— Это, — произнес Смит, глядя на вылезающего из машины человека в ковбойской шляпе, со значком шерифа на груди и пистолетом в руке, — тот самый. По крайней мере, так мне кажется.— Эй, вы там! Выходите по одному и держите руки так, чтобы я их видел.Пошли! — скомандовал шериф.— Хотите посмотреть на мои руки? — вежливо спросил Римо, положил руки на баранку руля прямо перед Смитом, а потом легко проскользнул мимо Смита через окно, мгновенно подтянув ноги. В полете он лишь слегка коснулся рукой дверцы машины — и вот он уже стоит перед шерифом на земле.— Как это у тебя получилось? Ч-черт — взял да и вылетел в окошко. — Шериф сделал шаг назад, чтобы не упустить из виду никого из троицы.— Вы хотели посмотреть на мои руки, — напомнил ему Римо.— Я хочу видеть все руки.Смит положил руки на баранку, растопырив пальцы. Изящные руки Чиуна с длинными ногтями и тонкими пальцами поднялись к окошку и медленно начали раскрываться наподобие цветка, а потом словно бы слились друг с другом, и пальцы сцепились с пальцами, как бы превратившись в один кулак. Шериф смотрел на это как зачарованный, но всего долю секунды — так ему показалось. Он был крепким профессионалом и умел не упускать из виду тех, кого держал под прицелом. Прошло всего одно мгновение — он был твердо в этом уверен. Но видимо, все-таки времени прошло больше. Молодой белый уже держал его руку с пистолетом, а потом пальцы перестали слушаться шерифа, и он даже не мог как следует лягнуть этого типа, потому что его не было видно.Но он чувствовал, что тот где-то сзади, и позвоночник его вдруг пронзили две вспышки боли, и вот уже ноги перестали его слушаться, и они сами несли его к машине, а косоглазый старик предусмотрительно открыл дверь. Ноги сами ступили в машину, а спина почувствовала прикосновение чего-то вроде мягкой теплой подушки, а потом он понял, что сидит на заднем сиденье и смотрит вперед, как если бы оказался в машине по собственной воле.— Вы все арестованы, — услышал он собственный голос.— Чудесно, — отозвался Римо. — Ну-ка, Чиун, подержи это.И на какое-то мгновение шериф почувствовал, что мягкая подушка куда-то исчезла, а боль в позвоночнике отпустила, и он чуть было не рухнул на пол, но потом вернулись прежние ощущения, и он снова стал глядеть прямо перед собой, не владея собственным телом.Римо выбрался из автомобиля, велел Смиту следовать за ним и сел за руль машины шерифа, мотор которой все еще работал. Он съехал с дороги и поехал по плоской, поросшей чахлым кустарником равнине. Воздух там был чище, а далеко впереди виднелся невысокий пологий холм. Езды до него было добрых полчаса, и когда Римо затормозил, и машина Смита нагнала его, он увидел, что его пожилой босс сильно вспотел и едва дышит.Смит, наверное, заметил выражение лица Римо, потому что сразу же сказал:— Со мной все в порядке.— Нет, не все, — возразил Римо. — Откиньте голову назад и выдохните весь воздух из легких. Ну же, давайте.Лимонно-желтое лицо запрокинулось назад, губы скривились, щеки задрожали.Римо нагнулся и надавил ладонью на грудь Смита, выталкивая последний воздух из легких. Смит выкатил глаза, его голова дернулась вперед, лицо выразило крайнее изумление, а затем он откинулся на спинку сиденья с сияющей улыбкой на лице. Римо не помнил, чтобы он когда-нибудь так улыбался. Вероятно, внезапное облегчение вызвало у него шок.— У-у-ф-ф-ф! — произнес Смит, полной грудью вдыхая свежий воздух.Когда он пришел в себя, улыбка исчезла.— Ну, хорошо, приступайте к делу. Мне нужно выбраться отсюда как можно скорее. Я не имею права быть публично замешанным в подобные истории, сказал Смит.— В глазах общества?— Разумеется, в глазах общества, — ответил Смит.— Глаза императора никогда не должны видеть то, что делается по его приказу, — вставил свое веское слово Чиун.Он по-прежнему держал шерифа за позвоночник, как чревовещатель, работающий с куклой, которая по размерам больше него самого.— Вообще-то я не отказался бы посмотреть на ваши методы ведения допроса, — сказал Смит.— К сожалению, это секрет Синанджу, и он не продается, а только сдастся в аренду, — ответил Чиун.Когда они отошли подальше, так, что Смит не мог их видеть, Чиун положил шерифа на землю, где он и лежал — все еще не в силах шелохнуться — и слушал странный разговор.Тощий белый парень хотел знать, с какой стати этот азиат сказал кому-то, будто он, этот парень, хочет поехать в какое-то место под названием Синий кто-то там, а косоглазый старик ответил, что белому парню следовало бы хотеть туда поехать, а белый заявил, что никогда не говорил, что хочет туда поехать, потому что этого Синего Жука ему хватает прямо тут, в Америке, а косоглазый старик на это сказал, что он и есть Синий Жук и что он собирается домой, а если Римо еще не дорос до того, чтобы захотеть поехать туда, куда он должен ехать, то это не его, косоглазого, проблемы, и вообще императоров никогда не интересует истинное положение вещей.Так что, этот пожилой человек за рулем — какой-то император?Потом началась боль. Но шериф обнаружил, каким способом можно от нее избавиться. Для этого надо было лишь немного напрячь голосовые связки и кое о чем этим ребятам рассказать. Например, о том, как он обрел счастье. Да, он преданный последователь Великого Всеблагого Владыки, но он не стал об этом рассказывать своим друзьям, потому что они бы подняли его на смех. Кроме того, старший жрец, гуру в ашраме Всеблагого Владыки, сказал, что будет лучше, если об этом будет знать как можно меньше народу. Да, да. Всеблагой Владыка дарует истинное блаженство и счастье, то самое счастье, которое он искал всю свою жизнь. О, Харе, Харе, Харе! Да, да, конечно, он готов убивать ради Всеблагого Владыки, потому что Всеблагой Владыка — это воплощенная Истина, это центр Вселенной в одном человеке. Да, шериф приехал сюда, чтобы убить парня, который называл себя Клит, но за него это уже сделал кто-то другой.И внезапно шериф почувствовал сильное жжение по всему телу, и избавиться от этого ощущения уже не помогали даже слова. Нет, он не знает, что за грандиозные планы строит Всеблагой Владыка, но что-то поистине грандиозное должно случиться и тогда все преданные будут счастливы отныне и во веки веков. Нет, он не знает имени этого старшего жреца. Но с ним можно связаться в Сан-Диего, в отделении Миссии Небесного Блаженства. Да, он уверен, что не знает его имени. Тот ему просто однажды позвонил.— Можешь вспомнить еще что-нибудь? — донесся голос сверху.— Нет, ничего, — ответил шериф и отправился в свое последнее путешествие к блаженству. Полное расслабление — свет погас.Римо отошел от тела.— Он не упоминал Синанджу, — сказал Чиун. — Но Смиту об этом знать совсем не обязательно.— А теперь к чему ты клонишь? — спросил Римо. — Что ты наболтал Смиту?— Там, в машине, император потребовал у меня информацию о древних хрониках и пророчествах Синанджу, и я, преисполненный верноподданических чувств к нему, точно так же, как и ты...— Ты никогда не был ничьим верным подданным.— И я, точно так же, как и ты, исполненный верноподданических чувств, был принужден открыть ему информацию о старинных преданиях под давлением, заметь.— Да уж, принужден — как младенцев принуждают мочиться, — заметил Римо.— И я сказал императору Смиту, что в хрониках Синанджу рассказывается о родословной этого — как его — Всеблагого Владыки.— На тот случай, если одной лжи окажется недостаточно для бесплатной поездки домой, ты придумал еще одну.— И император Смит спросил меня, не помню ли я, что там говорится.— И ты сказал, что не помнишь, но стоит тебе лишь раз взглянуть, как сразу вспомнишь все?— Да, кажется, так все и было. Иногда память подводит меня. Ты ведь понимаешь.— Я понимаю, что сначала мы поедем в Сан-Диего и посетим отделение Миссии.Чиун начал бормотать по-корейски что-то о людской неблагодарности и о том, что только самый бессердечный человек может отказать умирающему в его просьбе о поездке на родину.— Ты умираешь, папочка? — спросил Римо, в изумлении выгнув бровь.— Мы все умираем, — ответил Чиун. — Смерть — это всего лишь служанка жизни.— Я так и думал, — сказал Римо.Они вернулись к машине. Смит дремал — его усталое лицо выглядело совершенно умиротворенным.— Это был наш клиент, — сообщил ему Римо.— Вы нашли какую-нибудь ниточку?— Она ведет в Синанджу, — быстро сказал Чиун.— С остановкой в Сан-Диего, — добавил Римо.— Хорошо, — удовлетворенно произнес Смит. — Самое неприятное неизвестность, и это дело меня пугает, так как я совершенно не представляю себе, что именно должно случиться. Вам удалось получить хоть какой-то намек?— Просто — что-то грандиозное.— Мне кажется, я читал пророчества Всеблагих Владык древности, — начал Чиун. — Я не очень точно помню, но там говорилось, что настанет время и произойдет бедственное... дайте-ка вспомнить... бедственное бедствие, и начнется оно вскоре после того, как будет решено, что оно должно случиться. Вот все, что я помню. Остальное — в Синанджу.— Знаете, мы могли бы забросить вас самолетом прямо в Синанджу хоть завтра, — задумчиво произнес Смит.— Достаточно подлодки, — отказался Римо. — Но сначала — визит в Сан-Диего.— Чиун лучше разбирается в подобных вещах. Вы должны его слушаться, — наставительно изрек Смит.— А я лучше разбираюсь в Чиуне. Вы должны слушаться меня, — парировал Римо. — Мастер Синанджу знает то, что он предпочитает знать. Но то, чего он предпочитает не знать, иногда имеет куда большее значение.— Не понял, — сказал Смит.— Римо просто троекратно выразил свои верноподданические чувства, объяснил Чиун.Он был страшно зол на своего ученика. Императорам нельзя рассказывать об истинном положении дел. Глава 4 Великий Всеблагой Владыка, Шрила Гулта Махеш Дор, избранник Вселенной, рожденный от того, что было рождено раньше и будет рождено в будущем, сидел и выслушивал предостережения своих жрецов и гуру — старших жрецов. Он сидел на золотых подушках трона и склонял свое ухо то к тому, то к этому рассказу о том, что беспокоит его преданных. Выслушивал сообщения женщин и мужчин о том, что тот преданный потерялся, а этот был убит. Выслушал предостережения, пришедшие с Востока. Он выслушал и просьбы отложить — хотя бы на один год — свой грандиозный план, о котором он иногда говорил и который, как все знали, должен был скоро осуществиться.Женщины с бритыми головами, и женщины, на головах у которых осталась всего одна косичка, и женщины с рассыпавшимися по плечам пышными волосами прижались лбами к мозаичному полу. Чарующие благовония поднимались из серебряных чаш, украшенных рубинами. Мозаичный потолок был покрыт новыми цветочными узорами.И тогда заговорил сам Всеблагой Владыка:— Честно говоря, вся эта брехня меня не интересует. Хотите знать мое мнение — так получайте.Писклявый голос пятнадцатилетнего мальчишки срывался, круглое лицо блестело от пота, жиденькие усики едва пробивались над пухлыми детскими губами.— О Великий Избранник, о Совершенство, не отворачивайте своего совершенного лица от нас. Пусть Ваше Совершенство прислушается к нашим мольбам, — произнес человек с темным изборожденным морщинами лицом человек из племени иллибад, обитавшего в горах.Когда-то он вместе со своими братьями спустился с гор, чтобы служить отцу Всеблагого Владыки, а теперь служил сыну, ибо разве не несет в себе сын дух своего отца, и разве не совершенен этот дух — дух направляющий, дух, дарующий наслаждение, зримое воплощение той силы, которая позволяет сообществу преданных жить, процветать и разрастаться. Особенно разрастаться.— Прислушайтесь еще раз, — сказал этот человек.— Прислушайтесь, прислушайтесь, прислушайтесь, — нараспев повторили все собравшиеся.— Ладно, как там тебя, давай послушаем еще раз, — сказал Шрила Дор темнокожему человеку, имевшему ранг гуру. Сколько Дор себя помнил, этот старый зануда всегда вертелся под ногами, и Владыке до смерти осточертели его идиотские советы. — Давай выкладывай, как там тебя.— Разве не написано, что существует три доказательства нашей истинности?— Послушай, крошка, я командую этим заведением. И нечего мне излагать азы. Я — Великий Всеблагой Владыка.— Во-первых, — продолжал гуру, воздев руки над головой, — это доказательство бытия. Есть то, что существует. Мы существуем. Это первое доказательство.— Это доказательство равно годится и для Диснейленда, и для Тадж-Махала, — пробормотал Дор, ни к кому конкретно не обращаясь. Его глаза остановились на белой шее девушки, которая своим письмом заманила сюда этого черного баптиста, Пауэлла. Почему имя этого человека преследует его? Из всех священников, побывавших здесь, из всех людей, с которыми ему доводилось встречаться, он запомнил имя этого. Он взглянул на шею девушки и вспомнил преподобного Пауэлла, а потом, взглянув на контуры юных бедер, обтянутых розовым сари, подумал, что неплохо бы еще разок переспать с этой — как там ее.— Второе доказательство заключается в том, что из поколения в поколение у нас всегда был Всеблагой Владыка.— Это доказательство лучше годится для католической церкви, чем для нас, — пробормотал Шрила Дор.— И третье, последнее, абсолютное доказательство состоит в том, что мы разрастаемся, неуклонно увеличиваемся в числе. В дни вашего прадеда была лишь горсточка просветленных, но их стало больше во времена вашего деда, во времена вашего отца была уже большая община, а теперь не счесть просветленных по всему свету. Вот доказательства.— Слава Всеблагому Владыке! Пусть славится Он, приносящий мир и счастье.Он — истина, воплощенная в человеке, — пропела толпа преданных.— Ладно, ладно, — отмахнулся Шрила Дор.— И вот мы просим отложить ваш план всего лишь на год, пока враждебные нам силы не успокоятся и ничто не будет заслонять от людей свет Сокровенного Знания, — заключил гуру.— Если мы будем ждать, пока улетучатся все враждебные силы, придется нам сидеть в Патне и сосать пальцы еще в течение жизни целого поколения.— Но один из преданных был убит весьма неприятным способом. А он был вооружен.— На фига ему понадобился пистолет? Как я понимаю, вооружен он был пистолетом?— Он был шерифом. Человек, работавший на одно из многих правительств в Америке. Просветленный, узревший истинный путь.— Грустно слышать. Мы глубоко скорбим о том, что один из наших братьев пал жертвой насилия. Но тем не менее он в своей жизни испытал большее счастье, чем любой из непросветленных. И будем благодарны за этот его краткий миг счастья. Так, проехали.— Беспокоит то, каким образом он был убит, — стоял на своем жрец.— Перемены в погоде тебя тоже порой беспокоят.— Он был найден с раздробленной шеей.— Он упал.— В ровной пустыне, где нет никаких высоких скал?— Значит, он оступился.— Его шея была раздроблена, а не сломана. Раздроблена, как...— Довольно, — прервал его Шрила Дор. — Поговорим без свидетелей. — Он хлопнул в ладоши, встал с золотых подушек и вышел под громкие звуки песнопений. Жрец следовал за ним.Когда они добрались до игровой комнаты, Шрила Дор обнаружил, что там установлен новый игровой автомат с какой-то космической игрой. Автомат был включен, и мелкие светящиеся тачки плясали по экрану.— Так вот. Если я сказал тебе однажды — считай, что я сказал тебе тысячу раз: чтобы в присутствии преданных такие разговоры не велись. Зачем им слушать страшные истории?— Но, Великий...— Заткнись. Наш бизнес — это счастье людей. Так или нет?— Но...— Да или нет?— Да, мы даруем людям то счастье, для которого они рождены.— Итак, если мы даруем счастье, зачем ты пугаешь наших прихожан этими страшными рассказами?— Но мы в опасности.Шрила завел автомат на полную мощность и послал светящуюся точку через экран, сквозь все хитросплетения лабиринтов на экране. Наверху загорелось табло: победа.— Если двигаться быстро, то пройдешь через все препятствия целым и невредимым. А если двигаться медленно... — Шрила повел точку осторожно и медленно, и она тут же столкнулась с препятствием и отлетела в угол экрана.На табло высветилась надпись «крушение».— Я слышал рассказы о людях, которые могут раздробить шею голыми руками, — сказал жрец.— Может, у них было какое-то техническое устройство, — предположил Шрила.— Никакой техники. Вокруг тела были только следы ног.— Ну, значит, они это сделали голыми руками. Сколько они стоят? Может, мы сумеем купить их даже дешевле, чем наших министров в Дели.— Их так и не нашли. Меня это пугает. Ибо я знаю, что люди, способные совершить такое, уже бывали в Индии раньше, сотни лет тому назад. Я полагаю, это было еще до того, как ваш прадед достиг просветления. Наш народ не всегда ютился в труднодоступных горах. Некогда племя иллибад жило и процветало в долине. Мы служили при дворе Великого Могола, и один из наших вождей подумал: почему мы, составляющие силу и могущество императора, почему мы, отдающие свою жизнь за императора, почему мы — опора власти императора, почему мы должны подбирать крошки с императорского стола, хотя могли бы вдоволь наесться самых изысканных яств?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18