Однажды пришлось наблюдать бой четырех наших «яков» прямо над аэродромом. В этом бою они подбили «Мессершмитт-109». Немецкий летчик, видя, что не сможет перетянуть линию фронта, выбросился с парашютом. Самолет упал, а летчик, приземлившись на пшеничное поле, пытался скрыться, дождаться темноты, с тем чтобы ночью перебраться к своим.
Командир полка приказал пленить фашиста. Но тот оказал отчаянное сопротивление, отстреливался и не подпускал к себе близко наших солдат. Тогда они разделились на две небольшие группы и, маскируясь в колосьях, стали пробираться к немцу. Через некоторое время один из солдат добрался до фашиста и так огрел его по спине прикладом карабина, что тот сразу стал, как шелковый.
Пленного фашиста привели на аэродром. Допрашивали без переводчика, при помощи полкового врача Зени Давидовича, который и здесь был незаменим. Видя перед собой еврея, фашист очень нервничал и извивался, как уж. Но потом под давлением Зениных улик успокоился и начал давать показания.
Допрос был весьма комичным. Мы, активно помогая своему «переводчику», выволакивали из памяти известные нам немецкие слова, жестикулировали. Я даже начал рисовать и пояснять на пальцах.
С трудом было установлено, что немецкий летчик, в свое время служил в войсках противовоздушной обороны Берлина, откуда и прибыл на Кубань.
Выяснилось также, что он работал инструктором в училище, имеет большой налет часов на истребителях, принимал участие в воздушных боях против англичан. Теперь он горевал, что его сбили, Да, «печальная» история.
Немецкий летчик видит, что к нему нет неприязненного отношения со стороны наших летчиков и решает узнать, кто же его сбил.
– Меня мог сбить только большой ас, – гордо заявил немец.
Высокого роста, рыжий, с хищным взглядом, фашист производил, прямо скажем, неприятное впечатление. По возрасту он был значительно старше любого из нас. Одним словом это был стреляный коршун.
– Я хочу знать, кто меня сбил, – настаивал немец.
– Девчонка тебя сбила, – ответил ему начальник штаба. – Наша Соня Булгакова. Не веришь?
После перевода слов майора Апароза, немец растерялся, потом отрицательно замотал головой. Мы поняли, начальник штаба хочет позлить фашиста.
Оружейницу Соню быстренько переодели в летную форму. Она появилась перед командиром полка, и в присутствии немца, лихо отрапортовала:
– Товарищ гвардии подполковник! Боевое задание выполнено. Вернулась без повреждений, сбила «Мессершмитт-109»!
У фашистского верзилы глаза полезли на лоб, он покраснел, как рак, и, забыв, что он в плену, заорал:
– Не может этого быть, чтобы меня сбила эта девчонка!
– Подумаешь, вояка, не таких сбивали! А с таким растяпой, как ты, и возиться-то нечего! – И, козырнув командиру полка, Соня небрежно сняла с головы шлем.
Русые кудри рассыпались по ее плечам и столько было в ней девичей свежести, что мы залюбовались нашей оружейницей.
– Да вы посмотрите, какая она красавица, – воскликнул кто-то из летчиков. – А мы, лопухи, и не замечали.
Раздался новый взрыв хохота. Фашистский летчик нагнул низко голову и медленно зашагал к автомашине, которая уже стояла наготове к поездке в штаб дивизии. Немец, оказывается, неплохо знал русский язык, а мы морочили тут голову. И вот слова Сони его окончательно доконали.
28 мая был очень удачный день. К десяти часам утра летчики полка сбили шесть самолетов противника. В 12 часов 17 минут наш штаб получил телеграмму:
«В период с 9 до 10 часов утра в районе станицы Запорожской летчики группы подполковника Осипова сбили три „Мессершмитта-109“. Подтверждают наземные войска.
Командир авиадивизии полковник Дзусов.
В эти дни жарких боев на наш сравнительно маленький полевой аэродром садились все подбитые самолеты; «яки», «лавочкины», «аэрокобры». Однажды умудрился сесть и пикировщик Пе-2. Посадку выполнил очень аккуратно, зарулил и остановился вблизи командного пункта. Из кабины вылезает экипаж.
Глянули мы и рты раскрыли: летчик и штурман – девушки, лет двадцати двух, а стрелку-радисту, девчонке, не больше восемнадцати, совсем юное создание.
– Смотрите, девчата с неба свалились! – заорал Серебряков.
– А вы что, ждали нас из преисподней? – оборвала его летчица пикировщика. – Это к тебе ведьма какая-нибудь на метле прилетит. А мы ангелы Марины Расковой. Слышал о таких?
– Ну как, Саша. Теперь ты понял, с кем имеешь дело? – шутили и смеялись мы над Серебряковым.
Девушки отошли в сторону. Слышим командир нападает на стрелка-радиста:
– Какого же ты дьявола не отстреливалась, когда фрицы заходили в атаку? – горячилась летчица.
– Я стреляла, но истребители прикрытия сплоховали. Связались с «мессершмиттами», а «фоке-вульфы» тут как тут. И, пожалуйста, один паразит прорвался.
– Прорвался! А ты куда смотрела, когда он прорвался?
У девушки-стрелка на глазах слезы. Жалко ее нам стало.
– Ну, что вы, девчата, на нее набросились? В бою всякое бывает. Самое главное, вы целы остались и сели хорошо.
Теперь они уже все втроем набросились на нас.
– А вы не лезьте не в свое дело!
– Ну, зачем же нас обижать. Успокойтесь, пойдемте в столовую, перекусим.
Водворился мир и мы вместе пошли в землянку. Выходим, а в это время четверка «спитфайров» ведет над аэродромом бой с четырьмя «фокке-вульфами». На бреющем полете через аэродром пролетает тройка, за ней – вторая штурмовиков Ил-2. Это наш Виктор Савченко сопровождал их на передовую, а теперь ведет домой. На подходе к аэродрому и увязались эти «фокки».
В воздухе грохот пушек. Девчата тоже вышли из землянки, уставились в небо. Наблюдают. «Илы» уже скрылись в направлении своего аэродрома, а «спитфайры» продолжают бой. Но вот истребители разошлись в стороны: немцы подались восвояси, а наши заходят на посадку.
Самолет Савченко сел, пробежал, остановился, но почему-то не рулит к капониру. Мотор продолжает работать. Мы садимся в машину – и к нему.
Савченко в кабине, голова бессильно свесилась на плечо. Я прыгаю на плоскость, открываю фонарь. Виктор без сознания, шея и комбинезон залиты кровью. Мы осторожно вытащили его из кабины, положили в машину и подъехали к командному пункту.
– В чем дело? – встревожился Осипов.
– Савченко тяжело ранен, без сознания.
– Немедленно в санчасть!
Девчата с бомбардировщика молча подходят к нам.
– Это ваше звено ходило на прикрытие? – спрашивает девушка-летчик.
– Наше.
– Вы, ребята, не обижайтесь на нас. Мы не вас имели в виду. А как дерутся ваши, своими глазами видели.
– Где санчасть находится? – спросила штурман пикировщика.
– Тут, недалеко, в станице. На второй улице, направо домов пять пройти.
Девушки ушли в станицу, где-то раздобыли цветов и навестили Виктора Савченко. Оказалось, пуля слегка пробила шею, но он все-таки много потерял крови.
– Если надо, возьмите для переливания нашу кровь, – убеждали Зеню Давидовича девушки, – У нас очень хорошая кровь!
– А разве у советских девушек может быть плохая кровь? – категорически заявил Зеня. – Но сейчас в ней нет надобности, потому что все в порядке.
Савченко потом рассказывал, что, увидя девушек с цветами, сразу почти выздоровел.
– Только шея болела, да и то будто бы меньше.
К вечеру прилетел связной самолет и привез к «петлякову» новый радиатор. Техники быстро поставили его и на следующий день девчата улетели.
– Не обижайтесь на нас! Спасибо за гостеприимство!
В конце июня полк получил приказ сдать «спитфайры», а самим выехать в тыл для переучивания на новые самолеты. «Спитфайры» сдали соседям, за исключением одного звена, которому следовало перелететь на полевой аэродром, находящийся в непосредственной близости от линии фронта и нести там дежурство в, так называемой, засаде.
Это значит, что мы самостоятельно должны были принимать решения и вылетать на обнаруженного визуально противника, или, как говорят летчики, вылетать «по зрячему», уничтожать самолеты-корректировщики, летавшие вдоль линии фронта.
Наше звено перелетело на замаскированный полевой аэродром, точнее не аэродром, а небольшую посадочную площадку.
И началась у нас охота за самолетом-корректировщиком «Фокке-Вульф-189», который попросту называли «рамой». Дежурить в засаде дело не легкое и не очень приятное. Площадка километрах в четырех-пяти от линии фронта. Снаряды летели буквально через головы. В течение дня приходилось раза четыре, иногда и больше переруливать самолеты на новые места, чтобы избежать поражения артиллерийским огнем.
Чуть светает, мы уже на ногах, в полной готовности ждем появления «рамы», чтобы перехватить ее и уничтожить. Как только появлялся в небе немецкий корректировщик, мы тут же поднимались в воздух. Но посадочная площадка была у противника под особым и постоянным наблюдением. Стоит только «спитфайрам» взлететь, как тут же «рама» разворачивалась и поспешно уходила.
Прошла неделя, вторая, Продолжаем дежурить. Систематически, чаще всего на рассвете, иногда днем в воздухе появляется фашистский корректировщик.
И все же мы сбили эту проклятую «раму».
В течение четырех-пяти дней мы внимательно изучали тактику корректировщика и с точностью до минуты записывали время появления «рамы» над линией фронта.
Таким образом, появился график вылетов фашистского самолета.
В один из июльских дней, вечером, все летчики и техники собрались и пришли к единому мнению, что завтра на рассвете в определенный час фашист обязательно должен будет корректировать огонь своей артиллерии.
На том и порешили, А утром, чуть свет, еще в сумерках, подняли пару «спитфайров» и приказали дежурить в стороне от района, где появится «рама».
И действительно, около шести часов утра фашист начал наблюдение за обстреливаемым районом наших войск.
Грохот канонады орудий потряс воздух. Все ясно! Подаем команду «спитфайрам», и те, не раздумывая, обрушились на врага. Зажатый в «клещи», фашист был сбит.
Дело было сделано. 14 июня связной привез телеграмму, в которой было приказано: «Дежурившему в засаде звену перелететь на другой аэродром, сдать самолеты соседнему полку, а самим отправиться в тыл для переучивания».

В ученье, как в бою

По сравнению с другими кубанскими станицами, Тихорецкая оказалась довольно крупным населенным пунктом, расположенным на равнине, утопающим в садах и виноградниках. Полк разместился на окраине.
Рядом с жилыми зданиями – столовая, штаб. Недалеко от гарнизона – полевой аэродром. К нему через огромное поле подсолнухов протоптана тропа.
Подсолнухи уже вымахали выше человеческого роста. Идешь, бывало, через них, словно сквозь густой лес пробираешься. Остановишься на минуту и невольно заслушаешься: тишина. Только неутомимые труженицы-пчелы жужжат. Благодать! Будто и войны нет.
В любой дом зайдешь и тебя напоят холодным молоком прямо из глечика. Нередко предложат и добрый кухоль вина. Боже упаси, предложить хозяйке деньги за угощение – обидится. Добрые и гостеприимные здесь люди. Словом, попали мы в окружение благодарных людей, которые старались проявить к воинам всяческую заботу, окружали нас вниманием. Для нашей боевой учебы была самая благоприятная обстановка.
Даже не верится, что прошли два месяца невероятного напряжения в жарких боях на Кубани и остались мы ~живы и невредимы. Вспомнилось, как однажды мы с Виктором Савченко вечером, еще не остывшие после боя, шли в общежитие и разговорились о своих судьбах.
– Мечемся каждый день между жизнью и смертью, – вздыхает Савченко.
– Если переживем это кубанское пекло, то и черт нам будет не страшен, – подбадриваю Виктора.
– Как сказать. А знаешь, Толя, давай загадаем: если переживем, значит доживем до самой победы.
– Ну, что ж, давай загадаем.
И вот пережили. Правда, у Савченко пулей насквозь шея пробита, но он жив и поправляется. У меня от невероятных перегрузок нервной системы на теле начали появляться волдыри. Врачи говорят, что необходимо вводить внутривенно хлористый кальций и полковой врач каждый день мне колет руки. Начал чувствовать себя лучше.
Благотворно действует и спокойная обстановка в Тихорецкой. Хорошо бы вызвать сюда Сашу, жену из Баку. Два месяца мы с ней не виделись. Перед отлетом полка на Кубань она хотела поехать в Карачалу и проводить меня на фронт.
– Не надо, – запротестовал я тогда. – Проводить мужа на фронт, говорят, нехорошая примета. Сам улечу, сам и прилечу. И обязательно!
Саша поплакала, но я был неумолим. Теперь прилететь я к ней не мог и настрочил телеграмму: «Все в порядке, жив, здоров, выезжай в Тихорецкую»…
Быстро изучили новый истребитель. Самолет, хотя и отличался от предыдущих машин некоторыми изменениями в конструкции, но особых трудностей для освоения летчиками не представлял.
К началу переучивания в полк прибыло пополнение из молодых летчиков. Нам предстояло побыстрее их ввести в строй. С этой целью к каждому прикрепили одного, а то и двоих новичков. Мне тоже определили способного молодого парня, Сашу Морозова. Я должен был его подготовить к боевой работе и в дальнейшем вместе летать на выполнение заданий.
От успехов в учебе зависело выполнение предстоящих полетов на фронте и жизнь каждого, поэтому мы прилежно учились сами и учили других.
Новые самолеты с каждым днем становились все послушнее. Мы как бы срастались с ними. Без этого нельзя: человек и машина в воздухе должны быть едины, В любых условиях самолет должен быть послушен летчику, в этом весь смысл учебы.
Боевой опыт пополнился рядом новых приемов, которые теперь уже были известны не только из рассказов, а из личных наблюдений за полетами Покрышкина, братьев Глинки и многих других летчиков соседних полков, летавших вместе с нами, крыло в крыло.
На первых порах молодежь заметно уставала, да и нам, старослужащим, было не совсем легко. Дни стояли знойные, с утра до заката на небе ни облачка. Чуть подует ветерок, но и он горячий. А трудиться надо.
Когда летчик «влетан», то есть систематически производит полеты и сложные маневры, он, как спортсмен, постоянно находится «в форме», все видит, мгновенно соображает и, главное, быстро реагирует на всякие изменения ситуации в воздухе.
Зная эти неписаные законы летной жизни, для тренировок использовали любую возможность.
– Полетим, Саша, с тобой в паре на отработку маневра, – говорю Морозову, – а затем проведем воздушный бой.
– Слушаюсь, товарищ старший лейтенант! – отвечает Морозов.
Взлетаем. Вижу, держится хорошо. Начинаю маневрировать в горизонтальной плоскости, вначале без перегрузок, затем увеличивая их, доводя до предельно возможных величин.
– Молодец, – говорю по радио Морозову. – Теперь давай на вертикаль. Сначала со снижением, а потом с набором высоты.
– Вас понял.
Плавно перевожу самолет к земле, а потом круто набираю высоту. Саша держится молодцом.
– А теперь расходимся для боя.
– Понял.
Разошлись, по команде развернулись и идем друг другу навстречу, в лобовой атаке Морозов не сворачивает. Потом потянули на вертикаль. Выполняю подряд три петли с незначительным креном и с максимальной перегрузкой и я уже в хвосте у самолета Морозова.
– Я уже сбил тебя, Саша, – говорю по радио. – Сбил, слышишь?
Он меня не видит, разворачивает свой самолет то вправо, то влево.
– Саша, не крутись, я у тебя в хвосте, и ты давно сбит. Теперь становись ко мне в хвост и держись так, чтобы не выпустить меня из прицела.
– Понял, – отвечает Морозов, но уже не так уверенно.
Я выхожу вперед и начинаю маневрировать, повторяю тот же маневр: три петли с креном и созданием максимальной перегрузки. Морозов опять оторвался.
– А теперь пошли на посадку.
Сели, Морозов вылез из кабины мокрый до нитки. Я тоже не сухой.
– Ну, как, понял что-нибудь?
– Понял, товарищ старший лейтенант. Вы все умеете, а я вот никуда не гожусь.
На глазах у Морозова слезы обиды, и мне стало жаль этого, еще не обстрелянного летчика-юношу. Не научи его летной премудрости, и он вполне может стать жертвой какого-нибудь фашистского бандита.
– Саша, ты не огорчайся! Полтора года назад мы тоже на умели воевать, однако со временем пришел опыт. Наши соседи по оружию рассказали о премудростях боевых полетов. Командиры учили подчиненных летчиков и, таким образом, из нас, молодых необстрелянных пар. ней, вышли неплохие мастера своего дела.
Уметь только летать – на войне это меньше чем полдела. Выполняя боевую задачу, надо, прежде всего, научиться грамотно мыслить, быстро оценивать обстановку и действовать так, чтобы постоянно владеть инициативой.
К примеру, выходить из боя пикированием на «спитфайре» – смерти подобно, потому что самолет этот легкий и пикирует плохо. «Мессершмитт» моментально настигнет его и расстреляет.
Следовательно, надо противника «тянуть» на вираж и обязательно на правый, потому что у «мессершмитта» воздушный винт мотора левого вращения и самолет правый вираж выполнит хуже левого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27