Рыжий не успел отвернуться. Игумнову показалось - он увидел зеленью сверкнувшие зрачки в глубине глазниц.
Начальник транспортного КГБ все никак не мог с ним посчитаться.
Тому объявили тогда неполное служебное, а его шефа - генерала - тут же выгнали на пенсию. Все потому, что вокзальные менты задержали угонщика самолета, которого кагебешники бездарно выпустили из рук в воронежском аэропорту .
Формулировка взыскания Козлову гласила - "за оперативную беспомощность при проведении ответственного оперативного мероприятия."
Виновным Козлов считал Игумнова и Качана, задержавших угонщика здесь, на вокзале.
" Чао, бамбино! Мы еще встретимся!" - пообещал Козлов.
Встреча все еще не состоялась...
"Да хрен с ним, с Козловым!"
На перроне все еще не могли отделаться от избытка радостных чувств, слез,
Объятий. Это был звездный час делегатов. Целовались с незнакомыми, обме
нивались сувенирами. Пели. Все никак не могли расстаться.
Наконец их удалось угомонить.
Менты двигались по бокам и сзади цепью, оттесняя к автобусам.
И вот крытый перрон!
- Все!.. Обошлось, Цуканов!
- Обошлось...
Мероприятие на перроне закончилось. С машиной ГАИ, стреляющей снопами света, впереди колонны "Икарусы" двинулись к площади...
Подошла Надя со слушаками.
- Полный беспредел...
- Пошли к себе, пока сон не ушел... - Цуканов уже торопил. - Скоро опять на платформу...
- Я свободен? - спросил Качан.
БОРИС КАЧАН
Борька появился в автоматической камере хранения в начале третьего.
Верка просияла. Внутри нее все вдруг заломило от ожидания.
До последней минуты она не была уверена, что Борька вырвется хотя бы на час и они смогут поехать к нему. Боялась, что-нибудь помешает. Задержет начальство или борькина жена вдруг не уйдет в ночную на смену...
Они собирались к нему. К самой Верке ехать было нельзя: она жила далеко на линии, в Барыбине, и, кроме того, дома были муж с ребенком.
Борька кивнул ей на выход.
- Да-да. Я сейчас...
Поддежурившая с Веркой механик Дина была в курсе. Верка делилась с ней неожиданно свалившимся на нее богатством.
- Я скоро... -Она сунула ей в руку ключ от автокамер, бросилась к вешалке.
" Значит порядок..."
Качан уже шел к выходу.
Было полно милиции, но никто из своих ему не встретился.
Проскочив почти бегом транзитные залы, он выскочил на площадь и чуть задержался, ожидая Верку.
На площади шел влажный снег. На стоянке, впереди, толпа ночных пассажиров охотилась на свободные такси. Однако таксисты- водилы, находившиеся поблизости в своих машинах, не спешили на стоянку.
У одних оказывался перерыв, у других - конец работы. И те, и другие поджидали пассажиров по-выгоднее и не куда-нибудь в глухомань. Особенно ценились аэропорты - Домодедово, Шереметьево...
Для Качана, оперативного уполномоченного, мента, амбиции водителей не были проблемой. Знакомый мужик из диспетчерской службы сразу все понял, жезлом показал выбранному им водителю подать машину к тротуару.
Качан оглянулся.
Верка уже выбегала из подъезда.
Она не успела одеть пальто в рукава - только накинула сверху и защипнула полы где-то чуть повыше полных коленок. Черные волосы ее, припорошенные снегом, разметались. Кофточка на груди была расстегнута - рук не хватало, чтобы все удержать, застегнуть.
" Интересно получается..." - открывая перед ней дверцу подумал Качан.
Собственная его семейная жизнь за последние полтора года явно сделала резкий зигзаг.
" Сначала тебе изменяет жена и ты готов удавиться от горя. Но вот у тебя самого появляется женщина, и до жены тебе нет дела. Хоть она ложись под каждого встречного!"
- Духовской переулок... - Качан назвал водителю адрес. Ехать было недалеко. - Мы недолго. Чуть подождешь нас и сразу назад. На ту же стоянку.
Таксист - молодой парень - покосился в зеркальце на раскрасневшуюся Верку, ничего не сказал.
- Все нормально, - Качан достал сигарету.
Он снова вспомнил, как это тогда случилось с его родной женой. Она работала на контейнерной площадке на Москве-Товарной. Один из коллег-весовщиков, работавших с ней в ночную смену, случайно застал ее в пустом контейнере с молодым стропольщиком.
На контейнерной об этом все как-то сразу узнали, хотя весовщик никому ни слова не сказал. Качану позвонили об этом сразу...
Он пришел на работу сам не свой.
Он и раньше подозревал, что с женой не все ладно.
Пережить это все одному было невыносимо, Качан дождался, когда Игумнов останется один, но Игумнов не дал ему раскрыть рта.
- Все! Молчи! - Он сразу обо всем догадался,
- Почему?! Ты мне как старший брат!
- Ни слова. Вы помиритесь, а я одним своим видом буду всегда тебе обо всем напоминать! Иди! Где Цуканов?! Позови Цуканова!
- На сердце словно пепелище. Все сгорело... - вырвалось однажды у Качана, когда они всем отделением заперлись после работы в кабинете отмечали чьи-то именины.
Услышавший его Цуканов засмеялся:
- На пепелищах еще лучше урожаи. Не знал?!
Брюхатый Цуканов как в воду смотрел...
- Сейчас направо? - спросил таксист.
- Да.
Верка прижалась к его плечу. Ее трясло. Она начала мелко дрожать еще как только отъехали:
- У меня все болит внутри... - шепнула на ухо.
На Большой Тульской движения почти не было. Две ментовские машины, ехавшие навстречу друг другу, притормозили, давая возможность ехавшим в них потрепаться.
- Вон к тому дому... - Сразу за поворотом Борька уже нанажал на ручку дверцы. - Все! Покури! Мы быстро!
Дом был трехэтажный, каменный, старый. В таких райисполкомы предоставляли теперь жилплощадь московским ментам-лимитчикам.
За разбитыми дощатыми дверями начиналась полутемная старинная лестница. Распугивая кошек, взбежали наверх, на площадку с лепниной на потолке.Новых жильцов она не интересовала.
Борька негромко звякнул ключами, приподнял дверь, которая все норовила скрипнуть.
" Давно думал петли промазать да все тянул..."
Не зажигая света, бесшумно перемахнули коридор. Проход был узкий, заставленный шкафчиками. Кроме борькиной семьи, здесь жили еще две одинокие старушки- пенсионерки.
- Аккуратнее...
Он нашел ее руку, потянул за собой.
У него самого уже ломило над коленями. Странное ощущение жжения, покалывание кожи простиралось все выше, захватывало подбрюшье.
" Верка - какое-то наваждение..."
Подруга негромко постанывала. Ее саднило от одного его прикосновения. Наконец, Борька толчком открыл дверь.
- Сюда...
Свет не зажигали.
Между тахтой и столом ничего не стояло. Пустой незаставленный кусок пола.
Дальнейшее произошло непреодолимо. Быстро. Без слов. Они сбросили одежду, повалились на борькину куртку. Ничто уже не могло их удержать.
Разом похолодевшие борькины губы. Стон. Веркины всхлипы. Борька зажал ей рот ладонью...
Короткие секунды яростного, до хруста в костях, счастья.И сразу остывание, такое же мгновенное, глубокое.
Верка шепнула:
- Мне нужен платок. У тебя далеко?
- Держи!
Скоротечный ментовской секс на службе.
Оделись быстро. Так же быстро сбежали вниз.
Таксист покуривал на своем месте...
Также молча и быстро доехали до вокзала. Верка выскочила из машины первой. Качан задержался, отсчитал бабки.
- Слушай, - сказал водила, когда Качан выходил. - Пока мы стояли, подходил какой-то мужик...
- Ну!
- Записал номер машины. Оглядел меня. Так что смотри...
Качан задержался, внимательно взглянул на таксиста.
- Кто бы не спросил, ты ничего не помнишь, не знаешь...
Глава шестая.
АВГУРОВА
Делегация советских посланниц мира, то и дело останавливаясь, наконец, проследовала в Храм узкой улочкой арабского рынка с выставленной наружу христианской символикой - иконами, крестиками, свечами.
Авгурова вошла последней.
Храм был огромен. В средине на плитах стояла небольшая каменная часовня, к ней тянулась очередь молящихся. Часовню держали сваи, поддерживаемые металлическими рельсами.
В храме шла реконструкция. Гигантская колоннада поддерживала массивную галлерею с арочными окнами, словно для лож. Выше, над первой, шла вторая, а, может, и третья галлерея. Их закрывала от глаз громадная ширма. Было темновато.
В отверстие вверху было видно небо.
Вокруг то и дело вспыхивали блицы фотосъемки. В передней части храма бросалась в глаза плоская каменная плита.
- Тут 2000 лет назад лежало тело Христа... - восхищенно произнес Горбоносый, не задумываясь над тем, насколько это корректно и существенно для атеисток, составляющих официальную делегацию советских миротворок.
Он не назвал имя святилища, но Авгурова догадалась, что она вместе с другими находится в Храме Гроба Господня.
Ее поход в банк остался никем незамеченным.
Банк "Апоалим" был одним из солидных в Израиле и шел где-то в начале третьей сотни среди наиболее прочных в мире.
Конечно, Авгурова могла открыть счет и в швейцарском, и в английском банке. Но сейчас ее и мужа поджимал срок. Деньги надо было куда-то срочно переводить.
Привлекательным в израильских банках, кроме их полного безразличия к происхождению денег, было и отсутсвие дипломатических отношений между обеими странами. МВД и КГБ СССР не могли легко и беспрепятственно сюда заклянуть...
- Вы замечаете? Непрекращающаяся проповедь религии... - Остроносая Фрида, похожая на располневшего Буратино, теперь уже не оставляла ее. - Вы начинаете с любого вопроса, а заканчивается все Библией. Посольство могло бы выразить устный протест... Безобразие какое-то...
Остроносая уже несколько раз умудрилась сцепиться по этому поводу с Принимающей Стороной - некрасиво, по-хамски - пользуясь тем, что ее единственную еврейку в группе - было трудно заподозрить в национальном небрежении к своим единокровным сестрам и братьям.
Ее оппонент - представитель одного из северных кибуцов,
сопровождавший делегацию, лысый, с манерами штатного оратора, прекрасно знал русский, ко всему приглядывался.
Он мог быть агентом израильского Мосада, а то и советской внешней разведки...
"Кто их тут разберет..."
- Вы в этом, извините, ничего не понимаете! - У него было такое же странное представление о вежливости. - Знаете ли вы, например, что католики, когда молятся в своих храмах, не читают Библию!
- Мне-то что до этого!..
Давно уже был отброшен и забыт предмет доказывания, причина, по которой возник спор.
- Это делает за них ксендз! Протестанты, те - да! Читают Недаром много лет дебатировался вопрос о государственном языке Соединенных Штатов! И поэтому даже предлагался язык Библии. Иврит!
Руководительница делегации миротворок несколько раз пыталась перевести разговор на другое. Перейти на тему межгосударственных отношений.
- Вы ведь понимаете, о чем мы говорим...
Лысый, подначенный остроносой Фридой, уже не мог найти общего языка с делегатками:
-Только не говорите мне, будто я вас понимаю! Я вас не понимаю! Вы первые признали Израиль, а потом порвали с нами дипломатические отношения. У нас рассказывают про подбитого в войну летчика в сирийской форме. В бреду он матерился по-русски...
Писательница отмахнулась:
- Вы сами хороши...
- Мы ссумасшедшая страна! Тут становишься или Богом или Сатаной...
Он не мог успокоиться.
- В кибуцах у нас всего три процента населения! В то же время среди павших в войнах их - пятая часть. Почти все служат в боевых частях...
От него еле отделались.
Сразу после посещения Храма, Авгуровой предстояло отделаться и от самой Фриды. Ей надо было позвонить мужу и передать номер только что открытого ею валютного счета в иерусалимском отделении банка "Апоалим".
Это было по-труднее: Фрида и не думала теперь от нее отставать хотя бы даже на шаг.
Из Старого Города делегация на автобусе переехала к израильскому парламету - кнессету, в отстоящее от жилых кварталов живописное уединенное место в самом центре Иерусалима, посещаемое, в основном, официалными делегациями и туристами.
Здесь миротворкам предложили разделиться на две равные группы.
Первая должна была проследовать в парламент, вторая - осмотреть недавно отстроенное, находящееся напротив, в Саду Роз, новое здание Верховного Суда, а иначе Высшего Суда Справедливости Израиля.
По окончанию экскурсий обе группы должны были вновь встретиться здесь же, на "нейтральной полосе", у экскурсионного автобуса.
Авгурова намеренно выбрала Высший Суд Справедливости. Посещение кнессета и прием в нем были явно престижнее, и большинство делегаток, а, следовательно, и Фрида должны были отправиться туда.
Кроме того в здании Верховного Суда, построенном на деньги Фонда Ротшильда, скорее можно было обнаружить телефон-автомат, нежели в парламенте.
Она уже праздновала свой маленький успех, но в последнюю минуту остроносая Фрида решила примкнуть к малочисленной группе судейских, в которой была
Авгурова.
- Ну, с Б-гом... - Провозгласил горбоносый гид. Ему доверили сопровождать именно эту группу. - Вперед!
Двинулись вместе через пылающий тончайшими красками наступающей израильской весны Сад Роз. Свезенные сюда со всех концов планеты ярчайшие благородные растения благоухали всеми мыслимыми ароматами.
Сад Роз был достаточно велик.
Группа растянулась.
Делегатки расходились по аллеям, гиду становилось все труднее ими управлять. Разносортица подаренных израильской столице роз поражала.
Фрида пристала к Авгуровой, как репей. Она оказалась абсолютно равнодушной к цветам. Гораздо интереснее было проверять партнершу "на вшивость".
- Как вы думаете, могли бы мы часть денег за наше питание получить валютой? У вас ведь наверняка нет с собой ни доллара...
- Стоит подумать, право... - Авгурова была осторожна.
- У каждого есть какие-то обязанности перед семьей...
Остроносая трещала, не переставая.
- Друзьями, знакомыми. Им надо что-то привезти из поездки, - Фрида излагала с важным видом. - Как вы с этим справитесь? Кроме того есть и сокровенная мечта у каждого...
" У меня - одна, - Авгурова сформулировала ее предельно точно. Никогда в этой жизни не видеть твою мерзкую физиономию..."
Ничего не узнав о карманных деньгах Авгуровой, Фрида сменила тему. Вернулась к обстоятельствам прибытия делегации в Израиль и действиям Принимающей Стороны.
По мнению Остроносой, венгерской авиакомпанией "Малев", перевозившей делегацию была допущена явная бестактность:
- В салоне с посланицами мира из Москвы... Представляете? Летела группа бывших советских граждан - новых репатриантов... Что вы об этом думаете?
- М-да...
Авгурова взглянула вдоль тропинки.
До белокаменного здания Высшего Суда Справедливости, возвышавшегося впереди, были только аллеи роз. Ничто не могло ее освободить...
- Я тащилась от этих старух в самолете! Вы видели их?
Их нельзя было не заметить...
Авгурова тоже обратила внимание на попутчиц: жители с Северного Кавказа были похожи на родственников ее теперешнего мужа. Их смуглые, с неожиданно светлыми холодными глазами лица пугали злобной непредсказуемостью.
В присутствии бывших соотечественников небольшой группе хорошо одетых обеспеченных женщин нелегко было изображать из себя активных посланниц мира...
- В самолете пахло провокацией. Скандалом... Я это чувствовала. Вы тоже заметили? Венгерские стюардессы ехидно переглядывались. Они злорадствовали. А горцы сидели притихшие. Еще бы! Их заманила сюда сионистская пропаганда...
Авгурова смотрела вдаль.
Впереди на аллее носились и орали взбалмошные изрильские школьникимладшеклассники...
Фриде не было до них дела:
- А наша начальница... Я буду еще говорить о ней в Москве... Она полностью от всего устранилась. Пришлось самостоятельно дать отпор...
Так и было. Активистки, вроде Фриды, в самолете разбились на группки. Ставку сделали на тощих затравленных старух-горянок. Тем все еще казалось, что советская власть имеет над ними силу, по крайней мере в воздухе. Старухи нервничали, подозревали подвох...
Контакты с ними активистки прекратили, едва шасси авиалайнера коснулись бетона.
Авгурову все это не трогало.
Бывших соотечественников сразу отделили от других пассажиров. Но и тех, и других, ждала еще одна совсем короткая - последняя - встреча. Делегация получала багаж, когда горцы появились снова - новая родина раздала им первые деньги и
теперь развозила на такси по гостиницам.
- Счастье, что мы не оказались вместе с ними...
Путешествие по Саду Роз затянулось. Время от времени Остроносая прекращала расспросы, нарочито умилялась:
- Смотрите! Какая красота...
Между двумя розариями впереди показался крохотный белый домик - два маленьких окошка, забранные решетками, две красные симметричные дверцы с ключом в каждой...
Вокруг, побросав свои рюкзачки, бесились израильские младшеклассники.
- Как романтично! Что это?
- Думаю, туалет.
До здания Высшего Суда Справедливости было уже рукой подать.
Горбоносый гид и миротворки были уже далеко впереди.
- Не прощу себе, если не воспользуюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38