– Я его не бил, – пробурчал Райли, – а только слегка толкнул.
– Ты что, совсем спятил? Что с тобой происходит? С какой стати ты кого-то бьешь или толкаешь?
Райли, похоже, не собирался отвечать, но за него ответила Уитни:
– Потому что оператор сказал, что готов на руках принести вас в постель к Райли, если это улучшит его настроение и поможет вернуть вас в передачу.
В машине повисла зловещая тишина. Уитни переводила взгляд с Райли на Брин и обратно. Она восхищалась обоими – отчасти потому, что, как ей казалось, вокруг них кипели страсти, чего так не хватало ей самой.
Ни Брин, ни Райли не шевелились. Оба смотрели прямо перед собой. Уитни сама не знала, на что рассчитывала, выдавая этот последний кусок информации, но была немного разочарована тем, что ничего драматического не произошло.
– Я знаю от папы, что на этой неделе управляющий вызвал Райли на ковер и приказал взяться за ум. Он сказал, что Райли должен срочно найти продюсера, с которым он может сработаться, и поднять рейтинг передачи на должный уровень, или пусть пеняет на себя.
Последнюю фразу можно было не расшифровывать, она могла означать только одно: закрытие программы. Профессиональную смерть Джона Райли.
Когда молчание слишком затянулось, Уитни настороженно спросила:
– Почему вы оба молчите? Райли, вы ведь на меня не сердитесь?
Райли набрал в грудь побольше воздуха и на выдохе произнес:
– Нет, Уитни, я на тебя не сержусь.
– Все-таки Брин по-прежнему ваша жена, ей следует знать, что происходит в вашей жизни. Я вас обоих ужасно люблю и хочу, чтобы вы были счастливы. Это же глупо – жить порознь!
– Я… то есть мы ценим твое участие, – быстро проговорил Райли. Он одарил Уитни мягкой улыбкой, за которую в обычных обстоятельствах Брин полюбила бы его еще больше. – Не забудь срочно сообщить в банк, что у тебя украли кредитную карточку.
– Не забуду, Райли. – В голосе Уитни слышалось благоговение.
– Тебе нужно быть внимательнее и осторожнее. Рассеянная молодая женщина легко можег стать добычей какого-нибудь мерзавца. Мне страшно даже подумать, что с тобой может что-нибудь случиться.
– Правда? – прошептала Уитни. Тронутая вниманием Райли, она была на седьмом небе от счастья.
– Ну конечно. Что бы я делал без моей Растяпы Уит?
Ответная улыбка Уитни буквально лучилась счастьем.
Брин остановила машину у края тротуара перед внушительным особняком Стоунов. Ей не нужно было спрашивать дорогу: когда-то они с Райли побывали в этом доме на рождественской вечеринке, которую Стоун устраивал для сотрудников компании.
– Тебе помочь донести сумку? – спросила Брин девушку. Она старалась сохранять внешнее спокойствие и делать вид, будто рассказ Уитни не произвел на нее впечатления, но это было нелегко.
– Спасибо, я сама справлюсь. – Уитни открыла дверцу, вышла из машины и вытащила сумку. Потом наклонилась к водительскому окну и тихо спросила:
– Брин, вы ведь не сердитесь на меня за то, что я высказала свое мнение, правда? Вы знаете, как я к вам отношусь, по-моему, вы просто потрясающая. Вы единственная, кто обращается со мной по-человечески, а не вытирает об меня ноги. И даже если Райли иногда на меня кричал, я знала, что в душе он хорошо ко мне относится.
– Да, конечно, я знаю, что так оно и есть. – Брин ободряюще похлопала Уитни по руке.
– Честное слово, я не хотела совать нос в ваши дела. Просто я знаю, что вы любите друг друга, и мне очень хочется, чтобы вы были вместе.
– Все не так просто, но, как сказал Райли, мы ценим твое участие.
– Ну ладно, я побежала. Спасибо, что подвезли.
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Брин подождала, пока Уитни войдет в дом и перейдет на попечение экономки, и только после этого тронулась с места. Райли либо спал, либо притворялся, что спит. В любом случае на обратном пути они не разговаривали. Брин с трудом сдерживалась – ей хотелось кричать. Она была рассержена, нет, она была в ярости. И ей было больно. Боль унижения разрывала ее внутренности, как клюв грифа.
Когда до дома оставалось несколько кварталов, она сказала:
– Я высажу тебя возле твоего дома.
– Нашего дома, – неприязненно уточнил Райли. – Но ты этого не сделаешь, потому что моя машина осталась возле дома твоей подруги. И потом, как я уже сказал, это предрассветное путешествие не помешает нам продолжить разговор.
Всю дорогу Брин пыталась скрыть от Райли свою ярость, но как только за ними закрылась дверь кухни, она дала себе волю.
– Ах ты, мерзавец! – закричала она без предисловий. – Подумать только, я… – Слишком взбешенная, чтобы продолжать, она умолкла и заходила кругами по кухне. Под ногами хрустело битое стекло, но она не обращала на это внимания. – Теперь я понимаю, почему ты не хотел, чтобы я заехала за Уитни.
Если в крови Райли и сохранились какие-то остатки винных паров, то под действием гнева Брин они мгновенно улетучились. Он принял воинственно-высокомерную позу: руки на бедрах, одно колено согнуто, голова наклонена набок, как у бойцового петуха.
– Как прикажешь тебя понимать, черт побери? При чем тут Уитни? Я хочу знать, почему, когда я тебя целовал…
– Ты боялся, что она проболтается.
– Проболтается?
– Видел бы ты свою физиономию, когда Уитни заговорила.
– Что-о?! – Теперь рассвирепел Райли.
– С той минуты, как ты незваным и нежеланным гостем появился на моем пороге, ты мне все уши прожужжал о том, как ты обо мне соскучился, как ты меня любишь, как хочешь, чтобы я к тебе вернулась. – Брин с вызовом вздернула подбородок и посмотрела на него в упор. – Скажите-ка, мистер Райли, вы хотите, чтобы я вернулась к вам в качестве жены или в качестве продюсера?
Наверное, если бы она дала ему кулаком в солнечное сплетение, Райли и то был бы меньше ошеломлен. Он застыл с выражением глубочайшего изумления на лице.
– Так ты думаешь, я пришел из-за этого?
– Да!
– Черт, ты не права!
– Ах вот как? Неужели не права? – Брин снова заходила по кухне. Она так стиснула руки в кулаки, словно с трудом сдерживалась, чтобы не ударить по чему-нибудь, а точнее, по его красивому лицу. – Мне хочется визжать, как подумаю, какой я была дурой, как близко я подошла к тому, чтобы снова запутаться в твоей паутине!
Она остановилась напротив Райли и в гневе накинулась на него:
– Ты хочешь меня вернуть вовсе не потому, что любишь меня, а потому, что любишь себя самого. Я тебе понадобилась, чтобы спасти твою шкуру. На карту поставлена твоя бесценная карьера, и ты хочешь, чтобы я ее спасла.
Ты не столько хочешь, чтобы я вернулась в твою постель, сколько чтобы я вернулась в студию. Тебе нужно, чтобы я снова умасливала твоих капризных гостей, держала в ежовых рукавицах съемочную группу и заботилась еще о тысяче всяких мелких проблем, связанных с выпуском ежедневного ток-шоу. Как же, великая телезвезда не может обременять себя такими скучными мелочами, поэтому он согласен на одну ночь изобразить из себя кающегося грешника! Вот из-за чего был весь сыр-бор, не так ли, Райли? Я угадала? И то, что ты объявился не когда-нибудь, а именно в тот вечер, когда мне предстояло принять важное решение по поводу карьеры, тоже не простое совпадение.
– Ты ошибаешься, Брин.
Он отвергал ее обвинения так мягко, что это тревожило и сбивало с толку.
– Не думаю.
– Говорю тебе, ты не права.
– И ты думаешь я поверю, что если бы твои дела на студии шли прекрасно, рейтинг «Утра с Джоном Райли» рос и твоя карьера не оказалась бы под угрозой, ты все равно пришел бы ко мне сегодня и стал умолять вернуться?
– Но это правда.
– Ой, не надо. Вот что я тебе скажу, Райли. – Брин надменно вскинула голову, тряхнув волосами. – Выбирай, чего ты хочешь: чтобы я вернулась в передачу и снова стала продюсером или чтобы я вернулась в качестве твоей жены?
– Мне нужно и то и другое. – Райли шагнул к ней и взял ее за плечи, поморщившись от боли в забинтованной руке. – Разве плохо, если ты будешь и тем и другим? Мы с тобой составляли отличную команду на студии и еще лучшую – дома. А в постели – так просто потрясающую. – Он смотрел в глаза Брин и, казалось, пронизывал ее насквозь взглядом. – И это снова возвращает нас к началу спора. Что случилось с нашим фантастическим сексом?
Брин одеревенела под его руками.
– Я не желаю об этом говорить, – напряженно сказала она.
– Ну что ж, тем хуже, потому что я – желаю и мы будем об этом говорить. В этом корень проблемы. Наши семейные проблемы начались с секса, и я не собираюсь это отрицать или делать вид, что ничего не замечал. Я хочу знать почему. Почему? Почему в постели у нас все пошло не так, как раньше? Я даже помню точно, когда впервые заметил, что что-то неладно. Это было в ночь после церемонии вручения наград в Пресс-клубе.
Воспоминания причиняли мучительную боль, но Брин поняла, что Райли не намерен прекращать эту муку. Он не успокоится, пока они не поговорят и о той ночи, и обо всех последующих.
Глава 8
– О Райли! – Брин сжала под столом колено мужа, когда ведущий церемонии объявил, что Пресс-клуб признал лучшей программой местного телевидения ток-шоу «Утро с Джоном Райли».
Улыбаясь от уха до уха, Райли поцеловал Брин, потом встал и стал пробираться между банкетными столами, которыми в этот вечер был заставлен самый большой зал отеля «Фермонт». Под всеобщие овации ему вручили вожделенную награду.
– Господин мэр, уважаемые члены жюри… – начал Райли, а потом вдруг выдохнул со смехом:
– Это потрясающе!
В благодарственной речи Райли, не выделяя свою собственную роль, с подкупающей искренностью поблагодарил руководство телевизионной станции, съемочную группу, технический персонал, а более всего – продюсера.
– Детка, по-моему, все эти идеи, которые мы обсуждали с тобой в постели, отлично окупились.
Публика дружно засмеялась, все взгляды обратились к Брин. И за весь вечер это был единственный момент, когда кто-либо посмотрел на нее или хотя бы вспомнил – даже не о том, что именно она стояла за всеми новшествами шоу, а просто о ее существовании.
Райли фотографировали до тех пор, пока он не прикрыл глаза рукой, сказав:
– Вы, ребята, уже посинели.
Все, кто находился в переделах слышимости, восприняли эти слова как нечто чрезвычайно остроумное и заговорили о том, что его живой ум и способность к экспромтам – несомненно, одна из главных составляющих успеха передачи.
Хотя все, похоже, забыли, что Брин и Райли составляют одну команду, он не забыл. Он подозвал жену к себе, окликнув через весь зал.
– Господин мэр, позвольте представить вам моего продюсера и жену, Брин.
Брин подала руку, но мэр вместо того чтобы обменяться с ней рукопожатиями, дружески похлопал ее по руке.
– Рад познакомиться, миссис Райли. Райли, у вас очень красивая жена.
– Спасибо, я тоже так думаю.
Райли с гордым видом собственника обнял ее за плечи. Вероятно, потому, что его позвали снова фотографироваться, он не заметил, как Брин напряглась и на лице ее застыла натянутая улыбка.
– Ох, ну и ночка! – вздохнул Райли, когда они ехали обратно. Он ослабил узел галстука и расстегнул воротничок рубашки. Сидя за рулем, он свободной рукой взял золотую статуэтку женщины. На табличке, которую золотая женщина держала в руках, были выгравированы его имя и дата вручения награды.
– Хороша, правда?
– Да, красивая, – согласилась Брин.
У нее на душе остался неприятный осадок, и она ненавидела себя за это, но поделать ничего не могла. Брин чувствовала себя ничтожным покинутым существом, до которого никому нет дела. Она даже не могла понять, в самом ли деле ее унизили или в ней говорит обостренное самолюбие? Так ли все это важно, как кажется, или ее воображение просто раздуло из мухи слона?
Райли не замечал, что она как-то странно притихла. Всю дорогу он говорил о прошедшем вечере, о тех, кто присутствовал на награждении, о других победителях, завоевавших награды в разных номинациях, о банкете, вспоминал избитые шутки ведущего.
Только когда они легли в постель, Райли, опьяненный шампанским и успехом, наконец заметил, что с Брин что-то неладно. Он придвинулся под одеялом к жене, собираясь устроить отдельный, их собственный праздник в честь своего успеха.
Брин охотно дала себя обнять, даже ответила на его поцелуй со всем пылом, на какой была способна, но когда Райли прижал ее к себе и она положила голову ему на плечо, по щеке ее поползли предательские слезинки. Брин тихонько смахнула их, и Райли ничего не заметил.
Только когда Райли стал ласкать ее грудь, Брин отвела его руку.
– Прости, дорогой, – быстро сказала она, – боюсь, я сегодня не могу.
Райли тут же поднял голову и с участием заглянул в ее глаза.
– В чем дело, Брин? Ты заболела? Почему ты сразу не сказала? Может, тебе принести что-нибудь?
– Нет, ничего не нужно, я не больна. – Брин положила руку ему на грудь, но сразу же отдернула. – Я просто не очень хорошо себя чувствую. – Сказать, что у нее болит голова, у Брин язык не поворачивался: уж очень не хотелось прибегать к этому избитому клише.
Райли понимающе улыбнулся и положил руку на низ ее живота.
– У тебя месячные?
Брин покачала головой, сдерживая рвавшийся из груди стон удовольствия, вызванный всего лишь простым прикосновением его руки.
– Нет, я просто… ты не возражаешь, если сегодня мы не будем заниматься любовью?
– Конечно, нет. Я же не чудовище какое-нибудь. – Он нежно поцеловал жену в губы, развернул ее спиной к себе, так что ее бедра оказались напротив его бедер, а ягодицы прижались к его паху. Потом он обнял ее и прошептал, щекоча дыханием ухо:
– Позволь мне только обнять тебя. Ты такая теплая, уютная, мне нравится просто обнимать тебя. – Он поцеловал ее сзади в шею. – Я люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю.
И Брин действительно его любила, вот почему она испытывала такой горький, до металлического привкуса во рту, стыд за свои чувства.
– Профессиональная зависть?
Сидя в ногах кровати, Райли взирал на нее с искренним изумлением. Вспоминая тот вечер, ставший поворотным пунктом в истории их счастливого брака, Брин и Райли перешли из кухни сначала в гостиную, потом поднялись по лестнице и вошли в спальню, словно приближаясь к источнику их проблем.
– Ты ушла потому, что завидовала моему успеху?
– Так и знала, что ты это подумаешь.
Брин повернулась к нему спиной, подошла к туалетному столику, села и уставилась на свое отражение в зеркале. С некоторым удивлением она обнаружила, что у нее в ушах все еще блестят бриллиантовые сережки, которые она надевала на вечеринку. На фоне старого свитера, да еще и испачканного кровью, они выглядели на редкость нелепо. Вид у нее был измученный. Да, она действительно смертельно устала, и усталость эта была скорее не физического, а эмоционального свойства. В эту ночь Брин думала слишком о многом и слишком долго. Она взяла расческу и медленно провела по волосам.
– Вот почему я не хотела заводить этот разговор, Райли. Я знала, что ты спишешь все на зависть, махнешь рукой и сочтешь меня дурочкой.
– Брин, мне никогда не придет в голову считать тебя дурочкой. И вряд ли я способен махнуть рукой на крах нашего брака.
– По-моему, семь месяцев ты именно этим и занимался. – Голос Брин прозвучал чуть резче, чем ей хотелось.
Казалось, Райли готов был оспорить ее обвинение, но вместо этого он сжал губы и уронил голову на грудь.
– В одном ты права, Брин. Мне следовало прийти к тебе гораздо раньше. Я хотел это сделать, не было ни одного дня, когда бы я не сдерживал в себе желание найти тебя и притащить домой – если потребуется, за волосы. – Райли встретился с ней взглядом в зеркале. – Но сначала мне мешала злость, а потом – гордость.
– Как же, телевизионная знаменитость не может ползать в ногах у своей сбежавшей жены, умоляя ее вернуться.
– Да, что-то в этом роде.
Райли встал и принялся мерить шагами комнату. Брин заметила, что он неосознанно прижимает к себе больную руку.
– Рука сильно болит?
– Да, но сейчас это не важно.
– Послушай, почему бы тебе не выпить обезболивающие таблетки, которые дал врач?
– Потому что они притупляют мозги, а мне нужна ясная голова. Я хочу докопаться до сути. – Двумя пальцами здоровой руки он потер переносицу. – Давай внесем ясность. В ту ночь ты отказалась от секса потому, что я получил награду. Это так?
– Ты ошибаешься. – Брин отложила в сторону расческу и повернулась на вращающемся табурете, чтобы оказаться лицом к Райли. – Разве ты не видел, как я тобой гордилась?
– Тогда мне тоже так казалось.
– Так оно и было. Может быть, мне было в какой-то степени обидно, что мы не поделили награду, я считала, что тоже приложила руку к успеху передачи. Назови это как хочешь: гордостью, эгоизмом, самонадеянностью, но так мне тогда казалось.
– Брин, но я тоже так думал! Конечно, ты имела самое прямое отношение к моему успеху, и я заявил об этом с трибуны, когда получал награду. За успехом моей передачи стояла ты, твои мозги, твой труд. Неужели я не ясно выразился?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17