Родившийся в Грузии, в знаменитом тбилисском квартале, маленький мальчик уже с детства впитал в себя ту особую атмосферу интернационального города, каким был Тбилиси в середине пятидесятых. Знание русского, азербайджанского, грузинского, столь разных и абсолютно не похожих друг на друга языков, принадлежавших к тому же к разным языковым группам, сформировало его мировоззрение и воспитало в нем чувство уважения к разным нациям.
Советское воспитание наложило на него свой неизгладимый отпечаток.
Когда в Москве развернулась стремительная кампания развенчания бывшего кумира и «отца всех народов» Сталина, потрясенная грузинская молодежь вышла на улицы с лозунгами сталинистов. И в их рядах оказался и молодой человек, искренне присоединившийся к первой в своей жизни политической акции.
Позднее, уже переехав в Баку, он извлек уроки из этого своего поступка и никогда больше столь однозначно не занимал какую-либо сторону, приучаясь к гибкости мышления и толерантности. В течение двадцати лет он совершает стремительное восхождение к вершинам власти. Начав работу обычным комсомольским функционером, он сделал невероятную карьеру, постепенно занимая все более и более ответственные посты. К его достоинствам прибавились невероятная работоспособность, умение вникать в суть проблемы, бешеный напор в реализации любой порученной ему задачи. Работая исключительно на комсомольских и партийных должностях, он сумел стать и крепким хозяйственником, отдавая предпочтение конкретным жизненно важным вопросам. Путь наверх был столь стремительным, что вскоре он стал секретарем ЦК по идеологическим вопросам. Но здесь случилось непонятное. Проработав несколько лет в ЦК, он неожиданно получает назначение на работу в промышленных отраслях республики, а на его место назначается другой человек. В восемьдесят восьмом году, после трагических событий в Сумгаите, в Баку назначили нового первого секретаря, которому были даны самые широкие полномочия на обновление кадрового состава руководства. Практически все руководство республики заменили на новых людей, и лишь одному ему удалось в этой ситуации остаться на своей должности. Произошло невероятное: за него вступились самые видные деятели культуры, поэты и писатели, требуя оставить его на своем посту. В критические дни января девяностого он бросает вызов первому, выступив со своим мнением, резко отличавшимся от мнения официального Баку.
Ему еще не было и пятидесяти, когда его выдвинули на должность первого лица в республике. Но претендентов двое: он и председатель Совета Министров. На пленуме разворачивается борьба между двумя кандидатами. Побеждает председатель, но политический вес, набранный его соперником, вынуждает победителя считаться с ним. Ему предлагают должность председателя Совета Министров — второго человека в республике. Это его первая официальная государственная должность в жизни.
Занимавший до этого комсомольские и партийные посты, он тем не менее проходит потрясающую жизненную школу, сказавшуюся на его деятельности в качестве главы правительства.
Его кипучая деятельность и неутомимая энергия позволили ему продержаться на этой должности в самые трудные годы, с девяностого по девяносто второй год. Именно в это время произошел развал единого государства, начался новый этап противостояния оппозиции и властей, проходили нескончаемые митинги, и в результате последовал вынужденный уход первого президента Азербайджана в отставку. Ровно через месяц подает в отставку и глава правительства. Кажется, все, карьера закончена, впереди только долгое падение в неизвестность.
Другой на его месте опустил бы руки, сдался. Но вместо этого он формирует команду из молодых толковых парней, готовых работать с ним. Его назначают постоянным представителем в ООН. Целый год он, по существу, находится в изгнании. На родине бушует шабаш некомпетентных националистов, пришедших к власти под лозунгами демократии. Целый год в республике продолжается процесс его шельмования, оскорбления и угрозы в его адрес идут нескончаемым потоком.
Министр внутренних дел в нарушение всех существующих норм публично обещает арестовать посла собственной страны и доставить его в столицу в наручниках.
Газеты изощряются в ругательствах и клевете. Но он не сдается. Он по-прежнему энергично и последовательно продолжает свою работу, отстаивая интересы страны, в которой то и дело происходят новые потрясения. О его деятельности в ООН ходят легенды. Он умудряется делать то, чего не удается и представителям великих держав. Даже генеральный секретарь Организации Объединенных Наций Бутрос Гали в испуге шарахается от настойчивого представителя, когда встречается с ним в коридорах здания ООН. А тем временем к власти в стране возвращается бывший лидер республики. Он знает и помнит представителя страны в ООН по прежней совместной работе, ценит его деловые качества. И он, казалось забытый навсегда в Нью-Йорке и ожидавший в лучшем случае своей отставки, возвращается домой и назначается министром иностранных дел. Стремительная метаморфоза никого не удивляет: все еще помнят бывшего председателя правительства. Неугомонный министр иностранных дел начинает новый, этап своей жизни.
Но он всегда помнит и другое. Именно в тот самый год, когда его имя было под запретом, когда его судьба, казалось, висела на волоске, когда общение с ним могло вызвать ряд неоднозначных вопросов, к нему в Нью-Йорк приезжает Дронго и демонстративно встречается с опальным Послом. Если министр был тактическим провидцем, умеющим каждый раз невероятно четко и точно решать поставленные вопросы, то Дронго был стратегическим аналитиком, сумевшим предсказать судьбу опального представителя страны в ООН и даже пожелать ему во время их встречи в Нью-Йорке вернуться домой и стать министром иностранных дел.
Дронго прослушал запись еще раз и быстро набрал номер приемной министра.
— Доброе утро, — поздоровался он с секрета: рем. — Мне звонили и просили перезвонить министру.
— Как ваша фамилия? — спросила девушка. Чуть поколебавшись, он назвал свою фамилию. Она сразу откликнулась:
— Все правильно. Он ждет вас сегодня в одиннадцать часов. Вы сумеете приехать в одиннадцать?
— Думаю, что да.
— Мы оставим вам пропуск, — любезно сообщила девушка.
Дронго отправился бриться. Стоя перед зеркалом, он подумал, что неожиданный звонок министра может быть как-то связан с визитом неизвестных, заходивших к нему вчера вечером. Но думать об этом не хотелось. Он отогнал от себя неприятные мысли, целиком сосредоточившись на бритье.
Ровно в одиннадцать часов он был в приемной министра иностранных дел.
Секретарь, улыбнувшись, попросила подождать. Время министра было расписано по минутам, и как раз в этот момент он принимал французского посла. Дронго предложили пройти в комнату для приема гостей. Он направился туда и медленно зашагал к окну, рассматривая висевшие на стенах картины. Через десять минут в комнату стремительно вошел министр.
— Добрый день, — отрывисто сказал он, пожимая руку гостя и усаживаясь в кресло, — как твои дела?
— Ничего, — пожал плечами Дронго, — пока неплохо. Но это только пока вы не сказали, зачем позвали меня.
— А ты сразу не начинай давить на меня, — заметил министр, — я тебе еще ничего не сказал.
— Но я уже догадываюсь, зачем вы меня вызвали.
— Зачем?
— Что-то связанное с исчезнувшим самолетом?
— Откуда ты знаешь?
— Догадался, — пошутил Дронго. — Они уже у меня были, и я им отказал.
— Подожди, подожди. Ты меня не сбивай. Вечно ты торопишься принять решение. Дело совсем не в самолете. Дело в наших отношениях с этой республикой.
Ты понимаешь, что нам очень важно установить с ними хорошие, добрососедские отношения. Неплохо сделать так, чтобы они были обязаны нам. Их министр иностранных дел позвонил мне вчера вечером. Сегодня рано утром их премьер позвонил нашему премьеру. Ты ждешь, пока тебе позвонит президент?
— Я ничего не жду, — упрямо ответил Дронго — у них с самолетом что-то нечисто… Темная история.
— Ну и хорошо, — рассудительно сказал министр, снимая очки и снова быстро их надевая, — ты же любишь такие задачки. Вот и занимайся расследованием. Тем более что они обещали тебе какой-то фантастический гонорар.
Почему ты отказываешься?
— Мне не нравится это исчезновение самолета. Все здесь шито белыми нитками. Они что-то скрывают, не хотят говорить правды. Там явно какая-то грязная интрига. Это политика, а я занимаюсь расследованием только уголовных дел.
— Это ты расскажи кому-нибудь другому, — засмеялся министр, поправляя очки. — Твои расследования — это всегда громкие политические скандалы. Без них ты просто не можешь. В общем, считай, что это моя личная просьба.
— Я же объяснил…
— А я тебе тоже объяснил, — вскочил министр, — это для нас очень важно.
Их республика может поддержать нас в целом ряде вопросов. И вообще, ты хочешь иметь дипломатический паспорт или не хочешь?
Чтобы облегчить себе передвижение по всему миру, Дронго постоянно получал дипломатический паспорт, с которым мог спокойно путешествовать. Паспорт мог выдать только министр. Это была единственная нить, связывающая Дронго с официальными властями.
— Я сделаю это только ради вас, — пожал плечами Дронго, — если вы считаете, что так нужно.
— Очень нужно, — подтвердил министр, снова поправляя очки, — очень нужно. Я доложу обо всем президенту. Ты даже не представляешь, какие интриги закручены вокруг их самолета. Не знаю, что он там вез, но, похоже, он им здорово нужен.
— Пусть они мне позвонят, — обреченно согласился Дронго. — Я постараюсь найти их пропавший самолет. Хотя совсем не уверен, что он пропал на самом деле.
Едва он вошел в квартиру, как раздался телефонный звонок и уже знакомый голос молодого гостя, приходившего к нему накануне, после вежливого приветствия спросил:
— Нам можно приехать к вам?
— Валяйте, — согласился Дронго.
— Что? — не понял позвонивший.
— Ничего. Я разрешил вам приехать. Можете приехать ко мне. Хотя я полагаю, что вы звоните из машины, которая стоит рядом с моим домом.
— Вы увидели нас в окно? — удивился собеседник. — Но ведь мы стоим на другой улице.
— Нет, просто я телепат, — зло буркнул Дронго и бросил трубку.
Глава 4

Было еще темно, когда к дому подъехали два автомобиля. Машины затормозили мягко, почти бесшумно. Из них, не торопясь, вылезли шесть человек.
Не сговариваясь, они направились к подъезду. Один из них, очевидно, старший, махнул рукой, показывая двум другим, чтобы они обошли дом с противоположной стороны. А остальные четверо вошли в подъезд и начали подниматься по лестнице.
Один споткнулся и едва не упал.
— Тише ты, — зло приказал старший, — смотри под ноги, раззява!
Группа поднялась на третий этаж и остановилась. Старший кивнул одному из своих людей, . чтобы тот позвонил. Парень послушно нажал кнопку звонка.
Подождал несколько секунд и позвонил еще раз. За дверью раздались медленные шаги.
— Кто там? — спросил кто-то неуверенным голосом.
— Свои, — хрипло сказал молодой человек, звонивший в дверь.
— Чего так рано? — удивились за дверью. — Еще семи утра нет.
Послышался скрежет замка, и дверь начала медленно открываться. Старший махнул своим ребятам, и едва дверь приоткрылась, как они ворвались в квартиру.
Отлетевший к стене хозяин дома успел только растерянно пробормотать:
— Вы что, ребята?
Один из ворвавшихся без лишних слов шагнул к нему и, прижав к стене, два раза ударил ему в солнечное сплетение. Несчастный скорчился от боли.
Остальные нападавшие рассыпались по квартире, словно разыскивая здесь кого-то еще. Но в квартире, кроме хозяина, никого не было. Старший группы удовлетворенно кивнул, когда ему сказали, что в квартире больше никого нет, и подошел к хозяину.
Тому было лет пятьдесят. Очевидно, он вылез из постели, так как корчился у стены босиком, в длинных темно-синих трусах и в белой мятой майке, на которой виднелись две дырочки. Он совершенно не понимал, что нужно нападавшим Его втолкнули в комнату. Квартира была стандартная, двухкомнатная, в обычной «хрущевской» пятиэтажке. Хозяин дома отлетел к столу, едва не упав.
Старший снова подошел к нему и толкнул на стул.
— Ну что. Артист, узнаешь меня? — спросил он.
— Тебя не узнаешь… — прохрипел хозяин дома. Он все еще не пришел в себя, не понимая, что нужно ворвавшимся к нему людям. У него были дряблые руки старика и покатые сутулые плечи. На ногах топорщились редкие рыжеватые волосы.
— Зачем пришел, Митя, чего тебе здесь нужно?
— Адрес, — улыбнулся старший, наклоняясь к нему. — Мне нужен адрес твоего знакомого.
— Чей адрес? — удивился Артист.
— Серебрякова. Ты ведь его корешем был, должен знать, где он обычно останавливается в Москве. Ребята говорят, что вы даже недавно встречались.
— Ах вот оно что! — изумился хозяин дома. — Из-за этого твой сучонок меня ударил?
— И из-за этого тоже, — загадочно сказал Митя. — Ты ведь с ним по ресторанам ходишь? На какие деньги, Артист? Ты всегда все пропивал, а он до сих пор свой должок не вернул. За ним большие деньги числятся.
— А мне какое дело? — огрызнулся Артист. — Меня кто приглашает, с теми и пью. — Он замер, поняв, что совершил очевидную ошибку. Этим высказыванием он лишь подтвердил подозрения ворвавшихся к нему людей о том, что встречается со своим бывшим сокамерником.
Артист попытался подняться, но, увидев настороженные лица ворвавшихся к нему людей, махнул рукой. — Брюки принесите из спальни.
— Принесите, — разрешил Митя, и один из его боевиков отправился в спальню. Через минуту он вышел с брюками в руках.
— Проверил? — спросил его Митя. Парень кивнул, бросая брюки. Митя схватил брюки на лету и привычно быстро ощупал карманы. И только потом отдал их Артисту. Хозяин дома чуть приподнялся на стуле, надевая брюки. Потом спросил:
— А рубашку не принесете?
— Перебьешься, — разозлился Митя. У него было плоское большое лицо с вдавленным носом. Большие уши, похожие на два полукруглых блина, были прижаты к голове. Редкие зубы довершали его не очень привлекательный вид. — Адрес давай и кончай тянуть резину.
— Я с ним встречался в ресторане, — сказал обретающий уверенность хозяин дома. — Он не говорил мне, где остановился.
— И ты не спросил? — ухмыльнулся Митя.
— А мне это без разницы.
— И ты не знаешь, зачем он пожаловал? Что делает в Москве?
— По делам, наверное, приехал.
— С кем приехал, ты тоже не знаешь?
— Мне без разницы, — упрямо повторил Артист. — Приехал, уехал — меня не касается. У меня после нашей встречи запой был. Ты ведь знаешь, какие у меня бывают запои.
— Знаю, — усмехнулся Митя. — А ты, стало быть, ничего не знаешь. У тебя запой был, и тебе память отшибло. Зачем он приехал в Москву, не знаешь, с кем приехал и где живет — ничего не знаешь. Ну прямо ничего?
— Верно, — весело кивнул Артист. В следующую секунду он взвыл от боли.
Митя неожиданно резким движением обеих рук ударил его по ушам. Хозяин дома закричал, хватаясь за голову.
— Кончай трепаться, — посоветовал Митя, — я ведь тебе не зеленый сосунок. Где Серебряков?
— Иди ты… — простонал хозяин дома.
— И еще ругаешься, — удовлетворенно сказал Митя. — Давай по-хорошему, Артист. Где Серебряков обычно ховается и зачем он в столицу пожаловал? Давай говори, у нас мало времени.
— Я же тебе сказал, что ничего не знаю! — зло выкрикнул Артист.
Митя обернулся. Поняв взгляд старшего, один из его людей шагнул к Артисту и ударил того по лицу. Когда тот упал, он еще несколько раз пнул его ногой. Несчастный стонал, пытаясь увернуться от ударов. Боевик надавил каблуком ему на руку.
Артист застонал еще сильнее. Митя наклонился к нему.
— Адрес. Скажи мне его адрес.
— Пусть уберет ногу, — простонал Артист. Митя посмотрел на боевика, наступившего каблуком на руку Артиста, и надавил вдобавок собственной ногой, да так сильно, что хозяин дома закричал. Митя наклонился к нему и закрыл ему рот своей лопатообразной рукой.
— Не ори, — ласково посоветовал он, — люди услышат. Домик у вас хрупкий, все слышно. Ты ведь знаешь, что мы с тобой сделаем, если будешь артачиться. Адрес скажешь? — спросил он, чуть приоткрывая ладонь.
— Да, — выдавил Артист, — скажу. Убери ногу. Он у своей девушки, у Оли. Он у нее всегда останавливается, когда в Москву приезжает.
— Убери ногу, — разрешил Митя, оборачиваясь к своему боевику. Потом снова наклонился к хозяину дома. — Он один приехал?
— Кажется, нет. С ним какой-то тип, видимо, военный. Но я его не знаю.
— С чего ты взял, что это военный?
— Или мент. Я их сразу чую. Но он не обычный мент, скорее какой-нибудь специалист.
— Как его зовут?
— Этого я не знаю. Он с нами не сидел. Я его мельком видел. Серебряков его полковником называл.
1 2 3 4 5 6