Мне тоже было все хорошо видно. Ага Джунгаз сидел на троне, поглаживая ящерицу. Перед ним стояла Шанара.
Кто мог бы описать ее прекрасную девичью фигуру, ее несравненное лицо, ее глаза, похожие на драгоценные камни, равных которым не было ни в Туране, ни в Немедии, ни во всем мире? Шанара молча и гордо стояла перед эмиром, густые золотистые волосы падали ей на плечи. Ага Джунгаз что-то горячо объяснял ей.
Я не мог убить стражника, не дав ему шанса защититься, и поэтому тронул его за плечо. Он резко повернулся и мгновенно выхватил меч. Уклоняясь от клинка, я шагнул в сторону, вонзил острие меча стражнику в горло и переступил через упавшее тело.
– Ты будешь царицей Турана, Шанара, – говорил Джунгаз. – Я сделаю для тебя все, что пожелаешь.
– Я хочу, чтобы ты вернул меня домой, мой повелитель, – тихо, но твердо ответила Шанара.
– Я не смогу улыбаться, не смогу спать, если ты уйдешь. Подумай, Шанара…
В два прыжка я пересек зал. Шанара вскрикнула – не знаю, от радости или от страха. Из занавешенных ниш шагнули вооруженные стражники в доспехах. Однако я уже склонился над царственной особой. Мой меч касался его бороды у самого горла.
– Если шевельнешься, твое движение станет последним в этом мире, который ты оскверняешь своим присутствием, – угрожающе сказал я.
– Твоя жизнь в моих руках, – выпучив глаза и заикаясь, пробормотал он. – Мои стражники…
– Если хоть один из них посмеет приблизиться, ты этого уже не увидишь, – сказал я. – Эмир Ага Джунгаз, до меня дошли слухи о твоем вероломстве. Ты намерен подло убить меня и моих друзей. Откажись от своих планов. Поклянись именем Сета, что отпустишь нас и Шанару.
– Именем Сета? – взвизгнул он, глядя на меня широко раскрытыми от ужаса глазами. – Люди трепещут перед подобной клятвой.
– Да, ибо ее невозможно нарушить, – сказал я. – Ты поклянешься именем Сета, что Шанара, мои товарищи и я сам в целости и сохранности покинем твои владения. Поклянись немедленно, иначе сам встретишься лицом к лицу с Сетом в его темном царстве. Мой меч жаждет вонзиться в твою шею.
Он начал было поднимать трясущиеся руки. Я придвинул меч ближе, коснувшись его мягкого горла.
– Клянусь, – простонал он.
– Клянись именем Сета, – снова приказал я. – И громко, так, чтобы все слышали.
– Хорошо, именем Сета. – Он повысил голос. – Клянусь именем Сета, что все вы – ты, Шанара, твои люди – свободно покинете пределы Турана. Что я отношусь к вам с уважением, как к посланникам союзника-короля, и позволяю вам вернуться домой.
– Именем Сета, – настойчиво повторил я.
– Я клянусь именем Сета, который слышит меня, – почти кричал он, – что вы можете беспрепятственно покинуть мои владения.
Я опустил меч, продолжая, однако, держать его наготове. Эмир хлопнул в ладоши. Стражники подошли ближе.
– Слушайте все, – дрожащим от ярости голосом произнес Джунгаз. – Будьте свидетелями. Я только что поклялся, что этот человек, пришедший из Немедии, может вернуться вместе со своими спутниками домой, и госпожа Шанара вместе с ним. – Голос его чуть не сорвался, когда он произносил это имя. – Я поклялся именем Сета и не могу отречься от своей клятвы. Ты, ты и ты – идите и объявите о моем решении всему Аграпуру.
Трое стражников поспешно вышли. Джунгаз, которому уже не угрожал мой меч, похоже, немного успокоился.
– Вечером мы устроим пир, и ты будешь почетным гостем за моим столом, – сказал он. – Завтра вас проводят до границы той же дорогой, которой вы пришли.
– Гор, ты настоящий мужчина, – прошептала Шанара. – Я уже устала надеяться, но я знала, что ты меня спасешь.
Я обнял ее за плечи и повел к выходу. Джунгаз беспомощно смотрел нам вслед.
Вернувшись в наш зал, я обнаружил своих людей в полном помрачении сознания, которое вряд ли могло быть вызвано обычным вином. Строго запретив тем, кто еще был в состоянии, продолжать пьянствовать, я растолкал Скорлу и еще двоих. С их помощью я поднял остальных и заставил их ходить взад-вперед и дышать полной грудью, пока в головах у них не прояснилось и они не стали двигаться более-менее уверенно. Вскоре появился Кондунду, объявив в обычной для него высокопарной манере, что Джунгаз приглашает нас на почетный пир.
Пиршество проходило в огромном зале, устланном коврами и увешанном гобеленами. Столы ломились от серебряных и золотых блюд. Джунгаз велел своим придворным и офицерам сесть бок о бок с чужестранцами, в честь которых устроен пир. Меня посадили в одном конце стола вместе с Шанарой, Джунгаз и Джари восседали на другом. По бокам расположились представители местной знати. Подали нежное мясо, сочных зажаренных птиц, сладкое печенье в форме звезд, цветов и полумесяцев. Джари грациозно шла вокруг стола, обнося гостей вином. Джунгаз поднялся, чтобы произнести тост.
– За наших гостей, – объявил он, – и за будущую дружбу между нашей страной и Немедией, страной Гарака.
Казалось, он говорил вполне искренне. Все выпили под одобрительные возгласы. Вновь наполняя мой кубок, Джари шепнула мне на ухо:
– Будь бдителен. Он все еще хочет завладеть Шанарой.
– Я это предвидел, – ответил я, улыбаясь, словно мы обменивались ничего не значащими замечаниями.
– Клятва вынуждает его обеспечить тебе безопасность до границы, но…
– Да, – сказал я. – Дальше его клятва не действует.
– Его дозорные собираются догнать вас в пустыне, и их будет в двадцать раз больше, чем твоих воинов. Они намерены забросать вас копьями и стрелами, оставить в живых лишь Шанару и доставить ее обратно Джунгазу.
– Так он думает, – сказал я. – Что ж, я тоже подумал.
Последовали новые тосты. Я поднялся и выпил за здоровье эмира и его народа и за наше благополучное возвращение домой. Джунгаз улыбался, глядя в свой кубок. Раб принес мне пиалу сладкого винограда.
– Скорла, – сказал я сидевшему за соседним столом другу, – должно быть, когда ты плавал по западным морям, тебе не приходилось вкушать столь изысканные яства?
– И опора под ногами здесь более надежная, чем палуба, – рассмеялся он.
Я принял окончательное решение. К этому времени уже прозвучали последние тосты, и Джунгаз отпустил гостей.
Вернувшись к себе, я велел своим спутникам взять оружие. Затем мы вместе с Шанарой направились по коридору к выходу. Навстречу нам шагнул стражник.
– Ваши лошади будут готовы только на рассвете, – предостерегающе сказал он.
– Мы дарим вам лошадей, – бросил я. – Если хочешь, попробуй нас остановить. Твой эмир поклялся именем Сета, что никто не причинит нам вреда.
Он бормотал что-то об офицере, но я отшвырнул его в сторону. Мы выбежали наружу. Над головой сияла круглая бледная луна. Свернув за угол, мы побежали к пристани, где стояло несколько кораблей.
Под изумленными взглядами зевак мы поднялись на борт галеры, показавшейся нам самой лучшей. На палубе несли вахту двое сонных матросов. Мы швырнули их за борт, и я перерубил швартовый трос ударом меча.
– Скорла, – сказал я, – теперь ты снова капитан корабля.
– Да! – радостно воскликнул он. – Все на весла и полный вперед!
Мои воины навалились на весла, неумело, но дружно, с каждым гребком их движения становились все увереннее. Положившись на них, Скорла взялся за руль и опытной рукой вывел корабль на просторы моря Вилайет, над которым мерцали мириады звезд. Позади послышались испуганные вопли. Слуги Джунгаза наконец поняли, что произошло, но было уже поздно.
– Куда плывем, Гор? – спросил стоявший у руля Скорла.
– На восток! – крикнул я, обняв Шанару. – Мы не можем высадиться на туранском побережье, поскольку Джунгаз замыслил уничтожить нас. Только вперед – навстречу приключениям!
Вскоре, повинуясь громким распоряжениям Скорлы, команда поставила квадратный парус. Его тут же наполнил дувший от берега ветер, и мы помчались по освещенным луной волнам.
– Что за этим морем? – спросила Шанара, прижимаясь ко мне.
– Другая земля. – Все, что я мог ответить. – Неизвестная земля. Скоро мы узнаем, моя дорогая Шанара, что принесет нам завтрашний день.
Глава девятая
БЕЗДНА
Айсиры и немедийцы дружно налегали на весла, во все горло распевая пересыпанные крепкими словечками боевые песни. Первую ночь я провел у руля, вместе со Скорлой. Рядом, глядя вперед, на восток, куда лежал наш путь, стояла Шанара. Дул устойчивый сильный ветер, и к рассвету уже многие лиги отделяли нас от не на шутку разгневавшегося Ага Джунгаза.
Вдруг на воде, или под ней, появился красноватый отблеск, показавшийся мне дурным предзнаменованием – предвещавшим кровь и смерть – или свидетельством некой невидимой битвы, которую вели между собой морские боги. Затем осветился весь восточный горизонт, и вскоре над ним, рассыпая по волнам оранжевые, ярко-желтые и ослепительно белые искры, возник край золотого солнечного диска. Звезды исчезли вместе с темнотой, знакомые созвездия пропали из виду – последними покинули небосвод Меченосец и Колесница. Зрелище было захватывающим, и даже я, Гор Сильный, отнюдь не тонкий ценитель прекрасного, выросший в мире холодных рассветов над сверкающими ледниками, испытывал необъяснимое восхищение. Я никогда прежде не бывал в море, и теперь начинался первый день в моей жизни, который предстояло провести вдали от суши, в новом странном мире. Туманная, далекая и почти забытая личность Джеймса Эллисона пребывала в благоговейном страхе, он даже опасался, что его слабое сердце не вынесет восторга. Он никогда в жизни не путешествовал, и ему были незнакомы явления первозданной природы. Ему никогда не приходилось видеть, как солнце – главное божество мира – покидает утробу океана, столь же чистое и новорожденное, как и в первый день творения.
Многим моим спутникам подобная картина тоже была незнакома. Не отрываясь от весел, они зачарованно смотрели на водные просторы, на выпрыгивающих из волн дельфинов и летучих рыб. Когда Скорла, закрепив руль веревкой и предоставив ветру подгонять наш корабль, объявил перерыв, один из немедийцев крикнул:
– Мне так хочется пить, что я готов проглотить целое море!
Он подошел к борту, наклонился и, зачерпнув ладонью воды, поднес ее к губам.
Мгновение спустя он начал плеваться и кашлять.
– Конская моча! – выругался он. – Вода отравлена! Что за чертовщина?
Скорла рассмеялся, и его смех подхватили остальные, даже те, кто собирался совершить подобную ошибку. Немедиец положил руку на меч, но смех капитана тут же сменился глухим рычанием, а взгляд стал тяжелым, как сталь. Немедиец тотчас успокоился и, нахмурившись, ушел в нос корабля.
– Кстати, – шепнул я на ухо Скорле, – сколько у нас питьевой воды и продовольствия?
Он уставился на меня, словно околдованный каким-то жестоким стигийским божеством.
– О боги! – воскликнул он. – Неужели я самый большой глупец из всех, кто ходил по этой земле со времен Аруса?
– Спокойно, друг. Что случилось? И говори тише, чтобы не вызвать недовольства у команды.
– О отважный Гор, спеша захватить корабль, мы забыли запастись провизией и проверить, есть ли на борту продовольствие. Мы были так захвачены смелостью нашего плана, нам казалось, что мы так ловко провели глупого туранца, что просто обрубили канат и вышли в море, даже не заглянув в трюм.
Ему было по-настоящему стыдно. Он всегда хвалился тем, что некогда был отличным капитаном, а теперь вся его гордость рухнула под тяжестью единственного промаха.
– Это был мой план и мой приказ, – сказал я. – Ты и остальные воины отлично его исполнили. В Туране нас ждали неприятности значительно большие, чем перспектива оказаться с пустым брюхом. Когда волк находит добычу, он наедается до отвала, но, когда мяса нет, он терпеливо ждет. Бери с него пример и будь терпелив, Скорла.
– Да, это хороший совет, но последуют ли ему другие? Эти привыкшие к городской жизни немедийцы восстанут против нас, если не получат своих любимых кушаний.
– Тогда нам придется проломить несколько черепов. Меня это не пугает. А тебя?
– Нет, конечно…
– Тогда пойдем и посмотрим, что у нас есть.
Захваченный нами корабль отличался плавными обводами и низкой осадкой; на нем не было просторных трюмов, которыми, по словам Скорлы, обладали неповоротливые торговые корабли. Здесь была лишь тесная, душная деревянная полость, в которой мог храниться небольшой груз. Мне, привыкшему к открытым диким пространствам, пришлось собрать все силы, чтобы заставить себя войти внутрь.
Мы обнаружили около четырехсот покрытых глазурью и яркой росписью блюд, горшков и глиняных ламп, но никаких следов еды и лишь одну бочку, наполовину заполненную протухшей водой. Видимо, как сказал Скорла, в ту ночь, когда мы захватили корабль, он только что вернулся из очередного путешествия и его владельцы забили товаром весь трюм – корабли такого типа использовались для торговли на побережье моря Вилайет. Цель подобной коммерции заключалась в том, чтобы быстро доставить небольшое количество ценного товара в порт и продать его по высокой цене, прежде чем более медленные суда привезут тот же товар в большем количестве и собьют цену. Мой друг знал об этом еще с тех времен, когда плавал с пиратами. Ему никогда не приходилось разбойничать в этом море, но везде было примерно одно и то же. Меня не интересовала торговля, и я рассматривал глиняные изделия лишь как бесполезные безделушки, еще более презренные, чем золото. Но я обрадовался, что наш корабль мог обогнать многие другие.
– А не поплывет ли он быстрее, – спросил я, – если мы избавимся от этого глиняного мусора?
– Поплывет.
Я приказал выбросить весь груз в море. Некоторые немедийцы противились, говоря, что всю эту утварь можно продать за золото, но, когда я предложил им выбор: отправляться вплавь обратно в Туран, умереть от моего меча, или остаться в живых, – они выбрали последнее. Вскоре брюхо корабля опустело, и весла еще проворнее понесли нас прочь от врагов. Однако, ползая под палубой, чтобы вытащить груз, все узнали тайну, которую я, впрочем, и не надеялся скрыть. У нас не было еды, и воды оставалось крайне мало, да и то несвежей. По совету Скорлы, сказавшего, что в море делается именно так, я разделил воду на порции, и каждый стал получать по ковшу два раза в день. Нашлись недовольные, и мне все-таки пришлось расколоть два или три немедийских черепа, но более серьезных проблем не возникло. Айсиры уважали и боялись меня и придавали дополнительную весомость моим приказам своими суровыми взглядами и прикосновениями к мечу.
На следующий день та же природа, что еще недавно очаровывала нас, разгневалась, словно неверная жена, и начала распространять вокруг медленный и неуловимый яд предательства.
Ветер стих. День за днем мы стояли посреди мертвого штиля, пока сам воздух не стал казаться застывшим и пропитанным потом. Скорла приказывал людям грести, пока те не выбивались из сил, и тогда мы с ним занимали места на веслах, закрепив руль веревкой. Когда наступал час отдыха, каждый получал свою жалкую порцию воды, и теперь уже больше никто не пел, даже почти не разговаривал. Мы тяжко, словно рабы, трудились под палящим солнцем, пока ночь не приносила едва заметное облегчение. Мои светлокожие айсиры стали красными, словно вареные раки, и пытались сорвать свое дурное настроение на немедийцах, но никто даже взглядом или жестом не осмеливался протестовать.
С наступлением темноты заговор природы против нас продолжался. Тонкий слой облаков заволакивал небо, закрывая звезды, но не было даже намека на дождь. Я мог ориентироваться по звездам не хуже любого моряка. Ледяные просторы Севера подобны морю – широкие, враждебные и обманчиво спокойные. Но, не видя звезд, ни Скорла, ни я не могли определить, где мы и куда плывем. Лишь на рассвете, когда солнце было далеко слева, нам обоим приходилось изо всех сил наваливаться на руль, чтобы вновь положить корабль на нужный курс. Мы продолжали плыть на восток, к дальним берегам моря Вилайет, но больше нам ничего не было известно. Как далеко мы переместились на север или на юг? Или на запад? Не отнесло ли нас ночью туда, откуда мы пришли, прямо в лапы Ага Джунгаза?
Наше положение становилось все более безнадежным, по мере того как люди слабели, а вода в бочке подходила к концу. Когда пришло время раздачи очередной порции, ковш проскрежетал о дно бочки, зачерпнув зловонную жижу, которую никто не рискнул пить. Некоторые были на грани безумия.
Однажды один из немедийцев заметил возле борта большую рыбу и прыгнул в воду с ножом в зубах. Этот смелый поступок, встреченный одобрительными возгласами, на самом деле оказался весьма глупым, поскольку, прежде чем мы успели подумать о том, чтобы помочь храбрецу, рыба сожрала его и скрылась в кровавом облаке. Скорла сказал мне, что эта тварь называется акула и что в ее натуре соединяются черты льва, волка, медведя и стервятника. Это самое грозное морское создание, если не считать больших китов, напоминающих плавающие горы, извергающие фонтаны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Кто мог бы описать ее прекрасную девичью фигуру, ее несравненное лицо, ее глаза, похожие на драгоценные камни, равных которым не было ни в Туране, ни в Немедии, ни во всем мире? Шанара молча и гордо стояла перед эмиром, густые золотистые волосы падали ей на плечи. Ага Джунгаз что-то горячо объяснял ей.
Я не мог убить стражника, не дав ему шанса защититься, и поэтому тронул его за плечо. Он резко повернулся и мгновенно выхватил меч. Уклоняясь от клинка, я шагнул в сторону, вонзил острие меча стражнику в горло и переступил через упавшее тело.
– Ты будешь царицей Турана, Шанара, – говорил Джунгаз. – Я сделаю для тебя все, что пожелаешь.
– Я хочу, чтобы ты вернул меня домой, мой повелитель, – тихо, но твердо ответила Шанара.
– Я не смогу улыбаться, не смогу спать, если ты уйдешь. Подумай, Шанара…
В два прыжка я пересек зал. Шанара вскрикнула – не знаю, от радости или от страха. Из занавешенных ниш шагнули вооруженные стражники в доспехах. Однако я уже склонился над царственной особой. Мой меч касался его бороды у самого горла.
– Если шевельнешься, твое движение станет последним в этом мире, который ты оскверняешь своим присутствием, – угрожающе сказал я.
– Твоя жизнь в моих руках, – выпучив глаза и заикаясь, пробормотал он. – Мои стражники…
– Если хоть один из них посмеет приблизиться, ты этого уже не увидишь, – сказал я. – Эмир Ага Джунгаз, до меня дошли слухи о твоем вероломстве. Ты намерен подло убить меня и моих друзей. Откажись от своих планов. Поклянись именем Сета, что отпустишь нас и Шанару.
– Именем Сета? – взвизгнул он, глядя на меня широко раскрытыми от ужаса глазами. – Люди трепещут перед подобной клятвой.
– Да, ибо ее невозможно нарушить, – сказал я. – Ты поклянешься именем Сета, что Шанара, мои товарищи и я сам в целости и сохранности покинем твои владения. Поклянись немедленно, иначе сам встретишься лицом к лицу с Сетом в его темном царстве. Мой меч жаждет вонзиться в твою шею.
Он начал было поднимать трясущиеся руки. Я придвинул меч ближе, коснувшись его мягкого горла.
– Клянусь, – простонал он.
– Клянись именем Сета, – снова приказал я. – И громко, так, чтобы все слышали.
– Хорошо, именем Сета. – Он повысил голос. – Клянусь именем Сета, что все вы – ты, Шанара, твои люди – свободно покинете пределы Турана. Что я отношусь к вам с уважением, как к посланникам союзника-короля, и позволяю вам вернуться домой.
– Именем Сета, – настойчиво повторил я.
– Я клянусь именем Сета, который слышит меня, – почти кричал он, – что вы можете беспрепятственно покинуть мои владения.
Я опустил меч, продолжая, однако, держать его наготове. Эмир хлопнул в ладоши. Стражники подошли ближе.
– Слушайте все, – дрожащим от ярости голосом произнес Джунгаз. – Будьте свидетелями. Я только что поклялся, что этот человек, пришедший из Немедии, может вернуться вместе со своими спутниками домой, и госпожа Шанара вместе с ним. – Голос его чуть не сорвался, когда он произносил это имя. – Я поклялся именем Сета и не могу отречься от своей клятвы. Ты, ты и ты – идите и объявите о моем решении всему Аграпуру.
Трое стражников поспешно вышли. Джунгаз, которому уже не угрожал мой меч, похоже, немного успокоился.
– Вечером мы устроим пир, и ты будешь почетным гостем за моим столом, – сказал он. – Завтра вас проводят до границы той же дорогой, которой вы пришли.
– Гор, ты настоящий мужчина, – прошептала Шанара. – Я уже устала надеяться, но я знала, что ты меня спасешь.
Я обнял ее за плечи и повел к выходу. Джунгаз беспомощно смотрел нам вслед.
Вернувшись в наш зал, я обнаружил своих людей в полном помрачении сознания, которое вряд ли могло быть вызвано обычным вином. Строго запретив тем, кто еще был в состоянии, продолжать пьянствовать, я растолкал Скорлу и еще двоих. С их помощью я поднял остальных и заставил их ходить взад-вперед и дышать полной грудью, пока в головах у них не прояснилось и они не стали двигаться более-менее уверенно. Вскоре появился Кондунду, объявив в обычной для него высокопарной манере, что Джунгаз приглашает нас на почетный пир.
Пиршество проходило в огромном зале, устланном коврами и увешанном гобеленами. Столы ломились от серебряных и золотых блюд. Джунгаз велел своим придворным и офицерам сесть бок о бок с чужестранцами, в честь которых устроен пир. Меня посадили в одном конце стола вместе с Шанарой, Джунгаз и Джари восседали на другом. По бокам расположились представители местной знати. Подали нежное мясо, сочных зажаренных птиц, сладкое печенье в форме звезд, цветов и полумесяцев. Джари грациозно шла вокруг стола, обнося гостей вином. Джунгаз поднялся, чтобы произнести тост.
– За наших гостей, – объявил он, – и за будущую дружбу между нашей страной и Немедией, страной Гарака.
Казалось, он говорил вполне искренне. Все выпили под одобрительные возгласы. Вновь наполняя мой кубок, Джари шепнула мне на ухо:
– Будь бдителен. Он все еще хочет завладеть Шанарой.
– Я это предвидел, – ответил я, улыбаясь, словно мы обменивались ничего не значащими замечаниями.
– Клятва вынуждает его обеспечить тебе безопасность до границы, но…
– Да, – сказал я. – Дальше его клятва не действует.
– Его дозорные собираются догнать вас в пустыне, и их будет в двадцать раз больше, чем твоих воинов. Они намерены забросать вас копьями и стрелами, оставить в живых лишь Шанару и доставить ее обратно Джунгазу.
– Так он думает, – сказал я. – Что ж, я тоже подумал.
Последовали новые тосты. Я поднялся и выпил за здоровье эмира и его народа и за наше благополучное возвращение домой. Джунгаз улыбался, глядя в свой кубок. Раб принес мне пиалу сладкого винограда.
– Скорла, – сказал я сидевшему за соседним столом другу, – должно быть, когда ты плавал по западным морям, тебе не приходилось вкушать столь изысканные яства?
– И опора под ногами здесь более надежная, чем палуба, – рассмеялся он.
Я принял окончательное решение. К этому времени уже прозвучали последние тосты, и Джунгаз отпустил гостей.
Вернувшись к себе, я велел своим спутникам взять оружие. Затем мы вместе с Шанарой направились по коридору к выходу. Навстречу нам шагнул стражник.
– Ваши лошади будут готовы только на рассвете, – предостерегающе сказал он.
– Мы дарим вам лошадей, – бросил я. – Если хочешь, попробуй нас остановить. Твой эмир поклялся именем Сета, что никто не причинит нам вреда.
Он бормотал что-то об офицере, но я отшвырнул его в сторону. Мы выбежали наружу. Над головой сияла круглая бледная луна. Свернув за угол, мы побежали к пристани, где стояло несколько кораблей.
Под изумленными взглядами зевак мы поднялись на борт галеры, показавшейся нам самой лучшей. На палубе несли вахту двое сонных матросов. Мы швырнули их за борт, и я перерубил швартовый трос ударом меча.
– Скорла, – сказал я, – теперь ты снова капитан корабля.
– Да! – радостно воскликнул он. – Все на весла и полный вперед!
Мои воины навалились на весла, неумело, но дружно, с каждым гребком их движения становились все увереннее. Положившись на них, Скорла взялся за руль и опытной рукой вывел корабль на просторы моря Вилайет, над которым мерцали мириады звезд. Позади послышались испуганные вопли. Слуги Джунгаза наконец поняли, что произошло, но было уже поздно.
– Куда плывем, Гор? – спросил стоявший у руля Скорла.
– На восток! – крикнул я, обняв Шанару. – Мы не можем высадиться на туранском побережье, поскольку Джунгаз замыслил уничтожить нас. Только вперед – навстречу приключениям!
Вскоре, повинуясь громким распоряжениям Скорлы, команда поставила квадратный парус. Его тут же наполнил дувший от берега ветер, и мы помчались по освещенным луной волнам.
– Что за этим морем? – спросила Шанара, прижимаясь ко мне.
– Другая земля. – Все, что я мог ответить. – Неизвестная земля. Скоро мы узнаем, моя дорогая Шанара, что принесет нам завтрашний день.
Глава девятая
БЕЗДНА
Айсиры и немедийцы дружно налегали на весла, во все горло распевая пересыпанные крепкими словечками боевые песни. Первую ночь я провел у руля, вместе со Скорлой. Рядом, глядя вперед, на восток, куда лежал наш путь, стояла Шанара. Дул устойчивый сильный ветер, и к рассвету уже многие лиги отделяли нас от не на шутку разгневавшегося Ага Джунгаза.
Вдруг на воде, или под ней, появился красноватый отблеск, показавшийся мне дурным предзнаменованием – предвещавшим кровь и смерть – или свидетельством некой невидимой битвы, которую вели между собой морские боги. Затем осветился весь восточный горизонт, и вскоре над ним, рассыпая по волнам оранжевые, ярко-желтые и ослепительно белые искры, возник край золотого солнечного диска. Звезды исчезли вместе с темнотой, знакомые созвездия пропали из виду – последними покинули небосвод Меченосец и Колесница. Зрелище было захватывающим, и даже я, Гор Сильный, отнюдь не тонкий ценитель прекрасного, выросший в мире холодных рассветов над сверкающими ледниками, испытывал необъяснимое восхищение. Я никогда прежде не бывал в море, и теперь начинался первый день в моей жизни, который предстояло провести вдали от суши, в новом странном мире. Туманная, далекая и почти забытая личность Джеймса Эллисона пребывала в благоговейном страхе, он даже опасался, что его слабое сердце не вынесет восторга. Он никогда в жизни не путешествовал, и ему были незнакомы явления первозданной природы. Ему никогда не приходилось видеть, как солнце – главное божество мира – покидает утробу океана, столь же чистое и новорожденное, как и в первый день творения.
Многим моим спутникам подобная картина тоже была незнакома. Не отрываясь от весел, они зачарованно смотрели на водные просторы, на выпрыгивающих из волн дельфинов и летучих рыб. Когда Скорла, закрепив руль веревкой и предоставив ветру подгонять наш корабль, объявил перерыв, один из немедийцев крикнул:
– Мне так хочется пить, что я готов проглотить целое море!
Он подошел к борту, наклонился и, зачерпнув ладонью воды, поднес ее к губам.
Мгновение спустя он начал плеваться и кашлять.
– Конская моча! – выругался он. – Вода отравлена! Что за чертовщина?
Скорла рассмеялся, и его смех подхватили остальные, даже те, кто собирался совершить подобную ошибку. Немедиец положил руку на меч, но смех капитана тут же сменился глухим рычанием, а взгляд стал тяжелым, как сталь. Немедиец тотчас успокоился и, нахмурившись, ушел в нос корабля.
– Кстати, – шепнул я на ухо Скорле, – сколько у нас питьевой воды и продовольствия?
Он уставился на меня, словно околдованный каким-то жестоким стигийским божеством.
– О боги! – воскликнул он. – Неужели я самый большой глупец из всех, кто ходил по этой земле со времен Аруса?
– Спокойно, друг. Что случилось? И говори тише, чтобы не вызвать недовольства у команды.
– О отважный Гор, спеша захватить корабль, мы забыли запастись провизией и проверить, есть ли на борту продовольствие. Мы были так захвачены смелостью нашего плана, нам казалось, что мы так ловко провели глупого туранца, что просто обрубили канат и вышли в море, даже не заглянув в трюм.
Ему было по-настоящему стыдно. Он всегда хвалился тем, что некогда был отличным капитаном, а теперь вся его гордость рухнула под тяжестью единственного промаха.
– Это был мой план и мой приказ, – сказал я. – Ты и остальные воины отлично его исполнили. В Туране нас ждали неприятности значительно большие, чем перспектива оказаться с пустым брюхом. Когда волк находит добычу, он наедается до отвала, но, когда мяса нет, он терпеливо ждет. Бери с него пример и будь терпелив, Скорла.
– Да, это хороший совет, но последуют ли ему другие? Эти привыкшие к городской жизни немедийцы восстанут против нас, если не получат своих любимых кушаний.
– Тогда нам придется проломить несколько черепов. Меня это не пугает. А тебя?
– Нет, конечно…
– Тогда пойдем и посмотрим, что у нас есть.
Захваченный нами корабль отличался плавными обводами и низкой осадкой; на нем не было просторных трюмов, которыми, по словам Скорлы, обладали неповоротливые торговые корабли. Здесь была лишь тесная, душная деревянная полость, в которой мог храниться небольшой груз. Мне, привыкшему к открытым диким пространствам, пришлось собрать все силы, чтобы заставить себя войти внутрь.
Мы обнаружили около четырехсот покрытых глазурью и яркой росписью блюд, горшков и глиняных ламп, но никаких следов еды и лишь одну бочку, наполовину заполненную протухшей водой. Видимо, как сказал Скорла, в ту ночь, когда мы захватили корабль, он только что вернулся из очередного путешествия и его владельцы забили товаром весь трюм – корабли такого типа использовались для торговли на побережье моря Вилайет. Цель подобной коммерции заключалась в том, чтобы быстро доставить небольшое количество ценного товара в порт и продать его по высокой цене, прежде чем более медленные суда привезут тот же товар в большем количестве и собьют цену. Мой друг знал об этом еще с тех времен, когда плавал с пиратами. Ему никогда не приходилось разбойничать в этом море, но везде было примерно одно и то же. Меня не интересовала торговля, и я рассматривал глиняные изделия лишь как бесполезные безделушки, еще более презренные, чем золото. Но я обрадовался, что наш корабль мог обогнать многие другие.
– А не поплывет ли он быстрее, – спросил я, – если мы избавимся от этого глиняного мусора?
– Поплывет.
Я приказал выбросить весь груз в море. Некоторые немедийцы противились, говоря, что всю эту утварь можно продать за золото, но, когда я предложил им выбор: отправляться вплавь обратно в Туран, умереть от моего меча, или остаться в живых, – они выбрали последнее. Вскоре брюхо корабля опустело, и весла еще проворнее понесли нас прочь от врагов. Однако, ползая под палубой, чтобы вытащить груз, все узнали тайну, которую я, впрочем, и не надеялся скрыть. У нас не было еды, и воды оставалось крайне мало, да и то несвежей. По совету Скорлы, сказавшего, что в море делается именно так, я разделил воду на порции, и каждый стал получать по ковшу два раза в день. Нашлись недовольные, и мне все-таки пришлось расколоть два или три немедийских черепа, но более серьезных проблем не возникло. Айсиры уважали и боялись меня и придавали дополнительную весомость моим приказам своими суровыми взглядами и прикосновениями к мечу.
На следующий день та же природа, что еще недавно очаровывала нас, разгневалась, словно неверная жена, и начала распространять вокруг медленный и неуловимый яд предательства.
Ветер стих. День за днем мы стояли посреди мертвого штиля, пока сам воздух не стал казаться застывшим и пропитанным потом. Скорла приказывал людям грести, пока те не выбивались из сил, и тогда мы с ним занимали места на веслах, закрепив руль веревкой. Когда наступал час отдыха, каждый получал свою жалкую порцию воды, и теперь уже больше никто не пел, даже почти не разговаривал. Мы тяжко, словно рабы, трудились под палящим солнцем, пока ночь не приносила едва заметное облегчение. Мои светлокожие айсиры стали красными, словно вареные раки, и пытались сорвать свое дурное настроение на немедийцах, но никто даже взглядом или жестом не осмеливался протестовать.
С наступлением темноты заговор природы против нас продолжался. Тонкий слой облаков заволакивал небо, закрывая звезды, но не было даже намека на дождь. Я мог ориентироваться по звездам не хуже любого моряка. Ледяные просторы Севера подобны морю – широкие, враждебные и обманчиво спокойные. Но, не видя звезд, ни Скорла, ни я не могли определить, где мы и куда плывем. Лишь на рассвете, когда солнце было далеко слева, нам обоим приходилось изо всех сил наваливаться на руль, чтобы вновь положить корабль на нужный курс. Мы продолжали плыть на восток, к дальним берегам моря Вилайет, но больше нам ничего не было известно. Как далеко мы переместились на север или на юг? Или на запад? Не отнесло ли нас ночью туда, откуда мы пришли, прямо в лапы Ага Джунгаза?
Наше положение становилось все более безнадежным, по мере того как люди слабели, а вода в бочке подходила к концу. Когда пришло время раздачи очередной порции, ковш проскрежетал о дно бочки, зачерпнув зловонную жижу, которую никто не рискнул пить. Некоторые были на грани безумия.
Однажды один из немедийцев заметил возле борта большую рыбу и прыгнул в воду с ножом в зубах. Этот смелый поступок, встреченный одобрительными возгласами, на самом деле оказался весьма глупым, поскольку, прежде чем мы успели подумать о том, чтобы помочь храбрецу, рыба сожрала его и скрылась в кровавом облаке. Скорла сказал мне, что эта тварь называется акула и что в ее натуре соединяются черты льва, волка, медведя и стервятника. Это самое грозное морское создание, если не считать больших китов, напоминающих плавающие горы, извергающие фонтаны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24