Гишар был старый морской волк, который в продолжение двадцати лет обошел все берега Тихого океана, ловко занимаясь контрабандной торговлей; его бриг «Целомудренная Сусанна» был известен во всех портах от Вальпараизо до Сан-Франциско, где он был грозою для таможенных и всех агентов фиска различных прибрежных республик.
Его капитан прославился как контрабандист и слыл пиратом. С первой встречи легко можно было узнать по его южному резкому произношению, когда он объяснялся на своем родном языке, что капитан Гишар был марселец старинного закала;
1 2 3 4 5 6 7 8