– А что я такое замыслил? – невинно спросил он и во второй раз за сегодняшний вечер принялся стаскивать свитер.
– Чтобы я спала с вами в одной постели.
– Ну что вы! Такого у меня и в мыслях не было – небрежно бросил он, расстегивая джинсы.
– Что вы делаете? – ахнула она.
– Раздеваюсь, по-моему. А вы как думаете? – и, продолжая свое занятие, заметил: – У меня, знаете ли, есть одно качество – я начисто лишен скромности. Так что, если вам неловко, отвернитесь.
Плавки на нем были бледно-голубого цвета, крохотные, плотно прилегающие. У Лаури отчего-то вдруг мурашки побежали по телу. Дрейк между тем стянул с себя джинсы, небрежно швырнул их на стул и, отвернувшись от нее, откинул одеяло на просторной кровати.
– Я буду спать внизу на диване, – заявила Лаури и достала из стенного шкафа одеяла.
– Как вам будет угодно. Однако имейте в виду, хоть ваш отец и священник, ничто человеческое ему не чуждо. Что вы скажете родителям, когда поутру они обнаружат вас в гостиной? Что молодожены поссорились?
Лаури готова была влепить ему хорошую пощечину, но, когда обернулась, увидела, что опоздала – он уже лежал в постели, укрывшись до пояса одеялом.
– Я проснусь до того, как они встанут.
– Рад, что вы все предусмотрели. – Дрейк зевнул и опустил голову на подушку. – Спокойной ночи.
Не придумав достойного ответа, Лаури вылетела из комнаты с одеялами в руках и начала осторожно спускаться по лестнице, освещенной лишь отблесками в камине.
Внезапно комната озарилась ярким светом – кто-то включил люстру, – и Лаури вздрогнула от неожиданности.
– О Боже! Я тебя не напугала? Как раз собиралась подняться к тебе и попросить несколько одеял, – раздался голос Элис. – Я решила спать на диване. Папа так сильно храпит, особенно когда устанет, что я глаз не сомкну до утра. А ты куда это несешь?
– Я… я подумала, вдруг вы с папой замерзнете. Сейчас по ночам довольно свежо… – выкрутилась она, а в голове тем временем билась навязчивая мысль: «Что же теперь делать? Мама собирается спать на диване…»
– Ну, теперь-то я уж точно не замерзну. В крайнем случае, подброшу в камин еще одно полено. А папа, сама знаешь, спит так крепко, что его и пушкой не разбудишь. Так что отправляйся наверх к своему мужу и перестань беспокоиться о нас, Мама чмокнула Лаури в щеку и принялась устраиваться на диване. Она была в халате, который младшая дочь подарила ей на прошлое Рождество. Знакомый запах крема явственно напомнил Лаури детство, когда мама заходила к ним с сестренкой в спальню подоткнуть поуютнее одеяло и пожелать им спокойной ночи.
– Доброй ночи, мамочка, – тихонько проговорила она и пошла наверх.
У дверей спальни Лаури остановилась. Ей вдруг пришла в голову мысль, что можно было бы переночевать в комнате Дженифер. Но она тут же отмела ее. Кровать у малышки была односпальная, и если она вдруг нечаянно разбудит девочку, как объяснить свое присутствие в ее комнате? Выбора нет: придется идти к Дрейку и ложиться на его широченную кровать.
Лаури осторожно приоткрыла дверь, надеясь, что он уже заснул. Надежды оказались напрасными. Дрейк моментально повернулся к ней лицом и насмешливо поглядел на нее. Лунный свет, струящийся через окно, падал на кровать, и Лаури отчетливо разглядела под одеялом его силуэт. Сердце отчего-то быстрее забилось в груди.
– Что, передумали?
– Вовсе нет! – с вызовом ответила она. – Просто на диване спит мама. Папа храпит во сне, и она решила уйти в другую комнату.
– Надеюсь, вы не унаследовали от отца эту дурную привычку, – ворчливым голосом проговорил Дрейк и, откинувшись на подушку, повернулся к ней спиной.
Нет, каков нахал! Лаури едва не задохнулась от возмущения. Просто несносный тип! Она пошла в ванную и, все еще пылая гневом, принялась чистить зубы и умываться, стараясь как можно меньше шуметь. Потом решительно скинула с себя халат и направилась к спальне, но у дверей в ужасе остановилась. Что же это она делает? Хоть и привыкла за последнее время спать без ничего, но не станешь же в таком виде ложиться в постель с посторонним мужчиной.
Лаури открыла шкаф, вытащила оттуда трусики и бюстгальтер, надела их. Немного, конечно, но уж лучше, чем ничего. Можно было бы лечь в халате, но до Утра будешь мокрая, как мышь. А, ладно, и так сойдет! Под одеялом он все равно ничего не разглядит Лаури на цыпочках добралась до кровати, залезла под одеяло и улеглась на самом краешке. Положив голову на подушку, она закрыла глаза, дав своему телу команду расслабиться. Когда ей это почти удалось, из темноты вдруг раздался голос:
– Ну что, нацепили свои доспехи?
– Заткнитесь и оставьте меня в покое! – рявкнула Лаури, но голос ее прозвучал не очень убедительно.
– Что я и собираюсь сделать, – ответил Дрейк. – На какое-то время. А там видно будет.
И он, похлопав ее под одеялом по попке, повернулся на другой бок.
«Ну и слава Богу, – с облегчением подумала Лаури. – Хоть не пристает. Радоваться надо». Но на самом деле радости почему-то не было.
Мягкий сиреневый рассвет забрался в спальню. Но не этот предвестник утра пробудил Лаури от глубокого сна. Она лежала на животе, зарывшись лицом в подушку. Внезапно она ощутила теплые прикосновения к спине. Лаури пребывала в блаженном состоянии между сном и бодрствованием и не сразу догадалась, что это такое. Но хотелось, чтобы это восхитительное «что-то» длилось вечно.
Чьи-то ловкие пальцы расстегнули застежку бюстгальтера, и тоненькая полоска ткани распалась надвое. Лаури, наконец, сбросила с себя остатки сна.
– Дрейк? – прошептала она.
– Что? – послышался его голос.
Невозможно было злиться на него – ведь он своими умелыми руками вызывал в ней такие потрясающие чувства.
– Что вы делаете? – задыхаясь, пролепетала она.
– Завтракаю, – пробормотал он, легонько касаясь губами ее теплых, мягких плеч.
Руки его заскользили по ее бедрам, добрались до округлой попки, погладили ее.
– Просто восхитительный завтрак, – едва слышно выдохнул он.
Влажный, шелковистый язык одаривал вниманием каждую клеточку ее спины, и Лаури, еще глубже зарывшись лицом в подушку, не смогла сдержать стона.
Дрейк прижал ее к кровати и продолжил сладкую пытку. Добрался до талии и начал сначала – теперь уже снизу вверх.
Дойдя до подмышки, Дрейк осторожно перевернул Лаури лицом вверх и, откинув с ее лица спутанные волосы, заглянул в сонные янтарные глаза.
– Доброе утро, – сказал он.
– Доброе утро.
Он потянул за лямочки бюстгальтера – тот легко соскочил – и взглянул на нее – теплую и розовую со сна. Лаури закрыла глаза, не в силах выдержать его горящего взгляда.
Она почувствовала на себе горячее тело Дрейка. Приподнявшись на локтях, он стал осыпать мелкими, жгучими поцелуями нежную кожу ее плеч. Лаури уже была готова плакать от счастья. Потом губы его коснулись ее ключицы, шеи и, наконец, губ, которые, мягкие и податливые, казалось, уже нетерпеливо ждали этого.
Усилия его не пропали даром – Лаури ответила на его поцелуи с такой страстью, какой ни он, ни она не ожидали.
Однако чувство голода, снедавшее Дрейка, не было удовлетворено, и странное ощущение вдруг овладело им. С одной стороны, ему хотелось, чтобы он наконец-то насытился, а с другой – чтобы как можно дольше оставался голодным.
– Какая ты теплая, мягкая… Такая милая… – шептал он, склоняясь все ниже и устремив взгляд на ее грудь, ждущую прикосновений его губ. И когда, наконец, рот его сомкнулся вокруг розового бутона, Лаури, вздрогнув, с силой сжала руками его плечи и, выдохнув его имя, тихонько застонала. Она старательно отбрасывала от себя всякие ненужные мысли, желая только одного – наслаждаться выпавшим на ее долю счастьем, но они все кружили и кружили над ней, как коршуны. Лаури прекрасно понимала, что Дрейк сейчас находится во власти безудержного желания. Но это сейчас, а что будет потом, когда он утолит свою жажду? Уйдет невредимым, оставив ее с разбитым сердцем? Ведь он не любит ее! Им движет одна мысль – похоть… Нет! Она не должна этого допустить! Можно вынести все – его насмешки, притворство, презрение, гнев, но только не безразличие. А оно непременно им овладеет, после того, как он добьется своего.
Все это, конечно, так… Умом-то Лаури все понимала, но со своим телом ничего поделать не могла. Сама, сладострастно изгибаясь, прижималась к его сильной груди. А он, уже оставив ее сосок в покое, скользнул губами ниже, лаская нежную, благоухающую кожу ее живота.
Пальцы пришли на помощь губам. Вот они уже коснулись горячей влажности между ног… Лаури резко вздрогнула и моментально пришла в себя. Интересно, понимает ли он, кто лежит под ним? А что если думает о Сьюзен? Представляет…
В панике и гневе Лаури со всей силы руками уперлась в его плечи.
– Не надо, Дрейк, пожалуйста!
Подняв голову, он увидел искаженное страданием и залитое слезами, которых Лаури не ощущала, лицо. Скапливаясь в уголках глаз, слезы бежали по щекам и исчезали в спутанных прядях рыжевато-каштановых волос, разметавшихся по подушке.
– Что с вами, Лаури? – ласково спросил он и, приподнявшись на локте, вытер одну слезинку рукой, а другую слизнул языком. – Я не собираюсь вас насиловать.
В голосе его не было насмешки.
– Похоже, я поступаю несколько не по-людски. Ваши родители так радушно приняли меня в свою семью, что я просто не имею права овладеть вами, как бы я этого ни хотел. Ведь они спят себе внизу в полной уверенности, что мы с вами муж и жена. – Он провел пальцем по ее виску, стирая остатки слез, и прошептал: – Не нужно меня бояться. – И только коснулся губами ее губ.
Его горячее дыхание опалило ее лицо.
– Об одном прошу. Позвольте еще раз прикоснуться к вашей груди.
Он, наклонив голову, припал к груди. И не было в его жесте страсти, лишь тихая нежность. Лаури охватило ощущение тепла и покоя.
Наконец Дрейк выпустил ее из своих объятий и спрыгнул с кровати. Натягивая джинсы, бросил через плечо:
– По-моему, Дженифер проснулась. Пойду одену ее. Встретимся внизу.
Он подошел к двери, но на пороге остановился:
– За то, от чего я сегодня отказался, меня, бесспорно, можно причислить к лику святых.
Он ласково улыбнулся Лаури и вышел из комнаты.
«Что ж, пока все идет отлично», – с облегчением подумала она.
Глава десятая
Однако на самом деле все оказалось не так уж хорошо, и Лаури вскоре не замедлила в этом убедиться. Сидя за столом с родителями, Дрейком и Дженифер, она чувствовала себя преступницей. Мама вызвалась приготовить роскошный завтрак в честь новобрачных, и одного этого было достаточно, чтобы Лаури мучилась чувством вины.
За столом Элис потчевала присутствующих рассказами об Элин и ее семье, показывала фотографии двух ее сынишек, которые Дрейк рассматривал с должным вниманием. Потом добралась до Лаури и принялась вспоминать смешные случаи из ее детства. Лаури то краснела, то бледнела, а Дрейк то и дело заливался веселым смехом. Со стороны казалось, что он наслаждается происходящим, но Лаури знала, что это далеко не так. Просто играет очередную роль – на сей раз новоиспеченного зятя, который из кожи вон лезет, чтобы произвести на тестя с тещей благоприятное впечатление.
Он расточал комплименты матери Лаури, а когда отец взялся рассказывать по своему обыкновению какую-то длинную и нудную историю, слушал с глубочайшим вниманием. Потом разговор зашел о пресловутой мыльной опере, в которой снимался Дрейк. Элис не терпелось узнать мельчайшие подробности закулисной жизни артистов. Кто за кем замужем, так же хороша главная героиня в жизни, как в картине, разрешают ли актрисам брать себе платья, в которых они снимаются, кто готовит еду для съемок? И так далее, и тому подобное. Дрейк терпеливо и обстоятельно отвечал на все вопросы и даже несколько приукрашивал свой рассказ, чтобы сделать его еще более занимательным.
Все слова сопровождались жестами. Для Дженифер. Хотя та мало что понимала из разговора. Семья Перриш привыкла постоянно пользоваться языком жестов, поскольку старшая дочь Элин была глухонемой, и делали это они автоматически. Дженифер и родители Лаури с первого взгляда полюбили друг друга.
Были ли у Дженифер другие бабушка и дедушка, Лаури понятия не имела. Родители Дрейка умерли, а о его жене она почти ничего не знала и как-то ни к чему было спрашивать, видятся ли ее родители со своей внучкой.
После завтрака Дрейк вызвался помочь Элис помыть посуду. Эндрю устроился в гостиной с газетой, а Дженифер уселась у него на коленях с книжкой комиксов.
Лаури отправилась наверх убирать постель. Внезапно ей стало до того жаль себя, что комок подкатил к горлу и слезы готовы были брызнуть из глаз, но она усилием воли подавила их. Как было бы чудесно, если бы они с Дрейком и вправду поженились. А так… Обман и ложь! Дрейк оттачивает свое актерское мастерство в новой роли и, надо отдать ему должное, играет блестяще. Может гордиться собой.
Застилая просторную постель, в которой они спали рядышком совсем недавно, Лаури вспомнила, каким Дрейк был ласковым и нежным, и она отвечала ему с такой готовностью, как до него ни единому мужчине. Воспоминания вдруг нахлынули на нее, воспоминания о ее прежней жизни. Жизни с Полем…
В первую брачную ночь она легла в его постель девушкой. Под его нетерпеливым руководством ее посвящение в любовь не произвело на нее должного впечатления – если не сказать по-другому, – и Лаури решила, что все рассказы о прелести любовных утех явно преувеличены. А может, она сама ждала слишком многого?
Живо припомнилась одна ночь. Поль тогда работал над очередной песней, которая ему никак не удавалась, и это приводило его в бешенство. Обычно когда он бывал раздражен, то бесцеремонно будил ее и заставлял выполнять супружеские обязанности, ища тем самым выход своему недовольству. Так было и на этот раз. Лаури, еще не до конца проснувшись, сделала то, что от нее требовалось. Удовлетворив свою похоть, Поль встал и принялся натягивать джинсы.
– Ты явно не перетрудишься. Лежишь себе, как бревно! – вдруг едко бросил он.
Лаури будто по щеке ударили. Да как он смеет! Ни нежности, ни любви она от него не видит. Хотя бы погладил, попытался ее как-то подготовить… Так ведь нет! Бросается на нее, как дикий зверь, да еще требует от нее страсти.
Сон как рукой сняло. Сев в кровати, Лаури порывисто воскликнула:
– Я тебе не выключатель, Поль! Захотел – включил, не захотел – выключил. Если бы ты действительно любил меня, то прежде, чем лезть ко мне, хотя бы поцеловал…
– Не смей меня учить! Я и сам знаю, что нужно делать!
– Так покажи мне! – закричала Лаури. – Я хочу научиться доставлять тебе удовольствие!
Она жаждала его любви. И тело, и душа кричали об одном: «Только будь со мною поласковее, и я все для тебя сделаю!»
Он с шумом, словно ставя точку, застегнул «молнию».
– Да что толку! Ты навсегда останешься святошей, славной дочерью своего папаши-ханжи!
С этими словами он повернулся и вышел из спальни, а Лаури разразилась рыданиями и не успокоилась до тех пор, пока не заснула.
И теперь, стоя перед кроватью, на которой спал Дрейк, и разглаживая покрывало, Лаури вздрогнула, вспомнив, какими нежными были его прикосновения. Он ласкал ее так, как Полю никогда и в голову не приходило. С любовью смотрел он на ее тело, изучал его, любил его, а не просто использовал. Лаури всегда с ужасом ждала того момента, когда плоть Поля соединится с ее плотью. Уже не говоря о боли, которую она при этом испытывала, Лаури считала это грубейшим насилием.
Она инстинктивно догадывалась, что с Дрейком такого не будет. Он возьмет ее, словно бесценный дар, и, насладившись им, в свою очередь одарит ее, и она, Лаури, познает всю полноту наслаждения.
Приказав себе больше не думать об этом, Лаури быстро оделась и сошла вниз с твердым намерением позаниматься со своей ученицей. Но Дженифер оказалось не так-то просто согнать с теплых коленей своего нового дедушки. Она ни за что не хотела отправляться с Лаури в классную комнату, но строгая учительница стояла на своем – ведь вчера они целый день бездельничали, поскольку ездили в Альбукерке.
«Неужели это было только вчера?» – подумала она. На помощь Лаури пришел отец – он попросил разрешения посидеть на уроке, и Дженифер сменила гнев на милость. Лаури понимала, что отец будет ей только в помощь – он заставит ее ученицу, обычно постоянно отвлекающуюся, сконцентрироваться на уроке. Подобный опыт у него уже имелся – в свое время он обучал Элин.
Дрейк тоже предложил свою помощь – но уже Элис. Спросил, не хочет ли она осмотреть город, и та пришла в восторг от его приглашения. Пообещав вернуться к ленчу, они уехали.
Ленч оказался еще более праздничным, чем завтрак.
Все, казалось, наслаждались жизнью, обмениваясь утренними впечатлениями. Все, кроме Лаури. Она чувствовала раскаяние. «Так не может больше продолжаться! – не давала покоя навязчивая мысль. – Но что же делать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22