А с другой – ему было приятно рассказывать незнакомцам о тайных пороках кумира, который, оказывается, не был совершенством.
– Об этом знает вся Испания, – повторил он слова Петковой. – Но все делают вид, что ничего не происходит. Дело в том, что супруга сеньора Карраско из очень известной аристократической семьи. Сейчас она тяжело больна. Врачи полагают, что ей осталось жить не больше года. Понятно, что в таких условиях сеньор Карраско не решается обнародовать имя своего друга, с которым в последнее время он вместе живет. В Испании нравы несколько отличаются от всей остальной Европы. Здесь не столь либерально относятся к подобным проявлениям человеческих страстей. К тому же у него большая семья: две дочери, внуки. Если его связь с Антонио Виллари перестанет быть тайной для семьи – это может просто убить его жену, повлиять на отношения с дочерьми и в конце концов отразиться на бизнесе. В Испании не станут покупать бриллианты у ювелира, виновного в смерти собственной жены. Он об этом прекрасно знает.
– Понятно, – Дронго задумчиво потер подбородок, – значит, этот молодой человек направляется к своему другу Пабло Карраско?
– Вот именно, – кивнул Галиндо, – и это очень неприятно. Следовало бы предупредить сеньора Карраско о его прибытии. Возможно, он примет меры, чтобы не пустить Антонио в отель.
– В чужие дела лучше не вмешиваться, – заметил Дронго, – а что, если он сам вызвал своего друга на презентацию? Такую версию вы исключаете?
Галиндо посмотрел на Дронго и недоуменно пожал плечами. Затем перевел взгляд на Ирину Петкову.
– Может оказаться, что сеньор Дронго прав, – подтвердила молодая женщина, – лучше не вмешиваться.
Галиндо в очередной раз привстал, оглянулся и вновь уселся на свое место, недовольно бормоча что-то себе под нос. Больше на эту тему не было сказано ни слова. Петкова начала с восхищением вспоминать о Гранаде, где побывала в прошлом году, и разговор плавно переключился на местные достопримечательности. Минут через двадцать Дронго поднялся и направился за минеральной водой к буфетчику, стоявшему со своей тележкой в конце вагона. Купив три бутылки – для себя и своих спутников, – Дронго на обратном пути еще раз внимательно оглядел Антонио Виллари, сидевшего с мрачным видом. Затем вернулся на свое место, и попутчики беседовали еще около часа, пока, наконец, поезд не остановился на небольшой станции в Кадисе, южной точке Пиренейского полуострова.
Стоянка такси находилась прямо напротив платформ, через дорогу. Мужчины галантно помогли даме справиться с ее чемоданами. Здесь не было носильщиков, но у здания станции стояли тележки. Втроем вместе со всеми своими вещами в одно такси они поместиться не могли и взяли еще одну машину. Кто-то из мужчин должен был поехать с дамой, чтобы не оставлять ее одну. Но Ирина Петкова предложила другой выход: все трое уселись в первое такси, а чемоданы и сумки сложили во второй автомобиль. И обе машины отправились в сторону Чикланы, чтобы, обогнув городок, добраться до Нуово Санкти Петри, где находился отель «Мелиа». Галиндо вертел головой во все стороны, но так и не увидел Антонио. Очевидно, тот в числе пассажиров, первыми покинувших вагоны, уехал на автобусе, который отходил от вокзала через минуту после прибытия поезда.
Коста де ла Луз считалась неосвоенной территорией, и новые курорты начали появляться здесь только в конце девяностых. По другую сторону от Гибралтарского пролива, у побережья Коста дель Соль, уже много лет работала целая индустрия фешенебельных гостиниц и роскошных дворцов для состоятельных европейцев, американцев и, конечно, арабских шейхов, так любивших приезжать сюда на отдых. «Золотой милей» называли прибрежную полосу Средиземного моря от Малаги до Марбельи и Эстепоны.
Однако в последние несколько лет побережье Атлантики, именуемое Коста де ла Луз, начало застраиваться более интенсивно и вскоре уже могло конкурировать с лучшими курортами Европы. Вдоль берега океана возводились современные здания отелей, устраивались большие зеленые площадки для любителей гольфа, возникали целые поселки из благоустроенных коттеджей. Коста де ла Луз пока еще не был столь часто посещаемым, как другие курорты Испании. Но становилось все очевиднее, что со временем соперничество будет решено в пользу более молодого и более амбициозного проекта, популярность которого возрастала с каждым годом.
Обе машины подъехали к отелю «Мелиа» почти одновременно. По правую сторону от дороги находились роскошные четырехзвездочные «Иберостар Андалузия Плайя» и «Иберостар Ройял Андалуз». Их бело-розовые фасады в типично андалузском стиле выглядывали из-за пальм, которые во множестве росли здесь повсюду.
«Мелиа Санкти Петри» был не просто пятизвездочным отелем, он относился к категории люкс. Занимаемое им пространство делилось на два внутренних дворика. Первый начинался сразу от входа. Здесь были расположены два ресторана, ночной бар, магазины сувениров. Несколько небольших фонтанов служили украшением дворика и дарили прохладу отдыхающим.
Второй внутренний двор был гораздо больше первого. С трех сторон его окружали жилые помещения, выстроенные в виде крепостной стены с высокими башнями по углам. В этом дворе находились два больших бассейна, которые были соединены третьим, предназначенным для детей. От двора к океану по гребню отвесной скалы была проложена дорожка из тяжелых деревянных панелей, которые в виде ступенек плавно спускались до самого пляжа. Края дорожки справа и слева круто обрывались, уходя далеко вниз к берегу.
Пляж, располагавшийся у самой кромки воды, принадлежал отелю. Все проживающие могли получить здесь лежаки, тенты, полотенца и прохладительные напитки.
Еще один бар обслуживал отдыхающих у бассейнов – здесь гости также заказывали напитки, не вставая с лежаков или кресел, расставленных у воды. И наконец, в галерее, разделяющей внутренние дворы, был устроен третий ресторан.
Одним словом, архитектура и сервис отеля были продуманы до мелочей. Тех, кто захотел бы остановиться в этом прекрасном дворце, ожидал отдых с таким комфортом, какой только можно себе вообразить.
Еще два обстоятельства привлекали сюда гостей со всего мира. В отеле побывал король Испании, специально приезжавший на церемонию его открытия в девяносто восьмом году, о чем свидетельствовали висевшие в холле памятная табличка и фотография Хуана Карлоса. Другой и, возможно, самой главной причиной все возраставшей популярности отеля стала его кухня. Сюда были приглашены лучшие испанские повара из Севильи и Кадиса. До семидесяти разнообразных национальных и экзотических блюд ежедневно составляли меню шведского стола, который устраивали в зале самого большого ресторана для желающих самостоятельно выбрать себе завтрак, обед или ужин.
Прибывших гостей встретил портье. Ирина Петкова получила двести одиннадцатый номер на втором этаже, а сеньор Галиндо и сеньор Дронго соответственно триста пятьдесят пятый и триста пятьдесят седьмой. Их номера, расположенные на третьем этаже в правом крыле здания, оказались рядом. Однако из-за того, что внутренние помещения всех номеров были достаточно просторными, двери их находились на значительном удалении друг от друга.
Дронго вошел в свой номер, прикрыл дверь и в ожидании, пока поднимут его чемодан, вышел на балкон. Отсюда открывался восхитительный вид на внутренний двор и расположенный дальше внизу океан. При желании можно было разглядеть даже мыс Трафальгар, где эскадра адмирала Нельсона разбила объединенный испано-французский флот, остановив возможное нашествие Наполеона на Англию. «Красиво», – отметил про себя Дронго, осмотрев все и возвращаясь в комнату.
Сеньор Галиндо, проходя к себе, немного замешкался. С порога своего номера он сначала внимательно осмотрел комнату. Здесь, кроме стандартных телевизора и мини-бара, находилась также стереосистема с набором лазерных дисков. На столике стояли цветы и корзина с фруктами – они были присланы ему, как участнику предстоящей презентации. Галиндо тоже вышел на балкон, примыкавший к балкону номера Дронго, и взглянул на бассейн, где купались и загорали гости отеля. Он улыбнулся.
Никто в мире еще не знал, что уже завтра одного из гостей не будет в живых. А затем начнутся события, которые хотя и сотворят для отеля новую легенду, вряд ли дадут основания этой легендой гордиться так же, как превосходной кухней или королевским покровительством.

Глава 2

Утренний завтрак собрал почти всех проживающих. С утра здесь царила достаточно демократичная атмосфера, и большинство гостей были в майках и шортах. Несмотря на высокий класс отеля, выходить к завтраку как-то по-особому одетым было необязательно. Вечером же обстановка кардинально менялась, и гости переодевались в вечерние платья и костюмы. При этом многие, в особенности женщины, старались не появляться дважды в одном и том же наряде. Менять их ежедневно они могли себе позволить, поскольку чаще всего оставались в отеле не больше одной или двух недель – у деловых людей обычно не бывает времени на многодневный отдых.
Сеньор Галиндо вышел к завтраку уже к восьми часам утра, хотя мог бы и к десяти. В Испании, как и в других жарких странах, принято засыпать поздно, используя спасительную прохладу ночи для развлечений и общения друг с другом. У входа в зал ресторана Галиндо увидел пожилого суховатого мужчину небольшого роста.
– Здравствуйте, сеньор Карраско, – приветствовал его Галиндо, подходя ближе, – я рад вас встретить.
– Вы, очевидно, сеньор Галиндо, – вспомнил своего гостя президент ассоциации ювелиров, – мне тоже приятно, что вы приняли мое приглашение. Вчера приехали почти все наши гости. Говорят, что презентацию намерены посетить и кое-кто из членов королевской фамилии и представителей правительства.
– Прекрасно! – воскликнул Галиндо. – Вы великий мастер, сеньор Карраско, – закончил он несколько более унылым тоном.
В профессиональной среде зависть была обычным явлением. Многие ювелиры Испании считали Карраско везунчиком, сумевшим сделать себе имя на сотрудничестве с топ-моделями. Он бесплатно одалживал им свои драгоценности, но при этом ставил жесткое условие об их рекламе. Естественно, никто из моделей не мог отказаться от такого обмена. Этот же метод Карраско применял и в отношениях со звездами шоу-бизнеса.
Очень скоро его изделия завоевали популярность, и многие европейские звезды уже считали для себя нормой заказывать драгоценности именно у Карраско.
В зале появился Дронго. Он сразу прошел к шведскому столу – выбрать что-нибудь себе на завтрак. Наполнив тарелку, он повернулся и осмотрел зал в поисках свободного места.
– Идите к нам, – сеньор Галиндо помахал ему рукой, и Дронго подошел к их столику. Галиндо представил своего попутчика сеньору Карраско, упомянув, что мистер Дронго – частный детектив.
– Понятно, – усмехнулся Карраско, – ведь здесь сегодня будет столько знаменитостей... Вы приехали по приглашению руководства отеля или вас пригласил кто-то из наших друзей?
– Позвольте мне не отвечать на ваш вопрос, – дипломатично ответил Дронго.
– Конечно, – согласился Карраско, – вы абсолютно правы. У детективов свои секреты, у ювелиров свои. Извините, кажется, пришел мистер Рочберг. Я вас оставлю на минуту.
Карраско поднялся и поспешил навстречу входившему в зал полному мужчине с рыжей, уже заметно поредевшей шевелюрой. Живот нависал над его шортами, почти скрывая ремень. Он был в белых носках и кроссовках. Увидев Карраско, он дружелюбно кивнул и протянул ему руку.
– Кто это? – спросил Дронго.
– Исаак Рочберг, собственной персоной, – криво усмехнулся Галиндо, – самый известный ювелир в Америке. Приехал специально, чтобы посмотреть новые работы Карраско. Они знакомы уже много лет.
Следом за Рочбергом в ресторан вошел худощавый азиат с коротко остриженными темными волосами. Он также обменялся с Карраско рукопожатиями.
– Ямасаки, – продолжал комментировать Галиндо. – Ну и состав здесь подобрался! Даже Нацумэ Ямасаки прилетел.
– Он из Японии?
– Нет, из Нью-Йорка. Его брат, архитектор, стал известен сегодня всему миру.
– Почему? – не понял Дронго.
– Он вместе с архитектором Ротом построил две башни Центра международной торговли. Бывшие башни, конечно. Сейчас архитекторов обвиняют в том, что они не совсем правильно рассчитали наружные конструкции и внутренние перегородки зданий. Но тридцать лет назад все восхищались их работой.
В зале появились еще двое. Один – полный, но подвижный мужчина лет пятидесяти, низкого роста, начинающий лысеть. Другой – высокий, крепкий, с мрачным загорелым лицом. На левой щеке у него виднелся шрам.
– А это кто? – поинтересовался Дронго, увидев, как нахмурился Галиндо при их появлении.
– Я не думал, что их тоже пригласят, – скривил губы Галиндо. – Провинциальные ювелиры. Много амбиций и никаких творческих достижений. Обыкновенные ремесленники. Один из Валенсии – вон тот, маленький, Руис Мачадо. А другой – Тургут Шекер, турок из Баден-Бадена. Говорят, у него была бурная молодость.
– Это видно по его лицу, – добродушно заметил Дронго.
В зал вошла высокая женщина лет сорока с явной склонностью к полноте. Несмотря на многочисленные подтяжки лица и удаление ребер, было заметно, с каким трудом она сохраняет форму, пытаясь хирургическим способом избежать того, что было заложено ее природными генами и добавлено беспощадным временем.
– Господи, – прошептал Галиндо, – сама Эрендира Вигон. Только ее здесь недоставало! И зачем только Карраско пригласил эту гадину на свою презентацию?
– Она тоже ювелир?
– Хуже, гораздо хуже. Она издатель модного журнала. Пишет о драгоценностях и современной моде. Яркая представительница «желтой прессы» – абсолютно лишена всякой морали. Все ювелиры и модельеры ее боятся, как бомбы. Она может шарахнуть в любой момент, невзирая на дружбу. Этакий журналистский вариант киллера.
Эрендира была в длинном обтягивающем светлом платье, с трудом вместившем ее телеса. Она недовольно огляделась. Заметив стоявших вместе Руиса Мачадо и Тургута Шекера, небрежно кивнула им и прошла дальше, даже не задержавшись, чтобы поздороваться. Оба ювелира посмотрели на нее с явным неодобрением. Шекер процедил сквозь зубы какое-то ругательство.
Дронго, которому понадобилось взять еще хлеба, как раз проходил мимо и стал свидетелем того, как Шекер и Мачадо обменялись мнениями об этой особе.
Мачадо был испанцем, а турок, живший в Германии, кроме своего родного языка, знал еще и немецкий. Но говорили они на английском, которым владели оба.
– Я бы задушил эту дрянь, – злобно произнес турок, – как она смеет здесь появляться!
– Все-таки ее кто-нибудь в конце концов убьет, – согласился Мачадо.
Взяв булочку, Дронго повернулся, чтобы пройти к своему столику. И услышал, как Эрендира Вигон громко приветствует высокого мужчину с одутловатым лицом и крупными, слегка вытаращенными глазами.
– Здравствуйте, Фил! Я думала, вы не приедете.
– Тише, – одернул ее мужчина, – не нужно так кричать. Я хотел сохранить инкогнито.
– Какое инкогнито, – громко рассмеялась женщина, – весь мир знает мистера Фила Геддеса в лицо. Вы ведь самый известный журналист в Лондоне. И все знают, как вы не любите Рочберга.
– Не кричите, – снова попросил ее Геддес, – при чем тут Рочберг? Я собираюсь писать о новой коллекции Пабло Карраско.
– Думаете, что сумеете меня обскакать? – спросила Эрендира Вигон. – Ничего у вас не выйдет, Фил, – здесь моя территория.
– Не собираюсь с вами спорить, – отмахнулся Геддес. – На нас и так уже смотрят. Держитесь от меня подальше – не нужно привлекать ко мне внимание. – Он взял тарелку и быстро отошел в сторону от журналистки.
– Хам, – гневно произнесла она, направляясь в другой конец зала, – какой хам!
Дронго вернулся к своему столику. Карраско уже успел поздороваться со всеми прибывшими и приступил наконец к завтраку. Галиндо сосредоточенно ел свою яичницу.
– Интересная компания у вас подобралась, – заметил Дронго, усаживаясь рядом.
– Верно, – хмуро согласился Карраско, – но я приглашал для участия в презентации только ювелиров. А журналисты сами выбрали меня в качестве объекта для наблюдений. – Он с раздражением швырнул салфетку на столик.
Галиндо, не поднимая глаз, продолжал есть.
Внимание Дронго привлек стоявший в дверях уже знакомый ему молодой человек лет двадцати пяти. Он искал кого-то глазами, оглядывая всех находившихся в ресторане. Карраско, которого, по-видимому, и искал молодой человек, заметил его первым.
1 2 3 4