Кроме того, Никушину была присуща стойкость и внутренняя твердость, которую весьма ценили его подчиненные и коллеги в Министерстве обороны На место начальника военной контрразведки генерала Дикого, погибшего при невыясненных обстоятельствах, Никушин перешел с должности заместителя министра, и все его друзья сочли этот переход понижением. Сам Никушин думал иначе. Он начинал свою карьеру с работы в контрразведке, знал все ее нюансы, и ему было интересно вернуться туда на более высокий уровень.
Заместителем Никушина стал полковник Холин, исполняющий обязанности начальника ВКР – молодой, но опытный контрразведчик, за восемь лет прошедший путь от рядового до полковника, начальника оперативного отдела, а до этого он успел закончить институт.
Кроме Никушина и его зама, на совещании присутствовали руководители отделов и подразделений, всего девять человек. Еще один участник, главный военный эксперт Громов, должен был подойти позже.
Андрей Витальевич оглядел обращенные к нему внимательные лица сидевших за столом – пять слева, пять справа – и негромко заговорил:
– На нас свалилось еще несколько дел, и нам предстоит определиться, справимся ли мы собственными силами или придется просить помощи у «федепасов» Со сменой вывески ФСК на ФСБ изменилась и кличка контрразведчиков с «фискалов» на «федепасов"

. Вадим Мартынович, пожалуйста, динамическую сводку.
– В пакете следствия десять внутренних и три внешних дела, – начал высокий, но тонкий в кости, хрупкий, интеллигентного вида Холин; говорил он всегда мягко и тихо, как и начальник, но жесткий взгляд карих глаз выдавал в нем человека решительного и целеустремленного. – Два внутренних и два внешних близки к завершению. Так, Петр Дмитриевич?
Начальник Первого следственного отдела Шестопалов кивнул. «Внутренними» назывались мероприятия по борьбе с криминалом в Минобороны, в армии и военно-промышленном комплексе, «внешними» – война с разведчиками других стран и выявление махинаций с военным имуществом на территории стран СНГ.
– Работа по ЗРК С-300 и танку Т-95 закончена, – пробасил Шестопалов. – Можно передавать материалы в прокуратуру и оперативникам наших братьев-славян.
Шестопалов имел в виду нашумевшие дела о продаже секретных образцов оружия с территории Беларуси: зенитно-ракетного комплекса С-300-99, способного обрабатывать одномоментно до сотни воздушных целей, и новейшего танка Т-95 с двойной артиллерийской установкой и каркасно-магнитной защитой.
– Как показывает статистика, – продолжал начальник отдела СВ-1, – торговля оружием вошла в тройку наиболее прибыльных видов легального бизнеса, но если иметь в виду нелегальные сделки, то она стоит на втором месте после сбыта наркотиков. Впечатляют не суммы продаж комплекса С-300 и танка, а суммы взяток, полученных чиновниками из высших эшелонов власти.
– «ККК» на их головы, – пробормотал начальник Второго отдела, специализировавшегося на работе против разведок «дружественных» стран. Никушин усмехнулся.
– Это уж точно. Кстати, о трех «К» разговор еще впереди.
– Кроме указанных дел, раскрыто семнадцать мелких, связанных с незаконной торговлей оружием непосредственно в войсковых соединениях. Идет непрерывный процесс оснащения разномастных мини-армий в городах России. К сожалению, этот криминальный торг остановить не удается. Прибалтика остается главной базой контрабандного оружия, а всех каналов поступления его в Россию мы просто не знаем. И таможни им не помеха.
– Без лирики, пожалуйста, – остановил оперативника Никушин. – Что еще?
– Мы проверили заявление генерала Голышева, – продолжил начальник оперативного отдела. – Почти все подтверждается. Но… – Он замялся. – На объекты наших сыскарей не пустили. По личному распоряжению замминистра Козлова, как выяснилось.
Никушин коротко кивнул. Министр обороны Гусев уже звонил ему и сделал внушение, предлагая закрыть дело Голышева, командира сто двенадцатой военной базы. Теперь надо было решать – идти ли на конфронтацию с начальством или подумать о собственной карьере.
Генерал-майор Голышев принял вторую мотострелковую дивизию на территории Аджарии, потом дивизию преобразовали в сто двенадцатую базу российских войск в Грузии – два года назад. Рядовых не хватало, караульную службу несли офицеры, дивизия превратилась в явно небоеспособную единицу, хотя вооружением была обеспечена под завязку. Как Голышеву это удалось – неизвестно, однако меньше чем за два года он буквально преобразил свою часть, превратив ее в лучшую из российских баз. Несомненно было одно: генерал принадлежал к редкому ныне типу служивых, презирающих политику, но истово, попадая из-за этого впросак, поклоняющихся своему воинскому долгу.
Увы, Голышев не углядел, как в недрах его подразделения свила гнездо ядовитая змея коррупции и началась тихая распродажа дивизионного имущества… Затем последовали инциденты с нападениями на склады со стороны своего же спецназа, спровоцированного службой безопасности Грузии, появились человеческие жертвы, и генерала срочно уложили в госпиталь, откуда ему чудом удалось бежать…
Никушин вздохнул. Дело Голышева было самым обычным, таких дел в ВКР насчитывалось уже десятка три, и все они заканчивались одинаково – приказом министра обороны «прекратить следствие для поддержания в армии надлежащего порядка».
– С Голышевым повременим, нужен нестандартный ход, чтобы обойти известные препятствия. Что еще?
Холин раскрыл свою коричневую папку и зачитал сводку по остальным делам «Смерша». Еще час ушел на обсуждение плана мероприятий, и наконец Никушин отпустил подчиненных, оставив только заместителя и подполковника Санеева, начальника седьмого подразделения, ответственного за соблюдение секретности расследований.
Минут пять они курили, пили чай, пока не явился Громов, который принес с собой не папку с документами и не видеокассету, а компакт-диск. Никушин вставил диск в приемный блок компьютера, и с полчаса контрразведчики изучали материал, представленный главным экспертом.
Речь шла об утечке новейших образцов оружия, разрабатываемых в военных лабораториях: гипноиндуктора многоцелевого переносного «Удав», именуемого самими разработчиками «глушаком», генератора боли, известного под названием «болевик», а также цифровых шифраторов, защищающих телефоны от прослушивания, микротелекамер в шурупах и шляпках гвоздей, замков, открываемых с помощью лазерного считывания рисунка сетчатки глаза или запахового индикатора, и прочей спецаппаратуры. Но главным, несомненно, были суггестор «Удав» и генератор нервных наводок. Это было уже второе поколение подобного рода оружия, не имеющего аналогов в мире. Первые действующие образцы «глушаков» и «болевиков» были испытаны в ФСК еще при генерале Ельшине.
– Вряд ли мы получим доступ к этим делам, – с сомнением сказал Холин. – Если сам министр не заинтересован в расследовании, никто не даст нам хода в святая святых.
– Министр подпишет разрешение… в самое ближайшее время, – сказал Громов хрипловатым баритоном. – У него на хвосте висит «Чистилище», а эта организация работает не хуже старого «Стопкрима».
– Откуда вы знаете? – Холин задал вопрос вопреки желанию. Ответа он не дождался и продолжил с изрядной долей скептицизма:
– Но даже если это правда, руки у трех «К», по-моему, слишком коротки для таких масштабов.
Глаза главного военного эксперта зло сверкнули.
– Увидим. И все же недопустимо, чтобы наши технологии распродавались столь нагло и открыто. Виновных необходимо не то что судить, а публично казнить! Чтобы другим неповадно было. Но боюсь, все будет спущено на тормозах, если дело об утечке отдадут в Главную военную прокуратуру. Мне известно, что практически все военные верхи коррумпированны. Любое дело, которое кто бы то ни было начинает с самыми чистыми и честными намерениями, оборачивается при нашей бюрократии обманом, воровством и кровью. Военная контрразведка тоже не без греха… но, насколько мне известно, вы, господин генерал, не успели запятнать себя за те полгода, что сидите в этом кресле.
– Спасибо за оценку, – криво усмехнулся Никушин.
– Надеюсь, вы и дальше не уроните честь мундира. Мне, например, появление в вашей конторе грозит многими бедами, однако я пришел. Итак, ваше мнение?
– Мы начнем расследование, – сказал Никушин после длительного раздумья, прослыть нерешительным он не боялся. – По степени «четыре нуля». В конце концов, министр не имеет права говорить: «Государство – это я!» А я лично работаю не на него, а на закон.
Громов кивнул, встал.
– Оставьте материалы себе. Если понадобится, я свяжусь с вами, не надо искать меня ни по каким каналам. И по делу я могу проходить лишь как свидетель, да и то на завершающей стадии.
– Само собой разумеется.
Главный эксперт ушел – по-спортивному подтянутый, деловитый, знающий себе цену. В кабинете некоторое время стояла тишина. Нарушил молчание секретчик:
– Не провокация ли это?
Никушин покачал головой.
– Нет, все правда. У меня есть кое-какие данные по утечке, все совпадает. Но он, конечно, знает больше. И в связи с этим возникает одна проблема, для ведения следствия нужны профессионалы высочайшего класса, охотники, перехватчики. Есть у нас такие?
Холин покосился на Санеева.
– Охотники найдутся, а ганфайтеров нет. Был один волкодав, ушел по состоянию здоровья, подстрелили его. А молодежь из роты захвата пока не дотягивает до супервысоких кондиций. Вы же знаете, на подготовку одного профессионала требуется лет пять-семь, не меньше.
– Слышал я об одном ганфайтере, – вмешался в разговор Санеев. – Класса «супер» или даже «абсолют»… Он работал на бывших начальников «Смерша» Ивакина и Дикого. Но год назад он исчез.
– Откуда такие сведения?
– Секретчик я или нет? В компьютере раскопал… случайно. Но, судя по регалиям, профессионал он великий. Надо его найти.
– Найти надо, – согласился Никушин.
– Попытайтесь оба по своим каналам. Я тоже кое-что слышал о нем. Таких спецов наберется всего полсотни на всю планету, так что овчинка стоит выделки. Если удастся его найти и уговорить вернуться…
Никушин не знал, что он уже третий, кто говорит эти слова.

МЫ ЖИВЫ!

Падение было недолгим: он пробил потолок пещеры, внутри похожей на храм необычных пропорций, и упал рядом с возвышением, на котором лежала исполинских размеров книга в кожаном переплете с бронзовыми уголками. На ее обложке можно было играть в теннис, а толщина книги достигала не менее двух метров.
Матвей встал, обошел ее кругом, прикидывая вес верхней крышки, и не особенно удивился, когда с тихим стуком книга раскрылась, выпустив светящееся облако дыма. Облако поднялось вверх и приобрело очертания женской фигуры в плаще. Женщина, чье лицо мерцало, искрилось, трепетало, изредка как бы проступая отдельными чертами – губы, нос, глаза, – взмахнув широким рукавом плаща, поманила Матвея:
– Читай…
Матвей взобрался на первую страницу книги и невольно отступил назад, едва не свалившись: буквы, скорее напоминавшие символы или китайские иероглифы, ползли по странице сверху вниз, как ровные ряды жутковатых насекомых! Ни одной из них Матвей не узнал, хотя изредка то одна, то другая напоминали буквы русского или латинского алфавита.
– Читай, идущий!
– Я… не понимаю!
– Попытайся.
Матвей напрягся, пытаясь зафиксировать ползущие буквы, и на одно мгновение это ему удалось.
– Универсальная… – прочитал он слово, готовясь «остановить» второе, но страшный удар в спину сбросил его с книги. Пролетев десятка два метров по воздуху, Матвей врезался в стену пещеры-храма, привычно сгруппировался и вскочил на ноги, хотя боль в спине была ужасная. Голова затуманилась.
Сзади, над книгой, возвышалась черная фигура высотой в три человеческих роста, закутанная в туманный балахон, с мечом, то сверкавшим, как пламя, то расплывавшимся дымным хвостом.
– Монарх! – произнес внутри Матвея чей-то холодный голос.
– Экзарх! – возразил кто-то за спиной. – Иерарх контроля за информацией.
Облако света, принявшее форму женской фигуры, упало на книгу, попыталось просочиться в потолок пещеры, но рассыпалось на звезды и молнии, которые впитались в страницу. Книга с тихим шелестом закрылась, стала изменять очертания и, превратившись в птицу, улетела в глубь пещеры, где и исчезла.
– Не пытайся вернуться на эту тропу! – гулко возвестил незнакомец в балахоне. – Этот сон-напоминание – инициатива Светлены, и она за это пострадает. Но будет еще хуже, если ты вздумаешь вернуться на тропу Хранителей, преодолев запрет инфарха.
– Это буду решать я, – упрямо возразил Матвей.
Черный человек покачал головой, вытянул руку с мечом и коснулся его кончиком груди Матвея…
Он проснулся от боли. Полежал, глядя в окно, за которым росла береза: шел шестой час утра, но уже рассвело, день шестого сентября обещал быть теплым и солнечным.
Сон потряс Матвея. Не ужасами и таинственными угрозами черного меченосца, а самим фактом появления. Подобные сны Матвею не снились уже больше года, с момента боя с Ельшиным, Монархом Тьмы, на его даче. И означал сей факт одно: вернулись силы, выводящие душу и тело за пределы пяти чувств. Вероятно, закончился период восстановления прежних запасов, период успокоения, адаптации, накопления новых положительных эмоций, рождающих вкус к жизни. А еще сон говорил о появлении на горизонте подсознания «фигуры предостережения», роль которой сыграла таинственная спутница инфарха, после долгих колебаний принявшая решение напомнить об ином порядке вещей, ином знании и скрытых реальностях. Почему она пошла на это вопреки воли инфарха – можно было только гадать.
После тех страшных событий Матвей долго не мог восстановить былую физическую и психическую форму, и об отношениях Людей Внутреннего Круга думал редко, хотя книги по эзотерике читал и готовился к поиску Храмов Инсектоцивилизаций, один из которых показал ему Тарас Горшин. Однако жизнь заставляла его все свободное время отдавать помощи друзьям. Правда, Матвей не жалел о потере свободы, потому что не мыслил себя без Кристины, Стаса и без Василия Балуева, ставшего ему близким человеком.
Они переехали в Рязань, где за Матвеем сохранялась квартира, выделенная еще по варианту «глубокой консервации» руководством военной контрразведки, и девять месяцев приходили в себя, лечились и устраивались на новом месте, постепенно адаптируясь к новым условиям жизни. Матвею долго не давался переход на скоростной рефлекторный режим, хотя физически он восстановился быстро и почти сразу же вошел в ритм обычных своих тренировок по системе чигонг-о. Так же долго не мог он переводить организм в состояние турийи, или сатори – состояние ментального просветления, позволяющее безошибочно оценивать опасность и окружающую обстановку и действовать адекватно ситуации. И вот, когда эти утраченные способности начали возвращаться, приснился сон. Достаточно странный, если не сказать больше, связанный с тайным смыслом слов экзарха: «Этот сон-напоминание – инициатива Светлены…» Значит, спутницу инфарха зовут Светленой. Что же она хотела сказать? Предупредить о новой опасности? Или помочь найти «свою тропу» во Внутренний Круг?..
Спустя два месяца после переезда в Рязань Матвей устроился в акционерное общество «Рюрик» охранником и уже к лету стал начальником охраны, зарекомендовав себя с самой лучшей стороны. Но вряд ли кто-нибудь из его начальства или новых приятелей мог предположить, кем он был на самом деле.
Вася Балуев, радиофизик по образованию, сначала нашел себе работу на радиозаводе, но быстро понял, что на полмиллиона в месяц прожить сложно, и ушел тренером по рукопашному бою в местную школу безопасности для бизнесменов.
Стаса, которому исполнилось десять лет, Матвей определил в частный лицей, но мечтал в будущем поместить мальчишку, к которому привязался как к сыну, в Рязанскую академию воздушно-десантных войск. Жил Стас у родителей Кристины, но по субботам и воскресеньям часто гостил у Матвея. Малоразговорчивый и стеснительный, он тоже привязался к Соболеву, искренне полюбив его всем своим маленьким исстрадавшимся сердцем.
Больше всего не повезло Кристине.
Из шокового состояния она вышла сравнительно легко и оправилась быстро, но после переезда домой оказалось, что у нее парализованы ноги. Результат не замедлил сказаться:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10