– Скажи-ка, Вилли, что ты собирался доказать? Для чего тебе понадобились эти девушки?– Ты разве поймешь? Эти проклятые Батлеры, Форсайты, Липпинкотты… Они купили мою семью. Я собирал долги.– И ты думаешь, что вон та бедняжка имеет к этому какое-нибудь отношение?– Одного поля ягоды, – проворчал Батлер, обхватывая Римо. – Сорняк надо вырывать, неважно, как глубоко он пророс.Римо вывернулся, и Батлер соскользнул с него на землю.– Вот из-за таких, как ты, Вилли, и появилось слово «расизм».Батлер медленно передвигался по кругу, лицом к державшемуся в центре Римо. Постепенно он расширял этот круг, пока не коснулся спиной первого ряда лони, которые, дивясь на невиданное зрелище, молча следили за поединком. Внезапно Батлер вырвал у ближайшего лони копье и одним прыжком снова оказался в центре площади.– Ну вот ты и показал себя, – сказал Римо. – Да ты же просто грязный игрок.Батлер пошел на него с копьем, держа его так, как обычно держат дротик – ровно посередине, в правой полусогнутой руке, вскинутой над плечом. Копье-дротик было готово к броску.– А вот теперь, ты белый человек, объясни мне кое-что, – прошипел Батлер. – В легенде говорится, что с Мастером к лони придет мертвый человек. А ты разве мертвый?– Прости, Вилли, но это правда. Я умер десять лет назад. Так что не беспокойся о легенде.– Не похоже, что ты умер. Думаю, тебе придется испробовать это еще раз.Батлер находился теперь в каких-то шести футах от Римо, и, откинувшись назад, метнул в него копье. Острие копья летело прямо в грудь Римо, тот молниеносно откинулся назад, и вскинутой вверх рукой перерубил пролетавшее над его головой копье. Копье разломилось пополам, и обе его половины отлетели к ногам Чиуна, который стоял и молча смотрел на ристалище.Римо медленно выпрямился.– Жаль, Вилли, но ты проиграл. А это тебе за жульничество, – сказал он и метнулся к Батлеру.Целясь Римо в переносицу, Батлер стремительно выбросил вперед кулак, но встретил на своем пути пустоту. И тут же Вилли Батлер почувствовал острую боль в груди, которая, как занимающийся пожар, быстро разрасталась внутри него, выжигая все вокруг огненными языками. Самый жаркий огонь, который он когда-либо встречал в своей жизни. Яркая вспышка пламени вдруг высветила далекое прошлое, и он мысленно сказал: это я, сестричка, я – Билли; я знаю, что могу бегать очень быстро, и когда-нибудь стану большим человеком, а его сестра сказала, что никакой грязный негр не сможет никогда ничего добиться в жизни; но, сестричка, ты была неправа, и я был неправ: ненависть и насилие не годятся, они просто ничего не решают. Но его сестра ничего ему не ответила, и вдруг Вилли Батлеру стало все равно, потому что он был мертв.Римо встал, толкнул тело Батлера ногой, и оно, перекатившись, застыла недвижимо, лицом в пыли.– Такие вот дела, дорогуша, – сказал он.Лони продолжали молча смотреть. Чиун подошел к Римо, взял его за руку и громко сказал:– Два предсказания легенды уже сбылись.Он обвел медленным взглядом окружавших его людей, все еще смущенных и испуганных, потом посмотрел на Ободе, который окончательно пришел в себя и стоял выпрямившись, подняв голову, готовый с достоинством принять смерть, как и подобает британскому солдату.– Зло – это не всегда злые хауса, – продолжал Чиун. – Проклятие лони – не хауса, а лони, потерявшие свою душу. Мы должны вернуть ее вам.Чиун отпустил руку Римо и повернулся к огненной яме. Словно по сигналу, последние капли воды испарились, ветки в яме разом вспыхнули, и над ней поднялись высокие языки пламени, которое, казалось, поглотило весь кислород на площади. Палящий вздох костра заставил Ободе съежиться и отвернуть лицо.Взяв стоявший рядом с костром кувшин с солью, Чиун, совершенно равнодушный к жару, стал сыпать ее у дальнего конца ямы. Саффа и ее сестры подошли поближе и встали у него за спиной.Похожая на взрыв вспышка огня быстро испепелила пересохшие остатки веток в яме, пламя сникло и скоро сошло на нет. Чиун сделал знак рукой двум лони, стоявшим у дальнего края ямы. Длинными шестами они начали ворошить и разравнивать огненную массу, и теперь сквозь огонь можно было рассмотреть большие, похожие на страусиные яйца, округлые камни, раскаленные добела после двухдневного обжига.Римо подошел к Чиуну.– Какого черта? Что ты собираешься делать? – решительно спросил он.– Не надо беспокоиться за Мастера. Надо только смотреть и учиться.Взглянув на Римо, Чиун понял, что тот серьезно встревожен, и сказал:– Что бы ни случилось, обещай мне не вмешиваться. Несмотря ни на что.– Чиун, я не позволю тебе делать глупости.– Ты сделаешь то, что я сказал. Ты не будешь вмешиваться. Долг нашего Дома – наш семейный позор. Ты осрамишь меня, если помешаешь вернуть его.Римо вгляделся в глаза Чиуна, надеясь найти в них следы неуверенности, хотя бы намек на нее, но ничего не увидел.– Не нравится мне это, – бормотал Римо, отступая назад.– Моим предкам это неинтересно. Им нравится то, что делаю я.К тому времени всю яму уже тщательно разровняли, и теперь по всей ее длине лежал ровный слой раскаленных белых камней вперемежку с раскаленными углями.Чиун посмотрел на сгрудившихся вокруг него лони.– Лони должны заново учиться храбрости, – сказал он.Чиун кивнул Саффе и ее сестрам, и они медленно, одна за другой двинулись к яме. Римо стоял неподалеку, наблюдая эту процессию из трех гордых и красивых женщин. Глядя на них, можно было понять, почему когда-то этой страной правили великие короли и королевы. Саффа и ее сестры выглядели бы по-королевски в любой стране и в любые времена. Обычно королевское достоинство является или фактом рождения, или даром воспитания, но подлинное королевское величие может быть только свойством души. Именно такие души и были у этих сестер.Саффа встала на соль, рассыпанную Чиуном по земле, сложила на груди руки, без колебаний ступила правой ногой на раскаленные угли и пошла по огненному ковру. В толпе лони послышался изумленный шепот. Римо стоял ошеломленный. Ободе, казалось, находился в состоянии шока.Не обращая внимания на охватившее всех волнение, Саффа продолжала спокойно, не торопясь, идти по огнедышащей дорожке. Ее босые ноги поднимали легкие облачка искр, вокруг щиколоток дрожало марево раскаленного воздуха. Когда она прошла половину пути, одна из ее сестер ступила на полосу соли, и сразу же после этого – на угли. Секундами позже за ней последовала и третья сестра.Римо внимательно вглядывался в их лица – на них не было ни следа боли и страха. Какой-то хитроумный трюк, решил он. «Старина Чиун явно что-то смухлевал с огнем. Это недостойно его, – думал Римо. – Недостойно Мастера Синанджу. Придется ему об этом потом сказать.»Теперь три сестры стояли на другом конце ямы, недалеко от Ободе.– Ваши принцессы показала вам, что лони могут вновь обрести смелость, – объявил Чиун. – Но этого еще недостаточно, чтобы очистить вас.Чиун погрузил свои сморщенные желтые ноги в соль, затем его тоже окутали жар и пламя.Пока шел, он тихонько бубнил: «Куфа тутакуфа воте». Римо никогда раньше не слышал этих слов, но догадался, что произносились они на языке лони.Осторожно, но без колебаний, Чиун шел по огненному ковру.И вдруг на самой середине он остановился."Хорош трюк, – подумал Римо. – Это же может быть гвоздем любой программы! "Чиун стоял – недвижим, со сложенными на груди руками, невозмутимым, как всегда, лицом, продолжая бормотать свое: «Куфа тутакуфа воте».– Что это означает? – спросил Римо у стоявшего рядом лони.– Это означает: «Когда придет смерть, мы все умрем».Лони смотрели на Чиуна, и с каждой секундой шум их голосов становился все слабее и, наконец, прекратился совсем. Чиун продолжал стоять в центре огненной ямы, и от поднимающихся волн раскаленного воздуха его тело казалось мерцало и дрожало, хотя он и не шевелился.Потом легкая струйка дыма поползла по ноге Чиуна. Римо было видно, что нижний край коротких, до колен, штанов Чиуна опален. Появившееся на нем маленькое пятнышко приобрело коричневый, потом черный цвет, затем стало расползаться, и вот уже от него начали подниматься тонкие струйки дыма. На одной из штанин появилось оранжевое пятно, из которого тут же показался тонкий язычок пламени.Лони охнули и испуганно зашептались. Римо шагнул вперед и остановился, не зная, что делать. И тут перекрывая шепот и вздохи, над толпой разнесся оглушительный рев Ободе:– Неужели никто не поможет этому человеку?Это был крик отчаяния.Никто не шевельнулся.– Помогите же ему! – выкрикнул что было силы Ободе.Никто не двинулся с места.Ободе отчаянно рвался у восьмифутового столба, к которому был привязан.Напор его огромного тела вырвал кольцо из столба, и оно повисло на веревках, связывающих его запястья.Языки пламени уже охватили колени и грудь Чиуна. Ободе, не раздумывая, бросился к яме, казалось, запнулся на мгновение у ее края, а потом босой ринулся к тому месту, где стоял Чиун. Каждый его шаг сопровождался громким криком боли. Но он продолжал бежать. Добежав до Чиуна, он сгреб его обеими ручищами, поднял как ребенка и, выбрав более короткий путь, сбоку выбежал с ним из огненной ямы. Осторожно опустив Чиуна на землю, он начал обеими руками сбивать с его одежды огонь. Только после этого он бросился на спину и, поджав ноги, принялся очищать почерневшие от ожогов подошвы от впившихся в них тлеющих кусочков дерева и осколков раскаленных камней. При этом он продолжал вопить от боли.Лони молча смотрели, Чиун сидел с отрешенным видом, а Ободе занимался своими ногами.И вдруг тишина взорвалась мощным воплем восторга всех, кто находился на площади. В особой африканской манере толпа хлопала в ладоши. Женщины одобрительно кричали. Дети свистели. Принцессы подбежали к Чиуну и Ободе. Саффа щелкнула пальцами и что-то прокричала. Несколько женщин тут же бросились прочь и вернулись с листьями и ковшами, наполненными чем-то вроде жидкой грязи, и Саффа начала прикладывать компрессы к ногам Ободе.Подойдя совсем близко к Чиуну, Римо с удивлением увидел, что ни на ногах, ни на руках, ни на подошвах ног у Чиуна не было никаких следов ожогов. Опаленная во многих местах одежда кое-где почернела и прогорела, но сам Чиун нисколько не пострадал.При виде Римо Чиун легко поднялся на ноги и, подойдя к принцессам, стал молча следить за тем, как они ухаживают за генералом Ободе.– Народ лони! – воскликнул он наконец. – Слушайте внимательно, потому что я пришел издалека, чтобы сказать вам эти слова. – Чиун протянул руку, указывая на корчившегося на земле от боли генерала.– Сегодня, благодаря ему, вы узнали, какими смелыми могут быть хауса. Это – шаг к мудрости. Вы аплодировали его мужеству, а это – первый шаг к самоуважению. Лони лишились Империи не из-за хауса. Они лишились ее потому, что не смогли удержать ее. Сегодня к вашему народу вернулось его былое величие. Легенда претворена в жизнь. Дом Синанджу оплатил свой долг.– А наше возвращение к власти? Как с этим? – спросил кто-то из толпы. Его поддержали несколько голосов. Чиун поднял руки, прося тишины.– Ни один человек, даже Мастер Синанджу, не может даровать власть. Власть зарабатывается добрыми делами и заслугами. Президент хауса узнал сегодня что-то новое и важное для него. Он узнал, что лони больше не питают к нему ненависти из-за того, что он – хауса. Они ненавидели его, потому что он был несправедлив. С сегодняшнего дня он станет великим лидером, потому что введет лони в правительственные учреждения, чтобы хауса и лони могли вместе строить великую страну. Впредь лони будут не только слугами и сержантами, они будут советниками и генералами.Чиун взглянул вниз на Ободе, и глаза их встретились. Ободе согласно кивнул. Потом он отвернулся и стал опять смотреть на голову принцессы Саффы – она все еще занималась его обожженными ногами, – чьи черные шелковистые волосы рассыпались по его покрывающимся волдырями лодыжкам.– Лони должны быть достойны занять это новое для них положение, – продолжал Чиун. – И тогда вскоре в этой стране появятся короли, обладающие смелостью хауса и красотой и мудростью лони.Он посмотрел на Саффу. Саффа взглянула на него, потом, с нежностью, на Ободе и согласно кивнула головой. Улыбнувшись, она подняла руку и положила ее на плечо Ободе.– Народ лони, легенда исполнилась, – продолжал Чиун. – Вы можете теперь рассказывать своим детям, что видели Мастера. Вы можете сказать им также, что он вернется, если кто-нибудь вновь поднимет на вас руку, ибо вы под моей защитой.С этими словами Чиун опустил руки, повернулся и пошел к своей хижине. По пути он взял за руку стоявшую в толпе Хиллари Батлер и повел за собой в дом.Римо пошел за ними. Войдя, он увидел Чиуна, сидящего на своем молитвенном коврике. Недалеко от него, не спуская с него глаз, сидела на полу Хиллари Батлер.Чиун поднял глаза, увидел Римо и сказал:– Где ты был, когда я нуждался в тебе?– Но ты же не велел мне вмешиваться!– Да, не велел. Но разве достойный сын стал бы меня слушать? Нет. Он сказал бы себе: «О, это же мой отец, и раз он в опасности, ничто меня не остановит, я должен его спасти». Вот что сказал бы верный сын. Вот в чем разница между хорошо воспитанным сыном и каким-нибудь приблудышем.– Да ладно, это же всего лишь трюк. На раскаленных углях никто не устоит.– Пошли, – предложил Чиун. – Пошли к этим углям, и давай пройдем по ним вместе. Это нередко делают в цивилизованных районах мира, – добавил он, имея в виду при этом, что Римо знает откуда родом он, Чиун. – Это делают японцы. Даже некоторые китайцы.– Но как? Как это у них получается?– Потому что они живут в согласии с собой, – торжественно провозгласил Чиун. – Потому что они думают о своей душе, а не о желудке. Конечно, для этого прежде всего нужно иметь душу.– Все равно ерунда, – сказал Римо. – Это был всего лишь трюк.– Слепой никогда ничего не увидит, а глупый не поймет, – проворчал Чиун и поджал губы.Римо обернулся к Хиллари Батлер:– Сегодня вечером нам предстоит отправиться в дорогу. Пора домой.Она кивнула:– Я хочу… ну, я хотела бы поблагодарить вас. Я, честно говоря, не очень все это понимаю, но, может быть… в общем, спасибо.Римо махнул рукой:– Не за что. Не бери в голову.Чиун разжал губы:– Почему не за что? Мастер сделал то, что он должен был сделать. А этот… Ну, он старался как мог.Позже, когда они собирались уходить из деревни, Римо остановился у подернувшейся пеплом ритуальной ямы и, подняв с земли щепку, бросил ее в потускневшие угли. Щепка упала, разорвав на мгновение колышущуюся воздушную завесу, и ярко вспыхнула.Римо в недоумении тряхнул головой. Повернувшись, он увидел перед собой ухмыляющегося Чиуна.– У тебя есть еще время поучиться ходить по огню, – сказал тот.– Попробуем на следующей неделе, – уклончиво ответил Римо.Вечером Чиун, Римо и Хиллари Батлер покинули лагерь лони в сопровождении почетного эскорта из ста лони, на четырнадцать из них была возложена почетная обязанность нести чиуновский багаж.Саффа и Ободе попрощались с ними. Саффа отозвала Римо в сторонку.– Прощай, Римо, – произнесла она. Потом начала было говорить что-то еще, но запнулась, сказала одно только слово, прозвучавшее для Римо как «нина-упенда», и быстро отошла.По дороге с предгорья вниз, в долину, Чиун сказал, видимо больше для себя, чем для Римо:– Хорошо, что нам не пришлось убивать Ободе.Римо подозрительно взглянул на него:– Почему это?– Гм… – хмыкнул Чиун. – Есть причины.– Что бы ты ни говорил, для всего есть причины, – сказал Римо. – Чего это ты так рад, что нам не пришлось убивать Ободе?– Потому что вождя хауса необходимо защищать.– Кто это сказал? Почему? – потребовал Римо разъяснений.Чиун молчал.– Ах ты, двуличный сукин сын! – взорвался Римо. – Как вернемся домой, попрошу Смита, чтобы он сказал тем, которые занимаются опросами населения, чтобы они снова выкинули из программы телепередач твои мыльные оперы.Это заставило Чиуна задуматься.– Не надо наказывать старого человека, – сказал он.– Тогда говори. Почему это нужно защищать этого Ободе?– Потому что, когда мой предок много лет назад покинул лони, и они были свергнуты… – начал Чиун и запнулся.– Ну давай, договаривай!– Он стал работать на хауса, – сказал Чиун и, глядя на Римо ясными, невинными глазами, добавил: – Они платили ему больше, чем лони.– Значит, я был прав насчет двойной игры, – сказал Римо. – А вообще, какой-нибудь Мастер честно, без выкрутасов, играл когда-нибудь в какую-нибудь игру?– Просто ты неправильно понимаешь значение слов, – буркнул Чиун.– Неправильно! – фыркнул Римо. – Ну, ладно. Скажи лучше, что такое «нина-упенда»? – спросил он, вспомнив слово, которое, расставаясь, сказала ему Саффа.– «Спасибо», – ответил Чиун. – Вот что это значит.Но позднее от одного из сопровождавших их лони Римо узнал, что «нина-упенда» означает «Я тебя люблю».И ему это очень понравилось.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16