Леонид Львович Кербер
Туполевская шарага





Исправлен псевдоним «Г. Озеров» на имя истинного aвтора – Л.Л. Кербер (Леонид Львович Кербер). Доказательства того, что автором «шараги» является Леонид Львович Кербер, можно найти в книге Л.Л. Кербера «Туполев» (СПб.: Политехника, 1999. – 339 с.: ил., см. стр. 112–186).

Настало время вернуть книге «Туполевская шарага» имя настоящего автора, открыть его миллионам читателей во всём мире. Кроме того, чрезвычайно интересно и поучительно прочитать написанные очевидцем событий образным живым языком несколько десятков страниц правды о прошлом России: об её яркой, духовно свободной, высокообразованной и талантливой интеллигенции – учёных, конструкторах, техниках. О людях, получивших прекрасное образование у досоветских московских, питерских, казанских (а также немецких, английских, французских) профессоров. О гражданах, свободно ездивших до 1913 года учиться в лучшие университеты Европы и работать в ведущих западных фирмах и беспрепятственно, а главное, с огромным желанием возвращавшихся жить и работать домой в Россию… (Потом была война, революция, НЭП, железный занавес и кровавые тиски сталинского тоталитарного режима). Ещё для многих будет открытием узнать о незаурядных западных чудаках-идеалистах, соблазнённых советской пропагандой, приехавших помогать строить «новую счастливую свободную Россию» и попавших в те же тиски.
Знать это особенно необходимо сейчас, когда многое уже забыто, а юные школьники и студенты всё чаще и чаще читают и слышат по радио и ТВ «как прекрасно чекистами Л.П. Берия был организован научный труд перед войной, во время войны и в послевоенное время», мол, есть что перенять…

От автора

А. И. Солженицын в романе «В круге первом» описал одно из закрытых конструкторских бюро НКВД, именовавшихся среди заключённых «шарагой».
Главный герой романа Глеб Нержин вместе с другими специалистами работает над задачей идентификации личности по подслушанным и записанным телефонным разговорам. Читая книгу, видишь, что автор хорошо знает среду и людей, о которых идёт повествование. И всё же это литературное произведение с фабулой, характерами героев, конфликтами между ними, а частично и ситуациями, порождёнными творческой мыслью талантливого автора. Пусть не подумают, что этим я утверждаю, что в книге сгущены краски или допущены преувеличения. Отнюдь нет, скорее наоборот, некоторые стороны «шараги» в ней сглажены.
Мне пришлось прожить в «шараге», созданной Берия вокруг крупнейших русских авиационных специалистов, четыре года.
Согнанных из всех лагерей СССР, их в 1938 году привезли в Болшево, в бывшую трудкоммуну ОГПУ затем перебазировали в Москву в здание КОСОС ЦАГИ на ул. Радио, а после начала войны отвезли в Омск на завод No 166 НКАП.
В изложенных ниже записях вымысла нет. Выражаясь английской формулой, в них «правда, только правда и одна правда».
Но прежде следует попытаться ответить на один вопрос – какова первопричина, вызвавшая появление шараг? Думается, она вот в чём.
Государственное устройство России во все времена покоилось на чиновном бюрократизме. Обе революции 1917 года его не устранили. Более того, распочкование государственного аппарата на два параллельных, дублирующих друг друга снизу доверху, его приумножило: 16 Советов министров и ЦК по числу союзных республик, да 20 в автономных вовлекли в него ещё тысяч десять чинуш и клерков. Случилось то, чего больше всего боялся Ленин – коммунистический бюрократизм в десятки, сотни раз обогнал царский.
Хлынувшее в аппарат власти пополнение, в большинстве своём состоявшее из людей, не имевших должного образования, и вовсе похоронило инициативу низов. Демократический централизм требовал у нисходящей иерархии не критического осмысливания спускаемых директив, а беспрекословного их выполнения.
Короче говоря, государственный бюрократизм – эта раковая опухоль, проникшая к тридцатым годам во все звенья партийного и советского аппарата, – сделала его к этому времени в сфере научного и технического прогресса недееспособным.
В сфере применения массового человеческого труда иллюзия прогресса ещё сохранилась. Сталинские каналы, первые гидростанции, железнодорожные пути, комсомольские города, воздвигаемые горбом и лопатой рабского труда с его чудовищно низкой производительностью, хотя медленно, но входили в строй.
Хуже было с автомобильными и тракторными заводами. Корпуса их возводили быстро, а наладить ритмичную работу годами не могли.
И уж совсем скверно было в области разработки и создания образцов новой прогрессивной техники. Тут дело шло к явному провалу.
Даже государственные оборонные конструкторские бюро, ставя перед наркоматами проблемные вопросы, натыкались на молчание косного неповоротливого аппарата. Становилось ясным, что если все подобные КБ не подчинить такой организации, которую боятся все, дело может кончиться печально.
Известно, что такая организация всегда была одна – ЧК, ОГПУ, НКВД, МГБ, КГБ.
Когда конструктор обращался за помощью в верха, его запрос тонул. Когда же под таким запросом стояла подпись Ягоды, Ежова или Берии, Сезам открывался мгновенно, и задача выполнялась с необыкновенной быстротой.
Испытав подобную схему на работниках пресловутой Промпартии и убедившись, что она обладает высоким КПД, шараги возвели в ранг панацеи – «пока мы (НКВД) не взялись за классовых врагов, они вредили и тормозили движение страны вперёд». Ведь нельзя же было признаться, что вредила и тормозила та самая идея, которая априори была возведена в степень беспорочной. Итак, – «стоило нам разоблачить врагов, как они тут же раскаивались и брались за дело».
Создавалась идеальная модель, доступная пониманию многомиллионного тёмного народа: безупречный государственный аппарат, классовые враги, гуманный меч пролетарского правосудия, он занесён, но раскаивающихся не карает. Они (враги) изолируются, постигают новую идеологию, а перевоспитанные приносят на алтарь свободного отечества свои знания и способности. Этакая Аркадия, пасёт которую верный соратник, автор «Истории большевистского движения в Закавказье» (Л. П. Берия. – Ред.), а возглавляет «отец, учитель и корифей всех наук».
И ведь именно по этой схеме были спроектированы и созданы прямоточные котлы Рамзина; истребитель И-5 Григоровича и Поликарпова; паровозы ФД и ИС…; средства связи Куксена и Берга; артиллерийские системы Благонравова и Победоносцева; танки Котина и Косоциора; самолёты Пе-2 и Ту-2 Петлякова и Туполева; межпланетные ракеты Королёва и даже атомные успехи Ландау, Франка, Румера, Круткова и др.
Счастливым исключением из этого знаменательного списка оказались биология и сельское хозяйство. С ними Сталин и Лысенко справились без шараг, попросту поубивав всех сколько-нибудь способных биологов, агрономов и др. специалистов.
Мы часто на страницах прессы негодуем, когда где-нибудь обнаруживается спрятавшийся от расплаты какой-нибудь фюрер СС, – и это справедливо. Допустим, что процессов над отечественными эсэсовцами из ГУЛАГа и МВД из-за того, что может вскрыться, проводить не хотят. Но расстрелять Лысенко и Презента следовало бы. Потеряв в застенках 10 000 000 жизней своих соотечественников, страна могла бы позволить себе добавить к ним ещё двух негодяев, не нашедших в себе мужества покончить с собой.
Л.Л. Кербер

I

Число дураков неисчислимо
Галилей

Если какая-нибудь неприятность может случиться – она случится
Закон Мёрфи

Всё, что может испортиться – портится
Френсис Чизлхом


Несмотря на все драконовские меры, принятые администрацией для изоляции заключённых, и в 1937 году и в 1938 по коридорам и камерам Таганской областной, Бутырской центральной, Лефортовской военной, Московской городской на ул. Матросская Тишина, Новинской женской, Краснопресненской пересыльной, Внутренней областной на Лубянке 2, Внутренней областной на Лубянке 14, районной в Филях, Московского областного НКВД в Суханове, бывшей колонии НКВД в Болшево и многих других, менее известных тюрем Москвы, минуя охрану, замки, намордники Намордники – листы кровельного железа, наглухо закрывающие окна камер с наружной стороны

и двери, упорно ползли слухи о закрытых конструкторских бюро, в которых заключённые работали над военными и промышленными проблемами.
Слухи ползли, клубились, обрастали вымышленными подробностями, но никогда реально попавшими в эти шараги Шарага – закрытое конструкторское бюро, в котором весь технический персонал – заключенные

людьми не подтверждались, ибо обратно в тюрьму они оттуда не возвращались.
Каждую ночь лязгали замки камер, открывались двери, шёпотом вызывались арестованные с вещами, во дворах урчали моторы «чёрных воронов» Черные вороны – автомобили для перевозки заключенных; в периоды самых интенсивных арестов 1937–1938 гг., чтобы скрыть их количество, на боках писали «хлеб», «мясо», «мебель» и т. д.

, от десятков московских вокзалов, постукивая на рельсовых стыках, отходили поезда со «столыпинскими» Столыпинские вагоны – названы так по имени премьер-министра П. А. Столыпина. При нем в них возили по 4 человека в купе, при Ягоде-Берия – по 16

вагонами или эшелоны товарных, увозившие заключённых неизвестно куда, и занавес непроницаемой тайны вновь опускался над страной.
Как-то зимой, вечером, из ворот одной из московских тюрем выехала машина. Это был не «чёрный ворон», а обычный пикап. Пятеро заключённых с вещами сидели, опустив головы. Куда, зачем?
Поколесив по Москве, машина остановилась у глухих железных ворот на ул. Салтыкова и просигналила. Вышел охранник в форме НКВД, переговорил с офицером, сидевшим рядом с шофёром, и пикап въехал на территорию завода No 156 НКАП.
Проехав мимо традиционных монументов Ленина и Сталина, машина остановилась у двери здания КОCОС КОСОС – Конструкторский отдел сектора опытного самолетостроения ЦАГИ

. Нас провели в лифт и подняли на 8-й этаж, в канцелярию. Обхождение вежливое: «Садитесь. Вы прибыли в специальную тюрьму НКВД, ЦКБ-29 ЦКБ-29 НКВД – Центральное конструкторское бюро no 29 НКВД

. Прочтите правила внутреннего распорядка и распишитесь».
Читаем – «воспрещается», «не допускается», «возбраняется» и т. д., страниц 5-6 на машинке. Всё, как и обычно, но есть кое-что и специфически новое. «За употребление спиртных напитков (Боже мой, откуда они могут взяться в тюрьме?) и за попытку связаться с внешним миром через вольнонаёмных, арестованный отстраняется от работы и направляется в лагеря строгого режима». Второе: в разделе кар, помимо обычных лишений прогулок, лавочки Лавочка – метод снабжения заключенных за деньги, переводимые их родственниками

и наказаний карцером, есть пункт: «лишаются свиданий», из этого вытекает, что здесь их дают.
Прочитываем и расписываемся. Сколько таких обязательств быть «пай-мальчиками» мы надавали за эти годы!
Охранник разводит нас по «месту жительства», как он это называет, по камерам, как думаем мы, Идём коридорами по мягким ковровым дорожкам, направо, налево, вниз – везде пусто. Наконец попка Попка – производное от попугая, символ такой же глупости и механического исполнения распоряжений офицеров, кличка, присвоенная заключенными солдатам охраны

открывает дверь и вежливо просит пройти. Прислушиваемся, дверь за нами замком не лязгает. Осматриваемся, мы в одном из залов ЦАГИ. По стенам 30 солдатских коек, покрытых байковыми одеялами, у каждой тумбочка, на ней пачка папирос «Дукат», окно в решётке, несколько стульев. Сдвигаем их и садимся.
Несколько минут сидим молча, слишком велика трансформация, происшедшая с нами, затем жизнь берёт своё, хочется курить, сворачиваем «козьи ножки» и шёпотом обсуждаем, что дальше? Открывается дверь. Уже другой охранник произносит что-то вроде «пожалуйте ужинать». По въевшейся привычке развязываю сидор Сидор – мешок на языке уголовников

, достаю котелок и становлюсь у двери. Попка улыбается: «этого не нужно, там дадут», и ведёт в столовую.
Открывается дверь, человек полтораста, сидящих за столами, покрытыми белоснежными скатертями, одновременно поворачивают головы, кто-то вскрикивает, кто-то бежит навстречу, много знакомых, дружеских лиц, к нам тянутся руки… Трудно описать эту встречу и чувства, нахлынувшие на нас. Охрана – их человек пять – вежливо, но настойчиво просит успокоиться и занять свои места. Постепенно буря стихает, и мы можем оглядеться. За разными столиками находим: А. Н. Туполева, В. М. Петлякова, В. М. Мясищева, И. Г. Немана, С. П. Королёва, А. И. Путилова, В. А. Чижевского, А. М. Черемухина, Д. С. Макарова, Н. И. Вазенкова – одним словом, весь цвет русской национальной авиационной мысли.
Сотни дружеских глаз смотрят в нашу сторону, как бы успокаивая, теперь всё будет хорошо. А меня берёт оторопь – значит, это правда, значит, все они – арестованы, но ведь это – катастрофа!
Нас рассаживают на свободные места… Действительно, котелок и ложка, которые в лагере можно было оставить, только отправляясь на кладбище, здесь выглядели бы смешно. Ножи, вилки, тарелки, от которых мы порядком отвыкли, подчёркивают нелепость моих котелка и ложки. Девушка в переднике приносит мясо с макаронами и спрашивает: «Вам (это мне-то, месяц назад именовавшемуся „падло“ Падло – производное от падали, т е. мертвого скота, – кличка, которой охрана наделила заключенных

чай или какао?»
Большинство уже заканчивает ужин и расходится, когда сидящий недалеко пожилой человек (в дальнейшем выяснилось, что это крупный химик, член партии с 1915 года, А. С. Фанштейн, встречавшийся когда-то с Лениным), раздражённо бросил: «Опять какао холодное, просто безобразие». Новенький больно-пребольно ущипнул себя за ногу: Господи, Боже мой, это реальность или фантастика?
Постепенно столовая пустеет, окружённые друзьями двигаемся и мы. Быстро оглянувшись кругом, я хватаю несколько кусков хлеба и сую в карман – закосил Закосил – спрятал, украл

пайку Пайка – кусок хлеба, суточная норма для заключенных, колеблющаяся от 800 граммов (при выполнении нормы) до 400, когда её не выполняют

, удача! Вероятно, это видят и друзья, и охрана, но мне безразлично, лагерный принцип гласит: закосил – твоё, прохлопал – пеняй на себя: станешь доходягой Доходяга – человек, неспособный из-за физического состояния выполнять норму работы, постепенно доходящий до уровня инвалида, а затем и до смерти

, дальше путь один – в «М» «М» – термин из суточной лагерной рапортички – «М» – мертвецы, «Р» – работающие, «Б» – больные

.
В спальне (дубовом зале) уже собрались и ждут друзья – А. В. Надашкевич и Ю. В. Калганов, Н. А. Соколов и А. Ю. Рогов, И. М. Косткин и Г. С. Френкель, Ю. А. Крутков и И. М. Лопатин, М. П. Номерницкий и В. С. Денисов. Но прежде всего к «патриарху» – Туполеву. На кроватях, стульях, тумбочках, стоя в проходе – аудитория. Андрей Николаевич задаёт вопросы. Новички отвечают, они ещё скованы, говорят вполголоса, изредка бросают взгляд на дверь – не идёт ли охрана. Им объясняют – спальня это нечто вроде сетльмента, когда заключённые в спальне, вход охране туда воспрещён.
За окном темно, скоро уже ночь, а вопросам нет конца. Всё же постепенно народ расходится, остаётся небольшая группа, видимо, ближайших сотрудников Туполева, многих из которых мы не знаем. Вероятно, они вошли в его окружение уже в ЦКБ-29.
А. Н. Туполев рассказывает – уже много времени как мы вас включаем в списки нужных для работы специалистов, но всё безрезультатно, ГУЛАГ ГУЛАГ – главное управление лагерями, своеобразное государство в государстве, имевшее в 1937–1938 гг. около 15 000 000 жителей

тщетно разыскивал в своих кладовых, от Минска и до Колымы, от Джезказгана и до Норильска. «Слава Аллаху, что нашли живыми, могло бы быть и иначе, – с грустью говорит старик Старик , папа , Андрюполев , дед – многочисленные прозвища Андрея Николаевича Туполева

, – ведь многих, ох, очень многих так и не нашли».
Задаём вопросы и мы. Выясняется, что в ЦКБ-29 три самостоятельных бюро – В. М. Петлякова, которое проектирует высотный истребитель – проект 100, В. М. Мясищева, конструирующего дальний высотный бомбардировщик – проект 102, и Туполева, разрабатывающего пикирующий бомбардировщик – 103. Кроме того, в стадии формирования четвёртое бюро – Д. Л. Томашевича, которое будет работать над фронтовым истребителем 101.
Командует этим предприятием – нельзя же говорить в самом деле «руководит» – полковник НКВД Григорий Кутепов, бывший слесарь-электрик завода No 39. В 1932 году, когда на этом заводе было создано ЦКБ-39 НКВД, куда свезли арестованных Н. Н. Поликарпова, Д.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13