Но это была очевидная случайность, даже расстроившая девушку.
Болгария. София. 18-19 января 1991 года
В Софии их встречали два сотрудника американского посольства. Уильям с юмором подумал, что в другие времена эскорт для встречи был бы куда внушительнее и мог состоять из отрядов советских и болгарских контрразведчиков.
Крах всей системы стран Варшавского Договора начался с Польши. Как только советское руководство разрешило Ярузельскому провести в Польше действительно демократические выборы, вопрос был решен окончательно и бесповоротно. Может, даже раньше. Он был решен еще в начале восемьдесят девятого, когда Горбачев пошел на первые относительно демократические выборы в СССР и разрешил трансляцию со съезда Советов на весь мир. И мир дрогнул, понимая, что в Советском Союзе происходят действительно небывалые перемены.
Летом восемьдесят девятого мир увидел и второй путь развития социализма. На центральной площади Пекина были безжалостно расстреляны китайские студенты, осмелившиеся заявить о приоритете демократических прав и свобод в несвободном обществе. Горбачев сделал выводы из этого расстрела.
Состоявшиеся в Польше демократические выборы принесли, как и ожидалось, победу «Солидарности», и в социалистической Европе возникло первое несоциалистическое правительство Мазовецкого.
Потом была «бархатная» революция в Чехословакии, где интеллектуал Гавел возглавил движение двух соседних народов — чехов и словаков — к долгожданному обретению свободы. Наконец, осенью этого года пала берлинская стена — символ разделения Европы, и буквально сразу, почти через месяц, был расстрелян еще один отживший «динозавр» старой когорты руководителей — Николае Чаушеску. Дольше всех продержался Тодор Живков, но и тому пришлось пройти через горькое разочарование от предательства своих сторонников, измены друзей, публичное унижение, домашний арест и суд, выяснивший внезапно, что за всю свою долгую карьеру и почти сорокалетнее правление страной Живков был виноват в «не правильной раздаче служебных квартир и выдаче материальных пособий чиновникам из партаппарата». Поистине приходится удивляться человеческой породе. Не найдя ничего другого, «демократический суд» осудил человека на основании вздорных обвинений, человека, объективно так много сделавшего для своей страны и жившего по другим законам, в другой системе координат.
И много ли вообще абсолютных диктаторов в истории, которые после четырех десятилетий абсолютного правления могут быть обвинены лишь в подобных нарушениях? «Воистину, история — бесстыдная девка», — думал Тернер, сидя в машине, направляющейся к зданию американского посольства. Он не принимал непонятной для любого нормального американца социалистической системы с ее столь же непонятными моральными ценностями. Но как объективный человек видел, что поднявшаяся волна антикоммунизма в Восточной Европе часто не имела ничего общего с подлинно демократическими устремлениями немногих настоящих демократов.
Просто на смену одним коммунистам, лишенным должной гибкости и понимания момента, приходили другие — более беспринципные и ловкие. Или коммунистические догмы менялись на антикоммунистические, и они были одинаково беспощадны к инакомыслящим и колеблющимся.
В посольстве их уже ждали. Из-за сложного положения в городе гостей разместили прямо на квартире одного из дипломатов, находившейся недалеко от посольства. По просьбе Тернера к ним прикрепили автомобиль без водителя. Его спутник Томас Райт неоднократно бывал в Болгарии и мог вполне обходиться без сопровождения американских дипломатов. С огненно-рыжей шевелюрой Томас был похож скорее на немца или чеха, чем на типичного американца. На лице у него были даже веснушки, и в сочетании с курносым носом и крупными глазами это придавало ему какое-то удивленное и одновременно почти детское выражение. Но оно было обманчивым. Томас Райт был не просто прекрасным офицером ЦРУ, владевшим несколькими восточнославянскими языками, он уже успел отличиться в Чехии и Болгарии в прежние годы и имел неплохой опыт для работы в паре с таким профессионалом, как Ульям Тернер. Они даже не взяли с собой местного резидента ЦРУ, который в это время отдыхал в Италии.
Первый визит уже на следующий день американцы нанесли в институт, где учился Кемаль Аслан.
Райт рассказывал всем, что они американские операторы, приехавшие снимать фильм о добившемся поразительных успехов в их стране бывшем болгарском гражданине Кемале Аслане. Им охотно шли навстречу, показывая документы и ведомости, свидетельствовавшие об успешной учебе Кемаля в институте. И хотя с тех пор прошло более двадцати лет, многие документы сохранились и были в хорошем состоянии. Не было лишь одного — фотографий Кемаля Аслана. Не удалось обнаружить и его личного дела в архиве института. К удивлению декана, хорошо помнившего своего студента, фотографии Кемаля Аслана не было даже среди архивных документов выпускников института. Правда, после окончания своего курса студенты все-таки сфотографировались вместе, но на фотографии лицо Кемаля Аслана было настолько маленьким и плохо узнаваемым, что его невозможно было даже отличить от других сокурсников. Добросовестный Райт переснял эту фотографию, решив, что в лабораторных условиях можно будет увеличить ее до приемлемых размеров.
Целый день в институте не принес более ничего, кроме этой фотографии и пространных рассуждений декана факультета, разглагольствовавшего о пользе горной металлургии в деле укрепления новых болгарско-американских отношений.
Уставшие, они возвращались в свое временное жилище.
— Если так пойдет и дальше, мы узнаем много нового, — невесело пошутил Томас, — но, кажется, это нам мало поможет.
— Ты записал адрес, где он жил?
— Это здесь недалеко.
— Давай поедем туда, — предложил Уильям.
— Прямо сейчас?
— Может, хоть там что-то найдем. — Райт свернул в какой-то переулок, съезжая с проспекта. Через полчаса они нашли дом, в котором раньше жил Кемаль Аслан со своей матерью. В результате еще получасовых поисков им удалось найти соседку, знавшую семью Кемаля. Но ничего конкретного узнать не удалось. Мать Кемаля Аслана давно умерла, а сам он после аварии уехал в Турцию к своему дяде.
В их квартире давно жили чужие люди. Соседка помнила еще, как они переживали за несчастного парня, попавшего в тяжелую катастрофу.
Уильям с трудом сдерживал негодование, слушая женщину. Он понимал, что ничего конкретного здесь узнать не удастся. Но, терпеливо слушая перевод пунктуального Райта, пытался найти рациональное зерно в словах старой женщины.
И вдруг…
— Где он лежал? — спросил Тернер, поймав новую мысль.
Райт спросил, и получив ответ, добросовестно перевел название больницы.
— Все, — сразу же поднялся Тернер, — поблагодари эту женщину. Скажи, продолжение ее истории мы выслушаем в следующий раз.
Когда они снова сидели в машине, Райт осторожно спросил:
— Вы что-то решили?
— Завтра едем в эту больницу, — кивнул Тернер, — мне интересно, как он так быстро выздоровел. После комы. И сразу стал финансовым гением. И немного шпионом.
— Мне говорили, что после комы бывают изменения, — заметил Райт.
— В худшую сторону, — возразил Тернер.
— Может, он стал гением после удара, — пошутил Райт.
— Вот мы это и проверим. Судя по рассказу соседки, он лежал там несколько месяцев. Значит, должны остаться врачи, санитары, люди, которые его помнят. История его болезни. Завтра едем в эту больницу, — решительно закончил Тернер.
На следующее утро выпал снег, и им пришлось долго добираться до больницы, дороги были завалены снегом. В больнице пришлось ждать приема у главного врача. Их принял пожилой человек лет шестидесяти пяти. Это был главный врач больницы Бонев.
— По какому делу вы приехали, господа? — спросил главный врач. — Мне передали, что вы прилетели из Америки и хотите узнать историю болезни одного бывшего нашего пациента.
— Да, — подтвердил Уильям, когда Томас перевел ему на английский слова врача, — мы хотели бы более подробно узнать историю болезни лежавшего у вас пациента. Он был в довольно тяжелом состоянии, но сумел выжить. И даже восстановить работоспособность.
— Кого именно? — спросил Бонев.
— У вас лежал больной Кемаль Аслан. В настоящее время он американский гражданин, — сказал Тернер, наблюдая за реакцией своего собеседника.
Тот вздрогнул. Или Тернеру показалось, что Бонев вздрогнул?
— Почему именно этот пациент вас интересует?
— Он лежал в вашей больнице семнадцать лет назад, — сказал Тернер, — и тогда ему удалось восстановиться после тяжелейшей аварии. Мы снимаем о нем фильм и хотели бы знать более подробно об этом случае.
Врач внимательно слушал.
— Согласитесь, история интересна сама по себе, — продолжал Тернер, внимательно наблюдая за сидевшим напротив пожилым врачом, — этнический турок, родившийся в Америке и переехавший затем в Болгарию, попадает в тяжелую автомобильную катастрофу, впадает в кому, врачи чудом спасают ему жизнь. А затем он приходит в себя, переезжает к родственничкам сначала в Турцию, а затем в Америку и становится крупным бизнесменом. Прямо американская мечта. Материал так и просится на пленку.
— Что вам конкретно нужно? — спросил врач.
— История его болезни, воспоминания его лечащих врачей, может, какие-нибудь подробности из истории его жизни, — невозмутимо заметил Тернер, слушая, как Томас Райт переводит его слова.
— Хорошо, — неожиданного легко согласился Бонев, — историю болезни вы можете прочесть в кабинете моего заместителя. Я попрошу, чтобы вам принесли ее.
Поговорить с врачами, вряд ли возможно. Некоторые заняты на операциях, а один из наблюдавших его врачей умер восемь лет назад.
— Кто делал ему операцию? — спросил Райт.
— Я, — спокойно ответил Бонев. Глаза за толстыми стеклами очков смотрели строго и спокойно. Или его уже ничего не могло взволновать?
— Вы можете вспомнить какие-нибудь подробности? — оживился Томас, задавая вопрос уже от себя.
— Все есть в его деле, — сухо заметил Бонев. И Томас исправно перевел его слова.
— Тогда мы не будем вам мешать, — почему-то сразу сказал Уильям, и сидевший рядом с ним Райт даже удивленно оглянулся на своего шефа, проверяя, правильно ли он понял эти слова. Бонев кивнул, давая — понять, что разговор закончен. Он не подал на прощание руки, только встал из-за стола, когда иностранцы выходили из кабинета.
Томас тихо спросил Уильяма:
— Почему вы так быстро закончили разговор? Старик мог рассказать нам много интересного. Мне кажется, можно было расспросить его подробнее.
— Нет, — покачал головой Уильям, — не подойдет. Главный врач из той когорты старых коммунистов, которые не любят изменять своим идеалам. Для него мы представители того самого мира, который они так не хотели принимать и который в конце концов победил их систему. Я могу заранее сказать, что мы ничего не найдем в медицинских документах нашего подопечного. Ничего необычного. А врачи нам ничего не расскажут. Да и сам Бонев не отличался особой словоохотливостью.
— Тогда зачем мы сюда приехали? — не сдавался Райт.
— Мне важно было знать, как именно была проработана схема отправки Кемаля Аслана в нашу страну. Конечно, он работает на русских, но мы пока не знаем ответа на главный вопрос, который нам поставили. Он настоящий турок, и КГБ, используя его несчастную жизнь, лишь вынудило работать на них, или это советский офицер-нелегал, которого мы можем арестовать только на основании незаконного въезда в нашу страну? Хотя боюсь, что в больнице мы ничего не узнаем. Но зато увидим документы. Это очень важно — Они прошли по коридору, и приветливая секретарь Бонева проводила их в кабинет, расположенный напротив кабинета главного врача. Почти сразу им принесли большую папку, заполненную документами и фотографиями.
Райт бросился перебирать фотографии. Потом поднял голову и посмотрел на спокойно сидевшего Уияльма Тернера.
— Я понял, — сказал он очень тихо, — я все понял. Если дело в такой сохранности находилось целых семнадцать лет, значит, кто-то был в этом заинтересован.
Тернер кивнул головой.
— Здесь вся история болезни, — показал на документы Томас, — есть и фотографии больного. Хотите, я сделаю снимки?
— Как хочешь, — ответил Тернер, — думаю, они совпадут с фотографиями нашего клиента.
— Он лежал в коме несколько месяцев, — продолжал читать Райт.
— Выпиши сроки, обрати внимание на фамилии всех врачей. Бонева мы уже знаем. Кто другие? Может, среди них были и молодые люди. И проследи, как быстро проходило его восстановление. Райт исправно записывал все данные. Сидевший в своем кабинете Бонев долго молчал, глядя в зеркальную поверхность стола, обхватив голову руками. Затем, словно приняв какое-то важное решение, поднял трубку телефонного аппарата и набрал чей-то номер. Затем сказал:
— Это говорит Бонев. Они сегодня приходили ко мне.
— С кем они встречались? — спросил его собеседник.
— Кроме меня, ни с кем. Сейчас они в больнице, изучают дело нашего бывшего больного.
— Спасибо, товарищ Бонев. Держите и дальше нас в курсе. Думаю, они выйдут на лечащего врача. Действуйте как договорились. До свидания.
— До свидания, — Бонев положил трубку и вытер потное лицо. Впервые в жизни он чего-то боялся, словно сделал нечто недостойное и подлое. Но не позвонить он просто не мог. И это он отлично сознавал.
Берлин. 20 января 1991 года
Он ехал в своем «БМВ», часто останавливаясь на перекрестках даже тогда, когда это не было вызвано необходимостью. Наблюдая за спешившими позади его автомобиля машинами в зеркало заднего обзора, он пришел к выводу, что может наконец ехать совершенно спокойно. И все-таки еще дважды до назначенного места он проверял, убеждаясь, что за ним никто не следит. И лишь подъехав к нужному ему дому, быстро запер автомобиль, поспешил к подъезду и набрал нужный код.
Дверь автоматически открылась, и он вошел в подъезд. Оказавшись в лифте, он нажал вызов нужного ему этажа. Лифт бесшумно заскользил вверх и остановился на четвертом этаже. Незнакомец вышел из лифта и, подойдя к дверям квартиры, трижды позвонил. Дверь открылась почти сразу.
— Привезли? — спросили его вместо приветствия, и незнакомец вошел в квартиру, доставая из кармана конверт.
В просторной гостиной сидели трое. Двое из вальяжно расположившихся на диване господ хотя и были одеты в дорогие модные костюмы, однако чувствовали себя в них непривычно, так что можно было предположить: в генеральской форме они смотрелись бы гораздо лучше. Они и были генералами. На третьем штатский костюм сидел лучше. Он и открыл дверь, протягивая левую руку за конвертом.
Получив конверт, поспешно вскрыл его, достал листок бумаги. Только прочитав написанное, он наконец облегченно вздохнул и громко сказал:
— Все в порядке. Это то, что нам нужно.
— Полковник Волков, — обратился к прибывшему один из сидевших на диване — полный высокий мужчина с опухшим, одутловатым лицом, — надеюсь, вы нигде не останавливались?
— Нет, товарищ генерал, — заявил полковник, проходя в комнату. Сняв пальто и шляпу, он бросил их в прихожей, а затем, не спрашивая разрешения у сидевших на диване генералов и не обращая внимания на третьего генерала, стоявшего у дверей гостиной, спокойно уселся в кресло. — Я же говорил, что они согласятся на наши условия.
— Это только начало, — заметил стоявший в дверях генерал.
Он был левшой и поэтому, когда брал конверт, протянул левую руку.
Генерал Сизов был представителем Главного разведывательного управления Министерства обороны СССР в Германии и привык ходить в штатском костюме. Оба других генерала входили в командование Западной группы войск и больше привыкли к своим военным мундирам. Но в интересах безопасности операции все трое приехали на эту квартиру, переодевшись в штатское. Полковник Волков был сотрудником особого отдела, давно выполнявшим наиболее щекотливые поручения командующих Западной группы войск СССР в Германии.
— Вы посмотрели? — спросил первый генерал у Сизова. — Там правильно указаны все данные?
— Не беспокойтесь, — чуть улыбнулся Сизов, — я немного понимаю в банковских документах. Деньги переведены точно по счету. Теперь наша задача раздробить их и перевести на счета каждого. Это уже не так сложно.
— Надеюсь, — проворчал другой генерал, представитель авиации. Его лицо было таким расплывшимся, как у его армейского коллеги, может, потому, что иногда, вспоминая молодые годы, садился в кабину самолета.
— Это ваша задача, — почти приказным тоном заметил армейский генерал, — как и куда переводить деньги. Мы делаем свое дело. Остальное нас не касается.
— Конечно, — сразу согласился Сизов, — все будет так, как мы договаривались.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Обретение ада'
1 2 3 4 5
Болгария. София. 18-19 января 1991 года
В Софии их встречали два сотрудника американского посольства. Уильям с юмором подумал, что в другие времена эскорт для встречи был бы куда внушительнее и мог состоять из отрядов советских и болгарских контрразведчиков.
Крах всей системы стран Варшавского Договора начался с Польши. Как только советское руководство разрешило Ярузельскому провести в Польше действительно демократические выборы, вопрос был решен окончательно и бесповоротно. Может, даже раньше. Он был решен еще в начале восемьдесят девятого, когда Горбачев пошел на первые относительно демократические выборы в СССР и разрешил трансляцию со съезда Советов на весь мир. И мир дрогнул, понимая, что в Советском Союзе происходят действительно небывалые перемены.
Летом восемьдесят девятого мир увидел и второй путь развития социализма. На центральной площади Пекина были безжалостно расстреляны китайские студенты, осмелившиеся заявить о приоритете демократических прав и свобод в несвободном обществе. Горбачев сделал выводы из этого расстрела.
Состоявшиеся в Польше демократические выборы принесли, как и ожидалось, победу «Солидарности», и в социалистической Европе возникло первое несоциалистическое правительство Мазовецкого.
Потом была «бархатная» революция в Чехословакии, где интеллектуал Гавел возглавил движение двух соседних народов — чехов и словаков — к долгожданному обретению свободы. Наконец, осенью этого года пала берлинская стена — символ разделения Европы, и буквально сразу, почти через месяц, был расстрелян еще один отживший «динозавр» старой когорты руководителей — Николае Чаушеску. Дольше всех продержался Тодор Живков, но и тому пришлось пройти через горькое разочарование от предательства своих сторонников, измены друзей, публичное унижение, домашний арест и суд, выяснивший внезапно, что за всю свою долгую карьеру и почти сорокалетнее правление страной Живков был виноват в «не правильной раздаче служебных квартир и выдаче материальных пособий чиновникам из партаппарата». Поистине приходится удивляться человеческой породе. Не найдя ничего другого, «демократический суд» осудил человека на основании вздорных обвинений, человека, объективно так много сделавшего для своей страны и жившего по другим законам, в другой системе координат.
И много ли вообще абсолютных диктаторов в истории, которые после четырех десятилетий абсолютного правления могут быть обвинены лишь в подобных нарушениях? «Воистину, история — бесстыдная девка», — думал Тернер, сидя в машине, направляющейся к зданию американского посольства. Он не принимал непонятной для любого нормального американца социалистической системы с ее столь же непонятными моральными ценностями. Но как объективный человек видел, что поднявшаяся волна антикоммунизма в Восточной Европе часто не имела ничего общего с подлинно демократическими устремлениями немногих настоящих демократов.
Просто на смену одним коммунистам, лишенным должной гибкости и понимания момента, приходили другие — более беспринципные и ловкие. Или коммунистические догмы менялись на антикоммунистические, и они были одинаково беспощадны к инакомыслящим и колеблющимся.
В посольстве их уже ждали. Из-за сложного положения в городе гостей разместили прямо на квартире одного из дипломатов, находившейся недалеко от посольства. По просьбе Тернера к ним прикрепили автомобиль без водителя. Его спутник Томас Райт неоднократно бывал в Болгарии и мог вполне обходиться без сопровождения американских дипломатов. С огненно-рыжей шевелюрой Томас был похож скорее на немца или чеха, чем на типичного американца. На лице у него были даже веснушки, и в сочетании с курносым носом и крупными глазами это придавало ему какое-то удивленное и одновременно почти детское выражение. Но оно было обманчивым. Томас Райт был не просто прекрасным офицером ЦРУ, владевшим несколькими восточнославянскими языками, он уже успел отличиться в Чехии и Болгарии в прежние годы и имел неплохой опыт для работы в паре с таким профессионалом, как Ульям Тернер. Они даже не взяли с собой местного резидента ЦРУ, который в это время отдыхал в Италии.
Первый визит уже на следующий день американцы нанесли в институт, где учился Кемаль Аслан.
Райт рассказывал всем, что они американские операторы, приехавшие снимать фильм о добившемся поразительных успехов в их стране бывшем болгарском гражданине Кемале Аслане. Им охотно шли навстречу, показывая документы и ведомости, свидетельствовавшие об успешной учебе Кемаля в институте. И хотя с тех пор прошло более двадцати лет, многие документы сохранились и были в хорошем состоянии. Не было лишь одного — фотографий Кемаля Аслана. Не удалось обнаружить и его личного дела в архиве института. К удивлению декана, хорошо помнившего своего студента, фотографии Кемаля Аслана не было даже среди архивных документов выпускников института. Правда, после окончания своего курса студенты все-таки сфотографировались вместе, но на фотографии лицо Кемаля Аслана было настолько маленьким и плохо узнаваемым, что его невозможно было даже отличить от других сокурсников. Добросовестный Райт переснял эту фотографию, решив, что в лабораторных условиях можно будет увеличить ее до приемлемых размеров.
Целый день в институте не принес более ничего, кроме этой фотографии и пространных рассуждений декана факультета, разглагольствовавшего о пользе горной металлургии в деле укрепления новых болгарско-американских отношений.
Уставшие, они возвращались в свое временное жилище.
— Если так пойдет и дальше, мы узнаем много нового, — невесело пошутил Томас, — но, кажется, это нам мало поможет.
— Ты записал адрес, где он жил?
— Это здесь недалеко.
— Давай поедем туда, — предложил Уильям.
— Прямо сейчас?
— Может, хоть там что-то найдем. — Райт свернул в какой-то переулок, съезжая с проспекта. Через полчаса они нашли дом, в котором раньше жил Кемаль Аслан со своей матерью. В результате еще получасовых поисков им удалось найти соседку, знавшую семью Кемаля. Но ничего конкретного узнать не удалось. Мать Кемаля Аслана давно умерла, а сам он после аварии уехал в Турцию к своему дяде.
В их квартире давно жили чужие люди. Соседка помнила еще, как они переживали за несчастного парня, попавшего в тяжелую катастрофу.
Уильям с трудом сдерживал негодование, слушая женщину. Он понимал, что ничего конкретного здесь узнать не удастся. Но, терпеливо слушая перевод пунктуального Райта, пытался найти рациональное зерно в словах старой женщины.
И вдруг…
— Где он лежал? — спросил Тернер, поймав новую мысль.
Райт спросил, и получив ответ, добросовестно перевел название больницы.
— Все, — сразу же поднялся Тернер, — поблагодари эту женщину. Скажи, продолжение ее истории мы выслушаем в следующий раз.
Когда они снова сидели в машине, Райт осторожно спросил:
— Вы что-то решили?
— Завтра едем в эту больницу, — кивнул Тернер, — мне интересно, как он так быстро выздоровел. После комы. И сразу стал финансовым гением. И немного шпионом.
— Мне говорили, что после комы бывают изменения, — заметил Райт.
— В худшую сторону, — возразил Тернер.
— Может, он стал гением после удара, — пошутил Райт.
— Вот мы это и проверим. Судя по рассказу соседки, он лежал там несколько месяцев. Значит, должны остаться врачи, санитары, люди, которые его помнят. История его болезни. Завтра едем в эту больницу, — решительно закончил Тернер.
На следующее утро выпал снег, и им пришлось долго добираться до больницы, дороги были завалены снегом. В больнице пришлось ждать приема у главного врача. Их принял пожилой человек лет шестидесяти пяти. Это был главный врач больницы Бонев.
— По какому делу вы приехали, господа? — спросил главный врач. — Мне передали, что вы прилетели из Америки и хотите узнать историю болезни одного бывшего нашего пациента.
— Да, — подтвердил Уильям, когда Томас перевел ему на английский слова врача, — мы хотели бы более подробно узнать историю болезни лежавшего у вас пациента. Он был в довольно тяжелом состоянии, но сумел выжить. И даже восстановить работоспособность.
— Кого именно? — спросил Бонев.
— У вас лежал больной Кемаль Аслан. В настоящее время он американский гражданин, — сказал Тернер, наблюдая за реакцией своего собеседника.
Тот вздрогнул. Или Тернеру показалось, что Бонев вздрогнул?
— Почему именно этот пациент вас интересует?
— Он лежал в вашей больнице семнадцать лет назад, — сказал Тернер, — и тогда ему удалось восстановиться после тяжелейшей аварии. Мы снимаем о нем фильм и хотели бы знать более подробно об этом случае.
Врач внимательно слушал.
— Согласитесь, история интересна сама по себе, — продолжал Тернер, внимательно наблюдая за сидевшим напротив пожилым врачом, — этнический турок, родившийся в Америке и переехавший затем в Болгарию, попадает в тяжелую автомобильную катастрофу, впадает в кому, врачи чудом спасают ему жизнь. А затем он приходит в себя, переезжает к родственничкам сначала в Турцию, а затем в Америку и становится крупным бизнесменом. Прямо американская мечта. Материал так и просится на пленку.
— Что вам конкретно нужно? — спросил врач.
— История его болезни, воспоминания его лечащих врачей, может, какие-нибудь подробности из истории его жизни, — невозмутимо заметил Тернер, слушая, как Томас Райт переводит его слова.
— Хорошо, — неожиданного легко согласился Бонев, — историю болезни вы можете прочесть в кабинете моего заместителя. Я попрошу, чтобы вам принесли ее.
Поговорить с врачами, вряд ли возможно. Некоторые заняты на операциях, а один из наблюдавших его врачей умер восемь лет назад.
— Кто делал ему операцию? — спросил Райт.
— Я, — спокойно ответил Бонев. Глаза за толстыми стеклами очков смотрели строго и спокойно. Или его уже ничего не могло взволновать?
— Вы можете вспомнить какие-нибудь подробности? — оживился Томас, задавая вопрос уже от себя.
— Все есть в его деле, — сухо заметил Бонев. И Томас исправно перевел его слова.
— Тогда мы не будем вам мешать, — почему-то сразу сказал Уильям, и сидевший рядом с ним Райт даже удивленно оглянулся на своего шефа, проверяя, правильно ли он понял эти слова. Бонев кивнул, давая — понять, что разговор закончен. Он не подал на прощание руки, только встал из-за стола, когда иностранцы выходили из кабинета.
Томас тихо спросил Уильяма:
— Почему вы так быстро закончили разговор? Старик мог рассказать нам много интересного. Мне кажется, можно было расспросить его подробнее.
— Нет, — покачал головой Уильям, — не подойдет. Главный врач из той когорты старых коммунистов, которые не любят изменять своим идеалам. Для него мы представители того самого мира, который они так не хотели принимать и который в конце концов победил их систему. Я могу заранее сказать, что мы ничего не найдем в медицинских документах нашего подопечного. Ничего необычного. А врачи нам ничего не расскажут. Да и сам Бонев не отличался особой словоохотливостью.
— Тогда зачем мы сюда приехали? — не сдавался Райт.
— Мне важно было знать, как именно была проработана схема отправки Кемаля Аслана в нашу страну. Конечно, он работает на русских, но мы пока не знаем ответа на главный вопрос, который нам поставили. Он настоящий турок, и КГБ, используя его несчастную жизнь, лишь вынудило работать на них, или это советский офицер-нелегал, которого мы можем арестовать только на основании незаконного въезда в нашу страну? Хотя боюсь, что в больнице мы ничего не узнаем. Но зато увидим документы. Это очень важно — Они прошли по коридору, и приветливая секретарь Бонева проводила их в кабинет, расположенный напротив кабинета главного врача. Почти сразу им принесли большую папку, заполненную документами и фотографиями.
Райт бросился перебирать фотографии. Потом поднял голову и посмотрел на спокойно сидевшего Уияльма Тернера.
— Я понял, — сказал он очень тихо, — я все понял. Если дело в такой сохранности находилось целых семнадцать лет, значит, кто-то был в этом заинтересован.
Тернер кивнул головой.
— Здесь вся история болезни, — показал на документы Томас, — есть и фотографии больного. Хотите, я сделаю снимки?
— Как хочешь, — ответил Тернер, — думаю, они совпадут с фотографиями нашего клиента.
— Он лежал в коме несколько месяцев, — продолжал читать Райт.
— Выпиши сроки, обрати внимание на фамилии всех врачей. Бонева мы уже знаем. Кто другие? Может, среди них были и молодые люди. И проследи, как быстро проходило его восстановление. Райт исправно записывал все данные. Сидевший в своем кабинете Бонев долго молчал, глядя в зеркальную поверхность стола, обхватив голову руками. Затем, словно приняв какое-то важное решение, поднял трубку телефонного аппарата и набрал чей-то номер. Затем сказал:
— Это говорит Бонев. Они сегодня приходили ко мне.
— С кем они встречались? — спросил его собеседник.
— Кроме меня, ни с кем. Сейчас они в больнице, изучают дело нашего бывшего больного.
— Спасибо, товарищ Бонев. Держите и дальше нас в курсе. Думаю, они выйдут на лечащего врача. Действуйте как договорились. До свидания.
— До свидания, — Бонев положил трубку и вытер потное лицо. Впервые в жизни он чего-то боялся, словно сделал нечто недостойное и подлое. Но не позвонить он просто не мог. И это он отлично сознавал.
Берлин. 20 января 1991 года
Он ехал в своем «БМВ», часто останавливаясь на перекрестках даже тогда, когда это не было вызвано необходимостью. Наблюдая за спешившими позади его автомобиля машинами в зеркало заднего обзора, он пришел к выводу, что может наконец ехать совершенно спокойно. И все-таки еще дважды до назначенного места он проверял, убеждаясь, что за ним никто не следит. И лишь подъехав к нужному ему дому, быстро запер автомобиль, поспешил к подъезду и набрал нужный код.
Дверь автоматически открылась, и он вошел в подъезд. Оказавшись в лифте, он нажал вызов нужного ему этажа. Лифт бесшумно заскользил вверх и остановился на четвертом этаже. Незнакомец вышел из лифта и, подойдя к дверям квартиры, трижды позвонил. Дверь открылась почти сразу.
— Привезли? — спросили его вместо приветствия, и незнакомец вошел в квартиру, доставая из кармана конверт.
В просторной гостиной сидели трое. Двое из вальяжно расположившихся на диване господ хотя и были одеты в дорогие модные костюмы, однако чувствовали себя в них непривычно, так что можно было предположить: в генеральской форме они смотрелись бы гораздо лучше. Они и были генералами. На третьем штатский костюм сидел лучше. Он и открыл дверь, протягивая левую руку за конвертом.
Получив конверт, поспешно вскрыл его, достал листок бумаги. Только прочитав написанное, он наконец облегченно вздохнул и громко сказал:
— Все в порядке. Это то, что нам нужно.
— Полковник Волков, — обратился к прибывшему один из сидевших на диване — полный высокий мужчина с опухшим, одутловатым лицом, — надеюсь, вы нигде не останавливались?
— Нет, товарищ генерал, — заявил полковник, проходя в комнату. Сняв пальто и шляпу, он бросил их в прихожей, а затем, не спрашивая разрешения у сидевших на диване генералов и не обращая внимания на третьего генерала, стоявшего у дверей гостиной, спокойно уселся в кресло. — Я же говорил, что они согласятся на наши условия.
— Это только начало, — заметил стоявший в дверях генерал.
Он был левшой и поэтому, когда брал конверт, протянул левую руку.
Генерал Сизов был представителем Главного разведывательного управления Министерства обороны СССР в Германии и привык ходить в штатском костюме. Оба других генерала входили в командование Западной группы войск и больше привыкли к своим военным мундирам. Но в интересах безопасности операции все трое приехали на эту квартиру, переодевшись в штатское. Полковник Волков был сотрудником особого отдела, давно выполнявшим наиболее щекотливые поручения командующих Западной группы войск СССР в Германии.
— Вы посмотрели? — спросил первый генерал у Сизова. — Там правильно указаны все данные?
— Не беспокойтесь, — чуть улыбнулся Сизов, — я немного понимаю в банковских документах. Деньги переведены точно по счету. Теперь наша задача раздробить их и перевести на счета каждого. Это уже не так сложно.
— Надеюсь, — проворчал другой генерал, представитель авиации. Его лицо было таким расплывшимся, как у его армейского коллеги, может, потому, что иногда, вспоминая молодые годы, садился в кабину самолета.
— Это ваша задача, — почти приказным тоном заметил армейский генерал, — как и куда переводить деньги. Мы делаем свое дело. Остальное нас не касается.
— Конечно, — сразу согласился Сизов, — все будет так, как мы договаривались.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Обретение ада'
1 2 3 4 5