Казалось, силы его иссякли. Но через мгновение его голос зазвучал снова. – Твое простодушие меня просто умиляло! Ну а насчет того, кто для кого хорош… Как жена ты меня вполне устраивала. Я видел все твои достоинства – ты хозяйственная, покладистая, воспитанная, даже утонченная. Уж не знаю, откуда у тебя такие благородные манеры, но главное, они есть, а твое происхождение меня мало заботило, Я мог себе позволить иметь ту жену, которую я сам выбрал. К тому же ты недурна собой, и это тоже мне было на руку. Будь ты уродиной, мой выбор вызвал бы недоумение, а так все поверили в то, что грязный старикашка польстился на красавицу. Да, Каролина, я тебе очень признателен за то, что ты облегчила мне задачу.
Каролина неподвижно стояла, отвернувшись от Роско. Истина оказалась весьма неприглядной: ее нагло использовали. И больше всего Каролина винила саму себя. Не будь она такой легковерной, ничего этого не случилось бы. Господи, почему она поспешила осудить Ринка? Почему польстилась на богатство Роско? Вот и выходит, что самый главный свой враг – это она сама….
Глаза Роско возбужденно блестели, на губах блуждала язвительная улыбка.
– Ну, дорогие мои… Каково вам было жить под одной крышей? Мучительно, да? Что ж, я неплохо позабавился напоследок. Вы думали, никто ничего не замечает? Радовались, что вам удалось скрыть ваши чувства? Если б вы знали, как я потешался над вашей наивностью! Да у вас все на лбу написано, простачки! – Роско повернулся к Ринку и торжествующе прохрипел:
– А ты, я вижу, до сих пор сохнешь по этой бабенке! Что, зудит? Совсем невмоготу, да? И, наверное, представляешь ее со мной… как мы с ней занимались любовью…
– Прекрати, Роско! Прекрати сейчас же! – не помня себя, крикнула Каролина.
– Полюбуйся на нее, сынок, – не обращая внимания на крики Каролины, продолжал старик. – Роскошное тело, не правда ли?
– Замолчи, – проговорил в бессильной злобе Ринк.
– Жена Роско – роскошная женщина, – старик словно вливал в уши сына смертельный яд.
– Не смей так о ней говорить, черт побери!
Роско злорадно хохотнул:
– Да я только выражаю вслух твои мысли. Разве ты не мечтаешь ее поцеловать? Обнять? Раздеть? Признайся, тебе ведь хочется переспать с папашиной женой, сынок?
– О, Господи! – Каролина не выдержала и бросилась в коридор.
Роско проводил ее торжествующей улыбкой.
– Какой же ты подлец! – процедил сквозь зубы Ринк.
– Спорить не буду, хорошего во мне мало, – Роско с трудом приподнялся на локте. – Но запомни, я и в аду буду радоваться победе, потому что тебе здесь, на этом свете, все равно будет хуже. Ты всегда был у меня бельмом на глазу, стоял поперек моей дороги. С самого рождения!
– Потому что я видел, что ты мерзавец. И знал, что это ты виноват в маминой смерти. Ты убил ее! Она умерла, не вынеся твоих издевательств.
– Твоя мать была слабой женщиной. Даже перечить мне боялась. Не то что ты! Ты всегда смотрел на меня с осуждением! И с годами все больше наглел. Ты, видите ли, назначил себя моей совестью! А мне она была не нужна! Не нужна, слышишь? – Роско ткнул в сторону сына дрожащей высохшей рукой. – Но я тебе отплатил с лихвой, сынок. Не сразу, но отплатил! Ты никогда не прикоснешься к этой женщине, Ринк. Я тебя знаю. Ты из породы Уинстонов, и гордость не позволит тебе доедать мои объедки. Ведь Каролина принадлежала мне. Твои благородные чувства к Каролине, к моей радости, удержали тебя от последнего шага, и ее первым мужчиной стал я, а не ты. И ты через это уже никогда не переступишь. Я хорошо знаю тебя, сынок.
Лимузин медленно ехал по тенистой дорожке, ведущей к кладбищу. Четверо пассажиров упорно молчали. Ринк и Каролина смотрели в окно. Лаура Джейн, сидевшая между ними, комкала носовой платок. Хейни наблюдала за остальными и делала свои выводы, но тоже предпочитала помалкивать.
Наконец она не выдержала и, оглянувшись на длинную вереницу машин, следовавших за катафалком и лимузином, заметила:
– По-моему, весь город съехался на похороны.
В ответ долго не раздавалось ни звука.
Потом Каролина сказала:
– Похоже, что так.
– Я плохо помню мамины похороны, – робко вступила в разговор Лаура Джейн. – А ты, Ринк?
Она заглянула брату в глаза и ужаснулась – в них горела ярость.
– Еще бы не помнить! – горько усмехнулся Ринк. – Разве когда-нибудь я смогу забыть этот день?!
Но потом Ринк справился со своими горькими чувствами, и выражение его лица смягчилось. Ласково улыбнувшись, Ринк поцеловал сестру в щеку.
– Тогда тоже было много людей.
– Я так и думала, – облегченно вздохнула сестра, радуясь тому, что Ринк больше не смотрит на нее сердито.
– Зря вы отказались от заупокойной службы. Это вызовет кривотолки, – мрачно предрекла Хейни. – Пастор был потрясен. И все остальные тоже.
– Ну и ладно! – отмахнулся Ринк.
– Да, тебе легко говорить. Ты как приехал, так и уедешь, а мы останемся, – возмутилась Хейни.
– Не говори со мной больше про церковь. – В голосе Ринка зазвучали металлические нотки. – Слышишь, Хейни?
– Слышу, слышу, – проворчала старуха, поняв, что настаивать бесполезно.
Ринк снова уставился в окно.
Каролине было ужасно жаль Хейни и Лауру Джейн. Бедняжки и не знали, каким чудовищем оказался Роско, и не могли понять, почему Ринк так холодно воспринял смерть отца. Про Каролину же накануне Хейни сказала Лауре Джейн: «Бедняжка, она окаменела от горя».
Хейни взяла ее за руку и ободряюще сказала:
– Я восхищаюсь твоим мужеством, Каролина! Но ты не думай, слезы все равно придут. Никуда от этого не денешься. Останешься одна – наплачешься вволю.
Однако Хейни ошибалась. Каролина не могла оплакивать негодяя, который был ее мужем. С той самой минуты, как она, задыхаясь от унижения, выбежала из больничной палаты, Каролина не пролила ни слезинки. Ринк вышел вслед за ней с таким видом, словно он побывал в аду и повидался с самим дьяволом. Его застывший, безжизненный взгляд поверг Каролину в ужас.
Ночь они провели в больнице, просидев молча в холле. Каролине хотелось поговорить с Ринком, объяснить ему, как она виновата перед ним в том, что поверила в его измену. Хотелось прижаться к нему и вместе с ним погоревать о том, что они столько лет провели в разлуке. Но она не смела. Напряженная поза Ринка и горькие складки, залегшие возле его губ, свидетельствовали о том, что он не хочет никого подпускать к себе. И к ней это относится в первую очередь. А Каролина не желала навязывать ему свою любовь.
Ночью вконец обессиленному Роско вкололи большую дозу обезболивающего. В очередной раз заглянув в палату, врач подошел к дремавшей на диване Каролине и сочувственно произнес, тронув ее за плечо.
– Ждать осталось недолго. Если хотите, можете зайти к нему. Правда, он все равно об этом не узнает. Боюсь, что уже никогда.
Каролина покачала головой. Она не желала больше видеть мужа! И к утру, как только врач констатировал смерть Роско, Каролина и Ринк уехали из больницы.
Теперь ей предстояло сыграть роль безутешной вдовы. Лимузин остановился. Служитель услужливо помог Каролине выйти из машины и подвел ее к могиле.
Священник начал читать молитвы. Каролина стояла между Ринком и Лаурой Джейн. Хей-ни обнимала дочь Роско за плечи.
Каролина, не слушая пастора, смотрела невидящим взором на гроб, утопавший в белых розах. А после окончания службы кивала знакомым, которые выражали ей свои соболезнования.
– Правда же, она хорошо держится? – шептали женщины друг другу.
– Ни слезинки не пролила!
– Ну вообще-то уже давно было ясно, что ничего хорошего ждать не приходится. Бедняжка знала, что он не сегодня-завтра умрет.
– Да. И успела морально подготовиться.
– Интересно, что будет с фабрикой?
– Как что? Она по-прежнему будет заправлять там всеми делами.
– А Ринк?
– Ринк уедет в Атланту.
– А я думаю, он останется здесь.
– Право, не знаю… Может, останется, а может, и уедет…
Когда Каролина возвращалась к машине, до нее долетали обрывки отдельных фраз, но она не вникала в их смысл. У нее была только одна мысль: как бы выстоять, не сломаться. Ведь при воспоминании о коварстве Роско в груди Каролины закипала такая ненависть, что, казалось, еще мгновение – и она сорвется на дикий, безумный крик. Нет, пусть уж лучше окружающие восхищаются ее стойкостью… Она не будет молиться, не будет оплакивать Роско Ланкастера. Он сделал больно не только ей, но и единственному мужчине, которого она в своей жизни любила. И прощения за такую подлость нет и быть не может.
– Слава Богу, все позади! – вздохнул Ринк, простившись с пастором.
Но он ошибся. В Укромном уголке, где продолжилась траурная церемония, до позднего вечера толклись чужие люди. Большинство пришло не столько помянуть влиятельного человека, сколько явно из любопытства. Наверное, хотели посмотреть, что изменилось в доме после смерти Maрлены Уинстон Ланкастер. У Каролины сложилось впечатление, что отсутствие перемен многих разочаровало. Неужели они и впрямь ожидали, что вторая жена Роско, став здесь хозяйкой, все поменяет в доме, обклеит стены ярко-красными обоями и повесит аляповатые абажуры с бахромой?
Все приглашенные живо интересовались делами Ринка. Он ловко уходил от ответов на вопросы, которые казались ему неуместными, и обстоятельно отвечал на менее серьезные.
Каролина тоже была в центре внимания, она не раз ловила на себе любопытные взгляды своих знакомых и соседей. Интересно, чего все они от нее ждали? Что она будет неудержимо лить море слез или, наоборот, будет ликовать, став богатой вдовой и радуясь смерти старого ненавистного мужа? Она чувствовала, что ее уравновешенность разочаровьшает их не меньше, чем отсутствие перемен в доме. Ну еще бы! Оборванка Доусон не дала им ни малейшего повода для сплетен! Какое разочарование!..
Наконец знакомые разошлись, и дом опустел. Длинные вечерние тени легли на пол. Хейни собирала со столов грязную посуду и бумажные салфетки, опорожняла пепельницы.
– Ну что, посидите еще немного?
– Да нет, я, пожалуй, поднимусь к себе, – рассеянно откликнулась Каролина.
– Я тоже, – Ринк налил себе немного бурбона. – Ложись спать, Хейни, ты тоже устала.
8
Поцелуй, который за этим последовал, вряд ли можно было бы назвать нежным. Губы Ринка впились в губы Каролины и заставили их разомкнуться. Одной рукой Ринк схватил ее за ягодицы, а другой – за грудь. В его прикосновениях не было ни капли любви или хотя бы тепла. Он хотел одного – как можно больше ее унизить.
Каролина отчаянно сопротивлялась, отталкивала Ринка, колотила его кулаками по плечам. Но вырваться не могла. И крики ее были почти не слышны: поцелуи их заглушали, и из горла Каролины вырывался лишь слабый, полузадушенный стон.
В Ринка словно дьявол вселился. Он не помнил себя от ярости. Эта ярость копилась в его душе всю жизнь, но теперь враг Ринка умер, и сражаться больше было не с кем. Поэтому Ринк выплеснул свою бессильную злость на Каролину. Выплеснул потому, что Каролина невольно помогла Роско осуществить его коварный замысел. Поняв чувства, владевшие Ринком, Каролина сообразила, что лучшая защита для нее сейчас – это покорность. И она перестала сопротивляться.
Ринк не сразу осознал, что тело Каролины вдруг обмякло и она больше не пытается вырваться из стального кольца его рук. А когда наконец осознал, тоже расслабился. Поцелуи его стали нежными, а рука, больно сжимавшая грудь Каролины, ласково погладила ее, словно извиняясь за грубость, и разжалась.
Но на самом деле теперь-то и началось самое мучительное. Ринк, набросившийся на нее минуту назад, был чужим, незнакомым мужчиной, и его близость испугала Каролину. А нежность переворачивала ей душу, ибо была до боли знакомой и напоминала о далеком лете, похожем на сказку.
– Ринк! – тихо простонала Каролина.
Господи, сколько же было в этом стоне страсти и… безнадежности!
– Я сделал тебе больно?
– Нет.
– Я не хотел.
– Знаю.
Ринк облокотился о стену и прислонился лбом к дверному косяку. Волосы Каролины слегка шевелились, раздуваемые его дыханием.
– Почему я так хочу тебя? Почему не могу позабыть? Столько лет прошло, а я до сих пор брежу тобой…
Они тесно прижались друг к другу. Сердца их бились в унисон.
– Если бы мы лежали с тобой сейчас в постели, я бы точно так же прижимал тебя к себе, Каролина.
– Не говори об этом, пожалуйста. – Она уткнулась носом в шею Ринка.
– Но ведь мы с тобой оба об этом думаем.
– А ты постарайся не думать.
– Не могу.
Тела их пылали, каждое прикосновение обжигало их сокрушительной волной. Нежная грудь Каролины словно растекалась по стальной груди Ринка. Она чувствовала, как сильно желает ее Ринк, и сама изнемогала от желания.
Каролина и Ринк стояли, не шевелясь, но все равно создавалось впечатление, будто они занимаются любовью. Конечно, они любили друг друга только в мечтах, но эти мечты были настолько явственны, что, казалось, все происходит в реальности.
Ринк шептал ее имя, трепеща от страсти. Дыхание Каролины участилось, ей тоже передалась дрожь Ринка. Потом оба вдруг затихли.
Наступила долгая пауза. Они стояли молча, неподвижно. Каждый наслаждался близостью другого, сожалел об упущенных мгновениях, мечтал о несбыточном.
Затем Ринк медленно отстранился.
– Как ты могла спать с ним, Каролина?
Его голос полоснул ее, словно лезвие ножа. Ринк отошел от стены и нервно провел рукой по волосам.
– Я же вышла за него замуж, – тихо ответила Каролина.
Однако этот ответ вызвал у Ринка новую вспышку ярости.
– Да, но как ты могла выйти за него? Как, скажи на милость? После того, что было между нами…
– Это несправедливо, Ринк! – возмутилась Каролина. – В конце концов, не я же тебя бросила, а ты меня!
– Теперь ты знаешь, почему я женился на Мерили.
– Два дня назад я об этом не знала.
Ринк вскинул голову.
– Неужели ты действительно думала, что я с ней трахался? Дура! Я же на все наплевал, даже на здравый смысл – так мне хотелось быть с тобой!
Каролину покоробила его грубость.
– А что я могла думать? Ты исчез без объяснений, а по городу пошли разговоры, что ты женишься на Мерили Джордж и она уже ждет ребенка. Как, по-твоему, мне следовало к этому относиться?
Ринк чертыхнулся и отвел взгляд.
– Но не мог же я рассказать тебе правду! Ты бы мне все равно не поверила.
– А может, и поверила бы.
– Неужели?
Теперь уже Каролина опустила глаза.
– Вот видишь, – произнес Ринк прокурорским тоном. – Ты бы, как и все, решила, что это мой ребенок.
Он опустился на диван, вытянул ноги и устало потер глаза.
– Да и потом, я боялся, что если мы снова начнем встречаться, у тебя будут неприятности. По городу уже пошли слухи о предстоящей свадьбе, и я знал, что за мной будут неусыпно следить, докладывая отцу о каждом моем шаге. Мне не хотелось втягивать тебя во все эти неприятности, давать пищу сплетням на твой счет.
Каролина собирала визитные карточки, прикрепленные к букетам цветов, которые были доставлены домой от тех людей, что не смогли быть на похоронах Роско.
– А ты знаешь, Ринк, кто был отцом девочки?
Ринк равнодушно назвал фамилию.
– Но это же человек, за которого Мерили вышла замуж, когда развелась с тобой! – удивленно воскликнула Каролина.
Ринк невесело рассмеялся:
– Да, ей не терпелось поскорее сбежать к нему. Но сначала она вытянула из меня все деньги. В наказание за то, что я не хотел с ней спать.
– Ну когда-то очень даже хотел, – еле слышно возразила Каролина, вспомнив разговор в палате Роско.
Ринк вскинул голову.
– Неужели ты будешь попрекать меня этим? Мало ли какие ошибки совершают зеленые юнцы? Потом же я остепенился, – Ринк явно был раздосадован. – Да и переспали-то мы всего пару раз. Мерили вообще спала с кем ни попадя. Но я был не настолько глуп, чтобы не предохраняться! Не могла она от меня забеременеть, понимаешь? А жениться на ней мне и в голову никогда не приходило! Ну позабавились мы пару раз в машине. У кого из парней такого не было?
Каролина сосредоточенно изучала свои руки.
– А ты действительно не…
– Ты хочешь знать, изменял ли я тебе тем летом? – тихо спросил Ринк.
Каролина молча кивнула, в глазах ее блеснули слезы.
– Нет, не изменял. У меня тогда никого, кроме тебя, не было.
– И ты сказал Ро… своему отцу, что хочешь на мне жениться?
– Да.
Их взгляды встретились. Не отрываясь, Каролина и Ринк смотрели друг на друга. Потом Каролина все-таки отвернулась.
– Как зовут дочь Мерили? Алиса?
– Да. Она очаровательная девочка, – грустно улыбнулся Ринк.
Стоило ему упомянуть об Алисе, как лицо его смягчилось.
– Ты любил ее.
Это был не вопрос, а скорее констатация факта.
Ринк нисколько не смутился.
– Любил. Глупо, да? Но знаешь, как только она родилась, я уже не хотел с ней расставаться.
Сердце Каролины разрывалось от тоски и нежности. Она села рядом с Ринком на диван.
– Расскажи мне о своей семейной жизни. Если хочешь, конечно…
– Ну да, ты же всегда умела слушать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Каролина неподвижно стояла, отвернувшись от Роско. Истина оказалась весьма неприглядной: ее нагло использовали. И больше всего Каролина винила саму себя. Не будь она такой легковерной, ничего этого не случилось бы. Господи, почему она поспешила осудить Ринка? Почему польстилась на богатство Роско? Вот и выходит, что самый главный свой враг – это она сама….
Глаза Роско возбужденно блестели, на губах блуждала язвительная улыбка.
– Ну, дорогие мои… Каково вам было жить под одной крышей? Мучительно, да? Что ж, я неплохо позабавился напоследок. Вы думали, никто ничего не замечает? Радовались, что вам удалось скрыть ваши чувства? Если б вы знали, как я потешался над вашей наивностью! Да у вас все на лбу написано, простачки! – Роско повернулся к Ринку и торжествующе прохрипел:
– А ты, я вижу, до сих пор сохнешь по этой бабенке! Что, зудит? Совсем невмоготу, да? И, наверное, представляешь ее со мной… как мы с ней занимались любовью…
– Прекрати, Роско! Прекрати сейчас же! – не помня себя, крикнула Каролина.
– Полюбуйся на нее, сынок, – не обращая внимания на крики Каролины, продолжал старик. – Роскошное тело, не правда ли?
– Замолчи, – проговорил в бессильной злобе Ринк.
– Жена Роско – роскошная женщина, – старик словно вливал в уши сына смертельный яд.
– Не смей так о ней говорить, черт побери!
Роско злорадно хохотнул:
– Да я только выражаю вслух твои мысли. Разве ты не мечтаешь ее поцеловать? Обнять? Раздеть? Признайся, тебе ведь хочется переспать с папашиной женой, сынок?
– О, Господи! – Каролина не выдержала и бросилась в коридор.
Роско проводил ее торжествующей улыбкой.
– Какой же ты подлец! – процедил сквозь зубы Ринк.
– Спорить не буду, хорошего во мне мало, – Роско с трудом приподнялся на локте. – Но запомни, я и в аду буду радоваться победе, потому что тебе здесь, на этом свете, все равно будет хуже. Ты всегда был у меня бельмом на глазу, стоял поперек моей дороги. С самого рождения!
– Потому что я видел, что ты мерзавец. И знал, что это ты виноват в маминой смерти. Ты убил ее! Она умерла, не вынеся твоих издевательств.
– Твоя мать была слабой женщиной. Даже перечить мне боялась. Не то что ты! Ты всегда смотрел на меня с осуждением! И с годами все больше наглел. Ты, видите ли, назначил себя моей совестью! А мне она была не нужна! Не нужна, слышишь? – Роско ткнул в сторону сына дрожащей высохшей рукой. – Но я тебе отплатил с лихвой, сынок. Не сразу, но отплатил! Ты никогда не прикоснешься к этой женщине, Ринк. Я тебя знаю. Ты из породы Уинстонов, и гордость не позволит тебе доедать мои объедки. Ведь Каролина принадлежала мне. Твои благородные чувства к Каролине, к моей радости, удержали тебя от последнего шага, и ее первым мужчиной стал я, а не ты. И ты через это уже никогда не переступишь. Я хорошо знаю тебя, сынок.
Лимузин медленно ехал по тенистой дорожке, ведущей к кладбищу. Четверо пассажиров упорно молчали. Ринк и Каролина смотрели в окно. Лаура Джейн, сидевшая между ними, комкала носовой платок. Хейни наблюдала за остальными и делала свои выводы, но тоже предпочитала помалкивать.
Наконец она не выдержала и, оглянувшись на длинную вереницу машин, следовавших за катафалком и лимузином, заметила:
– По-моему, весь город съехался на похороны.
В ответ долго не раздавалось ни звука.
Потом Каролина сказала:
– Похоже, что так.
– Я плохо помню мамины похороны, – робко вступила в разговор Лаура Джейн. – А ты, Ринк?
Она заглянула брату в глаза и ужаснулась – в них горела ярость.
– Еще бы не помнить! – горько усмехнулся Ринк. – Разве когда-нибудь я смогу забыть этот день?!
Но потом Ринк справился со своими горькими чувствами, и выражение его лица смягчилось. Ласково улыбнувшись, Ринк поцеловал сестру в щеку.
– Тогда тоже было много людей.
– Я так и думала, – облегченно вздохнула сестра, радуясь тому, что Ринк больше не смотрит на нее сердито.
– Зря вы отказались от заупокойной службы. Это вызовет кривотолки, – мрачно предрекла Хейни. – Пастор был потрясен. И все остальные тоже.
– Ну и ладно! – отмахнулся Ринк.
– Да, тебе легко говорить. Ты как приехал, так и уедешь, а мы останемся, – возмутилась Хейни.
– Не говори со мной больше про церковь. – В голосе Ринка зазвучали металлические нотки. – Слышишь, Хейни?
– Слышу, слышу, – проворчала старуха, поняв, что настаивать бесполезно.
Ринк снова уставился в окно.
Каролине было ужасно жаль Хейни и Лауру Джейн. Бедняжки и не знали, каким чудовищем оказался Роско, и не могли понять, почему Ринк так холодно воспринял смерть отца. Про Каролину же накануне Хейни сказала Лауре Джейн: «Бедняжка, она окаменела от горя».
Хейни взяла ее за руку и ободряюще сказала:
– Я восхищаюсь твоим мужеством, Каролина! Но ты не думай, слезы все равно придут. Никуда от этого не денешься. Останешься одна – наплачешься вволю.
Однако Хейни ошибалась. Каролина не могла оплакивать негодяя, который был ее мужем. С той самой минуты, как она, задыхаясь от унижения, выбежала из больничной палаты, Каролина не пролила ни слезинки. Ринк вышел вслед за ней с таким видом, словно он побывал в аду и повидался с самим дьяволом. Его застывший, безжизненный взгляд поверг Каролину в ужас.
Ночь они провели в больнице, просидев молча в холле. Каролине хотелось поговорить с Ринком, объяснить ему, как она виновата перед ним в том, что поверила в его измену. Хотелось прижаться к нему и вместе с ним погоревать о том, что они столько лет провели в разлуке. Но она не смела. Напряженная поза Ринка и горькие складки, залегшие возле его губ, свидетельствовали о том, что он не хочет никого подпускать к себе. И к ней это относится в первую очередь. А Каролина не желала навязывать ему свою любовь.
Ночью вконец обессиленному Роско вкололи большую дозу обезболивающего. В очередной раз заглянув в палату, врач подошел к дремавшей на диване Каролине и сочувственно произнес, тронув ее за плечо.
– Ждать осталось недолго. Если хотите, можете зайти к нему. Правда, он все равно об этом не узнает. Боюсь, что уже никогда.
Каролина покачала головой. Она не желала больше видеть мужа! И к утру, как только врач констатировал смерть Роско, Каролина и Ринк уехали из больницы.
Теперь ей предстояло сыграть роль безутешной вдовы. Лимузин остановился. Служитель услужливо помог Каролине выйти из машины и подвел ее к могиле.
Священник начал читать молитвы. Каролина стояла между Ринком и Лаурой Джейн. Хей-ни обнимала дочь Роско за плечи.
Каролина, не слушая пастора, смотрела невидящим взором на гроб, утопавший в белых розах. А после окончания службы кивала знакомым, которые выражали ей свои соболезнования.
– Правда же, она хорошо держится? – шептали женщины друг другу.
– Ни слезинки не пролила!
– Ну вообще-то уже давно было ясно, что ничего хорошего ждать не приходится. Бедняжка знала, что он не сегодня-завтра умрет.
– Да. И успела морально подготовиться.
– Интересно, что будет с фабрикой?
– Как что? Она по-прежнему будет заправлять там всеми делами.
– А Ринк?
– Ринк уедет в Атланту.
– А я думаю, он останется здесь.
– Право, не знаю… Может, останется, а может, и уедет…
Когда Каролина возвращалась к машине, до нее долетали обрывки отдельных фраз, но она не вникала в их смысл. У нее была только одна мысль: как бы выстоять, не сломаться. Ведь при воспоминании о коварстве Роско в груди Каролины закипала такая ненависть, что, казалось, еще мгновение – и она сорвется на дикий, безумный крик. Нет, пусть уж лучше окружающие восхищаются ее стойкостью… Она не будет молиться, не будет оплакивать Роско Ланкастера. Он сделал больно не только ей, но и единственному мужчине, которого она в своей жизни любила. И прощения за такую подлость нет и быть не может.
– Слава Богу, все позади! – вздохнул Ринк, простившись с пастором.
Но он ошибся. В Укромном уголке, где продолжилась траурная церемония, до позднего вечера толклись чужие люди. Большинство пришло не столько помянуть влиятельного человека, сколько явно из любопытства. Наверное, хотели посмотреть, что изменилось в доме после смерти Maрлены Уинстон Ланкастер. У Каролины сложилось впечатление, что отсутствие перемен многих разочаровало. Неужели они и впрямь ожидали, что вторая жена Роско, став здесь хозяйкой, все поменяет в доме, обклеит стены ярко-красными обоями и повесит аляповатые абажуры с бахромой?
Все приглашенные живо интересовались делами Ринка. Он ловко уходил от ответов на вопросы, которые казались ему неуместными, и обстоятельно отвечал на менее серьезные.
Каролина тоже была в центре внимания, она не раз ловила на себе любопытные взгляды своих знакомых и соседей. Интересно, чего все они от нее ждали? Что она будет неудержимо лить море слез или, наоборот, будет ликовать, став богатой вдовой и радуясь смерти старого ненавистного мужа? Она чувствовала, что ее уравновешенность разочаровьшает их не меньше, чем отсутствие перемен в доме. Ну еще бы! Оборванка Доусон не дала им ни малейшего повода для сплетен! Какое разочарование!..
Наконец знакомые разошлись, и дом опустел. Длинные вечерние тени легли на пол. Хейни собирала со столов грязную посуду и бумажные салфетки, опорожняла пепельницы.
– Ну что, посидите еще немного?
– Да нет, я, пожалуй, поднимусь к себе, – рассеянно откликнулась Каролина.
– Я тоже, – Ринк налил себе немного бурбона. – Ложись спать, Хейни, ты тоже устала.
8
Поцелуй, который за этим последовал, вряд ли можно было бы назвать нежным. Губы Ринка впились в губы Каролины и заставили их разомкнуться. Одной рукой Ринк схватил ее за ягодицы, а другой – за грудь. В его прикосновениях не было ни капли любви или хотя бы тепла. Он хотел одного – как можно больше ее унизить.
Каролина отчаянно сопротивлялась, отталкивала Ринка, колотила его кулаками по плечам. Но вырваться не могла. И крики ее были почти не слышны: поцелуи их заглушали, и из горла Каролины вырывался лишь слабый, полузадушенный стон.
В Ринка словно дьявол вселился. Он не помнил себя от ярости. Эта ярость копилась в его душе всю жизнь, но теперь враг Ринка умер, и сражаться больше было не с кем. Поэтому Ринк выплеснул свою бессильную злость на Каролину. Выплеснул потому, что Каролина невольно помогла Роско осуществить его коварный замысел. Поняв чувства, владевшие Ринком, Каролина сообразила, что лучшая защита для нее сейчас – это покорность. И она перестала сопротивляться.
Ринк не сразу осознал, что тело Каролины вдруг обмякло и она больше не пытается вырваться из стального кольца его рук. А когда наконец осознал, тоже расслабился. Поцелуи его стали нежными, а рука, больно сжимавшая грудь Каролины, ласково погладила ее, словно извиняясь за грубость, и разжалась.
Но на самом деле теперь-то и началось самое мучительное. Ринк, набросившийся на нее минуту назад, был чужим, незнакомым мужчиной, и его близость испугала Каролину. А нежность переворачивала ей душу, ибо была до боли знакомой и напоминала о далеком лете, похожем на сказку.
– Ринк! – тихо простонала Каролина.
Господи, сколько же было в этом стоне страсти и… безнадежности!
– Я сделал тебе больно?
– Нет.
– Я не хотел.
– Знаю.
Ринк облокотился о стену и прислонился лбом к дверному косяку. Волосы Каролины слегка шевелились, раздуваемые его дыханием.
– Почему я так хочу тебя? Почему не могу позабыть? Столько лет прошло, а я до сих пор брежу тобой…
Они тесно прижались друг к другу. Сердца их бились в унисон.
– Если бы мы лежали с тобой сейчас в постели, я бы точно так же прижимал тебя к себе, Каролина.
– Не говори об этом, пожалуйста. – Она уткнулась носом в шею Ринка.
– Но ведь мы с тобой оба об этом думаем.
– А ты постарайся не думать.
– Не могу.
Тела их пылали, каждое прикосновение обжигало их сокрушительной волной. Нежная грудь Каролины словно растекалась по стальной груди Ринка. Она чувствовала, как сильно желает ее Ринк, и сама изнемогала от желания.
Каролина и Ринк стояли, не шевелясь, но все равно создавалось впечатление, будто они занимаются любовью. Конечно, они любили друг друга только в мечтах, но эти мечты были настолько явственны, что, казалось, все происходит в реальности.
Ринк шептал ее имя, трепеща от страсти. Дыхание Каролины участилось, ей тоже передалась дрожь Ринка. Потом оба вдруг затихли.
Наступила долгая пауза. Они стояли молча, неподвижно. Каждый наслаждался близостью другого, сожалел об упущенных мгновениях, мечтал о несбыточном.
Затем Ринк медленно отстранился.
– Как ты могла спать с ним, Каролина?
Его голос полоснул ее, словно лезвие ножа. Ринк отошел от стены и нервно провел рукой по волосам.
– Я же вышла за него замуж, – тихо ответила Каролина.
Однако этот ответ вызвал у Ринка новую вспышку ярости.
– Да, но как ты могла выйти за него? Как, скажи на милость? После того, что было между нами…
– Это несправедливо, Ринк! – возмутилась Каролина. – В конце концов, не я же тебя бросила, а ты меня!
– Теперь ты знаешь, почему я женился на Мерили.
– Два дня назад я об этом не знала.
Ринк вскинул голову.
– Неужели ты действительно думала, что я с ней трахался? Дура! Я же на все наплевал, даже на здравый смысл – так мне хотелось быть с тобой!
Каролину покоробила его грубость.
– А что я могла думать? Ты исчез без объяснений, а по городу пошли разговоры, что ты женишься на Мерили Джордж и она уже ждет ребенка. Как, по-твоему, мне следовало к этому относиться?
Ринк чертыхнулся и отвел взгляд.
– Но не мог же я рассказать тебе правду! Ты бы мне все равно не поверила.
– А может, и поверила бы.
– Неужели?
Теперь уже Каролина опустила глаза.
– Вот видишь, – произнес Ринк прокурорским тоном. – Ты бы, как и все, решила, что это мой ребенок.
Он опустился на диван, вытянул ноги и устало потер глаза.
– Да и потом, я боялся, что если мы снова начнем встречаться, у тебя будут неприятности. По городу уже пошли слухи о предстоящей свадьбе, и я знал, что за мной будут неусыпно следить, докладывая отцу о каждом моем шаге. Мне не хотелось втягивать тебя во все эти неприятности, давать пищу сплетням на твой счет.
Каролина собирала визитные карточки, прикрепленные к букетам цветов, которые были доставлены домой от тех людей, что не смогли быть на похоронах Роско.
– А ты знаешь, Ринк, кто был отцом девочки?
Ринк равнодушно назвал фамилию.
– Но это же человек, за которого Мерили вышла замуж, когда развелась с тобой! – удивленно воскликнула Каролина.
Ринк невесело рассмеялся:
– Да, ей не терпелось поскорее сбежать к нему. Но сначала она вытянула из меня все деньги. В наказание за то, что я не хотел с ней спать.
– Ну когда-то очень даже хотел, – еле слышно возразила Каролина, вспомнив разговор в палате Роско.
Ринк вскинул голову.
– Неужели ты будешь попрекать меня этим? Мало ли какие ошибки совершают зеленые юнцы? Потом же я остепенился, – Ринк явно был раздосадован. – Да и переспали-то мы всего пару раз. Мерили вообще спала с кем ни попадя. Но я был не настолько глуп, чтобы не предохраняться! Не могла она от меня забеременеть, понимаешь? А жениться на ней мне и в голову никогда не приходило! Ну позабавились мы пару раз в машине. У кого из парней такого не было?
Каролина сосредоточенно изучала свои руки.
– А ты действительно не…
– Ты хочешь знать, изменял ли я тебе тем летом? – тихо спросил Ринк.
Каролина молча кивнула, в глазах ее блеснули слезы.
– Нет, не изменял. У меня тогда никого, кроме тебя, не было.
– И ты сказал Ро… своему отцу, что хочешь на мне жениться?
– Да.
Их взгляды встретились. Не отрываясь, Каролина и Ринк смотрели друг на друга. Потом Каролина все-таки отвернулась.
– Как зовут дочь Мерили? Алиса?
– Да. Она очаровательная девочка, – грустно улыбнулся Ринк.
Стоило ему упомянуть об Алисе, как лицо его смягчилось.
– Ты любил ее.
Это был не вопрос, а скорее констатация факта.
Ринк нисколько не смутился.
– Любил. Глупо, да? Но знаешь, как только она родилась, я уже не хотел с ней расставаться.
Сердце Каролины разрывалось от тоски и нежности. Она села рядом с Ринком на диван.
– Расскажи мне о своей семейной жизни. Если хочешь, конечно…
– Ну да, ты же всегда умела слушать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23