Моя книга о динозаврах тоже в чемодане. Я уже принял ванну, и мы играем в «старую деву».
Что из этого Анна поняла, Джек не знал. Выйдя из машины, она встала на колени и обняла своего сына, а затем подняла его и обняла еще крепче. Обвив ногами ее талию, Дэвид тоже ее обнял, похлопывая ручонками по спине.
Взгляды Анны и Джека встретились.
Он все понял.
В конце концов она отпустила Дэвида, и тот соскользнул на землю.
— Мы кушали мороженое, и Джек разрешил мне насыпать туда «Херши». Я ничего не просыпал. Если хочешь, я могу сделать тебе мороженое — теперь я знаю как.
Анна что-то сказала ему знаками.
— Мама говорит — как-нибудь в другой раз, но не сегодня, — сообщил Дэвид Джеку. — Сейчас она очень устала.
— Тогда давай дадим ей войти в дом.
Когда они вошли, Джек попытался снова поймать взгляд Анны, но она на него не смотрела.
Придя на кухню, она достала из холодильника графин с апельсиновым соком и налила себе стакан.
Дэвид по-прежнему не умолкал.
— Угадай, что мы ели на обед, мамочка! Хот-доги. Джек делает хорошие хот-доги. Он собирается научить меня играть в шашки, так что, когда дедушка вернется, это будет для него сюрприз.
Улыбка Анны исчезла, и она быстро отвернулась, чтобы поставить пустой стакан в раковину.
— Знаешь что, Дэвид? — сказал Джек. — Я думаю, она очень устала. И я тоже. Давай все ляжем спать. Проводи-ка свою маму наверх. Я запру дом, перед тем как уйти.
— Чем быстрее я лягу, тем быстрее встану, верно, Джек?
— Еще бы!
Дэвид взял Анну за руку.
— Пойдем, мамочка. Я о тебе позабочусь. Анна погладила его по щеке. Дэвид, кажется, не замечал блестевшие в ее глазах слезы.
— Спокойной ночи, Джек.
— Приятных снов, Дэвид. Увидимся утром.
Вымыв блюдца из-под мороженого, Джек поставил их в сушилку и вышел из кухни, чтобы отнести влажные кухонные полотенца в подсобное помещение. Когда он вернулся, то, к своему удивлению, увидел в кухне Анну.
Она выглядела уставшей и надломленной. Без сандалий, рубашка выбилась из-под юбки. Глаза были красными и потухшими.
— Делрей…
Она коротко кивнула и беззвучно двинулась к одному из ящиков. Джек остановил ее.
— Сидите, я сам принесу.
То, что она так легко уступила, лишний раз свидетельствовало о том, в каком она состоянии. Сев за кухонный стол, она достала блокнот и ручку.
— Что бы вы хотели?
Когда она указала на коробку с чаем, Джек наполнил водой электрический чайник и включил его в сеть. Поставив на стол чашку и блюдце, он сел напротив.
— Вы сказали Дэвиду?
Вздохнув, она покачала головой и сделала знак, изображающий сон.
— Я думаю, вы правильно решили. Завтра наступит уже скоро.
Она написала, что Дэвид будет разочарован тем, что поездка в «Шесть флагов» отменяется.
Джек печально улыбнулся.
— Ну, он же ребенок.
«Спасибо за то, что посидели с ним сегодня».
— Нет проблем.
«Я не думала, что так задержусь. Я…»
Джек перегнулся через стол и забрал ручку из ее непослушных пальцев.
«Мне нравится Дэвид. Мне с ним не тяжело. Я рад, что смог помочь».
Она знаком показала «Спасибо».
Джек знаком ответил «Не стоит благодарности».
Зазвонил телефон. Указав на него, Джек спросил, хочет ли она, чтобы он снял трубку.
— Да, пожалуйста.
— Алло?
— Мистер Сойер?
— Да.
— Это Марджори Бейкер. Я звоню, чтобы узнать, добралась ли Анна до дома.
— Да, всего несколько минут назад.
— Как она?
— Как и можно было ожидать. Очень устала.
— Вы передадите ей мое сообщение? Я звонила в похоронную контору. Нам с ней назначили на девять утра.
— Благодарю вас, миссис Бейкер.
— Это самое меньшее, что я могу сделать. У вас есть карандаш и бумага?
Записав информацию, Джек сказал:
— Можно я вас еще побеспокою? Я не хочу больше утомлять Анну и заставлять ее писать, но мне хотелось бы знать, что стряслось. Последнее, что я слышал, — что Делрей должен был отправиться в Даллас на операцию.
— У него случился еще один сердечный приступ. Все усилия его спасти оказались безуспешными.
— Понятно, — пробормотал Джек, выслушав ее краткий отчет. — Ну что ж, спасибо. Я передам Анне ваше сообщение.
— Скажите ей, чтобы она без колебаний звонила, если будет нужно.
— Еще раз спасибо.
Он повесил трубку, и в эту минуту засвистел чайник.
Налив кипятку в чашку с чайным пакетиком, который выбрала себе Анна, Джек вернулся на свое место и вновь сел напротив нее.
— Хотите что-нибудь поесть?
Отказавшись от еды, Анна положила ложку сахара в чай с малиной и отпила несколько глотков. Когда она посмотрела на Джека, тот протянул ей листок, где было указано время и место завтрашней встречи.
Анна прочитала его и рассеянно кивнула.
— Миссис Бейкер сказала мне, что они почти полчаса пытались его оживить.
«Они сделали все, что могли, — написала Анна. — Его нельзя было вернуть».
— Господи, Анна, мне очень жаль.
На лице Анны отразилась боль. Слезы, которые раньше лишь блестели в глазах, неудержимо потекли по щекам. Джек приподнялся со стула, готовый к ней подойти, но она протестующе замахала обеими руками.
Джек снова опустился на стул.
— Что спровоцировало приступ? Известие о визите Сесила?
«Возможно», — вытирая, слезы, написала она.
— Новость о банковском ограблении докатилась до больницы? — Анна слабо кивнула, и Джек спросил:
— Вы считаете, Делрей об этом узнал?
Пожав плечами, она написала:
«Не думаю, но он уже был взволнован. Он умер в беспокойстве».
Джек промолчал, давая ей возможность развить свою мысль.
«Вряд ли он узнал об ограблении, но он боялся того, что могут сделать Карл и Сесил. Он умер, беспокоясь из-за них, из-за банковского кредита, из-за того, что будет с ранчо. Еще он беспокоился за будущее Дэвида».
— И конечно, за вас, — сказал Джек, перехватив ее взгляд.
«Почему за меня? Делрей говорил с вами обо мне?» Она заволновалась — об этом можно было судить по тем двум жирным чертам, которыми Анна подчеркнула слова «обо мне».
— Не очень много, Анна. Он просто намекнул мне, что, возможно, был к вам несправедлив.
«Что значит несправедлив?» — сдвинув брови, написала она.
— Ну… — Сам себя загнав в угол, он теперь не знал, что сказать. На самом деле Делрей этого не говорил. Он это только подразумевал, а Джек не мог приписать мертвому свои слова.
Анна торопливо черкнула несколько слов и подтолкнула блокнот к Джеку. «Вы ничего об этом не знаете».
— Я знаю, что он любил вас.
Она вскочила и выбежала из кухни. Джек метнулся за ней, едва не перевернув свой стул. Выскочив в переднюю дверь, Анна закрыла ее за собой. Игнорируя намек, Джек вышел следом. Анна стояла на веранде, прислонившись щекой к одной из колонн.
Взяв за плечи, Джек развернул ее к себе. Она сопротивлялась, но он не уступал.
— Конечно, он любил вас, Анна, и ему не надо было говорить мне об этом. Каждый дурак мог об этом догадаться.
Она что-то показала знаками.
Джек беспомощно развел руками. Переключившись на знаковый алфавит, она изобразила слово «Как?».
— Как я узнал, что он вас любит? Потому что он не стал использовать ваши сложные обстоятельства. Анна ответила ему удивленным взглядом.
— Ладно, я скажу. Он не стал выдвигать секс в качестве условия вашего пребывания в доме. Наверно, это можно объяснить робостью, высокой нравственностью и десятком других причин. Но я думаю, что Делрей слишком сильно вас любил, чтобы оскорблять вас предложением переспать с ним. Не качайте головой и не делайте вид, что не понимаете, о чем я говорю, поскольку я знаю, что главное вы уловили.
Она отвернулась и крепко зажмурилась. Взяв ее за подбородок, Джек повернул ее лицо к себе. Она открыла глаза, но смотрела на него холодно, отстраненно.
— Вы правы, это не мое дело. Но я ведь вижу, что вы делаете с собой.
Ее злой взгляд сказал ему: «И что же?»
— Вы вините себя за то, что не любили Делрея так, как он любил вас. — Он сжал ее плечи. — Не надо, Анна. Вам не в чем себя винить. Вы и так многое принесли в жертву. Ваше образование. Ваши занятия фотографией. Вашу светскую жизнь. Даже речь. Вы не могли ответить на его любовь. Он это знал. И любил еще больше за то, что вы оставались с ним.
Сначала Анна, казалось, была готова спорить, но затем напряжение ее покинуло. Плечи поникли, мышцы лица расслабились, и написанное на нем высокомерие сменилось глубокой печалью. Она опустила глаза.
Этот взмах ресниц неожиданно показался Джеку чрезвычайно сексуальным. И тут же в его сознании всплыл мысленный образ, который он весь день старался от себя отогнать. Теперь можно было его вспомнить.
Она прибежала к нему в трейлер прямо с постели. Ночная сорочка, которая была на ней надета, отнюдь не предназначалась для обольщения — ни в коем случае. Но тем не менее она выглядела очень легкой, прямо-таки воздушной — как будто могла расплавиться от прикосновения. И под ней вряд ли было еще что-то надето.
Джек не мог об этом думать, пока медсестра из больницы говорила по телефону о критическом состоянии Делрея. Потом Дэвид пролил молоко, Анна поспешила в больницу, а Джеку пришлось и выполнять работу на ранчо и присматривать за Дэвидом, так что у него просто не было времени на такую роскошь, как воспоминания об Анне в ночной рубашке.
Но теперь он мог позволить своему воображению разыграться и живо представлял себе, что именно находилось под просторной сорочкой. Из-за росы рубашка прилипла к ногам Анны, и поэтому женщина казалась особенно хрупкой и беззащитной. По сравнению с волосатыми ногами и грудью Джека ее кожа выглядела необыкновенно гладкой и нежной.
Джек чувствовал себя словно горилла, нависшая над бабочкой.
Сейчас это чувство к нему вернулось. Стоя рядом с Анной, он ощущал, как мягко вздымается и опускается ее грудь. Одно небольшое движение — и они прижмутся друг к другу. Собственно, даже этого не требуется — надо лишь слегка наклониться.
В обществе любой другой женщины Джек не стал бы долго раздумывать. Инстинкт подсказал бы ему, когда нужно начинать любовную игру, когда целовать и когда раздевать. Как вести себя с на все согласными незнакомками, он знал. Вечером он укладывал их в постель, а утром оставлял, ощущая физическое облегчение и не испытывая никакой привязанности.
В отношении Анны, однако, стандартные приемы обольщения не подходили. Анну он знал. Он знал ее семейные обстоятельства, знал ее семью, знал, как она уязвима сегодня ночью, и догадывался, как потом она будет ненавидеть его, если он этим воспользуется.
Правда, это не был какой-то сиюминутный приступ похоти.
Желание зародилось у Джека не сейчас, оно возникло в минуты их первой встречи и с тех пор все росло и росло. Долгое время он отказывался это признать — даже когда заметил, как она наблюдает за ним во время работы в загоне, даже когда понял, что эпизод в сарае кое-что для нее значит. Конечно, это ему льстит, но Джек не стал предпринимать никаких новых шагов, потому что… ну, потому что он не собирается здесь долго оставаться.
И потому что он не отец Дэвиду.
Самым большим препятствием, однако, был Делрей. Зная о его чувствах к Анне… Нет, ничего такого не могло бы случиться. Ни за что. Он не позволил бы себе завести интрижку, даже если бы Анна сама проявила инициативу.
Но Делрея больше здесь не было, и Джеку отчаянно хотелось дотронуться до нее. Однако он сдержался. Ибо в этой ситуации возможно одно из двух — или она ответит ему и они, забыв обо всем, займутся сексом, или она скажет, чтобы он убирался вон, и пошлет Джека собирать вещи.
В любом случае он проиграет.
Поэтому он убрал руки с ее плеч — вернее, сначала опустил руки так, что они скользнули к запястьям, а потом сделал шаг назад. Она подняла голову. Едва ворочая языком, Джек сказал:
— Шли бы вы в дом, Анна.
По выражению его лица она должна была понять, что Джек блюдет ее интересы — ведь если она задержится еще на секунду, некое хрупкое равновесие нарушится и в один миг-все может измениться. И если она не хочет, чтобы это случилось, ей надо немедленно уйти.
Заколебавшись лишь на мгновение, Анна быстро отошла в сторону и исчезла в дверях.
Глядя, как она уходит, Джек прошептал:
— Делрей, на твоем месте я бы так не смог.
Глава 30
— Что это с ним такое? — Сидя на заднем сиденье угнанной машины, Конни Скэггс старалась держаться поближе к окну.
В противоположном углу, скорчившись, сидел Майрон Хаттс.
Его длинные ноги едва умещались в пространстве между передним и задним сиденьями. Колени поднимались едва ли не до подбородка.
Глядя на ее отражение в зеркале заднего вида, Сесил сказал:
— Он немножко не от мира сего, милая, вот и все. Но Карл говорит, что если к нему привыкнуть, то его странность перестаешь замечать. Верно, Карл?
— Ну да, я именно так и говорил. — Карл, сгорбившись, сидел на пассажирском сиденье, воротник рубашки закрывал ему рот, в результате чего его бормотание казалось еще более неразборчивым.
— От него меня в дрожь бросает, — бесцеремонно заявила Конни, как будто Майрон не мог ее услышать. — Пусть он не прикасается ко мне своими противными белыми руками.
— Он не будет тебя беспокоить, — заверил ее Сесил.
— Я просто предупреждаю… — Она выдержала паузу, затем, сложив руки на животе, отвернулась от Майрона и стала смотреть в окно, хотя снаружи царила тьма и увидеть там ничего было нельзя.
Все время разговора Майрон проспал, уронив голову на грудь. С нижней губы его стекала струйка слюны.
Сесил хотел бы, чтобы Конни дружелюбнее вела себя по отношению к Майрону. Или по крайней мере держала бы свое мнение о нем при себе. Лишние разговоры сейчас ни к чему. Им и так придется провести вместе довольно много времени, что само по себе создает благоприятную почву для конфликтов. Если они не будут сдерживать взаимную антипатию, обстановка станет просто невыносимой. Карл и так уже не в духе.
Сняв галстук и пиджак в полоску, в котором был в банке, он все же остался в костюмных брюках и начищенных до блеска ботинках. Сесил недоумевал, где он успел все это украсть.
Одежда была явно с чужого плеча.
Когда там, в банке, они заговорили, Сесил едва узнал своего брата без бакенбардов и с короткой прической. По плану они должны были встретиться там в строго определенное время. Маскировка, к которой: прибег Карл, даже Сесила на секунду застала врасплох, так что оказалась очень эффективной. Никто не узнал бы беглого преступника в одетом с иголочки бизнесмене. Вот чем хорош Карл — он умеет все делать как надо.
Но для человека, только что совершившего смелое ограбление банка, принесшее несколько сотен грандов , младший брат Сесила выглядел не слишком довольным. По идее, сейчас Карл должен испытывать душевный подъем, должен быть опьянен успехом, а вместо этого он весел, как могильщик. Это очень беспокоило Сесила, который по опыту знал, что такое настроение Карла ничего хорошего не предвещает.
Надеясь предотвратить катастрофу, он попытался взбодрить брата, завязав с ним беседу.
— Это вы взяли автозаправку?
— А как ты думаешь? — пробормотал в ответ Карл.
— Думаю, что это был ты. — Сесил шутливо ткнул его локтем в бок. — Такие номера очень даже в стиле моего брата. — Уже не так весело он добавил:
— Как я понимаю, с тем ребенком у тебя не было выбора, да?
Карл повернул голову и впился глазами в брата.
Сесил нервно засмеялся.
— Согласись, это было довольно пикантно — ну, что ты сделал с этой девочкой. Не то чтобы я не понимаю, отнюдь нет. Я имею в виду — теперь говорят, что с тем изнасилованием дело не в сексе, а в контроле над собой.
Карл положил руку на спинку сиденья.
— Так говорят?
— Я слышал это в передаче «Тайны Америки». Ну, по Эйч-би-оу.
— Не знаю. В местах не столь отдаленных мы не смотрели Эйч-би-оу.
Сесил пожалел о том, что заговорил на эту тему.
— Там показывали сюжет об этом изнасиловании и так сказали.
— Ну, они не правы. Я засуну хрен в любую дырку, которую только смогу отыскать, и даже не подумаю о контроле над собой.
— Это отвратительно! — подала голос Конни. Карл бросил взгляд на заднее сиденье:
— С тобой разве разговаривают? Нет. По-моему, никто к тебе не обращался.
— Конни, пожалуйста! — пытаясь предотвратить ссору, сказал Сесил. — Не мешай. Мы с Карлом разговариваем.
— Я что, человек-невидимка? — раздраженно спросила она.
— Нет, просто… Она прервала его:
— Пока я здесь, я буду высказывать свое мнение.
— О чем ты только думал, Сесил?
Хотя эта перепалка разбудила Майрона, привела в еще большее раздражение Конни и испугала Сесила так, что он чуть не съехал с дороги, Сесил был даже рад, что Карл наконец взорвался. Больше не надо этого бояться. Теперь атмосфера начнет наконец очищаться. Тем не менее ему не особенно нравился тон, которым разговаривал с ним Карл.
— Что же я такого сделал?
— Что же я такого сделал? — передразнил его Карл. — Хотел бы я знать, когда в твою тупую башку пришла мысль привлечь ее к этому делу.
— А почему ты меня не спросишь? — сказала Конни.
— Потому что я спрашиваю своего брата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Что из этого Анна поняла, Джек не знал. Выйдя из машины, она встала на колени и обняла своего сына, а затем подняла его и обняла еще крепче. Обвив ногами ее талию, Дэвид тоже ее обнял, похлопывая ручонками по спине.
Взгляды Анны и Джека встретились.
Он все понял.
В конце концов она отпустила Дэвида, и тот соскользнул на землю.
— Мы кушали мороженое, и Джек разрешил мне насыпать туда «Херши». Я ничего не просыпал. Если хочешь, я могу сделать тебе мороженое — теперь я знаю как.
Анна что-то сказала ему знаками.
— Мама говорит — как-нибудь в другой раз, но не сегодня, — сообщил Дэвид Джеку. — Сейчас она очень устала.
— Тогда давай дадим ей войти в дом.
Когда они вошли, Джек попытался снова поймать взгляд Анны, но она на него не смотрела.
Придя на кухню, она достала из холодильника графин с апельсиновым соком и налила себе стакан.
Дэвид по-прежнему не умолкал.
— Угадай, что мы ели на обед, мамочка! Хот-доги. Джек делает хорошие хот-доги. Он собирается научить меня играть в шашки, так что, когда дедушка вернется, это будет для него сюрприз.
Улыбка Анны исчезла, и она быстро отвернулась, чтобы поставить пустой стакан в раковину.
— Знаешь что, Дэвид? — сказал Джек. — Я думаю, она очень устала. И я тоже. Давай все ляжем спать. Проводи-ка свою маму наверх. Я запру дом, перед тем как уйти.
— Чем быстрее я лягу, тем быстрее встану, верно, Джек?
— Еще бы!
Дэвид взял Анну за руку.
— Пойдем, мамочка. Я о тебе позабочусь. Анна погладила его по щеке. Дэвид, кажется, не замечал блестевшие в ее глазах слезы.
— Спокойной ночи, Джек.
— Приятных снов, Дэвид. Увидимся утром.
Вымыв блюдца из-под мороженого, Джек поставил их в сушилку и вышел из кухни, чтобы отнести влажные кухонные полотенца в подсобное помещение. Когда он вернулся, то, к своему удивлению, увидел в кухне Анну.
Она выглядела уставшей и надломленной. Без сандалий, рубашка выбилась из-под юбки. Глаза были красными и потухшими.
— Делрей…
Она коротко кивнула и беззвучно двинулась к одному из ящиков. Джек остановил ее.
— Сидите, я сам принесу.
То, что она так легко уступила, лишний раз свидетельствовало о том, в каком она состоянии. Сев за кухонный стол, она достала блокнот и ручку.
— Что бы вы хотели?
Когда она указала на коробку с чаем, Джек наполнил водой электрический чайник и включил его в сеть. Поставив на стол чашку и блюдце, он сел напротив.
— Вы сказали Дэвиду?
Вздохнув, она покачала головой и сделала знак, изображающий сон.
— Я думаю, вы правильно решили. Завтра наступит уже скоро.
Она написала, что Дэвид будет разочарован тем, что поездка в «Шесть флагов» отменяется.
Джек печально улыбнулся.
— Ну, он же ребенок.
«Спасибо за то, что посидели с ним сегодня».
— Нет проблем.
«Я не думала, что так задержусь. Я…»
Джек перегнулся через стол и забрал ручку из ее непослушных пальцев.
«Мне нравится Дэвид. Мне с ним не тяжело. Я рад, что смог помочь».
Она знаком показала «Спасибо».
Джек знаком ответил «Не стоит благодарности».
Зазвонил телефон. Указав на него, Джек спросил, хочет ли она, чтобы он снял трубку.
— Да, пожалуйста.
— Алло?
— Мистер Сойер?
— Да.
— Это Марджори Бейкер. Я звоню, чтобы узнать, добралась ли Анна до дома.
— Да, всего несколько минут назад.
— Как она?
— Как и можно было ожидать. Очень устала.
— Вы передадите ей мое сообщение? Я звонила в похоронную контору. Нам с ней назначили на девять утра.
— Благодарю вас, миссис Бейкер.
— Это самое меньшее, что я могу сделать. У вас есть карандаш и бумага?
Записав информацию, Джек сказал:
— Можно я вас еще побеспокою? Я не хочу больше утомлять Анну и заставлять ее писать, но мне хотелось бы знать, что стряслось. Последнее, что я слышал, — что Делрей должен был отправиться в Даллас на операцию.
— У него случился еще один сердечный приступ. Все усилия его спасти оказались безуспешными.
— Понятно, — пробормотал Джек, выслушав ее краткий отчет. — Ну что ж, спасибо. Я передам Анне ваше сообщение.
— Скажите ей, чтобы она без колебаний звонила, если будет нужно.
— Еще раз спасибо.
Он повесил трубку, и в эту минуту засвистел чайник.
Налив кипятку в чашку с чайным пакетиком, который выбрала себе Анна, Джек вернулся на свое место и вновь сел напротив нее.
— Хотите что-нибудь поесть?
Отказавшись от еды, Анна положила ложку сахара в чай с малиной и отпила несколько глотков. Когда она посмотрела на Джека, тот протянул ей листок, где было указано время и место завтрашней встречи.
Анна прочитала его и рассеянно кивнула.
— Миссис Бейкер сказала мне, что они почти полчаса пытались его оживить.
«Они сделали все, что могли, — написала Анна. — Его нельзя было вернуть».
— Господи, Анна, мне очень жаль.
На лице Анны отразилась боль. Слезы, которые раньше лишь блестели в глазах, неудержимо потекли по щекам. Джек приподнялся со стула, готовый к ней подойти, но она протестующе замахала обеими руками.
Джек снова опустился на стул.
— Что спровоцировало приступ? Известие о визите Сесила?
«Возможно», — вытирая, слезы, написала она.
— Новость о банковском ограблении докатилась до больницы? — Анна слабо кивнула, и Джек спросил:
— Вы считаете, Делрей об этом узнал?
Пожав плечами, она написала:
«Не думаю, но он уже был взволнован. Он умер в беспокойстве».
Джек промолчал, давая ей возможность развить свою мысль.
«Вряд ли он узнал об ограблении, но он боялся того, что могут сделать Карл и Сесил. Он умер, беспокоясь из-за них, из-за банковского кредита, из-за того, что будет с ранчо. Еще он беспокоился за будущее Дэвида».
— И конечно, за вас, — сказал Джек, перехватив ее взгляд.
«Почему за меня? Делрей говорил с вами обо мне?» Она заволновалась — об этом можно было судить по тем двум жирным чертам, которыми Анна подчеркнула слова «обо мне».
— Не очень много, Анна. Он просто намекнул мне, что, возможно, был к вам несправедлив.
«Что значит несправедлив?» — сдвинув брови, написала она.
— Ну… — Сам себя загнав в угол, он теперь не знал, что сказать. На самом деле Делрей этого не говорил. Он это только подразумевал, а Джек не мог приписать мертвому свои слова.
Анна торопливо черкнула несколько слов и подтолкнула блокнот к Джеку. «Вы ничего об этом не знаете».
— Я знаю, что он любил вас.
Она вскочила и выбежала из кухни. Джек метнулся за ней, едва не перевернув свой стул. Выскочив в переднюю дверь, Анна закрыла ее за собой. Игнорируя намек, Джек вышел следом. Анна стояла на веранде, прислонившись щекой к одной из колонн.
Взяв за плечи, Джек развернул ее к себе. Она сопротивлялась, но он не уступал.
— Конечно, он любил вас, Анна, и ему не надо было говорить мне об этом. Каждый дурак мог об этом догадаться.
Она что-то показала знаками.
Джек беспомощно развел руками. Переключившись на знаковый алфавит, она изобразила слово «Как?».
— Как я узнал, что он вас любит? Потому что он не стал использовать ваши сложные обстоятельства. Анна ответила ему удивленным взглядом.
— Ладно, я скажу. Он не стал выдвигать секс в качестве условия вашего пребывания в доме. Наверно, это можно объяснить робостью, высокой нравственностью и десятком других причин. Но я думаю, что Делрей слишком сильно вас любил, чтобы оскорблять вас предложением переспать с ним. Не качайте головой и не делайте вид, что не понимаете, о чем я говорю, поскольку я знаю, что главное вы уловили.
Она отвернулась и крепко зажмурилась. Взяв ее за подбородок, Джек повернул ее лицо к себе. Она открыла глаза, но смотрела на него холодно, отстраненно.
— Вы правы, это не мое дело. Но я ведь вижу, что вы делаете с собой.
Ее злой взгляд сказал ему: «И что же?»
— Вы вините себя за то, что не любили Делрея так, как он любил вас. — Он сжал ее плечи. — Не надо, Анна. Вам не в чем себя винить. Вы и так многое принесли в жертву. Ваше образование. Ваши занятия фотографией. Вашу светскую жизнь. Даже речь. Вы не могли ответить на его любовь. Он это знал. И любил еще больше за то, что вы оставались с ним.
Сначала Анна, казалось, была готова спорить, но затем напряжение ее покинуло. Плечи поникли, мышцы лица расслабились, и написанное на нем высокомерие сменилось глубокой печалью. Она опустила глаза.
Этот взмах ресниц неожиданно показался Джеку чрезвычайно сексуальным. И тут же в его сознании всплыл мысленный образ, который он весь день старался от себя отогнать. Теперь можно было его вспомнить.
Она прибежала к нему в трейлер прямо с постели. Ночная сорочка, которая была на ней надета, отнюдь не предназначалась для обольщения — ни в коем случае. Но тем не менее она выглядела очень легкой, прямо-таки воздушной — как будто могла расплавиться от прикосновения. И под ней вряд ли было еще что-то надето.
Джек не мог об этом думать, пока медсестра из больницы говорила по телефону о критическом состоянии Делрея. Потом Дэвид пролил молоко, Анна поспешила в больницу, а Джеку пришлось и выполнять работу на ранчо и присматривать за Дэвидом, так что у него просто не было времени на такую роскошь, как воспоминания об Анне в ночной рубашке.
Но теперь он мог позволить своему воображению разыграться и живо представлял себе, что именно находилось под просторной сорочкой. Из-за росы рубашка прилипла к ногам Анны, и поэтому женщина казалась особенно хрупкой и беззащитной. По сравнению с волосатыми ногами и грудью Джека ее кожа выглядела необыкновенно гладкой и нежной.
Джек чувствовал себя словно горилла, нависшая над бабочкой.
Сейчас это чувство к нему вернулось. Стоя рядом с Анной, он ощущал, как мягко вздымается и опускается ее грудь. Одно небольшое движение — и они прижмутся друг к другу. Собственно, даже этого не требуется — надо лишь слегка наклониться.
В обществе любой другой женщины Джек не стал бы долго раздумывать. Инстинкт подсказал бы ему, когда нужно начинать любовную игру, когда целовать и когда раздевать. Как вести себя с на все согласными незнакомками, он знал. Вечером он укладывал их в постель, а утром оставлял, ощущая физическое облегчение и не испытывая никакой привязанности.
В отношении Анны, однако, стандартные приемы обольщения не подходили. Анну он знал. Он знал ее семейные обстоятельства, знал ее семью, знал, как она уязвима сегодня ночью, и догадывался, как потом она будет ненавидеть его, если он этим воспользуется.
Правда, это не был какой-то сиюминутный приступ похоти.
Желание зародилось у Джека не сейчас, оно возникло в минуты их первой встречи и с тех пор все росло и росло. Долгое время он отказывался это признать — даже когда заметил, как она наблюдает за ним во время работы в загоне, даже когда понял, что эпизод в сарае кое-что для нее значит. Конечно, это ему льстит, но Джек не стал предпринимать никаких новых шагов, потому что… ну, потому что он не собирается здесь долго оставаться.
И потому что он не отец Дэвиду.
Самым большим препятствием, однако, был Делрей. Зная о его чувствах к Анне… Нет, ничего такого не могло бы случиться. Ни за что. Он не позволил бы себе завести интрижку, даже если бы Анна сама проявила инициативу.
Но Делрея больше здесь не было, и Джеку отчаянно хотелось дотронуться до нее. Однако он сдержался. Ибо в этой ситуации возможно одно из двух — или она ответит ему и они, забыв обо всем, займутся сексом, или она скажет, чтобы он убирался вон, и пошлет Джека собирать вещи.
В любом случае он проиграет.
Поэтому он убрал руки с ее плеч — вернее, сначала опустил руки так, что они скользнули к запястьям, а потом сделал шаг назад. Она подняла голову. Едва ворочая языком, Джек сказал:
— Шли бы вы в дом, Анна.
По выражению его лица она должна была понять, что Джек блюдет ее интересы — ведь если она задержится еще на секунду, некое хрупкое равновесие нарушится и в один миг-все может измениться. И если она не хочет, чтобы это случилось, ей надо немедленно уйти.
Заколебавшись лишь на мгновение, Анна быстро отошла в сторону и исчезла в дверях.
Глядя, как она уходит, Джек прошептал:
— Делрей, на твоем месте я бы так не смог.
Глава 30
— Что это с ним такое? — Сидя на заднем сиденье угнанной машины, Конни Скэггс старалась держаться поближе к окну.
В противоположном углу, скорчившись, сидел Майрон Хаттс.
Его длинные ноги едва умещались в пространстве между передним и задним сиденьями. Колени поднимались едва ли не до подбородка.
Глядя на ее отражение в зеркале заднего вида, Сесил сказал:
— Он немножко не от мира сего, милая, вот и все. Но Карл говорит, что если к нему привыкнуть, то его странность перестаешь замечать. Верно, Карл?
— Ну да, я именно так и говорил. — Карл, сгорбившись, сидел на пассажирском сиденье, воротник рубашки закрывал ему рот, в результате чего его бормотание казалось еще более неразборчивым.
— От него меня в дрожь бросает, — бесцеремонно заявила Конни, как будто Майрон не мог ее услышать. — Пусть он не прикасается ко мне своими противными белыми руками.
— Он не будет тебя беспокоить, — заверил ее Сесил.
— Я просто предупреждаю… — Она выдержала паузу, затем, сложив руки на животе, отвернулась от Майрона и стала смотреть в окно, хотя снаружи царила тьма и увидеть там ничего было нельзя.
Все время разговора Майрон проспал, уронив голову на грудь. С нижней губы его стекала струйка слюны.
Сесил хотел бы, чтобы Конни дружелюбнее вела себя по отношению к Майрону. Или по крайней мере держала бы свое мнение о нем при себе. Лишние разговоры сейчас ни к чему. Им и так придется провести вместе довольно много времени, что само по себе создает благоприятную почву для конфликтов. Если они не будут сдерживать взаимную антипатию, обстановка станет просто невыносимой. Карл и так уже не в духе.
Сняв галстук и пиджак в полоску, в котором был в банке, он все же остался в костюмных брюках и начищенных до блеска ботинках. Сесил недоумевал, где он успел все это украсть.
Одежда была явно с чужого плеча.
Когда там, в банке, они заговорили, Сесил едва узнал своего брата без бакенбардов и с короткой прической. По плану они должны были встретиться там в строго определенное время. Маскировка, к которой: прибег Карл, даже Сесила на секунду застала врасплох, так что оказалась очень эффективной. Никто не узнал бы беглого преступника в одетом с иголочки бизнесмене. Вот чем хорош Карл — он умеет все делать как надо.
Но для человека, только что совершившего смелое ограбление банка, принесшее несколько сотен грандов , младший брат Сесила выглядел не слишком довольным. По идее, сейчас Карл должен испытывать душевный подъем, должен быть опьянен успехом, а вместо этого он весел, как могильщик. Это очень беспокоило Сесила, который по опыту знал, что такое настроение Карла ничего хорошего не предвещает.
Надеясь предотвратить катастрофу, он попытался взбодрить брата, завязав с ним беседу.
— Это вы взяли автозаправку?
— А как ты думаешь? — пробормотал в ответ Карл.
— Думаю, что это был ты. — Сесил шутливо ткнул его локтем в бок. — Такие номера очень даже в стиле моего брата. — Уже не так весело он добавил:
— Как я понимаю, с тем ребенком у тебя не было выбора, да?
Карл повернул голову и впился глазами в брата.
Сесил нервно засмеялся.
— Согласись, это было довольно пикантно — ну, что ты сделал с этой девочкой. Не то чтобы я не понимаю, отнюдь нет. Я имею в виду — теперь говорят, что с тем изнасилованием дело не в сексе, а в контроле над собой.
Карл положил руку на спинку сиденья.
— Так говорят?
— Я слышал это в передаче «Тайны Америки». Ну, по Эйч-би-оу.
— Не знаю. В местах не столь отдаленных мы не смотрели Эйч-би-оу.
Сесил пожалел о том, что заговорил на эту тему.
— Там показывали сюжет об этом изнасиловании и так сказали.
— Ну, они не правы. Я засуну хрен в любую дырку, которую только смогу отыскать, и даже не подумаю о контроле над собой.
— Это отвратительно! — подала голос Конни. Карл бросил взгляд на заднее сиденье:
— С тобой разве разговаривают? Нет. По-моему, никто к тебе не обращался.
— Конни, пожалуйста! — пытаясь предотвратить ссору, сказал Сесил. — Не мешай. Мы с Карлом разговариваем.
— Я что, человек-невидимка? — раздраженно спросила она.
— Нет, просто… Она прервала его:
— Пока я здесь, я буду высказывать свое мнение.
— О чем ты только думал, Сесил?
Хотя эта перепалка разбудила Майрона, привела в еще большее раздражение Конни и испугала Сесила так, что он чуть не съехал с дороги, Сесил был даже рад, что Карл наконец взорвался. Больше не надо этого бояться. Теперь атмосфера начнет наконец очищаться. Тем не менее ему не особенно нравился тон, которым разговаривал с ним Карл.
— Что же я такого сделал?
— Что же я такого сделал? — передразнил его Карл. — Хотел бы я знать, когда в твою тупую башку пришла мысль привлечь ее к этому делу.
— А почему ты меня не спросишь? — сказала Конни.
— Потому что я спрашиваю своего брата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41