Его туника была разорвана и выглядывавшая из-под нее мускулистая грудь легко поднималась и опускалась. Только капельки пота блестевшие на ней и на лбу выдавали его напряжение. Он оторвал связку ключей с пояса мертвеца и скрежет стали в замке заставил Нанайю прийти в себя.
— Конан! Я потеряла всякую надежду, но ты пришел. Какая борьба! Я бы хотела уметь наносить такие удары! — высокая девушка легко шагнула вперед и подобрала меч гирканца. — Что теперь?
— У нас будет мало шансов, если мы попытаемся выбраться до темноты, — сказал Конан. — Нанайя, когда придет другой охранник, чтобы сменить того, которого я убил?
— Они меняют охрану каждые четыре часа. Его смена только что началась.
Конан повернулся к Парусати.
— Какое сейчас время дня? Я не видел солнца с раннего утра.
Вендийская девушка ответила:
— Сейчас день; закат будет через четыре часа.
Конан понял, что он был в Янаидаре дольше, чем ему казалось.
— Как только стемнеет, мы попытаемся выбраться отсюда. Сейчас мы вернемся в мою комнату. Нанайя спрячется на потайной лестнице, а Парусати выйдет через дверь и вернется в женские комнаты.
— Но когда охранник придет на смену, — сказала Нанайя, — он увидит, что я сбежала. Ты собираешься оставить меня здесь, когда я уже собиралась уйти отсюда, Конан.
— Я не могу рисковать; я не могу вывести тебя отсюда. Когда они обнаружат, что тебя нет, может быть их растерянность поможет нам. Мы спрячем это тело.
Он повернулся к удивительно разукрашенной двери, но Парусати вскрикнула:
— Только не сюда, мой лорд! Ты хочешь открыть ворота в Ад?
— Что ты имеешь в виду? Что находится за этой дверью?
— Я не знаю. Тела казненных мужчин и женщин, и замученных пытками, но еще живых, выносили в эту дверь. Что случилось с ними, я не знаю, но я слышала их крики. Они были более ужасными, чем под пыткой. Девушки рассказывали, что за этой дверью находится логово пожирающего людей демона.
— Может быть и так, — сказала Нанайя. — Но несколько часов назад здесь был раб, который швырнул в эту дверь что-то, что не было ни мужчиной ни женщиной, но я не смогла рассмотреть, что же это было.
— Без сомнения, это был младенец, — сказала Парусати передернувшись.
— Вот что я скажу тебе, — сказал Конан. — Мы оденем это тело в твою одежду и положим его в камеру, отвернув лицо от двери. Ты девушка крупная, так что она подойдет ему. Когда придет другой охранник, быть может он подумает, что это ты, спящая или мертвая, и начнет искать охранника, а не тебя. Чем дольше они не узнают, что ты сбежала, тем больше времени будет у нас.
Без колебаний Нанайя сбросила свою куртку, стянула через голову рубашку и сняла шаровары, пока Конан стаскивал одежду с гирканца. Парусати едва дышала от шока.
— Что случилось, ты что, никогда не видела голых людей? — прорычал Конан. — Помоги мне.
Через несколько минут Нанайя была одета в одеяние гирканца за исключением шлема и лат. Она безрезультатно пыталась оттереть кровь, которая пропитала верхнюю часть одежды с длинными рукавами, пока Конан тащил гирканца в одежде Нанайи в камеру. Он развернул лицо мертвого мужчины вниз и к стене, так чтобы не было видно его усов и бороды и натянул рубашку Нанайи на страшную рану на шее. Конан закрыл дверь в камеру и вручил ключи Нанайе. Он сказал.
— Мы ничего не можем поделать с кровью на полу. У меня еще нет определенного плана, как скрыться из города. Если я не смогу уйти, я убью Вирату — а все остальное в руках Крома. Если вы обе выберетесь отсюда, а я нет, постарайтесь уйти по тропе и встретить кушафцев, когда те придут. Я послал Тубала за ними на рассвете, так что он доберется до Кушафа после сумерек и кушафцы смогут прибыть к каньону ниже плато к завтрашнему утру.
Они вернулись к потайной двери, которая закрытая выглядела как часть голой каменной стены. Они прошли туннель и поднялись по лестнице.
— Тебе придется скрываться здесь, пока не придет время, — сказал Конан Нанайе. — Оставь себе мечи; мне они пока не пригодятся. Если со мной что-нибудь случится, открой эту дверь-панель и постарайся выбраться отсюда с Парусати, если та придет за тобой.
— Как прикажешь, Конан, — Нанайя села скрестив ноги на самой верхней ступеньке.
Когда Конан и Парусати вернулись обратно в комнату, Конан сказал:
— Теперь иди; если ты еще задержишься здесь, у них могут возникнуть подозрения. Постарайся вернуться сюда ко мне, как только стемнеет. Я думаю, я буду здесь до тех пор, пока не вернется этот парень Тигр. Когда будешь возвращаться, скажи охраннику, что тебя послал Маг. Я займусь им, когда мы будем готовы уходить. И скажи им, что ты застала меня напившимся вина с наркотиком и что не нашла у меня никакого оружия.
— Да, мой лорд! Я вернусь после темноты, — девушка дрожала от страха и возбуждения, когда покидала его.
Конан взял кувшин и обмазал себе рот вином так, чтобы можно было почувствовать запах. Затем он вылил его содержимое в закоулок за гобеленом и развалился на диване, притворившись спящим.
Через несколько секунд дверь снова открылась и вошла девушка. Конан не открывал глаз, но он знал что это была девушка по легкому движению босых ног и запаху духов; он даже знал, что это была не Парусати. Очевидно, Маг не слишком доверял своим женщинам. Конан не считал, что ее послали убить его — для этого достаточно было яда в вине, поэтому он не рискнул посмотреть на нее сквозь сжатые веки.
То, что девушка была напугана, было ясно по ее учащенному дыханию. Ее ноздри почти коснулись его губ, когда она пыталась уловить запах вина с наркотиком в его дыхании. Ее мягкие руки украдкой пробежались по нему в поисках спрятанного оружия. Затем со вздохом облегчения она выскользнула из комнаты.
Конан расслабился. До того, как мог что-то предпринять было несколько часов, так что он мог прекрасно выспаться. Его жизнь и жизнь девушек зависела от его способности найти путь из города этой ночью. А пока он спал так сладко, будто лежал в доме своего друга.
5. МАСКА СОРВАНА
Конан мгновенно проснулся, когда рука коснулась двери в его комнату и вскочил на ноги, полный настороженности, когда с поклоном вошел Хаза. Стигиец сказал:
— Маг Сынов Езма хочет, чтобы ты явился к нему. Тигр вернулся.
Так значит Тигр вернулся раньше, чем ожидал Маг! Конан почувствовал напряжение, когда последовал за стигийцем из комнаты. Хаза не повел его в комнату, где Маг впервые встретился с ним. Он провел его по извивающемуся коридору к позолоченной двери, перед которой стоял гирканский мечник. Этот человек открыл дверь, и Хаза поторопил Конана пройти через порог. Дверь за ним закрылась. Конан остановился.
Он стоял в широкой комнате без окон, но с несколькими дверями. На противоположном конце комнаты на диване развалился Маг со своими черными рабами за спиной. Вокруг него собралось около дюжины вооруженных людей разных рас: зуагирцы, гирканцы, иранистанцы, шемиты, и даже мерзко выглядевший коссец, первый гибореец, которого Конан видел в Янаидаре.
Но Конан лишь мельком посмотрел на этих людей. Его внимание было приковано к человеку, который доминировал над всеми. Этот человек стоял между ним и диваном Мага, широко расставив ноги, как человек привыкший к седлу. Он был такой же высокий как и Конан, но не такой массивный. У него были широкие плечи; его стройная фигура была твердая как сталь и пружинистая как китовый ус. Короткая черная борода безуспешно пыталась спрятать агрессивный выступ его худых челюстей, а из-под высокой запоросканской меховой шапки пронзительно смотрели серые холодные глаза. Плотно обтягивающие штаны подчеркивали его худобу. Одна рука ласкала инкрустированную драгоценностями рукоятку сабли. Другая теребила его тонкие усы.
Конан понял, что игра проиграна. Так как это был Ольгерд Владислав, запоросканский авантюрист, который знал Конана слишком хорошо, чтобы его можно было обмануть. Ему трудно было бы забыть, как Конан сместил его с руководства бандой зуагирцев перебив ему на прощание руку меньше чем три года тому назад.
— Этот человек хочет присоединиться к нам, — сказал Вирата.
Мужчина, которого называли Тигром, тонко усмехнулся.
— Безопасней лежать в кровати с леопардом. Я давно знаю Конана. Он проползет в твою банду, настроит людей против тебя и прогонит тебя, когда ты меньше всего этого ожидаешь.
Его глаза убийственно смотрели на киммерийца. Этих слов Тигра было достаточно, чтобы убедить своих людей.
Конан засмеялся. Он сделал все чего мог достичь обманом и ловкостью и теперь его игра была проиграна. Он мог снять маску с неусмиряемой души варвара-берсерка и окунуться в яркое безумство битвы без сомнений и сожалений.
Маг сделал отрицающий жест.
— Я полагаюсь на твой суд в этих делах, Тигр. Поступай как хочешь; он не вооружен.
Волчья безжалостность появилась на лицах воинов, уверенных в беспомощности своей жертвы. Сталь выскользнула из ножен. Ольгерд сказал:
— Твой конец будет интересным. Дай-ка нам взглянуть, такой же ли ты стойкий как тогда, когда висел на хоранском кресте. Связать его…
Говоря это, запоросканец неторопливо потянулся за своей саблей, будто забыв, каким опасным может быть чернобородый варвар, какая первобытная быстрота скрывается под массивными мускулами Конана. До того как Ольгерд успел вытянуть свой меч, Конан прыгнул и ударил как пантера. Толчок его сжатого кулака был похож на удар сокрушительного молота. Ольгерд упал, из его челюсти брызнула кровь.
До того как Конан успел вытянуть меч запоросканца, над ним оказался коссец. Только он осознал смертельную скорость и свирепость Конана, но даже он был недостаточно быстр, чтобы защитить Ольгерда. Но он не дал Конану добраться до сабли, так как тому пришлось уворачиваться от трехфутового иллбарского ножа, занесенного над ним. Конан поймал руку с ножом, предотвратив удар, но его железные мышцы запястья разжались от этого усилия. Тогда своей правой рукой он выхватил кинжал из-за пояса коссца и всадил его по рукоятку ему между ребер таким же движением. Коссец застонал и упал, умирая, а Конан выдернул нож, когда тот рухнул.
Все это случилось с ошеломляющей скоростью, забрав не более мгновения. Ольгерд оказался на полу, а коссец умирал до того как другие смогли действовать. Но сейчас их встречал нож длиной в ярд в руке самого искусного борца на ножах с гиборейских времен.
Едва Конан завертелся, встречая напор нападавших длинным разящим лезвием, как один зуагирец упал с перерубленной шеей, прощаясь с жизнью. Взвизгнул распотрошенный гирканец. Стигиец сделал обманный выпад с кинжалом и отшатнулся, зажимая темно-красный поток, хлынувший из обрубка кисти руки.
В этот раз Конан не стал прижиматься спиной к стене. Он прыгнул в гущу врагов, сжимая в руках убийственный нож. Они кружились и размахивали мечами вокруг него. Он был в центре урагана лезвий, которые сверкали, наносили выпады и удары, снова и снова промахиваясь, так как он постоянно менял свою позицию и так быстро, что их взгляд не успевал проследить за ним. Их число мешало им; они разрезали ударами воздух и ранили друг друга, растерянные от его скорости и деморализованные волчьей яростью его атаки.
В этой тесноте длинный нож был более эффективен, чем кривые сабли. Конан использовал это преимущество каждый раз, размахивая ли сверху вниз и раскалывая чей-нибудь череп, или распарывая живот ударом снизу вверх.
Это была работа мясника, но Конан не сделал ни одного неверного движения. Он пробирался через эту свалку напряженных тел и мелькающих лезвий словно тайфун, оставляя за собой красный след.
Рукопашная длилась всего несколько мгновений. Затем оставшиеся в живых отскочили оглушенные и напуганные произведенным среди них опустошением. Конан повернулся и увидел Мага у дальней стены между бесстрастными кушитами. В тот момент, когда мышцы его ног напряглись для прыжка, выкрик заставил его обернуться.
В двери, выходившей в коридор, появилась группа гирканской охраны, натягивавшая тетивы толстых луков к подбородкам, в то время как гирканцы в комнате разбегались с их пути. Конан колебался не больше мига, пока правые руки лучников, играющие упругими мускулами, натягивали тетивы. Во время этого размышления он оценивал свои шансы добраться до Мага и убить его до того, как умрет сам. Он знал что на полпути в него воткнется с полдюжины стрел мощных гирканских луков, которые убивают с расстояния пятисот шагов. Их силы будет достаточно, чтобы пробить его легкую кольчугу и свалить его.
Когда командир отряда лучников открыл свой рот, чтобы крикнуть: «Стреляй!», Конан бросился плашмя на пол. Это произошло как раз в тот момент, когда пальцы лучников отпустили тетивы. Стрелы пронеслись в воздухе в нескольких дюймах над его спиной, перекрещиваясь друг с другом с свистящим звуком.
Когда лучники потянулись за новыми стрелами в своих колчанах, Конан опустил свои кулаки, все еще сжимающие нож и кинжал, вниз с такой силой, что его тело взлетело в воздух и приземлилось на ноги. До того, как гирканцы успели приготовиться ко второму залпу стрел, Конан оказался между ними. Его тигриный натиск и мелькающие лезвия оставили за ним след из корчащихся фигур. Он успел пробежать несколько комнат и хлопающих за ним дверей до того, как во дворце поднялся крик. Затем он обнаружил, что спускается по узкому коридору, который заканчивался тупиком с зарешеченным окном.
Химелианский горец выпрыгнул из алькова, поднимая копье. Конан налетел на него словно горный шторм. Растерявшись при виде запачканного кровью чужака, химелианец ткнул слепо копьем, промахнулся, отвел назад для другого удара и вскрикнул, когда Конан, обезумевший от жажды сражения, ударил с убийственной яростью. Голова химелианца соскочила с его плеч, брызнув темно-красной кровью и шлепнулась на пол.
Конан бросился к окну, обтесал прутья решетки ножом, затем схватился за них обеими руками и уперся ногами. Тяжелое усилие железной силы, дикий рывок и решетка оказалась у него в руках, выскочив с раскалывающим треском. Он выскочил на зарешеченный балкон, оглядывая сад. Позади него вниз по коридору неслись люди. Вслед ему свистели стрелы. Он бросился к решетке, выставив вперед нож и не останавливаясь врезался в хрупкий материал, разбив его вдребезги и по-кошачьи приземлился на ноги в саду.
В саду было пусто, если не считать с пол дюжины скудно одетых женщин, которые с криками разбежались. Конан понесся к противоположной стене, петляя между деревьями, чтобы избежать летевшего за ним дождя стрел. Бросив мимолетный взгляд назад, он увидел разбитую решетку, яростные лица и руки, размахивающие оружием. В это время крик предупредил его об опасности впереди.
По стене бежал человек, сжимая в руках кривую саблю. Этот мужчина, темный, плотно сложенный вендиец, бежал как раз к тому месту, где стены должен был достигнуть беглец, но на несколько секунд опоздал. Стена была не выше человеческого роста. Конан схватился за парапетную плиту и с размаху взобрался на стену, почти не сбавив скорости. Спустя мгновение, вскочив на ноги, он увернулся от удара кривой сабли и всадил свой нож в огромный живот вендийца.
Мужчина рухнул словно бык, обхватив руками своего убийцу в смертельном объятии, и они вместе перевалились через парапет. Конан мельком увидел ущелье с отвесными стенами, которое разинуло свою пасть под ними. Они ударились о его узкую губу, перекатились через нее и пролетев пятнадцать футов рухнули на каменное подножие. Когда они летели вниз Конан развернулся в воздухе так, чтобы вендиец оказался под ним, и толстое, мягкое тело смягчило его падение. Но все равно у него перехватило дыхание от удара.
6. ОБИТАТЕЛЬ УЩЕЛИЙ
Пошатываясь, Конан поднялся на ноги с пустыми руками. Когда он оглянулся, то увидел ряд голов в тюрбанах и шлемах, выглядывающих из-за стены. Появились луки, в которые закладывали стрелы.
Быстрый взгляд показал Конану, что поблизости нет никакого укрытия. Из-за крутого угла, под которым лучники стреляли вниз в него было мало шансов спастись, второй раз упав плашмя.
Когда зазвенела первая тетива и мимо него просвистела стрела, расколовшись о скалу, Конан бросился к телу вендийца, которого он убил. Он обхватил руками тело и перекатил мокрый, все еще теплый труп на себя. Едва он сделал это, как шторм стрел ударил в тушу. Конан, находясь под ней, смог почувствовать толчки, будто по телу лупили сокрушительные молоты. Но прикрытие вендийца было таким, что стрелы не могли, проткнув его, достигнуть Конана.
— Кром! — выкрикнул Конан, когда одна стрела ранила его в икру.
Дробь ударов прекратилась, когда езмиты увидели, что они только украшают перьями тело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
— Конан! Я потеряла всякую надежду, но ты пришел. Какая борьба! Я бы хотела уметь наносить такие удары! — высокая девушка легко шагнула вперед и подобрала меч гирканца. — Что теперь?
— У нас будет мало шансов, если мы попытаемся выбраться до темноты, — сказал Конан. — Нанайя, когда придет другой охранник, чтобы сменить того, которого я убил?
— Они меняют охрану каждые четыре часа. Его смена только что началась.
Конан повернулся к Парусати.
— Какое сейчас время дня? Я не видел солнца с раннего утра.
Вендийская девушка ответила:
— Сейчас день; закат будет через четыре часа.
Конан понял, что он был в Янаидаре дольше, чем ему казалось.
— Как только стемнеет, мы попытаемся выбраться отсюда. Сейчас мы вернемся в мою комнату. Нанайя спрячется на потайной лестнице, а Парусати выйдет через дверь и вернется в женские комнаты.
— Но когда охранник придет на смену, — сказала Нанайя, — он увидит, что я сбежала. Ты собираешься оставить меня здесь, когда я уже собиралась уйти отсюда, Конан.
— Я не могу рисковать; я не могу вывести тебя отсюда. Когда они обнаружат, что тебя нет, может быть их растерянность поможет нам. Мы спрячем это тело.
Он повернулся к удивительно разукрашенной двери, но Парусати вскрикнула:
— Только не сюда, мой лорд! Ты хочешь открыть ворота в Ад?
— Что ты имеешь в виду? Что находится за этой дверью?
— Я не знаю. Тела казненных мужчин и женщин, и замученных пытками, но еще живых, выносили в эту дверь. Что случилось с ними, я не знаю, но я слышала их крики. Они были более ужасными, чем под пыткой. Девушки рассказывали, что за этой дверью находится логово пожирающего людей демона.
— Может быть и так, — сказала Нанайя. — Но несколько часов назад здесь был раб, который швырнул в эту дверь что-то, что не было ни мужчиной ни женщиной, но я не смогла рассмотреть, что же это было.
— Без сомнения, это был младенец, — сказала Парусати передернувшись.
— Вот что я скажу тебе, — сказал Конан. — Мы оденем это тело в твою одежду и положим его в камеру, отвернув лицо от двери. Ты девушка крупная, так что она подойдет ему. Когда придет другой охранник, быть может он подумает, что это ты, спящая или мертвая, и начнет искать охранника, а не тебя. Чем дольше они не узнают, что ты сбежала, тем больше времени будет у нас.
Без колебаний Нанайя сбросила свою куртку, стянула через голову рубашку и сняла шаровары, пока Конан стаскивал одежду с гирканца. Парусати едва дышала от шока.
— Что случилось, ты что, никогда не видела голых людей? — прорычал Конан. — Помоги мне.
Через несколько минут Нанайя была одета в одеяние гирканца за исключением шлема и лат. Она безрезультатно пыталась оттереть кровь, которая пропитала верхнюю часть одежды с длинными рукавами, пока Конан тащил гирканца в одежде Нанайи в камеру. Он развернул лицо мертвого мужчины вниз и к стене, так чтобы не было видно его усов и бороды и натянул рубашку Нанайи на страшную рану на шее. Конан закрыл дверь в камеру и вручил ключи Нанайе. Он сказал.
— Мы ничего не можем поделать с кровью на полу. У меня еще нет определенного плана, как скрыться из города. Если я не смогу уйти, я убью Вирату — а все остальное в руках Крома. Если вы обе выберетесь отсюда, а я нет, постарайтесь уйти по тропе и встретить кушафцев, когда те придут. Я послал Тубала за ними на рассвете, так что он доберется до Кушафа после сумерек и кушафцы смогут прибыть к каньону ниже плато к завтрашнему утру.
Они вернулись к потайной двери, которая закрытая выглядела как часть голой каменной стены. Они прошли туннель и поднялись по лестнице.
— Тебе придется скрываться здесь, пока не придет время, — сказал Конан Нанайе. — Оставь себе мечи; мне они пока не пригодятся. Если со мной что-нибудь случится, открой эту дверь-панель и постарайся выбраться отсюда с Парусати, если та придет за тобой.
— Как прикажешь, Конан, — Нанайя села скрестив ноги на самой верхней ступеньке.
Когда Конан и Парусати вернулись обратно в комнату, Конан сказал:
— Теперь иди; если ты еще задержишься здесь, у них могут возникнуть подозрения. Постарайся вернуться сюда ко мне, как только стемнеет. Я думаю, я буду здесь до тех пор, пока не вернется этот парень Тигр. Когда будешь возвращаться, скажи охраннику, что тебя послал Маг. Я займусь им, когда мы будем готовы уходить. И скажи им, что ты застала меня напившимся вина с наркотиком и что не нашла у меня никакого оружия.
— Да, мой лорд! Я вернусь после темноты, — девушка дрожала от страха и возбуждения, когда покидала его.
Конан взял кувшин и обмазал себе рот вином так, чтобы можно было почувствовать запах. Затем он вылил его содержимое в закоулок за гобеленом и развалился на диване, притворившись спящим.
Через несколько секунд дверь снова открылась и вошла девушка. Конан не открывал глаз, но он знал что это была девушка по легкому движению босых ног и запаху духов; он даже знал, что это была не Парусати. Очевидно, Маг не слишком доверял своим женщинам. Конан не считал, что ее послали убить его — для этого достаточно было яда в вине, поэтому он не рискнул посмотреть на нее сквозь сжатые веки.
То, что девушка была напугана, было ясно по ее учащенному дыханию. Ее ноздри почти коснулись его губ, когда она пыталась уловить запах вина с наркотиком в его дыхании. Ее мягкие руки украдкой пробежались по нему в поисках спрятанного оружия. Затем со вздохом облегчения она выскользнула из комнаты.
Конан расслабился. До того, как мог что-то предпринять было несколько часов, так что он мог прекрасно выспаться. Его жизнь и жизнь девушек зависела от его способности найти путь из города этой ночью. А пока он спал так сладко, будто лежал в доме своего друга.
5. МАСКА СОРВАНА
Конан мгновенно проснулся, когда рука коснулась двери в его комнату и вскочил на ноги, полный настороженности, когда с поклоном вошел Хаза. Стигиец сказал:
— Маг Сынов Езма хочет, чтобы ты явился к нему. Тигр вернулся.
Так значит Тигр вернулся раньше, чем ожидал Маг! Конан почувствовал напряжение, когда последовал за стигийцем из комнаты. Хаза не повел его в комнату, где Маг впервые встретился с ним. Он провел его по извивающемуся коридору к позолоченной двери, перед которой стоял гирканский мечник. Этот человек открыл дверь, и Хаза поторопил Конана пройти через порог. Дверь за ним закрылась. Конан остановился.
Он стоял в широкой комнате без окон, но с несколькими дверями. На противоположном конце комнаты на диване развалился Маг со своими черными рабами за спиной. Вокруг него собралось около дюжины вооруженных людей разных рас: зуагирцы, гирканцы, иранистанцы, шемиты, и даже мерзко выглядевший коссец, первый гибореец, которого Конан видел в Янаидаре.
Но Конан лишь мельком посмотрел на этих людей. Его внимание было приковано к человеку, который доминировал над всеми. Этот человек стоял между ним и диваном Мага, широко расставив ноги, как человек привыкший к седлу. Он был такой же высокий как и Конан, но не такой массивный. У него были широкие плечи; его стройная фигура была твердая как сталь и пружинистая как китовый ус. Короткая черная борода безуспешно пыталась спрятать агрессивный выступ его худых челюстей, а из-под высокой запоросканской меховой шапки пронзительно смотрели серые холодные глаза. Плотно обтягивающие штаны подчеркивали его худобу. Одна рука ласкала инкрустированную драгоценностями рукоятку сабли. Другая теребила его тонкие усы.
Конан понял, что игра проиграна. Так как это был Ольгерд Владислав, запоросканский авантюрист, который знал Конана слишком хорошо, чтобы его можно было обмануть. Ему трудно было бы забыть, как Конан сместил его с руководства бандой зуагирцев перебив ему на прощание руку меньше чем три года тому назад.
— Этот человек хочет присоединиться к нам, — сказал Вирата.
Мужчина, которого называли Тигром, тонко усмехнулся.
— Безопасней лежать в кровати с леопардом. Я давно знаю Конана. Он проползет в твою банду, настроит людей против тебя и прогонит тебя, когда ты меньше всего этого ожидаешь.
Его глаза убийственно смотрели на киммерийца. Этих слов Тигра было достаточно, чтобы убедить своих людей.
Конан засмеялся. Он сделал все чего мог достичь обманом и ловкостью и теперь его игра была проиграна. Он мог снять маску с неусмиряемой души варвара-берсерка и окунуться в яркое безумство битвы без сомнений и сожалений.
Маг сделал отрицающий жест.
— Я полагаюсь на твой суд в этих делах, Тигр. Поступай как хочешь; он не вооружен.
Волчья безжалостность появилась на лицах воинов, уверенных в беспомощности своей жертвы. Сталь выскользнула из ножен. Ольгерд сказал:
— Твой конец будет интересным. Дай-ка нам взглянуть, такой же ли ты стойкий как тогда, когда висел на хоранском кресте. Связать его…
Говоря это, запоросканец неторопливо потянулся за своей саблей, будто забыв, каким опасным может быть чернобородый варвар, какая первобытная быстрота скрывается под массивными мускулами Конана. До того как Ольгерд успел вытянуть свой меч, Конан прыгнул и ударил как пантера. Толчок его сжатого кулака был похож на удар сокрушительного молота. Ольгерд упал, из его челюсти брызнула кровь.
До того как Конан успел вытянуть меч запоросканца, над ним оказался коссец. Только он осознал смертельную скорость и свирепость Конана, но даже он был недостаточно быстр, чтобы защитить Ольгерда. Но он не дал Конану добраться до сабли, так как тому пришлось уворачиваться от трехфутового иллбарского ножа, занесенного над ним. Конан поймал руку с ножом, предотвратив удар, но его железные мышцы запястья разжались от этого усилия. Тогда своей правой рукой он выхватил кинжал из-за пояса коссца и всадил его по рукоятку ему между ребер таким же движением. Коссец застонал и упал, умирая, а Конан выдернул нож, когда тот рухнул.
Все это случилось с ошеломляющей скоростью, забрав не более мгновения. Ольгерд оказался на полу, а коссец умирал до того как другие смогли действовать. Но сейчас их встречал нож длиной в ярд в руке самого искусного борца на ножах с гиборейских времен.
Едва Конан завертелся, встречая напор нападавших длинным разящим лезвием, как один зуагирец упал с перерубленной шеей, прощаясь с жизнью. Взвизгнул распотрошенный гирканец. Стигиец сделал обманный выпад с кинжалом и отшатнулся, зажимая темно-красный поток, хлынувший из обрубка кисти руки.
В этот раз Конан не стал прижиматься спиной к стене. Он прыгнул в гущу врагов, сжимая в руках убийственный нож. Они кружились и размахивали мечами вокруг него. Он был в центре урагана лезвий, которые сверкали, наносили выпады и удары, снова и снова промахиваясь, так как он постоянно менял свою позицию и так быстро, что их взгляд не успевал проследить за ним. Их число мешало им; они разрезали ударами воздух и ранили друг друга, растерянные от его скорости и деморализованные волчьей яростью его атаки.
В этой тесноте длинный нож был более эффективен, чем кривые сабли. Конан использовал это преимущество каждый раз, размахивая ли сверху вниз и раскалывая чей-нибудь череп, или распарывая живот ударом снизу вверх.
Это была работа мясника, но Конан не сделал ни одного неверного движения. Он пробирался через эту свалку напряженных тел и мелькающих лезвий словно тайфун, оставляя за собой красный след.
Рукопашная длилась всего несколько мгновений. Затем оставшиеся в живых отскочили оглушенные и напуганные произведенным среди них опустошением. Конан повернулся и увидел Мага у дальней стены между бесстрастными кушитами. В тот момент, когда мышцы его ног напряглись для прыжка, выкрик заставил его обернуться.
В двери, выходившей в коридор, появилась группа гирканской охраны, натягивавшая тетивы толстых луков к подбородкам, в то время как гирканцы в комнате разбегались с их пути. Конан колебался не больше мига, пока правые руки лучников, играющие упругими мускулами, натягивали тетивы. Во время этого размышления он оценивал свои шансы добраться до Мага и убить его до того, как умрет сам. Он знал что на полпути в него воткнется с полдюжины стрел мощных гирканских луков, которые убивают с расстояния пятисот шагов. Их силы будет достаточно, чтобы пробить его легкую кольчугу и свалить его.
Когда командир отряда лучников открыл свой рот, чтобы крикнуть: «Стреляй!», Конан бросился плашмя на пол. Это произошло как раз в тот момент, когда пальцы лучников отпустили тетивы. Стрелы пронеслись в воздухе в нескольких дюймах над его спиной, перекрещиваясь друг с другом с свистящим звуком.
Когда лучники потянулись за новыми стрелами в своих колчанах, Конан опустил свои кулаки, все еще сжимающие нож и кинжал, вниз с такой силой, что его тело взлетело в воздух и приземлилось на ноги. До того, как гирканцы успели приготовиться ко второму залпу стрел, Конан оказался между ними. Его тигриный натиск и мелькающие лезвия оставили за ним след из корчащихся фигур. Он успел пробежать несколько комнат и хлопающих за ним дверей до того, как во дворце поднялся крик. Затем он обнаружил, что спускается по узкому коридору, который заканчивался тупиком с зарешеченным окном.
Химелианский горец выпрыгнул из алькова, поднимая копье. Конан налетел на него словно горный шторм. Растерявшись при виде запачканного кровью чужака, химелианец ткнул слепо копьем, промахнулся, отвел назад для другого удара и вскрикнул, когда Конан, обезумевший от жажды сражения, ударил с убийственной яростью. Голова химелианца соскочила с его плеч, брызнув темно-красной кровью и шлепнулась на пол.
Конан бросился к окну, обтесал прутья решетки ножом, затем схватился за них обеими руками и уперся ногами. Тяжелое усилие железной силы, дикий рывок и решетка оказалась у него в руках, выскочив с раскалывающим треском. Он выскочил на зарешеченный балкон, оглядывая сад. Позади него вниз по коридору неслись люди. Вслед ему свистели стрелы. Он бросился к решетке, выставив вперед нож и не останавливаясь врезался в хрупкий материал, разбив его вдребезги и по-кошачьи приземлился на ноги в саду.
В саду было пусто, если не считать с пол дюжины скудно одетых женщин, которые с криками разбежались. Конан понесся к противоположной стене, петляя между деревьями, чтобы избежать летевшего за ним дождя стрел. Бросив мимолетный взгляд назад, он увидел разбитую решетку, яростные лица и руки, размахивающие оружием. В это время крик предупредил его об опасности впереди.
По стене бежал человек, сжимая в руках кривую саблю. Этот мужчина, темный, плотно сложенный вендиец, бежал как раз к тому месту, где стены должен был достигнуть беглец, но на несколько секунд опоздал. Стена была не выше человеческого роста. Конан схватился за парапетную плиту и с размаху взобрался на стену, почти не сбавив скорости. Спустя мгновение, вскочив на ноги, он увернулся от удара кривой сабли и всадил свой нож в огромный живот вендийца.
Мужчина рухнул словно бык, обхватив руками своего убийцу в смертельном объятии, и они вместе перевалились через парапет. Конан мельком увидел ущелье с отвесными стенами, которое разинуло свою пасть под ними. Они ударились о его узкую губу, перекатились через нее и пролетев пятнадцать футов рухнули на каменное подножие. Когда они летели вниз Конан развернулся в воздухе так, чтобы вендиец оказался под ним, и толстое, мягкое тело смягчило его падение. Но все равно у него перехватило дыхание от удара.
6. ОБИТАТЕЛЬ УЩЕЛИЙ
Пошатываясь, Конан поднялся на ноги с пустыми руками. Когда он оглянулся, то увидел ряд голов в тюрбанах и шлемах, выглядывающих из-за стены. Появились луки, в которые закладывали стрелы.
Быстрый взгляд показал Конану, что поблизости нет никакого укрытия. Из-за крутого угла, под которым лучники стреляли вниз в него было мало шансов спастись, второй раз упав плашмя.
Когда зазвенела первая тетива и мимо него просвистела стрела, расколовшись о скалу, Конан бросился к телу вендийца, которого он убил. Он обхватил руками тело и перекатил мокрый, все еще теплый труп на себя. Едва он сделал это, как шторм стрел ударил в тушу. Конан, находясь под ней, смог почувствовать толчки, будто по телу лупили сокрушительные молоты. Но прикрытие вендийца было таким, что стрелы не могли, проткнув его, достигнуть Конана.
— Кром! — выкрикнул Конан, когда одна стрела ранила его в икру.
Дробь ударов прекратилась, когда езмиты увидели, что они только украшают перьями тело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11