Здесь выложена электронная книга Военная тайна автора по имени Голиков Аркадий. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Голиков Аркадий - Военная тайна.
Размер архива с книгой Военная тайна равняется 59.43 KB
Военная тайна - Голиков Аркадий => скачать бесплатную электронную книгу
Гайдар Аркадий Петрович
Военная тайна
Аркадий Гайдар
Военная тайна
И из-за какой-то беды поезд два часа простоял на полустанке и пришел в Москву только в три с половиной. Это огорчило Натку Шегалову, потому что севастопольский скорый уходил ровно в пять, и у нее не оставалось времени, чтобы зайти к дяде.
Тогда по автомату, через коммутатор штаба корпуса, она попросила кабинет начальника - Шегалова.
- Дядя, - крикнула опечаленная Натка, - я в Москве!.. Ну да: я, Натка. Дядя, поезд уходит в пять, и мне очень, очень жаль, что я так и не смогу тебя увидеть.
В ответ, очевидно, Натку выругали, потому что она быстро затараторила свои оправдания. Но потом сказали ей что-то такое, отчего она сразу обрадовалась и заулыбалась.
Выбравшись из телефонной будки, комсомолка Натка поправила синюю косынку и вскинула на плечи не очень-то тугой походный мешок.
Ждать ей пришлось недолго. Вскоре рявкнул гудок, у подъезда вокзала остановилась машина, и крепкий старик с орденом распахнул перед Наткой дверцу.
- И что за горячка? - выбранил он Натку. - Ну, поехала бы завтра. А то "дядя", "жалко"... "поезд в пять часов"...
- Дядя, - виновато и весело заговорила Натка, - хорошо тебе - "завтра". А я и так на трое суток опоздала. То в горкоме сказали: "завтра", то вдруг мать попросила: "завтра". А тут еще поезд на два часа... Ты уже много раз был в Крыму да на Кавказе. Ты и на бронепоезде ездил и на аэроплане летал. Я однажды твой портрет видела. Ты стоишь, да Буденный, да еще какие-то начальники. А я нигде, ни на чем, никуда и ни разу. Тебе сколько лет? Уже больше пятидесяти, а мне восемнадцать. А ты - "завтра" да "завтра"...
- Ой, Натка! - почти испуганно ответил Шегалов, сбитый ее бестолковым, шумным натиском. - Ой, Натка, и до чего же ты на мою Маруську похожа!
- А ты постарел, дядя, - продолжала Натка. - Я тебя еще знаешь каким помню? В черной папахе. Сбоку у тебя длинная блестящая сабля. Шпоры: грох, грох. Ты откуда к нам приезжал? У тебя рука была прострелена. Вот однажды ты лег спать, а я и еще одна девчонка - Верка - потихоньку вытащили твою саблю, спрятались за печку и рассматриваем. А мать увидала нас да хворостиной. Мы реветь. Ты проснулся и спрашиваешь у матери: "Отчего это, Даша, девчонки ревут?" - "Да они, проклятые, твою саблю вытащили. Того гляди, сломают". А ты засмеялся: "Эх, Даша, плохая бы у меня была сабля, если бы ее такие девчонки сломать могли. Не трогай их, пусть смотрят". Ты помнишь это, дядя?
- Нет, не помню, Натка, - улыбнулся Шегалов. - Давно это было. Еще в девятнадцатом. Я тогда из-под Бессарабии приезжал.
Машина медленно продвигалась по Мясницкой. Был час, когда люди возвращались с работы. Неумолчно гремели грузовики и трамваи. Но все это нравилось Натке - и людской поток, и пыльные желтые автобусы, и звенящие трамваи, которые то сходились, то разбегались своими путаными дорогами к каким-то далеким и неизвестным ей окраинам: к Дангауэровке, к Дорогомиловке, к Сокольникам, к Тюфелевой и Марьиной рощам и еще и еще куда-то.
И, когда, свернув с тесной Мясницкой к Земляному валу, шофер увеличил скорость так, что машина с легким, упругим жужжанием понеслась по асфальтовой мостовой, широкой и серой, как туго растянутое суконное Одеяло, Натка сдернула синий платок, чтобы ветер сильней бил в лицо и трепал, как хочет, черные волосы.
В ожидании поезда они расположились на тенистой террасе вокзального буфета. Отсюда были видны железнодорожные пути, яркие семафоры и крутые асфальтовые платформы, по которым спешили люди на дачные поезда.
Здесь Шегалов заказал два обеда, бутылку пива и мороженое.
- Дядя, - задумчиво сказала Натка, - три года тому назад я говорила тебе, что хочу быть летчиком или капитаном морского парохода. А вот случилось так, что послали меня сначала в совпартшколу, - учись, говорят, в совпартшколе, - а теперь послали на пионерработу: иди, говорят, и работай.
Натка отодвинула тарелку, взяла блюдечко с розовым, быстро тающим мороженым и посмотрела на Шегалова так, как будто она ожидала ответа на заданный вопрос.
Но Шегалов выпил стакан пива, вытер ладонью жесткие усы и ждал, что скажет она дальше.
- И послали на пионерработу, - упрямо повторила Натка. - Летчики летят своими путями. Пароходы плывут своими морями. Верка - это та самая, с которой мы вытащили твою саблю, - через два года будет инженером. А я сижу на пионерработе и не знаю - почему.
- Ты не любишь свою работу? - осторожно спросил Шегалов. - Не любишь или не справляешься?
- Не люблю, - созналась Натка. - Я и сама, дядя, знаю, что нужная и важная... Все это я знаю сама. Но мне кажется, что я не на своем месте. Не понимаешь? Ну вот, например: когда грянула гражданская война, взяли бы тогда тебе и сказали: не трогайте, Шегалов, винтовку, оставьте саблю и поезжайте в такую-то школу и учите там ребят грамматике и арифметике. Ты бы что?
- Из меня грамматик плохой бы тогда вышел, - насторожившись, отшутился Шегалов. Он помолчал, вспомнил и, улыбнувшись, сказал: - А вот однажды сняли меня с отряда, отозвали с фронта. И целые три месяца, в самую горячку, считал я вагоны с овсом и сеном, отправлял мешки с мукой, грузил бочонки с капустой. И отряд мой давно уже разбили. И вперед наши давно уже прорвались. И назад наших давно уже шарахнули. А я все хожу, считаю, вешаю, отправляю, чтобы точнее, чтобы больше, чтобы лучше. Это как, по-твоему?
Шегалов глянул в лицо нахмурившейся Натки и добродушно переспросил:
- Ты не справляешься? Так давай, дочка, подучись, подтянись. Я и сам раньше кислую капусту только в солдатских щах ложкой хлебал. А потом пошла и капуста вагонами, и табак, и селедка. Два эшелона полудохлой скотины - и те сберег, выкормил, выправил. Приехали с фронта из шестнадцатой армии приемщики. Глядят - скотина ровная, гладкая. "Господи, - говорят, - да неужели же это нам такое привалило? А у нас полки на одной картошке сидят, усталые, отощалые". Помню, один неспокойный комиссар так и норовит, так и норовит со мною поцеловаться.
Тут Шегалов остановился и серьезно посмотрел на Натку.
- Целоваться я, конечно, не стал: характер не позволяет. Ешьте, говорю, товарищи, на доброе здоровье. Да... Ну вот. О чем это я? Так ты не робей, Натка, тогда все, как надо, будет. - И, глядя мимо рассерженной Натки, Шегалов неторопливо поздоровался с проходившим мимо командиром.
Натка недоверчиво глянула на Шегалова. Что он: не понял или нарочно?
- Как не справляюсь? - с негодованием спросила она. - Кто тебе сказал? Это ты сам выдумал. Вот кто!
И, покрасневшая, уязвленная, она бросила ему целый десяток доказательств того, что она справляется. И справляется неплохо, справляется хорошо. И что на конкурсе на лучшую подготовку к летним лагерям они взяли по краю первое место. И что за это она получила вот эту самую путевку на отдых в лучший пионерский лагерь, в Крым.
- Эх, Натка! - пристыдил ее Шегалов. - Тебе бы радоваться, а ты... И посмотрю я на тебя... ну, до чего же ты, Натка, на мою Маруську похожа!.. Тоже была летчик! - с грустной улыбкой докончил он и, звякнув шпорами, встал со стула, потому что ударил звонок и рупоры громко закричали о том, что на севастопольский No 2 посадка.
Через тоннель они вышли на платформу.
- Поедешь назад - телеграфируй, - говорил ей на прощание Шегалов. Будет время - приеду встречать, нет - так кого-нибудь пришлю. Погостишь два-три дня. Посмотришь Шурку. Ты ее теперь не узнаешь. Ну, до свиданья!
Он любил Натку, потому что крепко она напоминала ему старшую дочь, погибшую на фронте в те дни, когда он носился со своим отрядом по границам пылающей Бессарабии.
Утром Натка пошла в вагон-ресторан. Там было пусто. Сидел рыжий иностранец и читал газету; двое военных играли в шахматы.
Натка попросила себе вареных яиц и чаю. Ожидая, пока чай остынет, она вынула из-за цветка позабытый кем-то журнал. Журнал оказался прошлогодним.
"Ну да... все старое: "Расстрел рабочей демонстрации в Австрии", "Забастовка марсельских докеров". - Она перевернула страничку и прищурилась. - И вот это... Это тоже уже прошлое". Перед ней лежала фотография, обведенная черной траурной каемкой: это была румынская, вернее, молдавская еврейка-комсомолка Марица Маргулис. Присужденная к пяти годам каторги, она бежала, но через год была вновь схвачена и убита в суровых башнях кишиневской тюрьмы.
Смуглое лицо с мягкими, не очень правильными чертами. Густые, немного растрепанные косы и глядящие в упор яркие, спокойные глаза.
Вот такой, вероятно, и стояла она; так, вероятно, и глядела она, когда привели ее для первого допроса к блестящим жандармским офицерам или следователям беспощадной сигуранцы.
...Марица Маргулис.
Натка закрыла журнал и положила его на прежнее место.
Погода менялась. Дул ветер, и с горизонта надвигались стремительные, тяжелые облака. Натка долго смотрела, как они сходятся, чернеют, потом движутся вместе и в то же время как бы скользят одно сквозь другое, упрямо собираясь в грозовые тучи.
Близилась непогода, и официанты поспешно задвигали тяжелые запылившиеся окна.
Поезд круто затормозил перед небольшой станцией. В вагон вошли еще двое: высокий, сероглазый, с крестообразным шрамом ниже левого виска, а с ним шестилетний белокурый мальчуган, но с глазами темными и веселыми.
- Сюда, - сказал мальчуган, указывая на свободный столик.
Он проворно взобрался на стул и, стоя на коленях, подвинул к себе стеклянную вазу.
- Папа... - попросил он, указывая пальцем на большое красное яблоко.
- Хорошо, но потом, - ответил отец.
- Ладно, потом, - согласился мальчуган и, взяв яблоко, положил его рядом с тарелкой.
Человек достал папиросу.
- Алька, - попросил он, - я забыл спички. Пойди принеси.
- Где? - спросил мальчуган и быстро соскочил со стула.
- В купе, на столике, а если нет на столике, то в кармане в пальто.
- То в кармане в пальто, - повторил мальчуган и направился к открытой двери вагона.
Человек в сером френче открыл газету, а Натка, которая с любопытством слушала весь этот короткий разговор, посмотрела на него искоса и неодобрительно.
Но вот за окном, подавая сигнал к отправлению, засвистел кондуктор. Человек во френче отложил газету и быстро вышел. Вернулись они уже вдвоем.
- Ты зачем приходил? Я бы и сам принес, - спросил мальчуган, опять забираясь коленями на сиденье стула.
- Я это знаю, - ответил отец. - Но я вспомнил, что позабыл другую газету.
Поезд ускорил ход. С грохотом пролетел он через мост, и Натка загляделась на реку, на луга, по которым хлестал грозовой ливень. И вдруг Натка заметила, что мальчуган, спрашивая о чем-то отца, указывает рукой в ее сторону. Отец, не оборачиваясь, кивнул головой.
Мальчуган, придерживаясь за спинки стульев, направился к ней и приветливо улыбнулся.
- Это моя книжка, - сказал он, указывая на торчавший из-за цветка журнал.
- Почему твоя? - спросила Натка.
- Потому что это я забыл. Ну, утром забыл, - объяснил он, подозревая, что Натка не хочет отдать ему книжку.
- Что же, возьми, если твоя, - ответила Натка, заметив, как заблестели его глаза и быстро сдвинулись едва заметные брови. - Тебя как зовут?
- Алька, - отчетливо произнес он и, схватив журнал, убежал к своему месту.
Еще раз Натка увидала их уже тогда, когда она сошла в Симферополе. Алька смотрел в распахнутое окно и что-то говорил отцу, указывая рукой на голубые вершины уже недалеких гор.
Поезд умчался дальше на Севастополь, а Натка, вскинув сумку, зашагала в город, чтобы сегодня же с первой автомашиной уехать на берег этого совсем незнакомого ей моря.
В синих шароварах и майке, с полотенцем в руках, извилистыми тропками спускалась Натка Шегалова к пляжу. Когда она вышла на платановую аллею, то встретила поднимающихся в гору ребят-новичков. Они шли с узелками, баульчиками и корзинками, веселые, запыленные и усталые. Они держали наспех подобранные круглые камешки и хрупкие раковины. Многие из них уже успели набить рты кислым придорожным виноградом.
- Здорово, ребята! Откуда? - спросила Натка, поравнявшись с этой шумной ватагой.
- Ленинградцы!.. Мурманцы!.. - охотно закричали ей в ответ.
- Машиной, - спросила Натка, - или с парохода?
- С парохода, с парохода! - точно обрадовавшись хорошему слову, дружно загалдели только что приплывшие ребята.
- Ну, идите, да идите не по аллее, а сверните влево, вверх по тропке, тут ближе.
Когда Натка уже спустилась на горячие камни, к самому берегу, то увидела, что по дороге из Ялты во весь дух катит на велосипеде старший вожатый пионерского лагеря Алеша Николаев.
- Натка, - соскакивая с велосипеда, закричал он сверху, - уральцы приехали?
- Не видала, Алеша. Ленинградцев сейчас встретила да утром человек десять каких-то. Кажется, опять украинцы.
- Ну, значит, еще не приехали... Натка, - закричал он опять, вскакивая в седло велосипеда, - выкупаешься, зайди ко мне или к Федору Михайловичу. Есть важное дело.
- Какое еще дело? - удивилась Натка, но Алеша махнул рукой и умчался под гору.
Море было тихое: вода светлая и теплая.
После всегда холодной и быстрой реки, в которой привыкла Натка купаться еще с детства, плыть по соленым спокойным волнам показалось ей до смешного легко. Она заплыла далеко. И теперь отсюда, с моря, эти кипарисовые парки, зеленые виноградники, кривые тропинки и широкие аллеи - весь этот лагерь, раскинувшийся у склона могучей горы, показался ей светлым и прекрасным.
На обратном пути она вспомнила, что ее просил зайти Алеша. "Какие у него ко мне дела, да еще важные?" - подумала Натка и, свернув на крутую тропку, раздвигая ветви, направилась в ту сторону, где стоял штаб лагеря.
Вскоре она очутилась на полянке, возле низенькой будки с водопроводным краном. Ей захотелось пить. Вода была теплая и невкусная. Недавно неожиданно обмелел пополнявшийся горными ключами бассейн. В лагере встревожились, бросились разыскивать новые источники и наконец нашли небольшое чистое озеро, которое лежало в горах. Но работы подвигались что-то очень медленно.
Алешу Николаева Натка не застала. Ей сказали, что он только что ушел в гараж. Оказывается, у уральцев в двенадцати километрах от лагеря сломалась машина, и они прислали гонцов просить о помощи.
Гонцы - это Толька Шестаков и Владик Дашевский - сидели тут же на скамейке, раскрасневшиеся и гордые.
Однако гордость эта не помешала Тольке набить на дороге карманы яблоками, а Владику - запустить огрызком в спину какому-то толстому, неповоротливому мальчугану.
Мальчуган этот долго и сердито ворочался и все никак не мог понять, от кого ему попало, потому что Толька и Владик, оба, сидели невозмутимые и спокойные.
- Ты откуда? Вас сколько приехало? - спросила Натка у неповоротливого и недогадливого паренька.
- Из-под Тамбова. Один я приехал, - басистым и застенчивым голосом ответил мальчуган. - Из колхоза я. Меня в премию послали.
- Как - в премию? - не совсем поняла Натка.
- Баранкин мое фамилие. Семен Михайлов Баранкин, - охотно объяснил мальчуган. - А послали меня в премию за то, что я завод придумал.
- Какой завод?
- Походный, фильтровальный, - серьезно ответил Баранкин, и, недоверчиво посмотрев в ту сторону, где сидели смирные и лукавые гонцы, он добавил сердито: - И кто это в спину кидается? Тут и так вспотел, а еще кидаются.
Натка не успела расспросить Баранкина подробнее, потому что с крыльца ее окликнул высокий старик. Это и был начальник лагеря, Федор Михайлович.
- Заходи, - сказал он, пропуская Натку в комнату. - Садись. Вот что, Ната, - начал он таким ласковым голосом, что Натка сразу встревожилась, - в верхнем санаторном отряде заболел вожатый Корчаганов, а помощница его Нина Карашвили порезала ногу о камень. Ну конечно, нарыв. А у нас, сама видишь, сейчас приемка, горячка; хорошо, ты так кстати подвернулась.
- Но я ничего не понимаю ни в приемке, ни в горячке, - испугалась Натка. - Я и сама тут, Федор Михайлович, третий день.
- Да тебе и понимать ничего не надо, - взмахнул длинными, костлявыми руками напористый старик. - Там есть и фельдшерица и сестры. Они сами примут. А твое дело что? Ты будешь вожатым. Ну, разобьешь по звеньям, наметишь звеньевых, выберете совет отряда. Да что тебе объяснять? Была же ты вожатым!
- Два года, - сердито ответила Натка. - А долго ли, Федор Михайлович, этот Корчаганов болеть будет? Он, может быть, еще недели две пролежит?
- Что ты, что ты! - отмахиваясь руками и качая головой, заговорил начальник. - Ну, пять, шесть дней. А там снова гуляй сколько хочешь. Вот и хорошо, что быстро договорились. Я люблю, чтоб быстро. Ну, а теперь иди, иди. А то Нина одна совсем запуталась.
- Да сколько хоть человек в этом отряде? - унылым голосом спросила Натка.
- Там узнаешь, иди, иди, - повторил старик, поднимаясь со скрипучего камышового стула. И, широко шагая к выходу, он добавил: - Вот и хорошо. Очень хорошо, что быстро договорились.
...Всех отрядов в лагере было пять. Три дня в верхнем санаторном, куда неожиданно попала вожатой Натка, бушевала неуемная суета.
Военная тайна - Голиков Аркадий => читать онлайн электронную книгу дальше
Было бы хорошо, чтобы книга Военная тайна автора Голиков Аркадий дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Военная тайна у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Военная тайна своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Голиков Аркадий - Военная тайна.
Если после завершения чтения книги Военная тайна вы захотите почитать и другие книги Голиков Аркадий, тогда зайдите на страницу писателя Голиков Аркадий - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Военная тайна, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Голиков Аркадий, написавшего книгу Военная тайна, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Военная тайна; Голиков Аркадий, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн